Сегодня пошли гулять с утра. За ночь чуть приморозило и лужицы на лесных дорожках подёрнулись тонким ледком, но в городе по проезжей части бегут ручьи. В лесу пасмурно и тихо. Кроме нас с Вилюйкой, никто не гуляет. Подходя к «треугольной поляне», увидел на дереве двух птиц. Небольшой, когда-то вырубленный участок, теперь заросший бурьяном, и в самом деле похож на вытянутый треугольник. Достал бинокль. Птицы оказались свиристелями. Красавцы! Одна птичка вскоре улетела, а другая осталась и долго сидела на сухой берёзе, на коротком сучке.

Видимо, осталась нарочно, чтобы я её получше рассмотрел. И ведь есть на что посмотреть. Брюшко и спинка серо-бурые, в некоторых местах с розовым отливом. На голове – серовато-розовый прелестный хохолок. Крылышки чёрные, украшены жёлтыми поперечными полосками и красными пятнышками. И, наконец, главный отличительный признак свиристели – аккуратный хвостик с жёлтой окантовкой.

Возле клюва и глаз, а также на горлышке всё выкрашено в чёрный благородный цвет, и кажется, что свиристель надела маску и собралась на бал-маскарад в высокое собрание. Она и правда выглядит очень достойно и благородно. Только приглашать её на банкет в приличное общество я бы всё-таки поостерёгся. Очень уж прожорливы эти хорошенькие птички. Осенью на даче, когда стаи свиристелей налетают на участки, они моментально оголяют начисто ягодные кусты и деревья.

Притом клюют неряшливо, очень много ягод спускают на землю. Как говорится, ни себе ни людям. Так мало того – ходят слухи, что эти милые птички в своей неуёмной прожорливости порой нахватаются перестоявшей «пьяной» ягоды – и в стельку. На «ногах» не стоят, крылья их не держат, валяются где попало. Добрые люди находят пернатых выпивошек, отхаживают, отпаивают уж не знаю, чем, – может, что и рассолом. Вот такие у них манеры. Но, как бы там ни было, птички красивые и привлекательные.

Вчера, 23 апреля, была Пасха. Солнце светило спозаранку и до самого вечера. Снег тает на глазах. На противоположной стороне залива – городской пляж. Там снега уже практически нет. И даже на Тёщином языке его осталось с гулькин нос.

Когда уже возвращался и вышел опять на эту поляну, то услышал протяжный призывный свист. Скворец. Впервые в этом году видел его 12 апреля. Но уверенности не было. Ходил без бинокля. А хорошо рассмотрел 20 апреля. Здесь, на этом же месте, встретил уже парочку. Сидели на берёзе справа от тропы. Грелись на солнышке и прихорашивались.

Пёрышки у них были будто намокшие. У меня даже мысль мелькнула: может, они только что прилетели откуда-то из-под дождя? Но на следующий день я их увидел точно такими же, с торчащими, будто мокрыми, пёрышками. Они сидели на той же берёзе и поправляли пёрышки своими жёлтыми клювами. При этом иногда посвистывали, иногда трещали о чём-то своём.

Сегодня же я скворца увидел прямо на тропе. Поднёс бинокль к глазам, чтобы лучше рассмотреть. Но он, видать, был не расположен. Убежал в лес и пропал за сугробом. Пока я тихонько подбирался, стараясь высмотреть его, ещё парочка скворцов поднялась с тропы. Оба уселись на виду. Видно, кормились на дорожке, семена подбирали.

Прошёл поляну. Слева от тропы в снегу купалась сорока. Интересно. То-то они все такие чистенькие, умытые, я бы сказал, нарядные. Впрочем, все птички весной нарядные.

А лютая длинная сибирская зима уходит. Уходит грязными снежными сугробами по обочинам дорог, мутными потоками по тем же дорогам да оврагам, возвратными заморозками и запоздалыми метелями. Но, как бы Зима ни сопротивлялась, – на смену идёт Весна! Тёплыми лучами солнца, звонким птичьим гомоном, рыжими проталинами с первыми подснежниками и удивительно похорошевшими девушками, одетыми легко, по-весеннему!

Пришла Весна!

Людмила с багульником.

11 мая.

Вилюйке сегодня шесть месяцев. Гулять пошли в половине восьмого. Наконец-то тепло. Пернатое племя на радостях запело, зазвенело – каждый во что горазд. А вообще получается звонкий, весёлый и, что удивительно, очень стройный, гармоничный птичий хор! Весна! Природа! Заметнее всех лесные коньки. Взлетают, складывают крылья лодочкой и планируют с песней. Слышно их по всему лесу. Песня простая, незамысловатая. Планируя, издают дребезжащую трель: тр-тр-тр, тви-тви-тви-тви. Сидя на верхушке: чив-чив-чив, тви-тви-тви-тви. Встретили птичку с чудесным, очень ярким соловьиным напевом, правда, достаточно коротким. Рассмотреть как следует не удалось – птичка осторожная. Успел заметить, что очень красивая, яркая. На крыльях белые полосы, грудка красноватая, на голове – голубоватая шапочка. На обычном месте, возле прогала, встретили скворца. Подпустил очень близко. Сидит, посвистывает, а то начинает имитировать разных птичек. Да так мастерски, так умело, что и не отличишь, где подражатель, а где оригинал. Сегодня сидит один. Видать, скворчиха уже уселась на яички. И вороны встречаются поодиночке. Мамашки, видать, уже на гнёздах.

Возвращались через овраг. На молодой осине пела овсянка. Подпустила очень близко – смотри сколько хочешь. Песенка незамысловатая, но приятная. А уж красавица какая наша овсяночка! Ещё поискать такую. Ярко-жёлтая головка с симпатичными полосками, ярко- жёлтая грудка с коричневыми узенькими дорожками. К тому же какая-то она своя, привычная, родная. Может, потому и не улетает. Сидит себе да поёт.На море ещё лёд, только заливы освободились. В лесу же снега практически не осталось. И, можно сказать, сухо. Ездили на дачу. Привезли семь литров берёзового сока.

На моём берегу…

24 мая.

Утром приморозило. Грязь на лесной дорожке затвердела и напоминает чёрную лепнину, прошитую тонкими нитями изморози. Ловлю себя на том, что, ступая сапогами, стараюсь по возможности не рушить природный декор.

Вышли с Вилюйкой около восьми часов утра. Солнце пригревает, может, и погода наладится. Несколько дней назад подул сильный ветер, прямо ураган. Нагнал снега и холода. Снег ночью выпал –днём растаял. А холод остался. Донимал все эти дни. Может, теперь наконец погода наладится. Может, вот оно, долгожданное тепло – явилось!

В лесу оживление, птички повеселели и дружно запели, будто ранней весной.

Ветер угнал от берега лёд, и теперь в заливе чистая вода. Плавают утки. Но море ещё покрыто льдом. За образовавшейся полосой воды всё ещё монолитный ледяной панцирь, на котором нашла пристанище многочисленная колония чаек. Держатся поближе к воде, кричат, толпятся.

Второй день вижу рыбаков на лодке. Только появится чистая вода – появляются рыбаки. Истосковались за зиму. Проверяют сети. Интересно, что они там ловят, рядом с городом?

Встретили на берегу довольно крупного кулика. Ходит один, переставляет свои длинные ноги, что-то ищет в воде у самого берега. Спинка тёмно-коричневая, низ светлый. Клюв длинный, чёрный. Когда взлетел – крылья острые, серповидные, как у стрижа. Крик: тиклюй.

По всему берегу снуют малые зуйки. Вилюй сперва чего-то там мышковал, но в какой-то момент обратил внимание на куликов. Стал носиться за ними как подорванный. Пытался отозвать – куда там! Я его и сухим кормом сманивал, и уговаривал, и стыдил – носится, высунув язык, и остановиться не может. А зуйки, как нарочно, его дразнят. Чуть отлетит – и сядет. Летит низко, прямо перед носом собачонки. Как тут не погнаться щенку?

В конце концов я решил, что надо принимать меры воспитательного характера к моему непослушному пёсику, и решительно направился с берега в сторону леса. Испытанный метод воспитания. Останется один, испугается. Бросится на поиски хозяина. Так всё и вышло.

Вилюйка заметил мой уход и тут же пустился вдогонку. Догнал, успокоился, повилял хвостом и рванул к берегу, к своим зуйкам, правда, при этом не забывал оглядываться – проверял, что я стану делать. Ну а я, не будь дурак, демонстративно направился в глубь леса. Он опять ко мне. Догнал, всё так же повилял хвостиком и опять понёсся к морю – но не добежал. Остановился на полпути между хозяином и куликами и, видать, растерялся. Мечется, не знает, на что решиться.

И побегать за птичками очень хочется – охота хуже неволи, и хозяин вроде всерьёз собрался уходить – боязно одному остаться. Пока стоял, пока сомневался, хозяин скрылся в лесной чаще. Тут уж не до раздумий. Бросился догонять – а охота на куликов подождёт до следующего раза, решил Вилюйка.

И ведь правильно решил. Когда догнал хозяина и вместе шли домой, то еле плёлся позади, хромая на переднюю лапу. Так что пришлось на поводке тащить лихого охотника – до того он умаялся и сбил без привычки ноги. Это я, конечно, о Вилюйке. Потому как сам я за зуйками не гонялся, ног не сбивал, а даже наоборот – ходил по бережку степенно, нежился в лучах весеннего утреннего солнца и погружался в благостное умиротворение.

Я наполнялся тихой радостью: от невероятно ярких, играющих на волнах солнечных бликов, от распустившихся фиолетовых подснежников, казавшихся сигнальными фонарями на опушке леса, от порхающих вокруг птичек. Душа возносилась и витала где- то в эмпиреях!

И в этот момент мимо меня пронёсся торпедой, мелко перебирая лапками, зуёк с ошейником. Интересно, куда это он так спешит, промелькнуло в голове. Но не успел я опомниться, как мой зуёк оказался верхом на такой же, как и сам, пичуге. Я вначале подумал, что запрыгнул он на птичку для того, чтобы потоптаться по ней ногами. Потому что он какое-то время только этим и занимался. А нижняя почему-то всё это терпела. А может, чего-то ждала?