Под сенью жёлтого дракона

4

В ночь с восемнадцатого на девятнадцатое августа «Кедр» снова вышел на связь. В шифровке он сообщил о передислокации в Маньчжурию с японских островов ещё одной танковой дивизии, четырёх полков бомбардировочной авиации и о начале строительства автодороги Даирен-Харбин, а также о расширении шоссейных и грунтовых дорог, ведущих к границе СССР.

«…В ближайшие дни, – сообщал далее „Кедр“, – командование Квантунской армии получит приказ начать скрытно выводить воинские части и спецподразделения непосредственно в районы граничащие с СССР».

Информация «Кедра» тут же была передана в центр.

На следующий день сначала британское агентство «Рейтер», затем и Совинформбюро сообщили о прилёте в Москву Черчилля для переговоров с советским руководством.

По поводу прилёта в Москву британского главы правительства в доме разгорелся спор.

– …Ну что из того? – горячился Южин. – Где второй фронт? Они его уже чёрт знает когда должны были открыть!.. Они прекрасно понимают: чем больше Советский Союз и Германия измотают себя в этой войне, тем легче им будет делить лавры победы!.. Ну что не так? – обратился он к Владимирову.

С мнением Южина нельзя было не согласиться.

– Всё так, – ответил Владимиров. – Однако давайте не горячиться. Я думаю мы скоро узнаем зачем он прилетел в Москву…

Где-то в глубине души у Владимирова всё же теплилась надежда на то, что в Великобритании не могут не понимать: судьба Англии в значительной мере зависит от происходящих на советско-германском фронте событий, где уже ясно просматривались стратегические планы Гитлера, на юге России взять хлеборобную Кубань с её нефтяными районами и пробиться к Новороссийску, который стал главной базой Черноморского флота. Затем прорваться к нефтяному центру России Грозному и Каспию. На Востоке – взять Сталинград. И затем бросить главные силы на Москву и Ленинград.

…Когда уже все стали расходиться по своим комнатам, в дверь раздался осторожный стук и на пороге появился Сяо Ли.

– Что-то он зачастил к нам… – тихо обронил Алеев.

Все сразу обратили внимание на то что Сяо Ли был навеселе.

«Этого ещё нам тут не хватало…» – подумал Владимиров.

Сяо Ли тем временем поздоровался и неожиданно мрачно заявил:

– …Ваша Красная Армия, если будет так воевать, скоро до Урала докатиться…

– Товарищ Сяо Ли, вы к нам по какому делу приехали? – старая сдерживать себя, спросил Владимиров.

– По делу, товарищ Сун Пин, – тусклым голосом ответил тот. – Товарищ Кан Шэн просит вас приехать к нему…

– Сейчас? – не скрывая удивления, спросил Владимиров.

– Прямо сейчас, – повторил всё тем же голосом Сяо Ли. И добавил: – Мне приказано сопроводить вас…

…Кан Шэн встретил Владимирова сдержано. Поинтересовался о его самочувствие, затем посетовал на несносную жару и духоту, и только после этого спросил:

– …Вы знаете о том, что Черчилль в Москве?

– Нет, – не задумываясь, ответил Владимиров. Ему вдруг страшно захотелось узнать с чем связан этот вопрос. И лучшим способом будет сделать вид, что он ничего не знает.

Кан Шэн недоверчиво хмыкнул.

– Значит, не знаете… – проговорил он. И пристально посмотрел на Владимирова. – А вы можете предположить, с какой целью господин Черчилль оказался в Москве?

И снова Владимиров почувствовал на себе пристальный взгляд Кан Шэна

– Попробую, – ответил тот. – Во-первых, видимо есть какие-то нерешённые вопросы с договором о поставках в СССР военной техники и вооружения. Во-вторых, нельзя исключить, что речь пойдет о втором фронте в Европе…

– Не будет второго фронта в Европе! – неожиданно резко заявил Кан Шэн.

Владимиров посмотрел на Кан Шэна и увидел его болезненно-искаженное лицо.

– Почему? – не стерпел он.

– Потому, что после переговоров с вашим руководством, Черчилль был принят Сталиным и высказал мысль, что лучшим вторым фронтом будет высадка войск союзников не на Севере Франции, а со стороны Атлантического океана на Севере Африки… Судя по всему эту идею Черчилля поддерживает и президент США Рузвельт…

Владимиров решил не возражать Кан Шэну. Поразила его и осведомленность Кан Шэна.

А тот продолжил.

– Нас удивляет другое. Перед отлётом из Москвы Черчилль был приглашён на обед к Сталину, который, как пишут на западе, прошёл в дружеской и теплой обстановке…

И Кан Шэн скептически усмехнулся.

– Так это же прекрасно! – Владимиров решил «насыпать соль на рану» Кан Шэну. – Значит они всё же о чём-то договорились!

По губам Кан Шэна снова скользнула скептическая улыбка.

– Товарищ Сун Пин, я вас заверяю: Черчилль никогда не был и не будет другом Советского Союза! И как только немцы доберутся до вашего Баку, займут Новороссийск и Сталинград – дружбе этой придёт конец!.. Великобритании самой надо будет ждать немецкой оккупации или просить Гитлера о мире!

Владимиров не выдержал.

– Извините меня, товарищ Кан Шэн, но вы плохой пророк, – сказал он. – Ибо то, о чём вы сейчас сказали, не произойдёт!

У Кан Шэна от удивления даже вытянулось лицо. Он, видимо, не ожидал от Владимирова такого заявления.

Наконец, придя в себя, спросил:

– Может вы поспорите со мной? – но тут же, видимо, передумал спорить с Владимировым. – А впрочем, с вами спорить я не буду. Подождём… Да, кстати! Лань Пин просила передать доктору Орлову благодарность за помощь её матери. Она стала поправляться…

– Я передам, – пообещал Владимира. Однако, подмываемый любопытством, всё же спросил: – А почему она сама не может съездить в госпиталь и поблагодарить Орлова?

На лице Кан Шэна на мгновение появилось недовольство, но он тут же улыбнулся.

– Неприлично незамужней девушки появляться в госпитале, где одни мужчины, – ответил он и поднялся с места. – У меня к вам, товарищ Сун Пин, больше нет вопросов. Если есть у вас, я готов выслушать.

– Нет и у меня к вам вопросов, товарищ Кан Шэн, – тоже вставая, ответил Владимиров. Попрощался и направился к выходу, но у самой двери остановился и, обернувшись к Кан Шэну, сказал: – А вы правильно сделали, что не поспорили со мной! Иначе бы проспорили…

5

Двадцать второго августа в полночь Долматов поймал волну, на которой работала радиостанция центрального правительства. Она сообщила о упорных боях правительственных войск в восточной части провинции Цзянси и освобождение от японцев двух важных в стратегическом отношении населённых пунктов Гуйци и Шаньяо.

Совинформбюро коротко передала сообщение о продолжительных боях под Котельниково, Армавиром и Краснодаром.

Британское агентство «Рейтер», ссылаясь на правительственные источник, сообщило о скандале, который разразился в нижней палате английского парламента в связи с разбором причин, по которым был практически уничтожен немцами весь союзный конвой, шедший на Мальту. Из четырнадцати транспортов до Мальты дошли только три парохода.

И в этот же день Владимира встретился с Бо Гу, потому как никакой информации от Кан Шэна практически не поступало.

Однако и от Бо Гу Владимиров ничего нового не узнал.

Единственное, что заинтересовало его так это сообщение Бо Гу об обострившихся отношениях между правительством Гоминьдана и американскими генералами, прикомандированными к генштабу китайской армии, которые всё чаще предпринимали попытки подменить собой военное ведомство Чан Кайши.

– …И ещё, если вас это заинтересует, – продолжил Бо Гу, – Чан Кайши отдал приказ любой ценой вернуть Чжэцзян-Цзянсийскую железную дорогу. Насколько это реально, я не могу судить. А у вас что нового? – в свою очередь поинтересовался он.

– Ничего нового нет, – ответил Владимиров. – В Москве был Черчилль…

– Я знаю об этом, – сказал Бо Гу. – У нас радиостанция помощнее вашей и наши радисты записали несколько передач из Лондона. Если судить по их в комментариях, Черчилль остался доволен встречей со Сталиным и другими советскими руководителями. А одна из радиостанций даже привела слова английского посла в Москве, который называл встречу Черчилля со Сталиным эпохальным событием.

Владимиров кивнул головой.

– Посмотрим, – сказал он. – Однако и это уже кое-что…

– Вот, пожалуй, и всё, что я могу вам сообщить, – продолжил Бо Гу.

– Спасибо и за это, – сказал Владимиров. И всё же не выдержал и задал вопрос, который занозой сидел у него в голове. – Как вы полагаете, Мао согласился на встречу с Чан Кайши? Он же не может не понимать, что от этого зависит многое в дальнейшей судьбе всего китайского народа?

Бо Гу слегка пожал плечами.

– Я затрудняюсь вам ответить что-то определённое, – проговорил он. – Если учесть, что Мао не может смириться с существующей уже осью четвёрки: Сталин – Рузвельт – Черчилль – Чан Кайши, а хочет, чтобы это осень выглядела: Сталин – Рузвельт – Черчилль – Чан Кайши – Мао Цзэдун, а в дальнейшем Сталин – Рузвельт – Черчилль – Мао Цзэдун, он вынужден будет начать с переговоров. Иначе он не вмонтируется в эту ось. Чан Кайши сегодня, чтобы мы о нём не говорили, выдающаяся личность для китайцев. Его некоторые даже сравнивают с Конфуцием. Я не берусь судить, насколько это сравнение правомерно, однако это уже говорит о многом. Да и сама партия Гоминьдана появилась на белый свет значительно раньше нашей партии. И основную массу Гоминьдана составляют патриоты, люди, готовые за республиканские идеи и независимость Китая пожертвовать своей жизнью. Я не говорю о тех крайних в партии, которые готовы пойти на сделку с любым лишь бы защитить своё благополучие.

Владимиров кивнул.

– Действительно вы правы, – сказал он. – С этим нельзя не согласиться. – И тут же снова спросил: – Но неужели этого не понимают и остальные ваши руководители?

Бо Гу помрачнел. Простой вопрос Владимирова оказался для него непростым и вызвал смену настроения. Компания, которая развернулась и в Яньани, и по всему Особому району, направленная против союза с Гоминьданом, приносила свои плоды.

– Понимают… – ответил Бо Гу. – Но их к сожалению, становится всё меньше и меньше. У нас сейчас даже слово «Гоминьдан» звучит, как враждебная нашему образу мысли. Вот и подумайте сами, в каком положении находятся те, кто ещё осмеливается отстаивать позицию Коминтерна…

Уже прощаясь с Бо Гу и чтобы как-то подбодрить его, Владимиров сказал:

– Будем надеяться на лучшее.

На что Бо Гу ответил:

– Надежда умирает последней. Насколько я знаю у вас так говорят. – улыбнулся и добавил: – Иначе зачем мы с вами здесь?..

…Двадцать пятого августа утром Совинформбюро сообщило о том, что Сталинград был, подвергнут массированному налёту немецкой авиации, в котором приняло участие более шестисот бомбардировщиков и о прорыве немецких войск к Волге севернее города.

Завтракали молча. И только уже вставая из-за стола, Долматов мрачно обронил:

– …Поздно мы кинулись искать себе союзников против Гитлера… С фашистами я столкнулся в Париже ещё в ноябре 1937 года, когда возвращался после ранения из Испании домой через Францию. Я сильно хромал и мне пришлось опираться на палку… Вместе со мной домой возвращался и наш лётчик. У нас было до отправления поезда много свободного времени и мы решили побывать на Эйфелевой башни. Взяли такси и поехали. Когда лифт, по которому доставляет публику на смотровую площадку опустился, в него в валилась группа молодых немцев с нацистскими значками на пиджаках. Один из них нарочно зацепил меня плечом, да так сильно, что я еле удержался на ногах. И вот тут меня переклинило: дикая боль в ноге, а перед глазами в одно мгновение пронеслось всё: и их «мессеры», и трупы людей в развалинах домов… В общем я нокаутировал этого подонка. И при этом, ну… Кое-что сказал по-русски. фашисты сразу догадались кто мы и быстро вышли из лифта, а французы нам зааплодировали… А сейчас эта сволота хозяйничает и у нас, и по всей Европе…

Глава девятая

1

В ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое августа Совинформбюро сообщило, о боях под Сталинградом, которые шли на широком фронте Северо-Западнее города. Кубань полностью оккупирована немецко-фашистскими войсками, сданы города: Краснодар, Майкоп, Пятигорск, Минеральные Воды, Кисловодск. Идут непрерывные бои за Новороссийск.

А уже днём Долматов поймал волну, на которой работала лондонская радиостанция. Давая оценку предвоенного времени, диктор привёл слова бывшего главы английского правительства Ллойда Джорджа по поводу подписания англо-советского договора. «Подобный договор следовало бы заключить задолго до начала войны», – сказал он.

Южин не сдержался.

– …Ну, какие они всё же сволочи! – возмутился он. – Никто иной, как этот Ллойд Джордж, будучи главой правительства, делал всё для уничтожения советской власти!.. С ним заодно был и Черчилль!.. А когда жареный петух клюнул им в одно место, сразу прозрели!..

Южин, наверное, разгорячился бы ещё больше, но Риммар в это время увидел в открытое окно въезжающий во двор верхом на лошадях Цзян Цин и Су Фи в сопровождении двух охранников. И почему-то упавшим голосом произнес:

– А к нам пожаловали амазонки… Ну, почти амазонки…

Владимиров догадался, о ком идёт речь и вышел их встречать. Помог сойти с лошадей и пригласил Цзян Цин и Су Фи в дом. Затем предложил им чай, но Цзян Цин ответила, что они заехали всего на пару минут.

– …Проезжали мимо и решили заглянуть к вам, – пояснила она. И одарила всех обворожительной улыбкой.

Су Фи тоже кивнула головой, давая понять, что так и было. И перевела тревожно-вопросительный взгляд на Риммара.

– А вы катаетесь на лошадях? – спросила она у всех. Однако было ясно, что вопрос относился к Риммару.

– Кататься у нас нет времени, а ездят верхом все, – ответил Владимиров.

Однако Су Фи не была бы Су Фи, если бы она не добивалась своего.

– Кол-ля, а вы тоже ездите верхом?

В голосе Су Фи было столько нежности, что Владимиров невольно подумал: «Пропадет парень… Надо выручать…»

– Су Фи, он прекрасный наездник, – сказал Владимиров, – но он, к сожалению, больше всех у нас занят делом. Такая у него работа.

Риммар обиженно глянул на Владимирова, но промолчал.

– Колля, а вы нас можете проводить?.. – попросила Су Фи.

– Могу… – ответил Риммар.

Когда за Цзян Цин, Су Фи и Риммаром закрылась дверь, Алеев насмешливо заметил:

– Да друзья-товарищи… Красота не только спасает мир, но и губит хороших людей!..

Однако Южин ему возразил:

– Нет! Красота не губит! – сказал он. – А вот за Колей теперь нужен глаз да глаз!..

Риммар вернулся скоро.

– Ну и что Дон Жуан? – спросил Южин.

Риммар пропустил мимо ушей насмешку Южина и обратился к Владимирову:

– Пётр Парфёнович, Су Фи успела мне шепнуть, пока Цзян Цин разговаривала с охранниками, что её муж уехал в Чунцин. Зачем – не сказал…

Все переглянулись между собой.

– Ну, мыслители, что скажете? – спросил Владимиров, обращаясь к Южину.

Тот пожал плечами.

А Алеев сказал:

– Надо с Андреем Яковлевичем поговорить. Может он знает… Да, кстати! Его уже четыре дня не было у нас.

…Орлов приехал на следующий день к ужину. Пока пил чай, Владимиров рассказал ему о вчерашних гостях и спросил, знает ли он причину отъезда Ма Хайде в Чунцин.

– Может Кан Шэн послал? – предположил Орлов. – Они вместе приехали из Чунцина… Возможно у них там дела какие-то остались…

– Возможно. – согласился Владимиров. И сразу продолжил: – Может в связи с предложением Чан Кайши? Хотя это маловероятно… Ма Хайде не может быть послом доброй воли от Кан Шэна…

– Пётр Парфёнович, – прервал его Орлов, – а если Ма Хайде поехал, как ты сказал, послом доброй воли, не от Кан Шэна?..

Владимиров слегка задумался.

– Всё может быть, – наконец проговорил он. – Как говорится – пути Господни неисповедимы…

2

День тринадцатого августа выдался с утра на редкость жарким. Казалось, даже вершины гор вот-вот начнут плавится под горячим потоком солнечного тепла.

Духота стояла и в доме, несмотря на распахнутые окна.

Тяжелее всех жару переносил Долматов.

Но ещё больше он переживал за «Хаммерлунд» – так он называл радиоприёмник, который мог не выдержать высокой температуры.

Был ещё резервный радиоприёмник, но он мог использоваться только в том случае, если по какой-то причине предстояло срочная эвакуация.

И каково же было удивление всех, когда в доме в полдень появился Чэнь Бода, секретарь Мао Цзэдуна.

Выглядел он на первый взгляд неуклюжим: излишне полный, в очках с роговой оправой и толстыми стеклами, и большими ушами, которые сразу бросались в глаза.

Однако Владимиров знал: Чэнь Бода был незаменимым для Мао человеком. У Чэнь Бода сложился большой круг знакомых. Был общительным и доброжелательным. Учился он, в своё время, в Москве в университете Сунь Ятсена и слыл, как способный литератор. Издал несколько книг. Сначала преподавал в местном университете философию, затем был переведён в партшколу. Здесь его и присмотрел Мао.

Чэнь Бода рухнул на предложенный ему Владимировым стул и тыльной стороной ладони вытер пот со лба. И только после этого поздоровался со всеми.

– …Не подумайте, что я сумасшедший, который решил без надобности выйти на улицу в такую жару, – сказал он. – Как писал Конфуций: «Путь в тысячу миль начинается с первого шага». Вот и я в вашем доме первый раз…

И Чэнь Бода подслеповатым взглядом обвёл всё помещение.

Владимиров предложил ему чай, однако Чэнь Бода отказался.

– Я лучше водички попью, – сказал он.

Долматов налил ему кружку тёплой воды, но тот выпил воду с удовольствием.

– Спасибо, – поблагодарил он Долматова и ещё раз осмотрел комнату. – Вы действительно хорошо обустроились, – продолжил он. – Я даже не поверил, когда Цзян Цин рассказала мне, как у вас уютно. Обычно там, где живут одни мужчины, редко случается порядок… Однако Цзян Цин права… Она часто рассказывает о вас. Председателю товарищу Мао Цзэдуну очень повезло в жизни. Она замечательная помощница, хорошая мать и любящая своего мужа жена. Товарищ Мао Цзэдун прислушивается к её мнению, хотя это кое-кому не нравится… Но это не столь важно. Важно другое – он нашёл истину. Как сказал однажды в беседе со своими учениками великий Конфуций: «Три пути ведут к познанию истины: путь размышления – это путь самый благородный; путь подражания – это путь самый лёгкий; путь опыта – это путь самый горький». Я полагаю, мы с вами выберем самый верный путь…

Чэнь Бода вдруг оборвался свою речь и спросил:

– Я ещё не утомил вас?

– Нет, нет! Что вы! – ответил за всех Алеев. – Нам очень интересно всё, о чём вы говорите!..

Чэнь Бода с благодарностью посмотрел на Алеева. Затем перевёл взгляд на Владимирова.

– Я завидую вам, – проговорил он. – У вас хорошие товарищи. С ними можно идти даже в бой.

– Можно, – согласился тот. – Хотя для нас каждый день пребывания здесь – это тоже своеобразный бой…

Чэнь Бода усмехнулся и часто закивал головой.

– Да, да!.. Я знаю об этом!..

Посмотрел на настенные часы и вдруг заторопился. Попрощался со всеми, крепко пожал каждому руку и ушёл.

– Ну и что это было? – спросил Южин.

– В гости человек приезжал, – ответил Алеев. – Посмотрел, как мы живём, похвалил нас…

– Да нет, Борис Васильевич! – не согласился с ним Владимиров. – Ты его, наверное, невнимательно слушал. Говорил он нам о Цзян Цин. Это с ней Мао нашёл жизненную истину.

Алеев пожал плечами.

– Пётр Парфёнович, ты думаешь он приехал по её просьбе? – недоверчиво спросил он.

– А почему бы и нет?

– Зачем?

Алеев был явно не согласен с тем, о чём сказал Владимиров.

– А давай попробуем поразмыслить. Цзян Цин неглупая женщина. Как любил выражаться один мой знакомый в Москве, она прошла Крым, рым и медные трубы, прежде, чем стать женой Мао. Так? – обратился он ко всем.

– Ну так, – ответил Южин.

– Она получила всё, о чём мечтала, – продолжил Владимиров. – По крайней мере так она думала сначала. А в какой-то момент вдруг поняла, что ей чего-то недостаёт…

Алеев скептически усмехнулся.

– Пётр Парфёнович, любому человеку всегда чего-то недостаёт до полного счастья! – возразил он.

– Я о другом, – продолжил Владимира. – Ей недостаёт общения с людьми, которым бы она демонстрировала не только своё обаяние, но и ум, и начитанность, и могла бы говорить о литературе и театре. В окружении Мао она просто задыхается…

– Ну хорошо, Пётр Парфёнович, – согласился наконец Алеев, – может это и так. А причём здесь Чэнь Бода? Он что её полпред?

– А вот этого я не знаю, – ответил Владимиров. – Но пока что ничего плохого в приезде Чэнь Бода я не вижу…

3

Всю ночь с тридцать первого августа на первое сентября Владимиров просидел у приёмника вместе с Риммаром. Эфир разрывался от срочных сообщений: японские, английские и американские радиостанции, словно сговорившись, передавали одни и те же сведения о боях под Сталинградом и близкой победе Гитлера на Волге.

Уже во второй половине ночи радио Токио передало сводку об успешных боях японцев на Тихом океане. Затем диктор заговорил о мощи Квантунской армии, которая, по его словам, была гарантом безопасности Японии от угрозы, нависший с континента.

Под утро Риммар поймал волну, на которой работала радио центрального правительства Китая. Диктор сообщил о начале крупного наступления правительственных войск в провинции Чжэцзян. Это вселяло небольшую, но всё же надежду на то, что Японии пока не до войны с Советским Союзом.

Весь день прошёл в доме в молчаливо-тревожном ожидании. Никому не хотелось верить в самое худшее, что могло произойти на Волге. Все понимали: падение Сталинграда станет сигналом для Японии обрушиться на Советский Союз. В Токио уже не скрывали своих планов о присоединении к Японии русских земель до Урала.

О праве Японии на земли до Урала заявлял неоднократно и глава японского правительства генерал Тодзио.

…День был на исходе, когда в доме появился посыльный из канцелярии Мао Цзэдуна и сообщил, что Владимирова хочет видеть председатель товарищ Мао Цзэдун.

…Когда Владимирова пропустили к Мао, он увидел: за рабочим столом вместе с Мао сидели Дэн Фа, Жэнь Биши и Сяо Цзинь-Гуань. Владимиров поздоровался со всеми. Он хорошо их знал. Они входили в ближайшее окружение Мао. Кроме Дэн Фа.

Мао Цзэдун встал с места и пошёл Владимирову навстречу. Взял под руку, провёл к кожаному креслу и предложил присесть. Сам сел в соседнее кресло и уже привычно поинтересовался у Владимирова состоянием его здоровья. Потом позвал Цзян Цин и попросил её распорядиться накрыть стол.

Не прошло и несколько минут, как появился повар с большим подносом, на котором были миски с рисом и отварной курицей. Затем он подал чашки для чая, стаканы и бутылку «Ханжи».

Всё это происходило при гробовом молчание сидящих за столом. По их мрачным лицам Владимиров догадался, что перед его приходом, по всей видимости, здесь состоялся нелицеприятный разговор.

Цзян Цин, которая помогала повару расставлять всё на столе, украдкой улыбнулась Владимирову. Когда уже стол был накрыт она сходила на кухню, и вернулась с вазочкой, наполненной земляными орешками, поставила её перед Мао и села рядом с ним.

Владимиров обратил на это внимание. Обычно Цзян Цин уходила к себе в комнату или на кухню.

И ещё бросилось в глаза: за столом не было Кан Шэна, без которого не проходили, как правило, такие встречи.

– Ну что друзья! – произнёс Мао Цзэдун, взял бутылку «Ханжи» и подал её Дэн Фа. – Разливай! Нечасто нам удается в последнее время уделять себе внимание. – Обнял Цзян Цин за плечи и продолжил: – Моя жена меня упрекает в том, что я много работаю и не приглашаю к нам самых близких друзей. Решил исправить свою ошибку…

Пока Мао неторопливо говорил Дэн Фа разлил «Ханжу» по стаканам.

Мао поднял свой стакан и продолжил всё так же неторопливо:

– …Однажды один из учеников Конфуция по имени Цзы-гун спроси у него: «Что можно сказать о человеке, делающем добро людям и способным оказывать помощь народу? Можно ли его назвать человеколюбивым?» Конфуций ответил: «Почему только человеколюбивым? Не следует ли назвать его мудрым?» Давайте, друзья, выпьем за то, чтобы мы всегда были мудрыми и помнили, что за нами стоит многострадальный китайский народ, судьба которого зависит и от нас с вами.

Первым выпил Мао, за ним Жэнь Биши и уже потом Дэн Фа и Сяо Цзинь-Гуань. Цзян Цин к своему стакану даже не притронулась.

Владимиров выпил «Ханжу» последним и снова уловил на себе быстрый взгляд и улыбку Цзян Цин.

Закусывать, как все, Мао не стал. Он высыпал из вазочки себе на ладонь немного земляных орехов и обратился к Владимирову:

– Товарищ Сун Пин, мы знаем о трудном положении, в котором оказалась ваша Красная Армия и особенно на Юге страны. Неужели Сталин не мог этого предвидеть? Нефть, продовольствие, хорошие дороги… Ко всему прочему рядом Турция, союзник Гитлера… Или после драки кулаками не машут?

В последних словах Мао Цзэдуна прозвучали ничем не скрытые насмешливые нотки.

– Драка ещё не закончилась, товарищ председатель, – ответил Владимиров.– И говорить о исходе этой драке ещё рано.

Мао, казалось, не удивил ответ Владимирова. Он неопределенно хмыкнул и произнес:

– Я рад, товарищ Сун Пин, что вы так думаете. Но мы хотели бы поговорить с вами о другом, – Мао жестом руки показал Дэн Фа, чтобы он снова разлил по стаканам «Ханжу». И продолжил: – Как вы думаете, прилёт Черчилля в Москву принесёт какую-нибудь пользу?

Вопрос для Владимирова оказался настолько неожиданным, что он даже слегка растерялся.

Мао, наверное, это заметил, потому как сразу повторил свой вопрос, но по-другому.

– Что дала эта встреча с Черчиллем Сталину? Черчилль всегда был врагом Сталина.

Владимиров всё понял.

– Когда идёт такая война, я думаю, чтобы спасти себя, и выжить, можно подружиться даже с дьяволом.

Мао снова хмыкнул и улыбнулся первый раз за всё время.

– Другого ответа я от вас и не ждал, – сказал он. – И всё же позвольте мне вернуться к визиту Черчилля в Москву, – продолжил Мао. – Насколько нам известно, будучи в Москве, Черчилль встречался и с американским послом Гарримоном. Тот высказал ему своё сомнение в способности Красной Армии противостоять немцам. И оттягивание открытия Второго фронта в Европе – только подтверждение тому. Нам также известно, что Сталин заверил Черчилля в том, что Кавказ обороняют двадцать пять дивизий, и немцы не прорвутся через перевалы ни к Батуми, ни к Баку. А если немцы всё же возьмут Сталинград?..

– Они не возьмут Сталинград! – прервал Мао Владимиров. – За Волгой достаточно стратегических резервов для того, чтобы дать немцам отпор.

Жэнь Биши скептически улыбнулся и переглянулся с Сяо Цзинь-Гуанем. Дэн Фа просто опустил глаза.

Видимо о Сталинграде тут и говорили.

И потому совсем неожиданно для Владимирова Мао сказал:

– Вот за это давайте и выпьем! – и уже когда выпили, продолжил. – Я действительно рад тому, что вы так уверены и полагаю, – он посмотрел поочередно на каждого из сидящих за столом, – что все тут будут разделять вашу уверенность. Правда, некоторые западные средства массовой информации почему-то сравнивают Сталинград с Верденом. Я не согласен с ними. Справедливости ради надо сказать: Верден выстоял только благодаря мощному русскому наступлению в 1916 году, и немцы были вынуждены снять осаду с Вердена и бросить свои войска навстречу русским дивизиям. Сегодня, к сожалению, не кому отвлекать немецко-фашистские войска от Сталинграда…

– Ну почему же? – возразил Владимиров. – Совместные действия двух ваших армий с войсками центрального правительства против японцев в Маньчжурии позволила бы советскому командованию перебросить с Дальнего Востока на Запад и в частности под Сталинград значительные силы!

Мао терпеливо выслушал Владимирова. Молча взял бутылку «Ханжи», налил Владимирову, потом себе. И поставил бутылку на место.

– Ну чего ждёте? – обратился он к остальным. – Наливайте!

Подождал, когда Дэн Фа разлил остатки «Ханжи», и сказал бесцветным голосом:

– Давайте лучше выпьем…

Подождал, когда все выпили, и продолжил, неторопливо закусывать орешками:

– Учиться и не размышлять – это напрасно тратить время. Размышлять и не учиться – губительно… Это тоже сказал Конфуций. Вот только мы почему-то у него не учимся…

Мао Цзэдун тяжело поднялся из-за стола, подошёл к шезлонгу, лёг него и прикрыл глаза.

Так прошло несколько минут.

И все поняли: надо расходиться.

Первым поднялся с места и направился к выходу Жэнь Биши, за ним последовали Дэ Фа и Сяо Цзинь-Гуань.

Владимиров тоже встал из-за стола и тихо попрощался с Цзян Цин.

Она провела его до двери и шепнула:

– Я в восторге от вас!.. Скоро всё изменится… Поверьте мне… И они будут думать по-другому…