Ⅲ
Спустя неделю, показавшуюся путникам вечностью, они вошли в Вольтат – столицу Арпсохора. Громадный старый город с обилием многоярусных зданий, изборождённый широкими улицами, соединяющими площади и парки, украшенный мраморными статуями и ширококронными деревьями, ныне уснувшими – он в первые же несколько минут очаровал эовинов. Близился полдень, солнце освещало холодный камень тротуаров и городских стен, окна сверкали раскалённым металлом, и столица принимала свой наиболее выгодный облик. Путники шли, едва ли помня, что находятся в центре вражеского государства, завороженные и раздавленные красотой Вольтата. Вокруг сновали тысячи людей, по заасфальтированным дорогам, издавая страшный шум, проезжали машины, в пространстве мелькали десятки цветов, кто-то смеялся, кто-то кричал, и никто, совершенно никто, не обращал внимания на друзей. Это было им на руку. Отвлекать от себя такое количество людей они при всём желании не смогли бы, кроме того, им требовалось найти дорогу ко дворцу Правительства. Сделать это в незнакомом городе они могли лишь с чьей-то помощью, а значит, скрываться за завесой псионической пелены было нельзя.
Столичная жизнь шла своим чередом, а путники продолжали двигались вперёд, мысленно переговариваясь друг с другом, советуясь, размышляя над дальнейшими действиями. Вскоре, приняв решение, Раапхорст отделился от бывших солдат «Клингенрайс». Поискав в толпе подходящего человека, Евгений, сделал выбор и подошёл к невысокому разносчику газет. Купив у него сегодняшнее издание и вручив ему вместо денег, пару камней, подобранных на дороге, Раапхорст около минуты расспрашивал его, после чего вернулся к спутникам весьма довольный. Кратко пересказав недавний разговор, он указал ладонью на юг, и эовины снова пришли в движение.
***
– Совершенно верно, речь шла об аудиенции, – светловолосый юноша, одетый в бордового цвета одежды, поклонился и непроизвольно отступил на шаг, заметив недобрый взгляд седовласого мужчины, стоявшего перед ним.
– Ты не шутишь? Если тебя до сих пор после сельской глуши дурманят запахи дворца, то будь добр, хотя бы не рассказывай мне об этом. Ты думаешь, мне есть дело до каких-то оборванцев? К тому же таких наглых… Нет, это всё вздор, и ты, верно, смеёшься надо мной. Что ж, тебе простительно, ты молод, но не забывай, что говоришь с канцлером страны, в которой живёшь! – всё это Адриан Греф говорил, то хмурясь, то улыбаясь. Решив, что с молодого слуги хватит, старик зашагал к выходу, но юноша вновь подал голос.
– Прошу простить меня за дерзость…
– Ну? – Греф обернулся, и его глаза, чем-то напоминающие орлиные, сверкнули раздражением.
– То, о чём я говорил, никакая не шутка. Трое эовинов, действительно, стоят у дворцовых ворот. Разумеется, их никто не пропустит, однако, один из них утверждает, что знаком с нынешней Императрицей Дексарда – Софией Атерклефер, в девичестве…
– Не продолжай, – оборвал Адриан. – Я понял. Хорошо, я всё тебе объясню. Проще один раз ткнуть собаку мордой…
Он прошёлся по чёрному с красными прожилками мрамору и остановился у двери, выходящей на балкон. Молодой слуга был вынужден подойти.
– Просто подумай, что ты предлагаешь? – снова заговорил Греф, скрестив руки на груди. – Организовать незнакомцам аудиенцию с Императором? Идиотизм! Если уж на то пошло, то бывшая принцесса Альстрайм такой же враг, как и Атерклефер! К тому же, где гарантии, что у ворот стоят не какие-то проходимцы? Откуда ты знаешь, что они не задумали чего-то плохого? Эовины очень опасны, доказательств их добрых намерений нет, а раз так, то ты, глупец, тратишь моё время…
– Господин, я… – залепетал слуга, но тут в залу, где происходил разговор, вошла девушка в пышном голубом платье. Она уверенно, не сбавляя скорости, подошла к канцлеру и одарила его неласковым взглядом.
– Надеюсь, мне вы позволите отнять ваше, безусловно, драгоценное время? – строго спросила она, и щёки её зарделись. Пожилой мужчина взглянул на неё сверху вниз, улыбнулся и ответил приятным бархатным голосом:
– Ну, разумеется, Ваше Высочество.
Её глаза – единственное, что придавало её облику непоколебимую решимость. В остальном же молодая особа представляла собой премилое зрелище. Её светлые волосы ниспадали на плечи закрученными локонами, щёки пылали от возмущения, свойственного романтичным натурам, на подбородке темнела ямочка. В целом же лицо принцессы напоминало лицо куклы, но куклы, не лишённой жизни. С удовольствием разглядывая его, канцлер жалел, что он так стар и не может рассчитывать ни на что кроме дружеского поцелуя. Правда, сейчас и о нём можно было забыть.
– Оставьте нас, – приказала принцесса, и молодой слуга тотчас сорвался с места.
– Чем я могу быть вам полезен? – не прекращая улыбаться, спросил Греф.
Принцесса на мгновение замешкалась. Её взгляд лишился недавнего неудовольствия, щёки покраснели ещё сильнее, но, поборов смущение, девушка промолвила:
– Мне не повезло подслушать ваш разговор. Честное слово, этого больше не повторится!
Адриан понимающе закивал.
– Конечно-конечно! – поддержал он. – Это лишь досадная случайность, и винить вас за это нельзя.
– Издеваетесь?
– Нисколько! Прошу вас, принцесса, не волнуйтесь. Никто не осудит вас за капельку лишнего любопытства. Если же таковые найдутся, я лично прикажу урезать им языки и закрыть в самой сырой камере глубоко под землёй! – Греф театрально всплеснул руками, и на его лице отразилось выражение поддельного испуга.
Это выглядело так забавно, в противовес словам мужчины, звучавшим серьёзно и грозно, что девушка против воли заулыбалась, не в силах выдержать дурачеств старого канцлера.
– Так что вы хотели? – спросил он, заметив, что добился желаемого: принцесса сменила гнев на милость.
– Вы только что говорили о каких-то странных незнакомцах. Я прошу вас принять их, пусть даже это будет сопряжено с риском, – посерьезнев, сказала собеседница Грефа. Тот покачал головой.
– Дело в том, Ваше Высочество, что в нашей стране слишком много мошенников и лжецов, и уделять каждому из них время просто непростительно. Ваш отец так занят… Страна требует от него твёрдости в эти непростые времена, и отвлекать его по пустякам, согласитесь – самое настоящее преступление. К тому же, вы подвергаете риску не только себя, но и свою семью. Подумайте об этом, – Адриан вздохнул и развёл руками.
– Тогда, для начала, с ними поговорите вы, – предложила девушка. – Я уверена, у вас найдётся свободный отряд боевых эовинов, которые не дадут случиться несчастью. Этим вы меня весьма обяжете. Разумеется, мне известно, что вы человек занятой и не обязаны тратить время на всякую ерунду, но, полагаю, не настолько, чтобы проигнорировать приказ принцессы. Ведь он – не ерунда. Ведь так?
– Ваше Высочество, госпожа Альстрайм, вы…
– Кроме того, кажется, вам недавно сказали, что эти незнакомцы упоминали имя тётушки. Раз так, следует это проверить, – перебила принцесса. – Я надеюсь, вы поняли меня. Если не получится устроить аудиенцию сегодня, проведите её завтра, а пока предоставьте этим странным людям кров и приставьте к ним стражу. Думаю, это не очень сложно. Я права?
Греф что-то пробормотал, недовольно скривил губы, но всё-таки был вынужден согласиться. Добившись своего, принцесса улыбнулась, попрощалась со стариком и покинула залу в прекрасном расположении духа. Выйдя в коридор, и теперь ступая по гладкому полу янтарного цвета, в окружении старинных картин, гобеленов, предметов мебели и молчаливых, словно автоматоны, лакеев, принцесса Алисия Альстрайм думала о том, действительно ли странные пришельцы знакомы с её тётушкой, так давно покинувшей страну. Точно она не знала, но всей душой надеялась, что это так, ведь иначе, думала она, без таких чудесных совпадений этот мир был бы слишком скучен.
Ⅳ
Древние металлические врата завыли, словно духи бездны. Где-то наверху раздался электронный писк, сигнализирующий о внешнем вмешательстве в систему завода, и створки пришли в движение. Медленно и неохотно они открывались, напоминая пасть чудовищного зверя, огромного и безжалостного, выкованного из метровой толщины стали или титана. За ними располагался протяжённый тёмный коридор, чьи бетонные стены со множеством ржавых подтёков давно поросли мхом. На полу лежали металлические скобы, каменная крошка, сантиметровый слой пыли. Откуда-то сверху падали холодные капли, ярко сверкая на синеватом свету, испускаемом фонарями солдат сопротивления.
Покинув кузов машины, Максим Раапхорст одним из первых приблизился к зияющему страшной чернотой проходу.
– Ждём приказа! – сказал кто-то, и Раапхорст покорно отступил назад. Он дотронулся до своей винтовки, словно желая ощутить поддержку, вздохнул и прислушался к псионическому полю. Было тихо. Если здесь и находились люди, то сейчас они либо ушли, либо их мысли экранировались стенами ужасающего здания.
Обернувшись, Максим слегка улыбнулся. Его сослуживцы, с которыми не так давно он весело переговаривался, сейчас стояли молчаливые и серьёзные. Они не спускали глаз с прохода, будто всякий миг ожидая внезапного нападения. Раапхорст хотел было сказать им, что не ощущает никакой угрозы, но передумал, решив, что лишняя осторожность не помешает.
«Это место ещё преподнесёт нам сюрпризы», – подумал он, и лицо его помрачнело. – «Очень странно, что на пути сюда нам не попалось ни пункта досмотра, ни единого охранника…»
Тут из машины, остановившейся неподалёку от ворот, послышался властный мужской голос:
– Слушайте все. Это он!
Солдаты подошли. Раапхорст тоже прислушался, догадавшись, что только что была установлена связь с тайным осведомителем. В первые пару минут слышался лишь шершавый шум радиопомех, но вдруг он прервался, и раздался голос, молодой, приятный, уверенный, наполненный силой.
– Друзья, – сказал он, – сейчас вы стоите на пороге завода кампании «Кригард». Добро пожаловать. Некогда мне приходилось бывать здесь, впрочем, в данный момент это не важно. Сейчас главное, захватить здание и удерживать его столько, сколько я скажу.
Последовала пауза.
– Никогда до этого момента я не подводил вас, – вновь прозвучал голос. – Мои наводки были верны, а советы полезны. Полагаю, моя поддержка необходима, так что доверьтесь мне, и я обещаю вам, вы достигнете того, чего желаете. Тирания Атерклефера падёт, и тогда вы перекроите Дексард так, как пожелаете, построите новый мир, не скованный алчностью, жаждой власти и единоличного процветания. Вы верите мне?
– Да, – сказал кто-то из солдат.
– Да! – хором грянули они. Их сердца преисполнились дурманящим, чувством гордости.
– Тогда вас ждёт успех, – сказал осведомитель. – Но ближе к делу. Как вам уже известно, «Кригард» недавно послала сюда группу учёных, предположительно для доработки какого-то оружия. Скорее всего, они по-прежнему находятся здесь. Ваша задача найти тех, кто согласится сотрудничать. Остальных – убить. Охрана здесь тоже присутствует, но её минимум, так как вряд ли кто-то мог предположить, что вам станет известно об этом месте.
– Что за оружие? – спросил командующий, сидящий у радиопередатчика. – Мы должны знать?
– Вы всё увидите сами, – сказал осведомитель. – Всё равно, единственный, кому придётся контактировать с ним, это Максим Раапхорст. Его способности следует использовать.
В воздухе повисла тишина. Удивлённые солдаты – все, как один, перевели взгляды с машины на Максима, а затем на командира, который, увы, как бы ни хотел, не смог бы объяснить значения только что прозвучавших слов. Пожилой мужчина, одетый в тёмно-зелёного цвета утеплённое пальто, тяжело задышал, и в глазах его мелькнула тревога. После нескольких минут тишины, в течение которых загадочный осведомитель молчал, ожидая ответа, командующий собрался с мыслями и, едва ворочая языком, проговорил:
– Но как можно? Раапхорст в сопротивлении всего ничего, а вы доверяете ему столь важное задание. Простите, мы, конечно, не сомневаемся в вас, это немыслимо, но, может быть, вы всё-таки подумаете ещё раз? Если же ваше решение окончательно, то, прошу, хотя бы объясните его нам, иначе может сложиться не самая благоприятная обстановка для дальнейшего сотрудничества.
Дерзость старика заставила осведомителя негромко рассмеяться.
– Вы, спрашиваете о том, чего всё равно не поймёте. Я дам вам объяснение, но вы должны помнить, что данный план был разработан центральным штабом. Он уже утверждён, и вам остаётся лишь следовать ему. Раапхорст должен кое-что доработать в оружии, созданном «Кригард», чтобы вы имели возможность воспользоваться им без вреда для себя, – теперь голос звучал надменно, холодно, жёстко, и солдаты сопротивления почувствовали страх.
– Ещё вопросы есть? – поинтересовался осведомитель. – Там внутри вы найдёте всё необходимое, Раапхорст, например, чертежи. Вам следует ознакомиться с ними и сделать всё, чтобы сопротивление, наконец, одержало верх.
– До связи, – сказал командир. Сеанс связи прервался, инструкции были получены, и повстанцам не оставалось ничего иного, кроме как следовать им.
Подойдя к Максиму, старик сказал: «Сделай это, мальчик. С войной нужно покончить как можно скорее».
***
Удивительно, но стрелять не пришлось – учёные и малочисленная охрана, как только увидели незнакомых людей, вооружённый и злых, тотчас сдались на их милость, и повстанцы, так никого и не убив, заперли несчастных в одной из комнат в подвальном помещении. Позже они должны были завербовать учёных, готовых к сотрудничеству, а пока рассредоточились, получив приказ обследовать здание. Раапхорст остался в ангаре, кто-то пожелал подняться на башню и осмотреть её, кто-то вызвался сторожить пленных и заодно изучить подвал.
«Где же это оружие? – думал Максим. – Что я могу сделать с ним? Что я могу улучшить в нём?»
Он ходил кругами по первому этажу, непонимающим взглядом смотрел на окружающие его многочисленные трубы, станки, гидравлические прессы, странные механизмы и прочее, но не видел во всём этом единой картины. Вскоре Раапхорст утомился и мысленно выругался, подумав, что судьба его слишком часто преподносит трудности, справиться с которыми, кажется, невозможным. Эта мысль заставила Максима сжать кулаки. В данный момент мужчина ощущал гнев и желал лишь одного: чтобы окружающий его хаос усмирился, чтобы наконец-то в бушующем безумстве жизни появилось что-то логичное, понятное и простое.
Мужчина сел у стены, рядом со ржавой горячей трубой, сложил руки на коленях и закрыл глаза. От странного механизма, установленного справа, исходил зимний холод, левое плечо эовина ощущало тепло от старой трубы, на ладонях Максима застыла пыль, и грубая кожа отчего-то саднила. Но вскоре всё прошло. Постепенно, следуя воле Раапхорста, его сознание сливалось с бессознательным, становилось хаотичным, лёгким. Оно отделялось от тела, ощущало вибрации, танцующие в толщах Вайроса, вступало с ними в контакт, закручивалось, теряло форму, память, всякое воплощение.
Вспышка, и не стало Раапхосрта, не стало вибраций, не стало звуков, цветов, запахов и тактильных ощущений. Осталась лишь информация. Осталось лишь всеобъемлющее тело Вайроса. Осталась основа. Лишившись личности, Раапхорст, а точнее – инстинктивный остов его информационной сущности, наблюдал за пустотой. Она была непреодолима, она была всевластна, и лишь какое-то чудо не позволяло вошедшему в неё эовину остаться в ней навсегда. Происходило нечто, не подвластное пониманию, нечто, за гранью мыслимого, и непреодолимая тьма отступала сама собой, открывала взору страждущего информационные пласты, скрытые в ней.
Инфо-частицы обретали форму и звучание, они кружились, они танцевали, но Раапхорст не видел и не слышал их. Лишённый зрения и слуха, он воспринимал информацию так, как не может воспринимать ни один человек. Он был терпелив, и нужные знания сами входили в него, сами становились его частью, обогащали его, заставляли его страдать или радоваться, любить или ненавидеть, но ощутить их благотворное или губительное влияние, эовин мог лишь, когда возвращался в рамки родного измерения, когда информационный океан отпускал его. Это могло произойти буквально через пару минут от начала медитации, но в информационном поле разум мог пробыть бесконечно долго. Единственное, что защищало псионический остов от безумия – отсутствие в лоне Вайроса времени.
Наконец, всё кончилось. Максим очнулся бледный, тяжело дыша. Он открыл глаза и со страхом взглянул себе под ноги, затем окинул взглядом стены, трубы, тянувшиеся вдоль обнажённой кирпичной кладки, белый потолок, находившийся так высоко, что разглядеть сеть труб и подвешенных проводов, крепившихся на параллельных балках, можно было лишь с большим трудом.
Некоторое время Раапхорст сидел поражённый и смотрел в одну точку, ничего не видя. Теперь он знал, где находится оружие, что оно из себя представляет, и какие доработки ему требуются. Это было чудовищное знание, обладать которым нельзя пожелать даже врагу, но Максим понимал, поделиться им будет необходимо. Просто напросто, чтобы не сойти с ума.
Мужчина посидел ещё немного, затем встал, ощутил слабость, охватившую тело, мелкую дрожь в коленях и попытался улыбнуться, будто желая приободрить себя. Но получилось это с трудом: вместо улыбки лицо мужчины исказила жуткая гримаса. Поняв это, он оставил попытки бессмысленного самообмана и пошёл куда-то вперёд. Оглядевшись, эовин вздрогнул. Тяжёлый сумрак, царивший в громадном ангаре, внушал чувство мистического страха, будто механизмы, установленные здесь, обладали разумом и наблюдали за каждым, кто осмеливался войти в пределы чудовищного завода. К тому же, по какой-то причине, сослуживцы Раапхорста покинули первый этаж, так что первая размеров комната оказалась практически пуста.
– Это место не для людей. Оно для механического воплощения их безумия, – промолвил мужчина.
Вдруг в чёрном дверном пройме, ведущем в следующее помещение, мелькнул свет фонаря, и к Раапхорсту вышел командующий. Он шёл, казалось, довольный и бодрый, но подойдя к Максиму, проговорил грозно и даже раздражённо:
– Что-нибудь нашёл? Чтоб этот осведомитель под землю провалился! Мы по-прежнему не можем обнаружить это оружие, будь оно неладно! Ты можешь хотя бы представить, где оно находится? Что с тобой? Раапхорст!
В глазах у Максима потемнело. Он минуту собирался с мыслями после чего ответил:
– Мы уже нашли его. Мы находимся внутри. Понимаете?
– О чём ты? – спросил пожилой мужчина. – То есть как это?
– Здание – это и есть оружие, – ответил Раапхорст, и в его глазах сверкнул первобытный страх. Собеседник эовина, поняв смысл слов подчинённого, попятился и остановился, упёршись плечом в острый край пластинчатого механизма с двумя кривыми трубками, уходящими в пол. Что-то прошептав, старик закрыл лицо руками и так остался стоять. Максим же, чуть придя в себя, продолжил:
– Мы не поняли этого сразу, но мы проникли во чрево гигантского чудовища и теперь бродим по его внутренностям, рассматриваем его кишки. Если оживим его, всё изменится. Но как именно?
– Плевать, – ответил пожилой воин, убрав ладони от глаз. – Пусть оно станет хоть самим воплощением зла, мы выполним приказ, и остановим Атерклефера. Понял? Мы сделаем это, и не важно, что будет дальше. У нас есть приказ…
Ⅴ
Ближе к вечеру, когда в небе засверкали звёзды, и воздух похолодел, когда жизнь в столице слегка замедлилась, и в окнах домов зажёгся свет, эовинов пропустили на территорию дворца. Врата, представляющие собой плетёные створки из чёрного металла, открылись, и навстречу друзьям из мглы вышел отряд дворцовой стражи. Мужчины, одетые в красно-золотую форму личной императорской гвардии, остановились перед пришельцами. Двое солдат, стоявших впереди, держали в руках электрические фонари, слепя уставших путников. Те едва держались на ногах. Старший офицер, на чьём мундире красовались знаки отличия в виде трёх медалей и одной красной ленты с продольными белыми полосами, выступил на шаг и осмотрел Евгения, Леона и Невелис, явно мысленно что-то отмечая.
– Пройдёмте с нами. Канцлер распорядился принять вас, – сказал он.
Друзья, от волнения едва сумев понять чужую речь, радостно переглянулись: они достигли своей цели. Несколькими минутами позже, после тщательного досмотра, они шли в сопровождении солдат по серому камню обширной дворцовой площади, и взгляды их цеплялись за окружающие картины, частично скрытые мглой, но оттого ещё более загадочные и удивительные.
Далеко впереди, заметили друзья, расположился причудливый корпус дворца. Его окна горели ярким желтым светом, так что множественные украшения фасада в виде лепнины и тёмных кованых элементов были видны даже ночью. Крылья здания образовывали полукруг и были обращены своей внутренней частью в сторону приближающейся процессии, и настенные барельефы, изображающие головы тигров и львов, грозно смотрели на пришельцев. Дальше, в разных местах площади, были установлены мраморные пилоны-монументы, от подножия которых поднимался едва различимый дымок. Под каждым из них горел вечный огонь, в память о жертвах, принесённых Арпсохором в далёкой уже Войне Поглощения. Пройдя мимо одного из таких памятников, друзья, ведомые стражей, повернули направо, в сторону восточного крыла. Слева от них поверхность площади поднималась, и за небольшой хорошо освещённой аллеей с голыми деревьями, отгороженной невысоким металлическим забором, стояли фонтаны, которые не так давно работали, но теперь стояли тихие и забытые.
«Надеюсь, нас накормят», – мысленно сказал Леон, рассчитывая, что эовины, которые, несомненно, находились в отряде стражи, услышат его. Но ему никто не ответил кроме Раапхорста и Невелис.
Вскоре они остановились у лестницы, ведущей к громадным дубовым дверям –одному из входов во дворец. Поднявшись по ступеням, путники, словно во сне, не ощущая собственных тел, позабыв обо всём на свете, вошли внутрь. Первая комната была небольшой, но аккуратной, и практически всё её содержимое состояло из тёмного дерева: лакированный пол, стены, потолок, поддерживаемый арочными конструкциями, мебель, а также двери, ведущие в следующее помещение. Миновав первую и вторую комнаты, а также обширный холл с двойной лестницей, спускавшейся на первый этаж двумя полукольцами, процессия вышла в коридор. Громадные окна здесь были занавешены тяжёлыми шторами бордового цвета, каждая арка освещалась четырьмя белыми лампами, а пол напоминал шахматную доску: в нём чередовались белые и чёрные мраморные квадраты. Пройдя всё это, трое друзей и стража, остановились перед ещё одними дверьми.
– Дальше будет коридор и несколько комнат. Вам позволено выбрать любую: все они хорошо отапливаются, в каждой есть электричество и горячая вода. Вы можете отдохнуть, принять ванну и поесть. Еда находится в овальном помещении, в конце коридора, – сказал старший офицер и, как бы невзначай, добавил:
– Постарайтесь обойтись без глупостей. Несмотря на то, что вы эовины, сбежать вам не удастся. Это место охраняется лучше любой крепости, и попытка навредить кому бы то ни было здесь будет приравниваться к государственной измене, пусть вы и не граждане Арпсохора, и караться смертной казнью. Надеюсь, вы меня поняли.
Сказав так, он повернулся и вместе с подчинёнными зашагал прочь. Когда шаги солдат стихли, эовины, позабыв и о прозвучавших угрозах, и о шаткости своего положения, ринулись в конец коридора, туда, где их дожидалась еда. Молниеносно утолив голод, друзья вернулись в коридор, выбрали себе по комнате и разошлись, желая переодеться, принять душ и отдохнуть. Они решили встретиться завтра утром и всё обсудить, сейчас же – отдаться чисто человеческим радостям, например, вдоволь выспаться.
Ночь пролетела незаметно. В покоях путников не было окон, чтобы следить за временем суток, зато в каждой из них висели круглые часы, мерно и приятно тикающие. Потому, когда Евгений очнулся после десяти часов крепкого сна, он первым делом взглянул на белый циферблат и удивился, увидев, что стрелки показывают полдень.
«Надо же, – подумал мужчина, – не предполагал, что смогу проспать так долго».
Он потянулся и встал. Прислушавшись к мысленному фону, эовин убедился, что его спутники находятся неподалёку и с облегчением вздохнул.
Одевшись, Евгений прошёлся по комнате, сел в кресло и закрыл глаза.
«Что же теперь нас ждёт? – сам у себя спросил он. – Конечно, это большая удача, что нас приняли. Интересно, как же так получилось… Я не рассчитывал, что кто-то сразу же прислушается к нам, потому заранее и подготовил комнаты в гостинице на окраине. Нет, это какое-то чудо. Чудо, которым надо воспользоваться. Но какой шаг предпринять? Как доказать, что я не враг Арпсохору?»
– Сказать им правду, – ответил Раапхорст. – Пусть они решают, что со мной делать, но я не отступлюсь до тех пор, пока не добьюсь своего, пока не верну всё на свои места, пока не остановлю Атерклефера и «Кригард». К счастью, мне есть, что предложить Арпсохору. Мои бедные дети, простите меня, но я должен принести вас в жертву. Вы будете залогом того, что я не предам эту чужую, незнакомую мне страну.
За эовинами явились в первом часу. Это был молодой человек, явно не военный в сопровождении двух солдат. Он застал друзей за завтраком в овальной комнате и, извинившись за вторжение, сказал, что их ожидает некто по фамилии Греф. Леон, носивший фамилию Граф, подумал, что ослышался, но позже понял, что это всего лишь странное совпадение. Он вопросительно посмотрел на Раапхорста, интересуясь, что тот ответит.
– Мы будем через десять минут, – улыбнувшись, ответил черноволосый мужчина.
***
Зал, где их принял канцлер, был огромен, как и почти все помещения, Императорского Дворца. Пожилой мужчина в чёрном френче с белыми обшлагами стоял в центре комнаты, на полу янатрного цвета и смотрел куда-то вдаль.
– Вам дано пять минут, – заметив друзей, сказал он. – Если не поторопитесь, я обещаю, просто так вы отсюда не выйдите. Нет, дворец вы покинете запросто, но куда попадёте после? На улицу или в темницу? Если не хотите испытать судьбу, говорите как можно скорее!
– Меня зовут Евгений Раапхорст, – сказал эовин, едва ли заботясь о произношении. – Со мной мои друзья. Мы бежали из Дексарда и теперь хотели бы кое-что вам предложить.
– Забавно. Что же?
– Будет правильнее, если мы сделаем это предложение непосредственно императорской чете, – ответил Евгений. – Могу только сказать, что предложение это научно-технического характера и будет крайне важно для вас.
– Изобретение? – Адриан усмехнулся. – И это всё, что вы хотели сказать? Печально… Думаете, сейчас стране до того?
Он сделал паузу и покачал головой.
– Ваше время идёт, – меланхолично напомнил пожилой мужчина. – Но пока что вы не сказали ничего дельного. Вас следовало бы выпроводить отсюда, а по-хорошему, вообще не впускать, но вам повезло. Кстати, как вы сказали ваша фамилия? Раапхорст? Позвольте поинтересоваться, уж ни родственник ли вы того самого Раапхорста, который несколько десятков лет назад поднимал восстание в Дексарде? Только не лгать!
– Я его сын, – Евгений через силу улыбнулся. – Это что-то меняет?
– Не особо, – признался Греф. – Итак, значит, сын погибшего революционера желает что-то предложить Императорской чете Арпсохора. Это нелепо, но… Хорошо! – улыбнувшись странной улыбкой, Греф обернулся и хлопнул ладонями. – Назовите хотя бы одну причину, по которой я не должен бросить вас в камеру за вашу неслыханную наглость, и я обещаю, что организую аудиенцию.
«К тому же, если ослушаюсь, принцесса разгневается. Ах, проклятая девчонка! Ладно, пусть веселится. Если эти чужаки кого-то убьют, вина будет лежать на ней, а не на мне», – гневно подумал канцлер, наблюдая за тем, как Раапхорст неспешно приближается к выходу на балкон. Солдаты, выстроившиеся у стен громадного зала, не спускали глаз с эовина и были готовы предотвратить любой его замысел, если он покажется им странным или опасным. Однако, чужак ничего не предпринимал. Он безмолвно стоял перед застеклёнными дверьми и смотрел куда-то вдаль, будто ожидая чего-то. Его мрачная фигура, обрамлённая холодными лучами зимнего солнца, чернела на фоне небесной синевы. Мысли незнакомца экранировались, никто из солдат не слышал их, а потому, почувствовав угрозу, командир подошёл к Грефу и тихо доложил об этом.
– Что ты делаешь? – спросил Адриан. – Если ты что-то задумал, мой тебе совет: не стоит. Здесь целый отряд стражи, среди членов которого есть боевые эовины. Пусть ты тоже принадлежишь к роду способных читать мысли, но тебе не победить. Просто ответь на заданный вопрос или убирайся к чёрту! Ну?
– Скажите, – вместо ответа промолвил Евгений, – вы знаете, чему противостоите? Я имею в виду, в войне, которую развязал Дексард? Ведь есть в нынешнем конфликте что-то необычное, что-то чего вы не понимаете?
– Зубы заговариваешь? Если так, то тебя немедленно…
– Тогда я скажу за вас. Скорее всего, вас беспокоят птицы. Не так ли? Ну, не стоит меняться в лице. Я знаю больше, чем многие. Это первая причина. Вторая: я знаю, как можно победить и знанием этим с удовольствием поделюсь, если увижу императорскую чету лично. И, наконец, третья: у меня есть доказательства. Прошу, посмотрите наружу, и вы сами во всём убедитесь.
– Господин Греф, не надо! – воскликнул командир дворцовой стражи. – Возможно, это уловка. Мы пойдём первыми.
Старик развёл руками.
– Да, пожалуйста, я полностью в вашей власти, – сказал он и боязливо отошёл от окон. Евгений усмехнулся.
– Там всего лишь две птицы…
Но стражу было не переубедить. Старший офицер, игнорируя слова Евгения, приказал солдатам встать по обе стороны от каждого окна и балконных дверей, а сам подошёл к Раапхорсту на тот случай, если тот попытается выкинуть что-то. Встав вплотную к черноволосому эовину, командир прошептал:
– Если хоть кто-то пострадает, тебе конец!
Евгений не ответил.
– Что это? – вдруг заметив две чёрные тени, мелькнувшие за окном, спросил Адриан. – Немыслимо! То есть, вы хотите сказать…
– Именно так, – после короткой паузы, промолвил Раапхорст. – Просто скажите, я прав? Действительно ли вас волнует это самое немыслимое? Какие-то птицы? Или я ошибся?
В зале воцарилась тишина. Черноволосый эовин не спускал глаз с канцлера, который не мог решиться. Его терзали сомнения, но все они разбивались об один неоспоримый факт: Евгений знал о воронах.
– Ты прав! – разозлившись, наконец, вскричал старик. – Чтоб ты провалился! Ну, что там у тебя?!
Он подбежал к окну, невзирая на просьбы старшего офицера, и в ужасе застыл, увидев за стеклом двух чёрных воронов, сидящих на каменных перилах балкона. Птицы с интересом смотрели на канцлера, и в их глазах, бездонных, словно тьма, старик увидел смерть. Он сразу понял, что в этот миг смотрит не на простых воронов, тварей, порождённых природой, а на нечто, искусственно взращённое, к появлению которого Раапхорст имеет самое непосредственное отношение. Адриан взирал на гибельных посланников, и холод заструился по его жилам. Не в силах больше стоять перед безмолвными монстрами, он отпрянул от дверей и закрыл лицо руками. Евгений в сопровождении командира солдат подошёл к Грефу и положил руку ему на плечо. Старик вздрогнул и, отняв ладони от глаз, прохрипел: