Под сенью жёлтого дракона

4

Тем временем обстановка в Яньане с каждым днём становилось всё нервозное. И тому было немало причин. Японцам удалось оттеснить китайские дивизии на Север, затем окружить большую часть из них и вынудить сдаться. После этого японцы повели наступление из Бирмы и заняли китайскую провинцию Юньань. Участвующие в боях в Бирме англичане под натиском японцев тоже были вынуждены поспешно отступить на Северо-Запад к границам с Индией. Воспользовавшись этим, японское командование начало стремительное наступление вдоль Бирманской железной дороги. Единственная дорога, по которой поступала англо-американская помощь Чан Кайши, была перекрыта.

…Вечером за ужином собрались все. Последним приехал Южин. Он был в агентстве «Синьхуа», которое размещалось недалеко от пещерного городка в Храме Десяти тысяч Богов…

Не дожидаясь вопросов, Юджин объявил:

– В Храме Десяти тысяч Богов тоже нервозная обстановка. Говорят о возможной эвакуации из Яньана всех учреждений на случай войны с Гоминьданом. В том числе ЦK КПК, Генштаба, правительства, военной академии и партийной школы…

Выслушав Южина, Владимиров спросил:

– И куда же они собираются эвакуироваться?

Южин махнул рукой.

– Пётр Парфёнович, такое здесь случается пять раз в году! – ответил он. И продолжил: – Есть беда посерьёзнее: с разгромом войск союзников в Бирме у японцев высвобождаются большие людские и технические ресурсы, которые они могут перебросить в Маньчжурию. Но об этом в Храме Десяти тысяч Богов не говорят.

– Действительно… – вступил в разговор Алеев. – Пути Господни неисповедимы… – насмешливо продолжил он.

Однако его насмешливость осталась без внимания: все понимали – Южин был прав.

…Орлов домой вернулся поздно. Вид у него был усталый.

На вопрос Владимирова: «Что, снова заставляют переехать в госпиталь?» ответил:

– Молчат пока… Однако сдаётся мне, скоро весь госпиталь разбежится… – опустился на стул и продолжил, обращаясь к Владимирову. – Надо присмотреться к Ма Хайде. Сдаётся мне, он только выдаёт себя за доктора…

– Ты думаешь, он разведчик? – спросил Алеев.

– А чёрт его знает… Всё может быть…

…Спустя два дня Владимирова снова пригласили к Кан Шэну. По этому поводу Долматов заметил: «Пётр Парфёнович, ты у нас становишься постоянным гостем Кан Шэна».

На этот раз Кан Шэн поинтересовался положением дел на советско-германском фронте. Выслушав Владимирова, заметил:

– Вы ничего не сказали о событиях под Харьковом.

Владимиров догадался: Кан Шэну всё известно. Зачем тогда он спрашивает?

– …По состоянию на двадцать пятое мая под Харьковом ничего существенного не произошло, – ответил Владимиров. – Наши войска прочно закрепились на занимаемых рубежах.

Кан Шэн привычно сквозь зубы втянул в себя воздух.

– Я правильно понимаю: Москва не собирается нам помогать? – проговорил он, усмехнулся и добавил: – Скоро вы поймёте, насколько ошибаетесь.

И кривая усмешка скользнула по его губам.

– А можно мне задать вам один вопрос, товарищ Кан Шэн? – спросил Владимиров, понимая, что встреча уже подходит концу.

– Задавайте, товарищ Сун Пин.

– Я уже не раз встречал доктора Ма Хайде и у вас, и у товарища Жэнь Биши. Он что, такой популярный среди руководства Особого района?

Кан Шэн удивлённо вскинул белесые брови.

– Я вижу, этот доктор вам не даёт покоя, – проговорил он, растягивая слова и внимательно вглядываясь в лицо Владимирова. – С чего бы это?

– Просто профессиональный интерес журналиста, – ответил Владимиров. – Если не хотите, или не можете, не говорите…

– Ну почему же! – задетый, видимо, за живое, возразил Как Шэн. – Доктор Ма Хайде хороший врач… В Яньани он с 1937 года. Действительно, он не китаец, но убеждённый интернационалист… Что ещё вас интересует?

– Больше ничего, – ответил Владимиров. – Я могу быть свободным?

– Конечно, товарищ Сун Пин, – ответил Кан Шэн. – Да!.. Я совсем выпустил из вида… Мне доложили на днях, что немецкий посол в Нанкине при марионеточном правительстве Ван Цзинвэя ведёт тайные переговоры с японцами о проведении мирной конференции с участием представителей от Чан Кайши. Если такая конференция состоится, ещё несколько десятков японских дивизий будут переброшены в Маньчжурию. Мы в этом уверены. Я полагаю, эта информация заинтересует ваше руководство, товарищ Сун Пин…

5

Утро следующего дня выдалось душным. Владимиров успел уже заметить, что понятие утро, как в Москве, здесь не существует. День начинается, как только раскалённый до белизны солнечный шар выкатывает из-за гор, и сразу вместо ночной прохлады приходит жара.

После завтрака, который состоял из рисовых лепёшек с тушёной капустой и чая без сахара, Алеев снял с книжной полки и подал Владимирову тонкую брошюру, напечатанную на желтоватой бумаге.

– Это речь Мао на Пленуме ЦК первого февраля этого года об упорядочении стилей в работе партии, – пояснил он. – Когда я прочитал, у меня сложилось мнение, что не за горами чистка в партии. Не знаю, может я и ошибаюсь, но у меня сложилось такое впечатление.

– Почитаю на досуге, – ответил Владимиров. – А сейчас лучше скажи мне: вчерашняя информация Кан Шэна о переговорах немецкого посла в Нанкине с японцами и представителями Гоминьдана, это провокация Кан Шэна, в расчёте на наш испуг или в самом деле такие переговоры возможны?

Алеев неопределенно пожал плечами.

– Всё может быть, – ответил он. – Здесь, на Востоке, порой не такое случается. В один день друг может стать заклятым врагом, а враг – другом. Я в этом уже убедился…

Он ещё что-то хотел сказать, но в это время из радиоузла появился Риммар.

– Пётр Парфёнович, есть интересная новость! – сказал он. – Агентство «Рейтор» сообщило, что утром двадцать седьмого мая в Праге смертельно ранен наместник Гитлера в Чехословакии Рейнхард Гейдрих. Покушавшийся скрылся. В Праге начались повальные аресты и расстрелы! Значит, и там им не рады?

Вопрос Риммара прозвучал наивно, однако Владимиров вполне серьёзно ответил:

– Коля, а где им рады?

– Ну да… – Риммар сконфуженно улыбнулся. – Ну, я пошёл…

Когда за Риммаром закрылась дверь, Владимиров обратился к Алееву:

– Борис Васильевич, подумай, у кого можно хотя бы что-то узнать о докторе Ма Хайде? Орлову этого делать нельзя. Сам знаешь почему.

Алеев на какое-то время задумался.

– Пробую поговорить с Чжу Дэ, – наконец произнёс он. – Чжу Дэ хорошо к нам относятся. И у него есть своя информационная служба.

– А если он сообщит об этом Кан Шэну?

– Нет, не сообщит, – уверенно заявил Алеев. – Они между собой не ладят…

…Двадцать девятого мая Алеев, как и говорил, встретился с Чжу Дэ. Вернулся он к обеду и прямо с порога сообщил:

– Всё в порядке, Пётр Парфёнович! Чжу Дэ просветил меня по поводу этого доктора. В Китай Ма Хайде приехал из Новой Зеландии. А родился на Ближнем Востоке. Еврей по национальности. Настоящее его имя – Джордж. Но вот что интересно: зарплату он получает из США. Ежемесячно на его текущий счёт в банке из США поступают деньги из какого-то фонда. Кто платит – Джу Дэ не знает…

– Шпион что ли? – насмешливо спросил Владимиров.

– Навряд ли… А, впрочем, всё может быть… Но в биографии, так сказать, этого доктора есть ещё одна интересная деталь, – я продолжил Алеев. – Ма Хайде привёз в Яньань Кан Шэн!..

Владимиров почему-то не удивился. Но всё же проговорил:

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…

– Но и это ещё не всё! Чжу Дэ сказал, что в Яньане и во всём Особом районе началась компания под названием Чжэнфын, в ходе которой все без исключения, в том числе и в армии, будут заучивать на память речи товарища Мао Цзэдуна по вопросам культуры, но под лозунгом «За упорядочение трёх стилей».

Владимиров перевёл взгляд на Южина, который в это время что-то искал в своих блокнотах.

– Игорь Васильевич, ты что-нибудь понимаешь?

– Тут всё просто, – ответил тот, не отрываясь от своего дела. – Всё начнётся с зазубривания речей товарища Мао по культуре, а кончится, как и сказал Борис Васильевич, чисткой партийных рядов. Разве мы подобное не проходили?..

– Ну всё, всё! – остановил его Владимиров. – Дискутировать будем потом. Я сейчас еду к Кан Шэну. Надо, наконец, определиться с вашей поездкой войска…

…Тридцатого мая радио Токио сообщило о том, что советские укрепрайоны на границе с Маньчжурией являются угрозой для безопасности Японии, и японское правительство не может на это не обращать внимание. И уже на другой день из Харбина прозвучало по радио заявление правительства Маньчжоу-Го о том, что войскам отдан приказ готовиться к «наступательной обороне». Что это означало, можно было только догадываться…

Уже поздно вечером Владимиров отправил в центр шифровку с донесением о происходящем в Маньчжурии, где японцы уже сосредоточили тридцать пехотных и танковых дивизий.

У самого правительства Маньчжоу-Го под ружьём было около трёхсот тысяч человек. Об этом сообщил Владимирову Кан Шэн. По его словам, Маньчжурское правительство могло мобилизовать ещё не менее миллиона человек.

Отправив шифровку, Владимиров вышел на крыльцо и за малым не столкнулся со стариком Чаном.

Старик сконфуженно улыбнулся, извинился, затем сказал:

– Я хочу попросить разрешение у хозяина завести собаку. Кухню надо охранять, двор надо охранять, – объяснил он. – Как холод придёт, с гор спустятся шакалы. Беда от них большая…

– Чан, я для тебя не хозяин. Это, во-первых. Ты просто работаешь у нас. И во-вторых, считаешь нужным завести собаку – заводи.

На следующий день во дворе на привязи у кухни появилась молодая собака. Посмотреть на неё вышли все.

– Как её зовут? – спросил Чана Долматов.

– Никак, – ответил тот.

– Никак – нет такой клички, – возразил Долматов. – Давайте назовём Шариком.

– А может Тузиком? – съязвил Южин. Кличка Шарик ему явно не понравилась. Хотя собачка была пушистая с короткими ушками и симпатичной мордочкой.

– Лучше Шариком, – продолжал стоять на своём Долматов.

– Тоже придумали! – вступил в спор Алеев. – Шарик… Тузик!.. Назовём лучше Рексом…

Пока шёл спор, собака испуганно поглядывала на столпившихся вокруг неё людей.

Спор неожиданным образом прервал старик Чан.

– Это девочка, – сказал он.

У Долматова, Алеева и Южина даже вытянулись лица. Глядя на них Владимиров рассмеялся.

Когда все успокоились, он предложил:

– Давайте её Машкой назовём.

Долматов разочарованно махнул рукой.

– Ну что это за собака… Был бы кобель – другое дело…

И ушёл в дом. За ним последовали Алеев и Южин.

Владимиров остался во дворе.

День был на исходе. Солнце уже потускнело и, окруженное горячим маревом, медленно опускалось к безжизненному горизонту, за которым расстилалась каменная пустыня. Где-то в горах противно затявкали то ли дикие собаки, то ли шакалы, словно, в подтверждение слов старика Чана.

– Там у них много нор, – сказал Чан. – Зимой от холода прячутся, летом от жары… Туда лучше не ходить…

Владимира взглянул на Чана. Маленький, худощавый с морщинистым лицом он выглядел лет на восемьдесят, хотя Владимиров знал: Чану не было и шестидесяти лет.

– Чан, – обратился он к старику, – мне сказали, что видели тебя у Кан Шэна. Ты сам к нему ходил или тебя вызывали?

Казалось такой вопрос мог смутить любого, однако Чан не смутился.

– Сам ходил, хозяин… – бесцветным голосом ответил он.

– Зачем?

Старик Чан ответил не сразу. Прошло не меньше минуты, прежде чем он заговорил.

– Мой сын у них в тюрьме сидит… За что, он не знает… Сказали отпустят, если будет хорошо себя вести… Он у нас с женой один остался. Было пятеро. Трое погибли во время похода сюда, один умер два года тому назад. Остался один… Если хотите, можете прогнать меня. Но поверьте мне – я им ничего плохого о вас не говорил и не буду говорить…

Глава третья

1

В ночь с первого на второе июня Риммар принял шифровку от «Кедра». В ней сообщалось, что с японских островов в Маньчжурию переброшено ещё три пехотные и одна моторизованная дивизии, а генерал-лейтенант Доихара назначен ответственным за формирование белогвардейских диверсионных групп.

Шифровка тут же была переправлена в Москву.

…На следующий день, ближе к обеду, в доме появился Сяо Ли и сообщил Владимирову, что его срочно вызывает к себе Кан Шэн.

Владимиров был немало удивлен, когда увидел у Кан Шэна Чжу Дэ и Бо Гу.

Лица у всех были мрачные.

«Интересно, – подумал про себя Владимиров, – это что же могло такое произойти, чтобы они собрались вместе?»

Кан Шэн встал из-за стола, вяло пожал Владимирову руку, почему-то справился о состоянии его здоровья, затем предложил присесть за стол рядом с Бо Гу и Чжу Дэ.

– Товарищ Сун Пин, – начал говорить Кан Шэн тусклым голосом, – мы пригласили вас, чтобы сообщить вам важные новости. По нашим сведениям, японцы намерены в ближайшее время ввести свои войска на территорию Монголии. Вы догадываетесь для чего это делается?

– Да, товарищ Кан Шэн. На случай войны с нами.

– Совершенно верно, товарищ Сун Пин, – по губам Кан Шэна скользнула довольная улыбка. – Японское руководство, надо полагать, убедилось в том, что им уже ничего не угрожает, и они готовы к нападению на СССР. Поэтому мы, – Кан Шэн обвел взглядом сидящих за столом, словно призывал их в свидетели, – снова обращаемся к вам: помогите убедить свое руководство в необходимости оказать нам помощь в перевооружение наших армий. Большего мы не просим. Хотя у нас не хватает многого, в том числе и медикаментов. – Кан Шэн умолк. Было заметно, что говорить ему это было нелегко. Он шумно, сквозь зубы втянул в себя воздух и продолжил: – Мы, что бы и кто бы о нас не думал и не говорил, остаемся верны интернациональному долгу и готовы на сотрудничество с Гоминьданом, несмотря на горький опыт этого сотрудничества в недалёком прошлом…

Кан Шэн говорил и говорил, время от времени поглядывая на молчаливо сидящих Чжу Дэ и Бо Гу и изредка на Владимирова. Казалось, что он больше старается убедить в правоте своих слов себя, а не кого-то другого. Затем он стал говорить о неспособности гоминдановских войск, несмотря на их многочисленность, противостоять японцам. Однако Владимиров знал: в последнее время войска центрального правительства добились заметных успехов. В ответ на наступление японцев из района Кантона правительственные войска в ходе многодневных боёв прорвали позиции японцев в провинции Хубэй и окружили большую группировку японских войск, часть из которых была уничтожена, а часть взята в плен. В тоже время четвертая и восьмая армии просто бездействовали.

Наконец, выговорившись, Кан Шэн обратился к Чжу Дэ:

– У тебя будет что к товарищу Сун Пину?

– Будет, – ответил тот. – Я хотел бы спросить. Это верно, что немцам удалось окружить ваши шестую и пятьдесят седьмую армии и разбить их?

За столом наступила такая тишина, что было слышно, как за дверью переговаривались охранники.

– Я не располагаю такими сведениями, – ответил Владимиров, чувствуя, как в душу проникает неприятный холодок. Ибо слышал он это впервые.

Кан Шэн хмыкнул.

– Если это действительно так, – продолжил он, – надеяться на вашу помощь навряд ли придётся… – И снова обратился к Чжу Дэ и Бо Гу: – Больше не будет вопросов к товарищу Сун Пину?

– У меня просьба есть, – сказал Бо Гу. – Если получите по своим каналам какую-нибудь информацию… в связи с этими событиями, сообщите нам.

Владимиров пообещал это сделать, попрощался и вышел из кабинета Кан Шэна с ощущением студента, который не сдал зачет своим экзаменаторам.

…За ужином, когда все собрались за столом, Владимиров неожиданно сказал, обращаясь к Риммару:

– Коля, налей нам по полчашечки… Что-то на душе муторно.

Риммар с готовностью выполнил просьбу Владимирова.

Когда все выпили, Орлов, внимательно поглядывая на Владимирова, спросил:

– Пётр Парфёнович, что-то случилось?

Владимиров в нескольких словах пересказал содержание разговора, который состоялся у Кан Шэна.

– Ну и что теперь? – не то спросил, не то возразил Орлов. – Война ест война. Даже, если это и так… До конца света ещё далеко!..

2

Седьмого числа произошло сразу два события: Орлова уже официально утвердили в должности заведующего хирургическим отделением, а Алеев с Южиным, наконец, выехали в расположение войск восьмой армии.

К этому времени прояснилась и картина на всех театрах боевых действий: Великобритания оказалась в сложном положении. Война на Средиземном море не приносила ей успеха. Значительные силы английское командование было вынуждено привлекать к защите своих коммуникаций, по которым доставлялось сырьё на Британские острова из колоний. Своего сырья в Великобритании было крайне мало.

США к войне в Азии оказались тоже не подготовленными и свои действия ограничивали лишь военно-морскими операциями и ударами авиации.

Единственный страной, которая в это время изо всех сил сопротивлялась немецко-фашистскому нашествию и представляла угрозу для Японии, был Советский Союз. И поэтому Владимиров был уверен: случись сегодня серьёзное поражение Красной Армии, и уже завтра японцы, как и Гитлер, без объявления войны нападут на СССР с целью заполучить Сибирь.

К японской, широко распространенной среди населения страны идеи «Азия только для азиатов!», теперь присоединилась другая идея: «Сибирь для японцев!».

…В последнее время все попытки Владимирова встретиться с Мао Цзэдуном заканчивались неудачей. Его вежливо встречали и вежливо говорили, что председатель товарищ Мао Цзэдун занят и не может его принять.

…Восьмого июня уже поздно вечером вернулся из госпиталя Орлов. От ужина отказался. Выпил только чай. И сказал:

– …Кан Шэн установил за мной слежку. Я случайно обнаружил…

– Может ты ошибся? – засомневался Владимиров.

– Нет, Пётр Парфёнович, – возразил тот. – Я проверил, – спокойно, даже как-то равнодушна, продолжил Орлов. – Санитар мой… Да! Вот что ещё! В компании по упорядочиванию трех стилей в работе партии стали упоминать «московскую группу» догматиков. Об этом мне сказал Ван Цзинвэй. Он сегодня приезжал ко мне с нарывом на ступне ноги. Он прямо не сказал, но по его словам, я понял, что в «московскую группу» догматиков входят Вам Мин, Бо Гу и многие из тех, кто в разное время учился в Москве.

Владимирова это не удивило. Всё шло к тому.

– Мишенью выбраны люди, которые стоят на позиции Коминтерна, – сказал он. – Так надо понимать?

– Видимо так, – согласился Орлов. Допил свой чай и продолжил: – Два дня тому назад из расположения частей восьмой армии привезли троих больных младших командиров. У всех лёгочные заболевания. Я беседовал с ними. И понял, что с японцами они не собираются воевать. Японцы их тоже не трогают. Вся агитационная работа в войсках направлена против Гоминьдана. Вот и делай выводы.

Владимиров усмехнулся.

– Час от часу не легче… – Обронил он. – надо пробиваться к Мао и поговорить с ним. Интересно, что он скажет…

– Тоже и скажет, – махнул рукой Орлов и вдруг оживился. – Сегодня ко мне заходила жена Ма Хайде. Зовут её Су Фи. Очень привлекательная женщина. Правда, вела себя слишком привольно…

– Это как? – уточнил Владимиров.

– Развязано, – односложно пояснил Орлов. И добавил: – И даже пыталась меня старого пня очаровать.

– Так это же хорошо, Андрей Яковлевич! – рассмеялся Владимиров. – Значит ты напрасно считаешь себя старым пнем!

Однако Орлов не воспринял шутку Владимирова.

– После её ухода, – продолжил он, – ко мне заглянул один из моих хирургов и кое-что рассказал о ней… В общем, особа ещё та! И что интересно – она является подругой Цзян Цин! Как это тебе нравится?

Владимиров внимательно посмотрел на Орлова.

– Да-а-а… – проговорил он задумчиво. – Это уже интереснее, чем появление у тебя главы правительства Ван Цзинвэя с нарывом на ступне. Это что же выходит… Ма Хайде появляется в Яньани вместе с Кан Шэном и Цзян Цин. Та попадает на глаза Мао, надо полагать, не без участия Кан Шэна. Мао, вопреки мнения политбюро, жениться на Цзян Цин…

– Подруге Су Фи! – добавил Орлов.

Владимиров слегка развёл руки.

– Занимательная история! Теперь я понимаю, почему даже Чжу Дэ осторожничает с Ма Хайде, хотя и подозревает его в том, что тот чей-то агент…

После того, как Орлов ушёл к себе, Владимиров внезапно почувствовал, как тоскливая волна стала заполнять его душу. Он не ожидал от тебя такого. Решил, что сдают нервы. Однако каким-то шестым чувством уже понимал: сказываются натянутые отношения с местным руководством, которые кем-то подогреваются.

Владимиров настолько был поглощён своими не весёлыми мыслями, что не сразу услышал голос Долматова.

– …Пётр Парфёнович! Ты слышишь меня?.. – с тревогой в голосе спросил он. – Я уже дважды к тебе обратился!

– Извини, Леонид Васильевич… Задумался. Что у тебя?

– Агентство «Рейтер» передало сообщение, что на Севере Африки, в районе Эль-Адем идут ожесточённые танковые бои между Роммелем и англичанами…

– А у нас что? – прервал его Владимиров.

– Ничего, Пётр Парфёнович, – ответил Долматов. – Какой уже день молчат…

– Плохо… – Владимиров встал и медленно прошёлся по комнате. Без надобности передвинул на столе с места на место подсвечник. Пламя свечи испуганно вздрогнуло и за малым не погасло. – Вот так и в жизни… – Проговорил он. – Горит человек ярким пламенем, пока к нему не коснется чья-то недобрая рука…

– Пётр Парфёнович, ты это о чём? – не понял Долматов.

– Так… Ни о чём, – усмехнувшись, ответил тот. – Пойду-ка я подышу свежим воздухом перед сном грядущим, а то уже вторую ночь в голову чёрт знает, что лезет…

Когда Владимиров вышел во двор, его поразило высокое небо, усеянное множеством ярких звёзд. Они мерцали в вышине завораживающим светом и казались неестественными, словно чья-та могучая рука сотворила это чудо для всех людей. Со стороны гор уже веяло прохладой, и воздух, раскалённый днём до того, что им трудно было дышать, сейчас приятно освежал грудь. Где-то в ущелье «запели» шакалы. Их пронзительные голоса доносились в долину и заставляли местных собак испуганно умолкать.

Владимиров невольно вздрогнул, когда совсем рядом раздались лёгкие шаги, и из-за угла дома появился старик Чан с собакой.

– А ты почему домой не пошёл? – спросил Владимиров, стараясь в темноте разглядеть лицо старого китайца.

– Я ребят домой отпустил, – ответил тот. – Один ещё днём ушёл. Ему надо крышу на доме починить. Лето кончится, дожди придут. А у другого отец заболел. Очень заболел. Пусть побудет с ним…

– А ты решил сам нас караулить? – уточнил Владимиров, тронутый до глубины души проявленной заботой старика Чана.

– Приходится, хозяин, – ответил тот.

– Чан, я тебя уже просил не называть меня хозяином. Ваши хозяева в Европе и Маньчжурии, и кое-кто ещё дальше, – стараясь как можно убедительнее, сказал Владимиров.

– Как прикажете, хозяин, – согласился Чан и добавил. – Я днём тут видел человека… На китайца совсем не похожий, на японца не похожий и на европейца не похожий…

– И кто он? – нетерпеливо прервал Чана Владимиров.

– Скорее всего, он из Монголии, – невозмутимо продолжил старик. – Больно уж близко подходил к дому. Высматривал что-то. Долго высматривал. Потом как сквозь землю провалился. Скорее всего, в ущелье спустился и по ущелью ушёл. С добрыми намерениями человек не скрывается от людских глаз, – Сделал заключение Чан.

Владимиров согласился с ним, однако серьёзно к рассказу старика не отнёсся. «Мало ли кто бродит в окрестностях», – решил он про себя. Однако уже через два дня Долматов сообщил, что на горе кто-то пытался снять фидерное устройство на антенне…