От лягушки до Кремля. Новые приключения Семена Петровича

Часть 5. Приятная неожиданность

Чарлик лежит на боку, глаза закрыты, дыхание редкое. Слушаю сердце и щупаю пульс на бедренной артерии. Пульс слабоватый, еще бы – такая кровопотеря, но сердце качает ровно и ритмично. В общем, нормально, пока сойдет и так. Глажу собаку по голове, трогаю нос, уши – рефлексы слабые, наш пациент пока без сознания. Можно поставить капельницу, но боюсь резко повысить давление, вдруг опять начнет кровить. Организм в целом справился, значит, с внутривенным введением растворов пока подождем. Сейчас главное тепло.

Заворачиваем Чарлика в одеяло, под спину и лапы подкладываем грелки. Я подкожно ввожу ему глюкозу, осторожно делаю легкий массаж. Такса дышит ровнее, слизистые немного порозовели. Прекрасно.

– Значит, так. Я думаю, он проспит еще минут 30–40. Он стабилен, специально будить его не будем. Как только он проснется, его нужно покормить. Хотя бы чуть-чуть, чем-нибудь вкусным, легкоусвояемым и питательным. Настя, что у вас в холодильнике из мяса есть?

– Да все что угодно. Пойдем, сам выберешь.

Я с трудом поднимаюсь с пола, и мы идем на кухню. Только сейчас понимаю, что безумно устал. Колени болят от жесткого паркета, шея затекла, поясницу ломит невыносимо. Мимоходом бросаю взгляд в зеркало: под глазами синие круги, на лбу и волосах засохли капли крови – красавец, одним словом… Настя выглядит не лучше: лицо бледное, заплаканное, глаза опухшие и красные, вся ее одежда перепачкана кровью Чарлика.

– Насть, а Насть! А мы ведь с тобой похожи на двух начинающих вампиров-неудачников…

– Семен, если ты шутишь, значит, все будет нормально? Правда? Честно?

– Да правда, правда. Ну-с, что у вас из мясного меню?

– Так, смотри. Говядина, свинина, кролик есть… Вот индейка свежая, Глеб сегодня купил, пойдет?

– Да, отлично. Давай сейчас быстро индейку сварим, сделаем фарш и размешаем с бульоном, чтобы было как мясное пюре.

– Хорошо. Сейчас достану ее, – Настя лезет руками вглубь морозилки. – Чарлик, уйди, не суй нос под руки… Чарлик? ЧАРЛИК!!!

Поджимая забинтованную заднюю лапу, Чарлик целенаправленно лез вглубь холодильника. Его немного пошатывало, но выражение морды было решительным и однозначным: «Сказали индейка – давайте мне индейку!»

– Семен… Настя… Вы здесь? – в коридоре послышались неуверенные шаги, и на кухню вошел Глеб. На лбу у него красовался огромный синяк. Он окинул мутным взглядом меня, открытый холодильник с валяющимися вокруг пакетами мороженого мяса и сидящую на полу Настю. Настя прижимала к себе Чарлика и покрывала поцелуями его голову, шею, спину, забинтованную лапу, смеясь и плача одновременно. Чарлик возмущенно вырывался и пытался добраться до куска замороженной индейки.

Глеб тяжело опустился на пол рядом с холодильником.

– Семен, мне так стыдно… Я увидел кровь… Бр-р-р-р-р, никогда в жизни столько крови не видел и, короче, упал в обморок. В падении, наверное, ударился головой о журнальный столик и совсем отключился…

– Слушай, Глеб, теперь уже поздно каяться, – я с трудом попытался улыбнуться. – Сделай мне кофе, а то сейчас сам свалюсь рядом с вашим холодильником. И… чего-нибудь перекусить.

Когда я вышел на улицу, было еще темно. Небо на востоке уже начинало светлеть, но тусклое зимнее утро только-только разминалось. Кофе с бутербродами немного прибавили сил, однако от усталости, стресса и недосыпа голова гудела, а ноги были ватные. Туманным взглядом окинув Ленинградское шоссе, неожиданно увидел… грязно-белую «шестерку», дымящую глушителем рядом с обочиной. Тупо уставившись на нее, я уже решил, что мое сознание помутилось от переутомления, но тут «шестерка» загудела сигналом, и из нее радостно выскочил бородатый кавказец.

– Вах, как я тэбя просчитал! Скажи, я красавчег, да? Ты если собаку лэчить ехал, значит, обратно тоже будэшь ехал, да? Арслан нэ любит бить должным… Тэбя сюда отвез – 20 баксов, тэбя обратно отвез – 20 баксов. Значэт, ми с табой в расчетэ, да?

Я открыл дверь, устало опустился на сиденье и блаженно закрыл глаза. Тут во мне заворочался противный червячок и решил подколоть благородного таксиста.

– Слушай, Арслан. Я дал тебе 50 баксов, так? 20 баксов сюда, 20 баксов обратно, получается 40… Ты мне еще 10 баксов должен…

Арслан обернулся ко мне, и его глаза задорно блеснули:

– Вах! А как же ажидание пассажира? Как раз 10 баксов, так что все ровно, дарагой!

– Да ладно, Арслан, шучу. Спасибо тебе. Я подремлю, ты не против?

– Спи, дарагой, я патихоньку паеду…

– Ай, наны-наны-наны, – полушепотом напевает Арслан, в такт своей музыке легонько барабаня пальцами по рулю.

– Ай, наны-наны-наны, – вполголоса подпеваю ему сквозь дремоту…

– Ай, наны-наны-наны, – тихонько поем мы вместе.

Как же хорошо…

Часть 6. Благодарность

Послеоперационный период шел непросто. Лапа у Чарлика кровила и сильно болела. Чтобы не допустить расхождения швов и повторного раскрытия раны, первые пять дней нужно было накладывать компрессионные повязки. Техника наложения такой повязки непростая: забинтовал слабо – плохо, забинтовал слишком сильно и перетянул лапу – еще хуже. Поэтому я ездил к Чарлику каждый день и делал это сам.

Он встречал меня у самого порога, вилял хвостом как сумасшедший, приносил мне игрушки и тапочки и старался мужественно опираться на забинтованную конечность. Он делал все, чтобы показать мне, что его больная задняя лапа уже совсем-совсем зажила. Дрожа всем своим маленьким тельцем, он прижимался к моей ноге и умоляюще глядел грустными карими глазами, трогательно прося не бинтовать, не мять эту несчастную лапу, не делать ему больно!

У меня сердце обливалось кровью… Я бережно гладил Чарлика и говорил ужасную фразу:

– Это нужно сделать, Чарлик. Пойдем в комнату…

Понурив голову, опустив хвост, еле перебирая кривыми лапками, испуганный маленький пес мужественно шел в комнату и сам запрыгивал на диван. Там он ложился на спину, закрывал глаза и замирал. Во время болезненных обработок он не издавал ни звука, лишь иногда вздрагивал и еще сильнее сжимал веки.

Мне помогала только Настя. Глеб не мог переносить подобных процедур. При виде бинтов, мазей, шприцев и растворов он бледнел, болезненно морщился и прятался в другой комнате.

Закончив перевязку, я бережно гладил забинтованную лапу и говорил: «Все хорошо, Чарлик, все закончилось. Успокойся…»

Чарлик мгновенно вскакивал, кидался ко мне, как можно глубже прятал голову мне под руки и замирал, дрожа как осиновый лист. Я осторожно массировал и поглаживал ему шею, спину, лапы… Его постепенно «отпускало», и он превращался в обычного жизнерадостного домашнего такса.

Болезненные переживания Чарлика, его эмоции, трогательное доверие и мужественность буквально переворачивали мне душу при каждой процедуре. Я был искренне рад, когда отпала необходимость в компрессионных повязках. Дальнейшее лечение Глеб с Настей проводили самостоятельно. Через три недели они заехали ко мне в клинику, и мы сняли швы. Рана зажила прекрасно, опорная функция поврежденной конечности восстанавливалась нормально. Чарлик еще немного прихрамывал, но это должно было пройти через несколько недель.

Где-то месяца через два поздним вечером раздался телефонный звонок.

– Семен, привет, это Настя! Ты еще не спишь?

– Нет, не сплю. Что случилось?

– Семен, нам опять нужна твоя помощь! – Настя едва сдерживала смех. – Мы с Глебом заедем за тобой. Минут через 10 спускайся к подъезду, хорошо?

– Хорошо. Одеваюсь.

Выйдя на улицу, оглядываюсь в поисках знакомой синей «Шкоды», но такой машины не наблюдаю. Из-за угла дома медленно выплывает огромный черный «Кадиллак» и солидно катится вдоль тротуара. Машина тормозит около меня, водительское стекло опускается, и на меня, широко улыбаясь, смотрит Глеб.

– Ну что, Семен! Это, конечно, еще не самолет, но мы двигаемся в правильном направлении. Прыгай на заднее сиденье.

Я ныряю в огромный темный салон.

С переднего пассажирского сиденья ко мне оборачивается смеющаяся Настя:

– Смотри, Семен, какая у нас проблема. Глебу подарили трехлитровую банку черной икры. Мы уже купили белый хлеб, масло, сыр, вино и апельсиновый сок. Нужно отметить выздоровление Чарлика. Будем всю ночь пить и объедаться. Ты готов нам помочь? Тогда едем к нам!

– Всегда готов. Поехали.

Таща огромные пакеты со всякой вкуснятиной, мы втроем шумно ввалились в квартиру. Навстречу нам выскочил Брюс, а следом за ним вылетел Чарлик. Такс увидел меня и буквально застыл на месте. Потом его начала бить дрожь, он взглянул на меня с невероятной тоской в глазах, уныло повесил голову и… медленно побрел в комнату.

Я скинул ботинки и бросился вслед за ним.

Чарлик лежал на диване на спине. Неподвижно, как каменный. Его глаза были плотно закрыты. Травмированную заднюю лапу он вытянул почти вертикально вверх.

К горлу подкатил комок, в носу противно защипало… Я медленно опустился на диван. Потом бережно взял в руки многострадальную маленькую лапку и начал ее осторожно поглаживать.

– Чарлик, маленький, ну что ты… Все давно прошло. Лапка зажила. Я больше не сделаю тебе больно, обещаю. Успокойся…

Чарлик медленно открыл глаза и недоверчиво посмотрел на меня. Потом перевернулся, вскочил и уткнулся головой мне в колени. Я нежно погладил его по голове. Он завилял хвостом и тихонько вздохнул.

С трудом приходя в себя, я поднял голову и посмотрел вокруг. Настя и Глеб стояли, обнявшись, на пороге комнаты, смотрели на нас, улыбались, плакали и вытирали друг другу слезы.

Часть 7. Две встречи

Жизнь вдруг поскакала, полетела, заторопилась, с бешеной скоростью прокручивая дни, недели и месяцы. Я только успевал разгрести запланированные дела, как по самую макушку оказывался заваленным новыми. Пара телефонных звонков от Насти, СМС с поздравлением к Новому году, и еще как-то созванивался с Глебом по поводу аренды помещений… В общем, незаметно пролетел год, а мы так ни разу и не пересеклись. Но периодически проносясь в потоке машин по Ленинградскому шоссе, я всегда искал взглядом светло-желтую кирпичную башню. Проезжая мимо нее поздним вечером, видел теплый свет в знакомых окнах второго этажа и чувствовал себя спокойнее и увереннее. И в какой-то момент понял, что настолько соскучился по всей этой дружной компании, что просто не могу больше. Все дела побоку – и я звоню Глебу. Долго слушаю протяжные гудки, сбрасываю номер и набираю Насте. Опять долгие гудки, но вот наконец, слава богу, телефон ответил.

– Настя, привет!

Пауза.

– Да, привет, Семен!

Голос очень тусклый, но нет, наверное, мне показалось.

– Слушай, вы дома? Я заеду? Минут через двадцать? Так давно вас не видел…

Опять пауза. Очень длинная.

– Настя, алло? Ты меня слышишь?

Длинный тяжелый вздох.

– Заезжай, Семен…

Что-то вдруг засвербило, зацарапало внутри, сразу вспотели ладони, и ручка коробки передач стала скользкой. Да нет, все хорошо. Может, у Насти голова болит, устала, день тяжелый… Но я почему-то еду очень медленно. Паркую машину. Иду к подъезду. Поднимаюсь на второй этаж. Нажимаю на кнопку звонка.

Настя открывает дверь, и я сразу упираюсь взглядом в ее большой живот. Месяц пятый-шестой уже… Так вот оно что! Ну теперь все понятно. Беременность не всегда балует хорошим самочувствием. Настя переживает или что-то побаливает, потягивает. А я-то уже испугался…

– Настена! Я вас искренне поздравляю. Молодцы! А где…

Тихонько открывается дверь, и в коридор очень медленно выходит ротвейлер Брюс. Он еле плетется, обнюхивает мои ботинки, утыкается в ноги огромной лобастой головой и ложится на пол. Мне становится как-то нехорошо.

– Настя, где Чарлик?!

Настя медленно поднимает руки к лицу, снимает очки и начинает плакать. Мы знакомы уже столько лет, но я ни разу не видел ее без очков. «А без очков Настя совсем другая», – приходит в голову рассеянная мысль… Слезы текут у нее по лицу рекой, сплошным потоком. Она даже не вытирает их. Слезы капают на пол, на ее большой живот, на очки, которые она держит в опущенной руке. Она плачет тихо, беззвучно, только трясутся плечи и дрожит безвольно висящая рука с очками.

Я медленно сажусь на корточки, вцепляюсь себе руками в волосы и закрываю глаза.

Мы молчим долго.

– Как это произошло? – наконец нахожу в себе силы спросить.

– Я не знаю… Меня не было дома. Глеб сказал, что они пошли гулять. Чарлик увидел на другой стороне Ленинградки кошку. Ты же знаешь, он охотник и ненавидит кошек… Чарлик побежал через дорогу. Прямо под грузовик. Я пришла домой, а он…

Настя зарыдала в голос.

– Все, Настя, я понял. Не надо дальше… – попросил я.

– Сема, Глеб был пьян! Он пошел гулять с собаками пьяный!!! Я не знаю, что там было, но я уверена, что если бы он был трезв – этого никогда бы не произошло!!!

Последние слова Настя почти прокричала.

– Глеб? Пьяный? С чего вдруг? Да когда это было?

– Это было неделю назад. Я хотела тебе позвонить, но не смогла. А Глеб… Глеб теперь пьет регулярно. Вернее сказать, иногда он не пьет…

Мы сидим на кухне и пьем кофе. Черный, горький, без сахара.

– Настя, прости ради бога, это не мое дело, но… Ребенок… Ты решила завести ребенка, чтобы Глеб одумался и бросил пить? Прости, если я что не так сказал…

Настя категорично замотала головой.

– Нет, Сема. Все нормально. С ребенком получилось случайно. Понимаешь, когда Глеб трезвый, он ведь мой обычный Глеб, такой родной, такой… Такой любимый. Я забеременела. Сначала не хотела говорить. Потом сказала. Глеб обещал, что теперь все будет хорошо. У него просто напряженная работа и стресс. Потом он начал пить сильнее. Я даже хотела сделать аборт. Господи, сама не верю, что такое говорю! Но врачи сказали, что уже поздно. Так что теперь у нас будет Софья, Сонечка…

Настя слабо улыбнулась и погладила ладонями живот.

Раздался звонок в дверь.

Настя вздрогнула, как от удара током. Лицо ее напряглось. Она глубоко вдохнула, как перед прыжком в ледяную воду, медленно встала со стула и пошла в коридор. Я вышел вместе с ней.

Глеб стоял на пороге, пьяный. Он еще держался на ногах, но назвать это просто «легким подпитием» было уже нельзя…

– Сема, дорогой! Как я рад тебя видеть… Дай я тебя обниму…

Я непроизвольно сделал два шага назад.

– Слушай, Сема, а ведь у меня дела идут в гору! Настена не сказала? А мы скоро переедем в Куркино. Я купил квартиру… Вот так! Знаешь, скоко метров, а? Не знаешь…

Язык у Глеба начал заплетаться, он стал валиться вперед, но ухватился рукой за дверной косяк.

– И я тоже не знаю… Представляешь, не помню, скоко метров. Метров 150 или 200… Забыл, прикинь…

И Глеб как-то глупо захихикал.

– Глеб, иди спать! – резко сказала Настя. – Ты на ногах не стоишь, как ты за рулем ехал? Тебя же прав лишат, если поймают! Господи, хоть бы тебя в самом деле прав лишили, может, это тебя притормозит…

– Настена, счастье мое, – вяло бубнил Глеб. – Ну как они могут лишить меня прав, если я всех их кормлю? Да я их всех в кулаке держу! Всех этих гаишников, чиновников местных, да я всю управу вот здесь держу…

Глеб попытался продемонстрировать нам поднятый кулак, отпустил дверной косяк и почти повалился вперед, на Настю.

– Стой на ногах! – резко крикнула Настя. – Сказала, спать иди!!!

Я быстро оделся и вышел на лестничную площадку. Настя вышла со мной и прикрыла входную дверь.

– Он часто такой приходит? – только и нашелся я что спросить.

– Почти каждый вечер…

Я смотрел на Настю, на ее большой живот, на красное лицо, опухшее от слез, на трясущиеся руки. И Чарлика больше нет…

Меня переполняло ощущение какой-то дикой собачьей тоски, боли, жалости и… бессилия. Хотелось заорать, завыть, топнуть ногами, выключить этот мир и переключить его назад. На тепло и добро, на семью и любовь, на Чарлика, на дурацкий Глебов самолет, будь он трижды проклят…

Но я не мог. Очень хотел, но не мог.

– Настя. Понимаю, как тебе тяжело. Пожалуйста. Если у тебя будут проблемы, если просто будет плохо – звони сразу. Я не так много могу сделать, но постараюсь тебе помочь. Хорошо?

– Хорошо, Сема. Я позвоню, если что. Иди. Спасибо тебе.

Я был уверен, что она позвонит. Меня наполняло тяжелое ощущение неотвратимо надвигающейся беды. Оно отвратительно, но неумолимо. Ты понимаешь, что это произойдет. Ты уверен в этом на сто процентов, ты только не знаешь когда…

– Сема, это Настя. Ты можешь приехать?

– Да, я уже еду.

Я бросил взгляд на часы: половина первого ночи… Беда часто случается ночью, не замечали? «Возможно, темные дела любят темное время», – мелькнула у меня мысль, и я выбежал из квартиры, захлопнув дверь.

Сказать, что я летел на машине как ненормальный, – это не сказать ничего. Еще на подъезде к знакомой башне я увидел Настю. Она стояла на самом краю тротуара. Злой ветер терзал ее волосы и крутил вокруг ног водовороты снежной пыли. Она была без шапки, в длинном сером пальто, которое не могло скрыть ее огромный живот.

Я выскочил из машины.

– Настя, что случилось? У тебя начались роды? Глеб пьян, тебя надо везти в роддом?

– Нет, я надеюсь, не сейчас… Мне рожать через две недели. Так врачи говорят. Глеб пропал… Он должен был приехать домой около девяти вечера. Я звонила ему в 22 часа, в 23, он не брал трубку. Полчаса назад отключился телефон. Я позвонила всем его друзьям, партнерам, знакомым – никто ничего не знает. Он уехал с работы около восьми вечера…

– Что ты хочешь делать?

– Поехали на стоянку, куда он ставит машину. Он купил новый «Мерседес». Часто забывал там вещи по пьяни. Около дома ему ночью разбили стекло. Теперь он ставит машину на охраняемую парковку.

– Поехали. Это далеко?

– Минут десять пешком, но я не дойду, сам понимаешь… Извини, что дернула тебя.

– Настя, перестань, пожалуйста.

Мы подъехали к стоянке. Долго жали кнопку звонка на воротах. Наконец откуда-то выполз заспанный дед в меховой шапке, старой фуфайке и надетом поверх нее светоотражающем жилете.

– Че трезвоните-то? Свободных мест нету, занято все.

– «Мерседес», серый, купе… Приехал, нет?

Сторож сдвинул на затылок шапку и задумчиво потер варежкой лоб.

– Да, приехал. Точно. Он на 29-м месте стоит.

– Кто там был? Куда он пошел? Где он?! – закричала Настя срывающимся голосом.

– Тише, тише, дамочка. Молодой человек, успокойте свою жену. Нешто не видите, в каком она положении? Того и гляди родит сейчас…

– Все нормально, отец. Скажите, куда водитель пошел?

– Да никуда он не пошел. Сидел в машине. Потом подъехало такси, он сел в него и уехал. Куда, не знаю. Извините, спрашивать не обязан…

– Во сколько это было? Примерно хотя бы…

– Где-то часов в девять вечера…

– Поняли, спасибо. Доброй ночи.

Мы сели в машину. Настя с трудом умещалась на переднем сиденье, ее огромный живот почти упирался в пластик торпеды. Мокрые от снега волосы разметались по лицу, очки запотели. Она безучастно смотрела перед собой и молчала.

– Куда теперь, Настя?

– Отвези меня домой, Семен. Наверное, Глеб поехал бухать. Раньше двух ночи не вернется.

Я осторожно вел машину, объезжая лужи и стараясь не попадать в ямы.

– Ты боишься, что машину тряхнет и я здесь начну рожать? – попыталась пошутить Настя.

– Знаешь, если честно, это был бы не самый плохой вариант. Отвез бы тебя в ближайший роддом, и все бы на этом закончилось. И тебе было бы спокойнее, и мне, наверное…

– Да нет. Я еще похожу недельку. Одно счастье, хоть беременность проходит нормально. Врачи говорят, я молодец.

– Ты действительно молодец, Настя. Все. Вроде приехали. Давай я тебя провожу?

– Нет, Семен. Не надо, спасибо. Я уж дойду.

– Позвони мне, как события будут развиваться. Мало ли что…

– Хорошо.

Я приехал домой, сел в кресло, включил телевизор и стал тупо прощелкивать каналы. Настроение было хуже некуда. Спать не хотелось. В два часа ночи пропиликала СМС-ка: «Глеб дома. Пьяный. Все ОК. Спасибо. Настя».

Часть 8. Серый «Мерседес»

Прошли две недели томительного ожидания. Я был внутренне готов прибыть на помощь Насте в любой день и час. Шансов, что в последний момент Глеб возьмется за ум и бросит пить, практически не было. Телефон постоянно был рядом со мной, но он не звонил… Минуло три недели, потом четыре. Телефон молчал. Значит, все прошло хорошо… или плохо? Позвонить и спросить? Что? Как дела, ты родила?.. Я мысленно обругал себя «тупым злобным идиотом», но это не сильно помогло. А если трубку возьмет не Настя и не Глеб, а какой-то другой человек? А если трубку вообще не возьмут? Короче, время шло, а я так и не нашел в себе смелости набрать знакомый номер.

Пролетело три месяца. Робкое майское солнце согревало нежные зеленые листочки на деревьях. Прогремела первая гроза. Соловьи уже вовсю оттачивали свой вокал по вечерам, а я так ничего и не узнал…

Внезапно в голову пришла мысль. Если у Глеба все хорошо, значит, и у Насти все хорошо. Глеб – известный бизнесмен, значит, чтобы узнать, как у него дела, можно… просто залезть в интернет. И если у тебя, Семен, не хватает храбрости нажать пальцами на телефонные кнопки, то уж по клавиатуре постучать решимости хватит? Я кинулся к компьютеру.

Один поисковый запрос… Другой… Третий… Ничего… Получается, что нет такого человека – «бизнесмен Глеб К.» Вернее, человек как бы есть. И имя, и фамилия Глеба были настоящие. Я знал это абсолютно точно. Но в интернете информации о нем не было никакой. Очень странно. Он же не разведчик, не шпион… Тогда почему?

Иссушив себе мозг безрезультатным переформулированием запросов в Яндексе, я тупо смотрел в монитор… Потом что-то щелкнуло у меня в голове, повеяло неприятным холодом, и по спине побежали мурашки. Нажимая на клавиши так осторожно, как будто они были заминированы и клавиатура могла взорваться от прикосновения, я медленно вбил в поисковую строчку два словосочетания: «серый «Мерседес» и «пьяный бизнесмен». Судорожно сглотнул и нажал Enter.

На экран сразу вывалилась куча криминальной грязи вперемешку с рекламой автосалонов и покрасочных мастерских. Я второпях открывал одну ссылку за другой и… ничего там не находил. Постепенно успокаиваясь, я щелкнул последнюю строчку внизу страницы. Газета «Криминальные новости Северо-Запада» от 20 февраля писала:

«В половине шестого утра в районе площади Курчатова сотрудники ДПС попытались остановить серый спортивный «Мерседес», двигавшийся со значительным превышением скорости. Водитель машины требования сотрудников проигнорировал и попытался скрыться. Началась погоня. Пользуясь преимуществом в скорости, водитель «Мерседеса» сумел оторваться от следовавшего за ним патрульного автомобиля. Брошенную машину позже нашли во дворе одного из домов. Кто был за рулем, пока не установлено…»

«Если это Глеб, то он просто конченый дебил!» – сказал я вслух неожиданно громко и продолжил чтение.

«В багажнике машины был найден труп абсолютно голого мужчины со следами жестоких пыток и с полиэтиленовым пакетом на голове. В салоне и багажнике автомобиля было найдено большое количество журналов порнографического содержания и секс-игрушек…»

«Не может быть, не может быть… – повторял я как заведенный. – Глеб не мог убить человека, я видел его пьяным, он дурак, конечно, но он не мог…» И с чего я вообще решил, что это Глеб? Что, мало серых «Мерседесов» в Москве?

«Скрывшийся водитель объявлен в розыск. По информации из неофициальных источников, роскошный автомобиль принадлежал известному в Москве бизнесмену Г.»

Глеб, ты просто даун, тебя же найдут, придурок…

«Также по неофициальной информации, мертвый мужчина в багажнике как раз и являлся владельцем серого «Мерседеса».

Я резко отбросил клавиатуру и со всей силы ударил ладонью о стол. Это что за хрень такую они написали? Эти газеты вообще хоть кто-то проверяет? Как у них с логикой и русским языком? Неучи, двоечники! Водитель «Мерседеса» был за рулем! Как он может лежать мертвым в багажнике? Если он владелец машины, значит…

Я пробежал строчки взглядом еще раз, потом еще… И потом леденящий душу ужас пронизал все мое тело до пальцев ног… Газета все написала точно. Я просто не мог, не хотел, не был готов принять правду. Владелец «Мерседеса» не ехал за рулем. Он лежал в багажнике собственной машины. Голый, изуродованный и с целлофановым мешком на голове…

Я схватил телефон и дрожащими пальцами набрал знакомый номер.

– Алло! Настя… Это Семен!

– Да, Семен, – немного уставший, но спокойный голос Насти на мгновение заставил меня поверить, что это просто чудовищное совпадение.

– Настя, я не знаю, как сказать. Я прочитал в газете, вернее, в интернете, короче, что Глеб… Вернее, серый «Мерседес»… Он…

– Это правда, Семен.

– ЧТО???

– Это был Глеб.

– …..!!!!!!!

– Но это не вся правда. Если хочешь, приезжай. Мы переехали в Куркино. Запиши адрес.

Я медленно поднимаюсь на лифте на четвертый этаж. Лифт шикарный. Дом шикарный. Район шикарный. На лестничной клетке всего две квартиры. Жму на кнопку звонка и слышу, как щелкает открываемый замок.

– Привет, Настя!

– Привет, Семен.

Я был готов к любой реакции: истерике, плачу, скорби, депрессии. Был готов даже увидеть Настю пьяной или «под таблетками». Но нет.

Темно-синие джинсы, вязаная серая кофта, тонкая золотая цепочка на шее. Красивые очки в модной оправе. Похудевшая, стройная, подтянутая.

– Ты отлично выглядишь, Настя. Правда.

– Спасибо, Семен. Я сбросила почти 20 кг за эти месяцы. Возрождаюсь из пепла, как феникс… – и Настя горько улыбнулась.

Эта была та же Настя, что и раньше, но при этом – совсем другая. После улыбки губы сжимались в жесткую прямую линию. Большие серые глаза смотрели пристально и строго. Никакой косметики. Очень короткая прическа. На безымянном пальце кольца нет. Вообще нет никаких колец.

– Никогда не видел тебя с такой короткой стрижкой.

– Много седых волос появилось… Так легче закрашивать. Как тебе наша квартира?

Бросаю взгляд на уходящий куда-то вдаль широченный коридор…

– Большая…

– Потихоньку делаю ремонт. Успела пока отремонтировать только детскую, кухню и комнату для Брюса. Теперь даже у него есть своя комната…

– Где он? Чего не встречает?

– Знаешь, он очень изменился. После… – она запнулась, – гибели Глеба у него испортился характер. Брюс, если на улице видит высокого мужчину, бежит к нему со всех ног. Наверное, думает, что это Глеб… Люди боятся, кричат, руками машут. Он начинает рычать… Теперь гуляем только в наморднике и на поводке.

– Настя, расскажи мне. Если можешь. И пойдем на улицу, как-то мне здесь… неуютно. Не обижайся.

– Да мне самой тут было неуютно поначалу. Огромная пустая квартира, все завалено стройматериалами. Антошку и Сонечку родители на время забрали. Мы с Брюсом вместе в одной комнате ночевали, на полу…

Мы вышли на улицу, прошли по бульвару, сели на скамейку. Солнце ласково пригревало, свежий ветер сдувал тяжелые мысли.

– Я только выписалась из роддома с Сонечкой. Чуть больше недели прошло. Глеб не приехал вечером домой, но я уже привыкла. В семь часов утра приехала милиция. Целая толпа. Оперативники из МУРа, участковый, еще кто-то… Чуть дверь мне не сломали. Забрали меня и допрашивали десять часов подряд. Представляешь? Я была в домашнем халате, сверху едва успела накинуть пальто – так меня и увезли. Дома остались Сонечка, Брюс, Антошка… Еле упросила следователя моим родителям позвонить, чтобы за детьми приехали…

Настя рассказывала спокойно, неторопливо, вообще без эмоций. Как будто речь шла о другом человеке. Только брови чуть сдвинулись, и складка в уголках рта стала жестче. Я слушал, не дыша, чувствуя, как мой лоб покрывается испариной…

– Знаешь, Семен, оказывается, Глеб стал очень богатым человеком. Я даже не могла представить, что у него было столько денег. Он был посредником в осуществлении крупных коммерческих сделок между чиновниками и бизнесом. Продажа и покупка недвижимости, огромные торговые комплексы, земля под строительство, под гаражи, под рынки… На сотни тысяч долларов, может, на миллионы, я не знаю. Он вел коммерческие дела всех крупных чиновников и администрации округа, может быть, даже и выше… Он знал всех, и его все знали. Его никто не мог тронуть, ему все были обязаны, он был неприкасаемым. Поэтому, когда его нашли жестоко убитым, представляешь, какую единственную версию выдвинул следователь?

Я с трудом сглотнул и отрицательно покачал головой.

– Следователь решил, что это я наняла киллера, чтобы убить моего мужа. Вот так, ни больше, ни меньше…

– ЗАЧЕМ???

– Из мести. Оказывается, у него были любовницы. Не знаю, сколько, может быть, много. Он покупал им квартиры, машины, представляешь? Еще тратил кучу денег на проституток. Наверное, любовниц ему было мало… Оказывается, я была женой богатого, крайне любвеобильного мачо… Ну так вот, по мнению следователя, я узнала о его похождениях и заказала его убийство. А поскольку Глеб вел темные дела сильных мира сего, все сразу испугались, что их делишки каким-то боком могут выплыть наружу… Поэтому меня жестко взяли в оборот. Следователь говорил о каких-то бумагах, расписках, договорах, которые я украла, чтобы кого-то скомпрометировать. Я должна была отдать эти документы, назвать имя киллера… Знаешь, Сема, я бы все им отдала, но у меня ничего не было… Я даже не догадывалась об этом. Короче, я уже начала сходить с ума, думала, что умру…

– И-и-и-и?

– Человек, который убил Глеба, сам пришел в милицию и сдался… Меня отпустили.

– КТО ОН?

– Представляешь, это оказался его близкий друг. Они вместе поехали к проститутке, – Настя брезгливо поморщилась. – Напились там, потом еще накурились или нанюхались наркотиков. Потом они не поделили проститутку и поругались. Голые… У этого товарища снесло крышу напрочь… Он избил Глеба до полусмерти, потом привязал к стулу и начал пытать его утюгом. Сжег ему почти всю кожу и пробил голову. Когда до него дошло, что он убил человека, он замотал тело Глеба в полиэтиленовую пленку, заклеил скотчем и бросил в багажник машины. Остальное ты, вероятно, прочитал в газете…

Я молча кивнул.

– Но в газете не написали еще кое-что…

– …???

– Во-первых, в машине были не только порножурналы и фаллоимитаторы – она была просто завалена деньгами и наркотиками. Об этом запретили писать, чтобы не подогревать интерес к «коммерческой деятельности» Глеба и его клиентов. А во-вторых… Глеб был еще жив, когда его изуродованное тело бросили в багажник. Он умер не от травм, хотя они были чудовищными, он умер от удушья. Задохнулся в полиэтилене. Теоретически, если бы «Мерседес» смогли остановить раньше, Глеб мог бы выжить…

Я опустил голову к коленям и сжал виски руками. Потом с трудом взглянул на Настю. В ее глазах не было ни слезинки. Она смотрела прямо и жестко. Лицо бледное. Губы плотно сжаты, на скулах играют желваки.

– Я сообщила его родителям и друзьям, что он разбился в ДТП. Организовала похороны. По просьбе следствия вся информация из интернета о нем была полностью удалена. Я не знаю, как ты смог откопать эту статью в газете… Сильные мира сего очень хотели остаться чистенькими. Но мне все равно. После похорон я ни разу не была у него на могиле. Я НЕ простила его. И никогда не прощу… Он разрушил мой мир. Наш мир. Такое не прощается.