Под сенью жёлтого дракона

5

Орлов появился в доме только тринадцатого числа. Попил чай и перед тем как уехать сообщил Владимирову:

– …Была у меня сегодня Су Фи. Просила передать, что Кан Шэн уговаривает членов ЦK не поддаваться на провокацию со стороны Чан Кайши и не соглашаться ни на какие переговоры, а от Чжу Дэ потребовал усилить группировку войск на границе с Гоминьданом.

– Это уже что-то новое… – усмехнулся Владимиров. – На Кан Шэна не похоже… Откуда всё это узнала Су Фи? От Цзян Цин или от самого Кан Шэна?

– Пётр Парфёнович, да какая нам разница! – возразил Орлов. – Ты же понимаешь, что происходит?

– Понимаю, Андрей Яковлевич, понимаю… – ответил тот. И спросил.– Андрей Яковлевич, Су Фи только поэтому и приехала?

– Только поэтому, но я бы не стал доверять Су Фи…

– Почему?

– Она очень эмоциональная особа, – ответил Орлов. – представь, что будет, когда любовь к нашему Риммару сменится на ненависть…

Владимиров не стал возражать, но всё же заметил:

– Кан Шэн обложил нас со всех сторон… Придётся рисковать, Андрей Яковлевич…

Каково же было удивление всех, когда сразу после отъезда Орлова в доме появился изрядно выпивший Сяо Ли и бесцеремонно попросил:

– Полчашки нальёте?.. Я же не напрасно к вам ехал…

Долматов вопросительно глянул на Владимирова.

Тот коротко кивнул головой.

Долматов сходил в кладовую и принёс полчашки спирта. Подал Сяо Ли и сказал чуть насмешливо:

– Пейте на здоровье, товарищ Сяо Ли!

– А за что? – неожиданно спросил тот.

– За нашу победу, – ответил Владимиров.

Сяо Ли усмехнулся, постоял по бычьи опустив голову на грудь, но всё же выпил. Вытер губы тыльной стороной ладони и сказал:

– Товарищ Кан Шэн предупредил всех, чтобы не общались с вами… Потому как… Ну это неважно…

Вскоре Сяо Ли совсем захмелел. Пошатываясь, он пошёл к столу, сел и бессильно опустил голову на руки.

– Вышвырнуть бы его за дверь, – сказал Долматов.

– Не надо, – остановил его Владимиров. – Давай подумаем, зачем он к нам приехал, коли Кан Шэн запретил им общаться с нами.

– Пётр Парфёнович, – взмолился Долматов, – Да он уже пьяный приехал…

– Вот поэтому пусть и остаётся… – сказал Владимиров.

…Утром Сяо Ли просыпался медленно: ему пришлось спать всю ночь на стульях. Он кряхтел, стонал, почмокал губами и только после этого открыл глаза. Некоторое время смотрел в одну точку на потолке, затем еле слышно спросил:

– Где я?..

– У нас, товарищ Сяо Ли, – с трудом сдерживая смех, ответил Риммар, только что сменившийся с дежурства.

Сяо Ли медленно поднялся, осмотрелся вокруг и наконец всё понял.

– Водички можно? – попросил он упавшим голосом.

Риммар налил ему из канистры кружку воды. Сяо Ли жадно выпил всю воду до капельки.

– Я что тут всю ночь проспал?.. – спросил он.

– Всю, товарищ Сяо Ли, – с сочувствием ответил Риммар. – Вы тут столько наговорили вчера и про своё начальство, и про их дела…

Сяо Ли тихо застонал, обхватил голову обеими руками и стал раскачиваться, как маятник, приговаривая:

– Ай-яй-яй… Ай-яй-яй…

– Да вы не беспокойтесь, товарищ Сяо Ли, – постарался утешить его Риммар. – Никто ни о чём не узнает!

Сяо Ли поднял голову и умоляюще глянул на Риммара.

– Я прошу вас никому не говорите… Иначе мне отрежут голову!.. Мне надо скорее уезжать отсюда…

Риммар проводил его до привязи, где стояла лошадь Сяо Ли. Помог взобраться в седло, потом вернулся в дом.

– Молодец, Коля! – похвалил его Владимиров. – Я всё слышал из своей комнаты. – И тут же поинтересовался: – Что-нибудь новое есть?

– Ничего, Пётр Парфёнович, – ответил тот. – Немцы на Кубани и рвутся на Кавказ, и к Волге. А на нашей границе с Маньчжурией стоят сибирские дивизии. Сколько их?..

– Хватило, чтобы отбить Гитлеру охоту на все его «блицкриги» до самой смерти, – ответил Владимиров.

Глава восьмая

1

Весь следующий день до позднего вечера Владимиров просидел в радиоузле у приёмника вместе с Долматовым в надежде услышать хотя бы одну обнадеживающую новость. Потом вышел во двор. Высокое небо над долиной было усеяно таким множеством звёзд, что казалось вот-вот вспыхнет и загорится.

Спустя какое-то время где-то в горах затявкали шакалы и вдруг совсем рядом с домом им отозвались их собратья.

В городе говорили, что шакалы совсем перестали бояться людей и начали появляться даже на улицах.

Через несколько минут из дома вышел и Долматов.

– Коля заступил на пост, – сказал он полушутя-полусерьёзно. – Только что пришло сообщение: бои уже идут за Черкесск, Майкоп и Краснодар…

Владимиров молча кивнул головой.

– В Краснодаре в двадцать девятом году я познакомился со своей будущей женой… На рабфаке. Потом поженились… – Немного помолчал, затем добавил: – Если бы мне тогда кто-нибудь сказал, что немцы будут на Кубани, я бы сказал, что он сумасшедший…

…Перед рассветом Риммар поймал волну, на которой работало радио Токио. Диктор сообщил, что японские войска ведут бои за город Линь Чуань и окружили группу китайских войск под городом Гуанфином.

Завтракали молча. И только уже в конце завтрака, вставая из-за стола, Алеев зачем-то сказал:

– На рынке всё подорожало в два раза… А чумизы днём с огнём не сыщешь… Скоро люди с голода начнут пухнуть… – И обратился к Владимирову: – Пётр Парфёнович, неужели мы здесь так нужны? Мне кажется, о нас просто забыли…

Владимиров качнул головой.

– Нет, Борис Владимирович, о нас не забыли… Война завтра не кончается… И хватит раскисать. У меня через час встреча с Бо Гу в редакции «Цзефан Жибао». Ответственным за боевое настроение в коллективе назначаю… – Владимиров обвёл всех взглядом и остановился на Долматове. – Леонида Васильевича, – сказал он. – И не забывайте: у нас сегодня гостья.

…Бо Гу встретил Владимирова, как всегда, радушно, но тут же сказал:

– У меня нет пока хороших новостей, но вы не расстраивайтесь. Как-то в Москве я услышал в разговоре двух русских, как один другому сказал: «Не всегда коту масленица. Бывает и пост». Потом мне объяснили, что это означает. – И продолжил: – У меня перед вашим приходом был Чжу Дэ. Говорили о предложении Чан Кайши. С одной стороны, Мао можно понять, почему он не хочет лететь в Чунцин. И на то у него есть причины. Но с другой стороны, он боится осложнения отношений с Москвой. И это оставляет надежду на то, что рано или поздно, такая встреча всё же состоится…

Пока Бо Гу говорил, Владимир вдруг вспомнил о том, что до 1933 года Бо Гу и Мао Цзэдун были, если не во всём, то во многом единомышленниками. Однако потом между Бо Гу, Чжоу Эньлаем и военным советчиком Коминтерна Отто Брауном, с одной стороны, и Мао Цзэдуном, который в это время стоял во главе правительства Советского района с другой стороны, началась сначала скрытая, затем открытая борьба за власть внутри партии. В 1934 году, после тяжелых потерь китайской Красной армии в боях с гоминдановцами, авторитет Бо Гу среди военных упал. И этим воспользовался Мао. В январе 1935 года в Цзуньи Мао собрал ЦK партии, на котором Бо Гу и его сторонники были подвергнуты резкой критике. И уже в феврале Бо Гу был смещён с поста генерального секретаря партии, а его место занял Мао Цзэдун. Единственное, что позволили тогда Бо Гу – остаться членом Политбюро ЦK.

И словно угадываем мысли Владимирова, Бо Гу сказал:

– …Но я полагаю, Мао всё равно будет вынужден пойти на переговоры с Чан Кайши…

– Откуда у вас такая уверенность? – спросил Владимиров.

Но Бо Гу оказался более сдержанным, чем предполагал Владимиров.

– Опыт подсказывает… – ответил он. И, заметив на лице Владимирова разочарование, пояснил: – У меня, товарищ Сун Пин, есть своя агентура.

И широко развёл руки, давая понять этим жестом, что больше он ничего не скажет.

Однако Владимиров был доволен и этим разговором, памятуя о том, что китайцы всегда говорили с осторожностью, так как опасались, что не смогут выполнить сказанного.

Когда Владимир вернулся домой, его ожидала новость: Алеев сообщил, что пока он отсутствовал, у них в доме побывали гости – Цзян Цин и Су Фи.

– А Лань Пин в это время была в доме? – спросил Владимиров.

– Её сегодня совсем не было, – ответил Южин.

– Это даже к лучшему, – проговорил Владимиров. И тут же снова поинтересовался: – И зачем они приезжали?

Алеев загадочно улыбнулся.

– По-моему, из-за нашего Коли, – сказал он. – Пока Цзян Цин просвещала нас в области китайской древней литературы и современного театра, Су Фи увела нашего Колю, и они где-то гуляли…

Владимиров перевёл взгляд на Риммара.

– Да всё нормально, Пётр Парфёнович! – сказал тот. – Она рассказала, что её муж последнее время стал часто встречаться с Кан Шэном. И о каких-то американцах, которые могут в скором времени появится в Яньани.

Владимиров похлопал Риммара по плечу.

– Вот, берите с него пример! – сказал он полушутя-полусерьёзно. – Информация это стоит внимания…

– Пётр Парфёнович, так и у нас есть кое-что! – заявил Южин. – Цзян Цин в ходе ликбеза о китайской литературе и театре, словно ненароком пожаловалась на то, что её Мао много работает и по ночам, и даже днём. Он готовится к встрече с Чай Канши…

Владимиров молча подошёл к Южину, Алееву и Долматову, и по очереди обнял каждого.

– Вы тоже молодцы! – похвалил он. И добавил: – Видимо, мне надо почаще отлучаться из дома…

– Кстати о Кан Шэне! – вспомнил Риммар. – Су Фи сказала, что он по-прежнему против встречи Мао с Чан Кайши…

2

Через два дня после встречи с Бо Гу Владимирова, и, Южина пригласили к Мао Цзэдуну. Они немало удивились, когда у Мао увидели доктора Ма Хайде и Су Фи.

Доктор о чем-то оживлённо беседовал с Мао Цзэдуном, сидя за столом, а Цзян Цин и Су Фи в противоположном углу помещения сидели в новых кожаных креслах и перелистовали какие-то журналы.

Завидев вошедших, Мао живо встал и пошёл им навстречу, но на середине остановился, словно вспомнив кто он, и подождал, когда Владимиров и Южин подойдут к нему. Улыбнулся и спросил:

– Как ваше здоровье, товарищ Сун Пин?

– Хорошее, товарищ председатель, – ответил тот.

– А как ваше здоровье? – обратился он к Южину.

– Спасибо. Тоже хорошее, – ответил Южин.

Мао широко развел руки.

– Вот и прекрасно! – проговорил он. – проходите и познакомитесь. Это товарищ Ма Хайде. Он работает в госпитале, иностранец, но появилось желание помогать нашей революции, – затем обернулся к доктору Ма Хайде. – А это товарищ Сун Пин и товарищ Южин. Они оба русские. Я попросил и товарища Южина приехать потому, что мне сказали – он хорошо играет в Маджонг, а доктор Ма Хайде является чемпионом в этой игре. Пусть они соревнуются, а мы с вами, товарищ Сун Пин, поговорим кое о чём.

Мао подождал, когда Южин с Ма Хайде отошли к другому столу, где стояла игра и продолжил:

– Вернее будет сказать кое о ком. Я имею в виду Чан Кайши, – пояснил он.– Его настоящее имя Цзян Чжун-Чжэн. Вы, возможно, не знали об этом, потому как это тщательно скрывается. Цзян Чжун-Чжэн потомок правителей Китая и он принадлежит к древнему роду Чжоу Гун…

– Которым восхищался даже Конфуций, – не сдержался от реплики Владимиров, хотя и знал, что Мао не терпел, когда его перебивали.

На этот раз Мао сделал вид, что ничего не произошло и продолжил:

– Так вот, когда Чан Кайши исполнилось двадцать лет, родители отправили его на учёбу в Японию, в офицерское пехотное училище, которое Чан Кайши окончил успешно. И заодно приобрел много друзей среди японских военных. Вы, русские, наивные люди. Вы до небес вознесли и другого человека – Сунь Ятсена. И даже назвали его именем в Москве один из университетов. Однако и Сунь Ятсен тоже тесно был связан с японцами. Вы никогда не задавались вопросом, почему японские власти закрывали глаза на так называемую революционную организацию, созданную в своё время Сунь Ятсеном под боком у японской полиции? Многие были в недоумении, когда в 1921 году Сунь Ятсен вдруг стал президентом Китая, а Чай Кайши – его правой рукой, – Мао прервал свою речь и бросил взгляд на Южина и доктора Ма Хайде, к которым уже присоединились Цзян Цин и Су Фи. И, убедившись, что там все заняты игрой, продолжил: – Я вам расскажу ещё об одном немаловажном обстоятельстве. В 1923 году Сунь Ятсен отправил Чан Кайши в Москву для ознакомления с организацией вашей Красной Армии. Хотя и тот, и другой не были в восторге от Советской власти. И вот на что обратите внимание: во время пребывания в Москве Чан Кайши встречается с Троцким, Зиновьевым и Каменевым. И не встречается разу со Сталиным! А когда вернулся домой, доложил Сунь Ятсену, что Советская власть во главе с большевиками – это враг Китая!..

– Я не знал об этом, – признался Владимиров.

– Мы тоже об этом не знали до тех пор, пока Чан Кайши не стал во главе Гоминьдана и решил покончить с КПК… – Мао Цзэдун достал из бокового кармана куртки помятую пачку сигарет и прикурил от свечи.

Владимиров заметил: пальцы Мао мелко дрожали, что выдавало его внутреннее волнение.

Мао затянулся дымом раз, другой и, видимо, немного успокоившись, продолжил:

– В конце 1936 года произошло событие, которое могло в корне всё изменить в Китае. В Сиани Чан Кайши был арестован преданными делу нашей революции военными. От него потребовали отправить в отставку прояпонское правительство и объявить войну Японии. Однако глава правительства Кун Сянси, узнав об аресте Чан Кайши, обратился в ваше посольство в Нанкине и заявил, что арест Чан Кайши, это дело коммунистов. Я до сегодняшнего дня не могу забыть, сколько угроз из Москвы поступило нам…

Мао ещё раз затянулся и бросил окурок на пол. Хотел снова закурить, но передумал.

Этой паузой и воспользовался Владимиром.

– Но он всё же согласился на создание единого антияпонского фронта, – заметил он.

– А что ему оставалось делать? – то ли спросил, то ли возразил Мао. – Видимость дружбы с Москвой Чан Кайши, в то время, нужна была, как воздух. Если в Москве думают, что договор, подписанный в августе 1937 года между Сталиным и Чан Кайши, по которому вы и по сей день помогаете Гоминьдану оружием, техникой, деньгами и военными советниками, будет для Китая полезен, они там очень ошибаются. Я знаю у вас есть хорошая пословица: «Сколько волка не корми, он всё равно в лес смотрит…»

В это время Южин и доктор Ма Хайде закончили играть и Цзян Цин громко захлопала в ладоши.

– Поздравляю вас, товарищ Южин! – громко произнесла она. – Вы выиграли у человека, который ещё никому не проигрывал!..

Мао Цзэдун скептически усмехнулся.

– Ну вот видите, – сказал он. – Ваш Южин выиграл. Я почему-то так и думал. Умный любит учиться, а дурак учить…

Кому эти слова были адресованы, Владимиров не понял.

Цзян Цин тут же предложила всем перейти за обеденный стол.

– У нас сегодня чай с выпечкой, которую сделала я сама, – пояснила она.

…В гостях у Мао Цзэдуна Владимиров с Южиным пробыли до позднего вечера. Когда вернулись домой, Алеев, встречающий их, поинтересовался:

– Ну и как прошёл приём?

– На высшем уровне, – ответил Владимиров. – Игорь Васильевич играл в костяшке с доктором Ма Хайде, а мы с товарищем Мао беседовали. Потом пили чай…

– А Ма Хайде плохо играет в Маджонг, – вступил в разговор Южин. – По-моему, наша игра с доктором Ма Хайде – это бутафория. Главное – ваш разговор о Чан Кайши… Мао уверен: о вашем разговоре ты доложишь в Москву, если не сегодня, то завтра. И обиды свои Мао высказывал неспроста. И хотя он видит в Чан Кайши и в Гоминьдане угрозу для себя, на самом деле, мне кажется, он понимает: без Чан Кайши ему не обойтись. Ибо КПК сегодня не является той реальной силой, которая одна может противостоять японцам. Что касается Сунь Ятсена, – продолжил Южин, – Мао неправ. Что означает Гоминьдан? Го – государство, минь – нация, дан – партия. Вот и всё! И проповедовал Сунь Ятсен до самой смерти три принципа: власть – народу, сплочение народа и благосостояние народа. Что здесь не по душе Мао?

– Ты, Игорь Васильевич, плохо знаешь Мао, – выслушав Южина, сказал Алеев. – Мао нужна неограниченная власть в партии, а затем в Китае. И он добьется этой власти, чего бы ему это не стоило…

– Ладно, – прервал спор Владимиров. – Это уже от нас не зависит. Вы как хотите, а я выйду на крыльцо подышать свежим воздухом.

День уже давно угас, кругом стояла настороженная тишина. И только из города доносились время от времени глухие звуки, похожие на удары гигантского молота. Виднелись костры: там днём и ночью шло восстановление здание китайской оперы, разрушенное японской бомбёжкой летом 1941 года.

Невольно мысли Владимирова снова вернули его к событиям последних дней и к тому, что происходит в руководстве Особого района. Для себя он условно разделил всё руководство на три группы: одна во главе с Мао Цзэдуном, Кан Шэном и Лю Шаоци, другая во главе с Ван Мином, Бо Гу и Ло Фу, которую Мао и Кан Шэн окрестили «московской», и третья во главе с Чжу Дэ, Ван Цзясяном и Чэнь Юнем. И у всех своя позиция, свои взгляды на переговоры с Гоминьданом. И свести их вместе было практически невозможно.

Владимиров собрался уже идти в дом, когда вдруг увидел въехавшего во двор на лошади человека. Присмотрелся и к великому своему удивлению узнал в нём Сяо Ли.

Сяо Ли тоже увидел Владимирова, сошёл с лошади и заторопился к нему.

– …А я ехал и думал, как вас вызвать из дома… – заговорил он торопливо и оглядываясь по сторонам. – Мне нельзя появляться у вас…

Первая мысль, которая пришла Владимирову в голову была: произошло что-то серьёзное. Иначе зачем бы Сяо Ли ехать сюда, да ещё ночью.

Сяо Ли снова огляделся по сторонам.

– После вашего ухода, – заговорил он тихо, – у товарища председателя был товарищ Кан Шэн. Вернулся он к себе очень злой. Ругал всех и грозился кому-то отрезать голову. Я стоял за дверью и всё слышал… А потом он сказал, что товарищ Мао Цзэдун скорее умрёт, чем долетит до Чунцина…

– А кто был у Кан Шэна? – спроси Владимиров.

– Его заместитель Ли Кэ-вун…

3

Сны Владимирову снились редко, и, проснувшись утром, как правило, он уже не помнил, о чём они были. Но на этот раз он словно наяву увидел во сне Марию. Они вдвоём шли по какой-то незнакомый московской улице, держась за руки, и со всех сторон на них с удивлением смотрели прохожие. На Марии было её любимая ситцевое платье в горошек, и она всё время куда-то торопила его.

И вдруг он потерял её, и улица оказалось вовсе безлюдной…

Владимиров проснулся, с трудом приходя в себя. Немного полежал с открытыми глазами, затем достал из-под подушки электрические фонарик, включил и посмотрел на часы. Было половина первого ночи. Полежал ещё немного, но сон как рукой сняло. Владимиров встал, оделся и направился в радиоузел, где должен был дежурить Риммар. Однако вместо Риммара увидел Долматова.

– А где Николай? – спросил он.

– Попросил подменить… – ответил Долматов.

Ответ Долматова почему-то насторожил Владимирова.

– Ну я понимаю, Леонид Васильевич, что он попросил подменить. А где он? – повторил свой вопрос Владимиров.

Долматов слегка замялся.

– Ну как тебе сказать… В общем Су Фи приехала…

Объяснение Долматова показалось Владимиру столь же нелепым, как и появление среди ночи Су Фи.

– Леонид Васильевич, ну как ты мог?.. А если что-нибудь случиться с ним?..

– Не случится, – спокойно заверил тот. – Они во дворе и под негласным присмотром Алеева.

Владимиров укоризненно качнул головой.

– Детский сад какой-то… – недовольно буркнул он. – Ну ладно… Что тут у тебя? – уже примирительно спросил он. Взял журнал записи радиопередач и стал про себя читать. Токийское радио сообщило о боях в районе Суньяна. Британское агентство «Рейтор» – об убийстве в польском Кракове начальника гестапо полковника Гасслера. Американские радиостанции сообщали о боях на Тихом океане и в районе Средиземноморья. Здесь был разгромлен конвой союзников, который шёл на Мальту. Союзники потеряли авианосец «Игл» и пять транспортных судов. Были повреждены крейсера «Нигерия», «Кения», «Каир», авианосец «Индомитэбл» и эсминец «Форсайт». И уже в конце было записано сообщение Совинформбюро о затяжных боях на Кубани и на Волге. И о награждении орденом Красной Звезды за мужество и героизм, проявленные в боях на Дону, лейтенанта Питера Диккенса, правнука английского писателя Диккенса.

Положив журнал на место, Владимиров проговорил:

– Ты знаешь, Леонид Васильевич, у меня не выходит из головы разговор с Мао о Чан Кайши. Я, понимаю – у Мао личные счёты с Чан Кайши. Но давай попробуем рассудить по-другому: Чан Кайши уже много лет стоит во главе Китая и ведёт борьбу с японцами, у которых армия вооружена до зубов. У Чан Кайши нет и десятой доли того, что имеют японцы. И всё же гоминдановская армия воюет. И порой неплохо. Чего не скажешь о четвёртой и восьмой армиях КПК. И ещё! Если вспомнить о Сунь Ятсене. Он не только доверял Чан Кайши, но даже называл его младшим братом. И, насколько я понимаю, именно по просьбе Чан Кайши в Китае были направлены наши военные советники во главе с Блюхером. Более того, я слышал от Чжоу Энлая, который в это время находился в Чунцине в качестве представителя Особого района, что Чан Кайши «молился» на Блюхера. Я согласен: Чан Кайши – не подарок для нас. В 1927 году именно по его инициативе были разорваны дипломатические отношения между СССР и Китаем. Однако уже в 1932 году он неоднократно обращался в Москву с просьбой восстановить дипломатические отношения…

– Когда напали японцы, – заметил Долматов.

– Верно, – согласился Владимиров. – И всё же надо полагать он пока не потерян для нас…

Владимиров хотел ещё что-то сказать, но в это время за дверью послышались торопливые шаги и на пороге радиоузла появился Риммар.

– Здравствуйте, Пётр Парфёнович… – завидев Владимирова, растерянно проговорил он. – А я вот…

– Здравствуйте, Коля, – с трудом сдерживая себя, чтобы не рассмеяться, ответил Владимиров. – Нагулялся? – И не дождавшись ответа, уже серьёзно продолжил: – Коля, а ты не боишься, что доктор Ма Хайде вызовет тебя на дуэль?

– Ему всё равно, Пётр Парфёнович, – ответил Риммар.

– Это она тебе так сказала?

– Да…

– Не верьте ей! – вступил в разговор Долматов. – Любви женщины следует бояться больше, чем ненависти мужчины!..

Риммар махнул рукой.

– Да ну вас!.. То надо встречаться с Су Фи, то не надо!..

Долматов сделал нарочито удивлённое лицо и обратился к Владимирову:

– Пётр Парфёнович, разве мы ему так говорили?

– Нет, Леонид Васильевич, – в тон ему ответил Владимиров.

– Ну вот видишь, Коля. Мы здесь совсем не причём…