– Двадцать пять, – ответила она. – У нас все преподаватели молодые. Одному только директору товарищу Ван Мину тридцать восемь лет. – И продолжила: – Однажды Конфуций в беседе со своим любимым учеником Янь-Юанем сказал: «В пятнадцать лет я обратил свои помыслы к учёбе. В тридцать лет я обрёл самостоятельность. В сорок пять освободился от сомнений. В пятьдесят лет я познал волю неба. В шестьдесят лет научился отличать правду от неправды. В семьдесят пять стал следовать велению своего сердца». – И обернувшись к Владимирову вдруг спросила: – А вам сколько лет?

– Тридцать семь, – ответил тот и улыбнулся.

– А вы напрасно так улыбаетесь, – сказала Лань Пин. – У вас как раз те годы, когда Конфуций стал освобождаться от сомнений…

Лань Пин продолжала держаться настолько уверена, что ей впору было позавидовать даже, если она была не только учителем в гимназии, но и агентом Кан Шэна.

Лань Пин тем временем по-хозяйски осмотрела комнату. Её взгляд на какое-то время остановился на двери радиоузла.

Долматов это заметил и недовольно предупредил:

– Туда вход посторонним запрещён…

Лань Пин прошла к столу, села с краю, достала из своей сумки несколько книг и амбарную тетрадь в твёрдом переплёте и сказала:

– Я буду готовиться к занятиям, а вы не обращайте на меня внимания. Если вам надо будет что-нибудь сделать, я с удовольствием сделаю…

– Спасибо. Не надо, – ответил Владимиров. – Но так как товарищ Кан Шэн просил оказывать вам помощь в более глубоком освоении русского языка, вам со всеми вопросами можно будет обращаться… – Владимиров поочерёдно посмотрел на Алеева, на Долматова и Южина и сказал: – К товарищу Южину Игорю Васильевичу.

На лице Южина отразилось такое недоумение, что Владимиров, Алеев и Долматов за малым не рассмеялись.

– Спасибо за доверие, – буркнул Южин. – Я тронут им до глубины души…

…В этот же день Владимирова основа пригласили к Кан Шэну.

Не успел он переступить порог, как Кан Шэн спросил:

– Как там ваша учительница?

– Она не наша, товарищ Кан Шэн. Она ваша… – заметил Владимиров.

Кан Шэн вяло махнул рукой.

– Не придираетесь к моим словам, товарищ Сун Пин. Я знаю, что вы думаете о ней. Но вы ошибаетесь. Ей действительно необходимо пообщаться хотя бы какое-то время среди говорящих по-русски. Она очень способная девушка и у неё большое будущее…

– Но почему этим делом занимаетесь вы, а ни к примеру Ван Мин? – не удержался от вопроса Владимиров.

– Это моя племянница, товарищ Сун Пин… – ответил тот. И продолжил: – Я вас просил приехать совсем по-другому делу. – Кан Шэн бросил внимательный и слегка настороженный взгляд на Владимирова. – Мне поступила информация, что ваш доктор Орлов продаёт опиум в госпитале. Поэтому я хотел вас предупредить…

Владимиров почувствовал, как кровь сходит с его лица. Стараясь изо всех сил держать себя в руках, он спросил:

– Эту информацию вы получили от доктора Ма Хайде? Я догадываюсь почему. Орлов мешает ему.

Кан Шэн снисходительно улыбнулся.

– Я так и знал, что вы будете его защищать, – проговорил он равнодушным голосом.

И Владимиров понял: Кан Шэну абсолютно наплевать на эту информацию.

А Кан Шэн продолжил:

– Я не имею права не реагировать на такие сообщения…

– Реагируйте! Тем более, что продажа опиума в Особом районе процветает на правительственном уровне! – в сердцах заявил Владимиров.

Лицо Кан Шэна стало серым, а в глазах появились злые огоньки.

– Я вижу вы знаете много, но не всё, товарищ Сун Пин…

– Ну почему же, товарищ Кан Шэн, – возразил Владимиров. – Если раньше из Особого района вывозили на продажу в соседние провинции соль и соду, сейчас отсюда уходят караваны с опиумом. В том числе и на территории подконтрольные Гоминьдана и даже японцам!..

Владимиров глянул на Кан Шэна и пожалел, что сказал об этом. Лицо его из серого превратилась в бледное и по нему скользнула болезненная гримаса.

– Вы слишком смелый человек, товарищ Сун Пин, – проговорил Кан Шэн, не скрывая своего раздражения. – А с такими как вы, всё случается…

– Не случится ни со мной, ни с доктором Орловым! – прервал его Владимиров. – А вы знаете почему. И, если ко мне больше нет вопросов…

– Есть один вопрос, – примирительно произнёс Кан Шэн. – Вернее просьба. Лань Пин хорошо воспитанная и у родителей она одна…

– С ней всё будет в порядке. Я даю вам слово, – сказал Владимиров.

– Спасибо, товарищ Сун Пин, – Кан Шэн встал и подал Владимир руку. Затем, не выпуская её из своей ладони, продолжил: – Позвольте, в таком случае, дать вам совет: не надо больше ни с кем говорить об опиуме. Вы правы: из Особого района раньше уходили караваны с солью и содой, а возвращались с тощей сумкой денег. Сегодня караваны идут с опиумом, и возвращаются с тюками денег. На эти деньги мы покупаем у гоминдановцев и даже у японцев оружие и боеприпасы, содержим армию и приобретаем оборудование для наших фабрик и рудников, содержим учебные заведения. Вы же не хотите нам помочь. Вот и приходится нам, чтобы сдвинуть с места гору, переносить её по камешкам. И ещё позвольте вам сказать: не все дороги ведут в Москву…

…Уже поздно вечером Риммар принял сообщение Совинформбюро, в котором говорилось, что советские войска оставили Кубань…

2

Пятого августа с раннего утра небо стало заволакивает тучами, а в полдень над долиной разразилась гроза с таким ливнем, что временами казалось, потоки воды, хлынувшие с гор, затопят всё на свете.

От частых ударов грома дом вздрагивал, словно живое существо, и замирал в ожидании очередного разряда.

Однако к концу дня гроза прекратилась так же неожиданно, как и началась. Тяжёлые иссини-чёрные тучи уползли на Юго-Восток, унося с собой разбушевавшуюся стихию.

…Было уже далеко за полночь, когда Долматов записал сводку Совинформбюро за последние дни. В ней сообщалось о тяжёлых затяжных боях на Кубани.

Вашингтонская радиостанция, ссылаясь на источник в правительстве США, передала сообщение о продолжающихся переговорах в Москве по организации перелётов американских бомбардировщиков Б-25 с аэродрома на Аляске на один из сибирских аэродромов для расширения воздушных ударов по Японии.

Британское агентство «Рейтор» сообщила о намерении Черчилля в ближайшее время встретиться в Москве со Сталиным. И о прибытие в Москву для участия в этой встречи Гарримана – представителя президента США.

…Утром Владимиров, встречая Лань Пин, заметил, что с ней что-то происходит и поинтересовался нужна ли ей какая-то помощь.

Лань Пин отрицательно качнула головой.

– Спасибо… Не надо… – ответила она. – Я у вас сегодня побуду пару часов…

– А что так? – Владимира внимательно посмотрел на Лань Пин и увидел в её глазах слёзы.

– Мама заболела… – ответила девушка. – Температура высокая и всё время кашляет… Плохо кашляет… И ничего ей не помогает…

Лань Пин говорила искренне. Владимиров видел: она действительно была огорчена свалившейся на неё и её мать неприятность. И Владимирову вдруг стало жалко её.

– Не расстраивайтесь, – сказал он. – Я попрошу нашего доктора, чтобы он посмотрел вашу маму. Он хороший доктор.

…В этот же день Владимира встретился с Бо Гу. Информации, которую давал Кан Шэн, было крайне мало. Её даже не хватало Алееву и Южину для того, чтобы готовить статьи в «Правду» и «Известия». В месяц они должны были отправлять по две статьи.

Бо Гу встретил Владимирова, как всегда, радушно.

– За новостями приехали? – спросил он, щуря подслеповатые глаза. – Или со своими новостями?

– За новостями, – ответил Владимиров.

Бо Гу усадил Владимирова на старый кожаный диван, а сам прошёл к столу и достал из верхнего ящика стола серую папку, на которой было написано: «Последние новости».

– У меня тоже информации мало, – проговорил он, раскрывая папку. – Вот здесь, за последние дни… – И стал читать: … Непрекращаются бои правительственных войск с японцами вдоль Чжэцзян-Цзянской железные дороги… Гоминдановские войска освободили стратегически важный для себя город Гуйцы в провинции Цзянси… Так, что ещё… Затяжные бои идут на Северо-Западе от Ханькоу… В Гуандуне японцам удалось окружить целую группировку гоминдановских войск. Идут ожесточенные бои… Что ещё… – Бо Гу просмотрел ещё несколько записей. – Ага… Вот!.. Правительственные войска сдали город Суньин. Это в западной части провинции Цзянси, – пояснил он. – Как видите, нигде нет единого фронта. Бои идут почти по всей территории Китая…

– Кроме Особого района, – не сдержался Владимиров.

Бо Гу снял очки в круглой металлической оправе, поднял голову и внимательно посмотрел на Владимирова.

– Кроме Особого района, – повторил он. – Вы правы, товарищ Сун Пин. Это и спасает нас… – И вдруг спросил: – Вы уже знаете, что немцы на Кубани?

– Знаю, – ответил Владимиров. И спросил в свою очередь: – Мао окончательно принял решение не лететь в Чунцин?

Бо Гу неопределенно пожал плечами.

– Я его не могу понять, – ответил он. – В один день рассуждает здраво и кажется понимает, что в настоящее время у нас нет другого выбора. На другой день его будто подменяют. Ничего и слышать не хочет о переговорах с Чан Кайши…

– Он когда-нибудь был в Москве? – поинтересовался Владимиров.

– Нет, – ответил Бо Гу. Немного подумал и добавил: – Может, поэтому у него такое предвзятое отношение ко всем, кто учился или работала в Москве… – Как-то странно улыбнулся и продолжил: – А для меня Москва была чем-то таким, от чего хотелось горы своротить. В 1926 году в университете Сунь Ятсена я познакомился с Ван Мином. Мы тогда были совсем молодые и горячие. И нам казалось, что в Китае всё делается не так, как надо. И мы из двадцати восьми студентов организовали группу истинных большевиков-марксистов, чтобы вернуться в Китай и ускорить развитие нашей революции… – Бо Гу умолк и сдержанно вздохнул. – А что мы имеем сегодня? Одни собрания, на которых обвиняем друг друга и каемся в несовершенных грехах… Ради чего? Ради того, чтобы в партии установилось непререкаемое послушание и почитание одного человека?..

– Вы имеете в виду Мао? – спросил Владимиров, хотя и так было ясно, о ком идёт речь.

– Да… – ответил Бо Гу. Качнул головой и добавил: – И никто не хочет думать, чем это обернётся для нас…

Вернулся Владимиров домой во второй половине дня.

Лань Пин дома уже не было.

– Как вела себя наша учительница? – поинтересовался он у Долматова.

– Нормально, Пётр Парфёнович, – ответил тот. – Сидела готовилась к занятиям…

– А вы, как себя вели? – шутливо продолжил Владимиров.

– Тоже нормально.

Долматов приоткрыл дверь в радиоузел и обратился к Риммару:

– Коля, дай шифровку от «Кедра».

И подал её Владимирову.

В шифровке «Кедр» сообщал о принятом решении японским военным руководством приступить к строительству в Маньчжурии ещё одной железнодорожной колеи на участках Синьцзян-Харбин и Харбин-Муданьцзян. И мобилизовать тысячу рабочих на строительство этих железнодорожных веток.

Прочитав шифровку, Владимиров обронил:

– Действительно готовятся…

И попросил Долматова отправить текст сообщения от «Кедра» в Центр.

3

Седьмого августа утром следом за Лань Пин во дворе дома неожиданно появилась Су Фи.

– А я в госпиталь еду… – сказала она и придирчиво оглядела Лань Пин с ног до головы. Затем продолжила: – По дороге решила к вам заглянуть… А где Колля?

– Дежурит, – ответил Владимиров.

Су Фи в ответ коротко кивнула головой. И тут же спросила:

– А можно его увидеть?

– Можно, – ответил Владимиров. И обратился к Алееву: – Борис Васильевич, позови Долматова. Пусть он подменит Риммара.

Пока Алеев ходил за Долматовым, Лань Пин попросила Владимирова выйти с ней на крыльцо. И уже когда за ними закрылась дверь, спросила:

– А эта женщина давно ездит к вам?

– Нет… А что? – невольно спросил он.

Лань Пин слегка пожала плечами. Какое-то время она колебалась, затем продолжила:

– Я её часто видела у своего дяди…

– У Кан Шэна? – уточнил Владимиров.

– Да… У него… – И добавила: – Мне кажется, она слишком красивая для того, чтобы просто так появляются в вашем доме…

В это время мимо них прошли Алеев с Долматовым. А минуту спустя из дома вышли Риммар и Су Фи.

Глядя им вслед, Владимиров невольно обронил:

– Хорошая пара…

– Плохая пара! – резко возразила Лань Пин. – У неё есть муж доктор Ма Хайде… Он тоже часто бывает у моего дяди… А в прочем это не моё дело…

Повернулась и ушла в дом.

…Как всегда вечером приехал Орлов. Неделю тому назад ему отвели отдельное помещение, где он мог спокойно отдыхать. И даже обставили новой мебелью.

– Сегодня я ездил по своим делам в городскую больницу и заехал к матери Лань Пин, – сказал Орлов. – У неё туберкулез легких. В госпиталь её не положишь. Да и в городских больницах могут залечить. В общем сказал, как и что надо делать. Ну и самому придётся наведаться. Вот такие дела, Пётр Парфёнович. – И вдруг спросил: – А ты знаешь, что она родная сестра Кан Шэна?

– Знаю, – ответил Владимиров.

– Су Фи сегодня была в госпитале, – продолжил Орлов. – О чём-то долго говорила со своим мужем…

– У нас она тоже была. Приходила на свидание к Риммару…

Орлов хмыкнул.

– Ну вас ничем не удивишь… А в прочем, могу удивить! Хочешь узнать, кем был до 1941 года заместитель Кан Шэна Ли Кэнун? Заместителем начальника военной разведки при Генштабе в Чунцине!..

Владимиров и все, кто был в доме, недоверчиво посмотрели на Орлова.

– Ну ты нас, Андрей Яковлевич, действительно удивил! – проговорил Владимиров. – И кто же тебе это рассказывал?

– Сяо Ли, – ответил Орлов. – у него барахлит сердце. Сегодня он был у меня на медосмотре. В разговоре всё и выложил…

– …На следующий день от «Кедра» пришла очередная шифровка. В ней сообщалось, что в Маньчжурию с Японских островов перебрасываются транспортные средства. А в японских войсках и в белогвардейских отрядах открыто говорят о скорой войне с Советским Союзом и о создании нового государства на территории Сибири – «Сибирь-Го».

О том, что на советско-маньчжурской границе становится всё неспокойнее, свидетельствовали и сообщения Совинформбюро об участившихся попытках японских диверсионных групп проникнуть на территорию СССР.

– …Немцы точно так же начинали в сорок первом, – сказал Долматов. – Будем надеяться сорок первый год здесь не повторится…

…Перед тем, как идти ложиться спать, Владимиров вышел во двор. Минуту спустя на крыльце появился и Риммар.

Высокое звёздное небо огромным серебристым шатром накрыло притихшую землю. И с гор уже потянуло спасительной прохладой, насыщенной запахами трав и кустарниковых растений, покрывающих склоны горного хребта.

– Ну что, Коля, – сказал Владимиров, не отрывая взгляда от звёздного неба, – будем и дальше дружить с Су Фи или как?

– Она несчастная женщина, Пётр Парфёнович, – ответил Риммар.

– Коля, я уже слышал это от тебя…

Риммар мрачно промолчал. Так прошло минуты две. Наконец, он заговорил.

– Через неё можно получать кое-какую информацию, но что это нам даст? В общем, решайте сами…

– Ну хорошо, Николай Николаевич, – немного подумав, сказал Владимиров. Он впервые назвал Риммара по имени и отчеству. – Хорошо… – повторил он. – Только смотри, не сгори и сам. Это дело не хитрое…

4

В полдень восьмого августа приехал Орлов.

– Я на пару минут, – предупредил он сразу. И обратился к Владимирову: – Только что у меня был Ван Мин. Попросил тебе передать: сегодня вечером он ждёт тебя дома. Но лучше, если ты поедешь не один… Это моё мнение, – добавил он.

…В седьмом часу вечера Владимиров с Южиным уже были у дома Ван Мина.

Их встретила супруга Ван Мина Мэн Циншу.

– А мы вас ждём, – сказала она, с почтением склонив голову.

От такого приёма Владимирову стало немного не по себе. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что кто-то склоняет перед ним голову.

Видимо, Южин это заметил и тихо шепнул:

– Это у них знак уважения…

Завидев гостей Ван Мин встал из-за стола, заваленного какими-то бумагами, и пошёл им навстречу. Пожал руки и проговорил:

– Вы правильно сделали, что приехали вдвоём! В городе что только не происходит… Люди приходят с жалобами: то свинью ночью зарезали, то корову увели. Лавки и даже харчевни стали грабить… Ну, проходите, присаживайтесь…

И Ван Мин указал на стулья с резными спинками у стола.

Мэн Циншу тем временем достала из шкафа чашки для чая, но Владимиров остановил её.

– Я очень прошу вас, – сказал он, – не беспокойтесь. Мы уже и поужинали, и попили чай…

Мэн Циншу растерянно посмотрела на мужа, но тот молча развёл руки. И продолжил:

– Я вот о чём хотел с вами поговорить. Вернее, поставить вас в известность: ещё в начале этого года на Пленуме ЦK было принято решение о проведении седьмого съезда партии в апреле. В город уже стали прибывать делегаты от партийных ячеек. Однако, по настоянию Мао срок проведения съезда был перенесён на неопределённое время. У меня, да и не только у меня одного, появилось подозрение, что Мао решил или вообще не проводить съезд, или провести после того, как пройдёт чистка в партии. Ибо несогласных с линией Мао много даже среди уже прибывших делегатов. Чем это может обернуться для нас, вам разъяснять не надо. Я полагаю, руководство Коминтерна должно знать об этом.

Владимиров и Южин согласились с мнением Ван Мина.

– Мы обязательно передадим вашу озабоченность в Москву, – заверил его Владимиров.

А Ван Мин продолжил:

– …Мао любит цитировать Конфуция и внушать всем окружающим, что он его поклонник, называя его великим китайцем, с которого надо брать пример. Однако Мао видимо не знает, а может просто забыл один из самых важных постулатов Конфуция: «Человек может сделать великим путь, по которому он идёт, но путь не может сделать человека великим…»

От Ван Мина они уехали поздно. Уже по дороге домой Южин заметил:

– … Любят они цитировать Конфуция. Только каждый по-своему…

– Бог с ним с Конфуцием, – отозвался Владимиров. – Что ты думаешь насчёт того, что сказал Ван Мин?

К удивлению Владимирова, Южин совершенно спокойно ответил:

– Мао всё равно добьется своего… Ты видишь, что происходит вокруг. Но сначала Мао разделается со своими идейными противниками, а потом проведёт съезд.

– В Москву надо немедленно сообщить… – озабочено произнёс Владимиров.

– Надо, – согласился Южин. – Но мне кажется в Москве сейчас не до этого…

…В ночь с восьмого на девятое августа Совинформбюро сообщило, что Красная Армия с тяжелыми боями отходит на Юго-Восток. Бои уже идут за Клецкую, Котельниково, Армавир и Кропоткин.

И уже под утро Риммар принял шифровку от «Кедра». В шифровке говорилось, что с Японских островов в Маньчжурию началась переброска маршевых рот и отрядов специального назначения для зачистки территорий захваченных у противника.

Весь наступивший день прошёл в доме в ожидании самого худшего, что может только случится – известия о нападении Японии…

Никто ни с кем не разговаривал. И только за ужином Владимиров спросил у Алеева:

– Борис Васильевич, ты как-то говорила мне о старой дружбе Ван Мина с Кан Шэном. Я тогда не придал значения этому разговору… А сейчас всё прокручиваю в голове и что-то не верится в их дружбу…

Алеев махнул рукой.

– Я бы не сказал, что они были друзьями, – проговорил он. – Когда Ван Мин вернулся из Москвы в составе группы из двадцати восьми, они все были решением четвёртого Пленума ЦK введены в руководящие органы партии… В том числе и руководитель группы Павел Миор. По одним сведениям – китаец, по другим – еврей. Но это не столь важно. У них было поручение Исполкома Коминтерна убедить руководство КПК во главе с Ли Лисяном отказаться от левацкой политики в партии. На шестом съезде КПК все члены группы выступили с резкой критикой позиции Ли Лисяна. Их поддержало большинство делегатов съезда…

– Мао был делегатом съезда? – уточнил Владимиров.

– Конечно, был, – ответил Алеев. – Но в дискуссиях он не принимал участия. Так вот: в итоге Ван Мин был избран в состав Политбюро ЦK, а обиженные Ли Лисянь, Хэ Менсюн и Ло Чжалун повели открытую войну против Ван Мина. – Алеев остановился и прищёлкнул языком. – А вот отсюда начинается самое непонятное в этой истории. Все, кто выступил против Ван Мина, вскоре были арестованы гоминдановцами и казнены. А по Шанхаю поползли слухи, что их сдал гоминдановцам Кан Шэн, который в это время дружил с Ван Мином и активно его поддерживал. Однако, когда в 1931 году Ван Мин был направлен в Москву в качестве руководителя китайской делегации при Коминтерне, его тут же тихо убрали со всех руководящих постов в партии, а его вчерашние сторонники перешли на сторону Мао, который до этого держался в тени… И Мао занимает при ЦК пост руководителя военного Совета…

– Постой, постой, Борис Васильевич!.. – остановил Алеева Владимиров. – Это что же выходит… С 1930 года они не проводили съезды партии?

– Как видишь…

Владимиров на какое-то время задумался. Затем продолжил:

– «Благородный человек знает только долг. Низкий человек знает только выгоду». – Усмехнулся и пояснил: – Это тоже Конфуций сказал…