ⅩⅤⅡ
Твари рвали друг друга на части. Металл, кровь и плоть сплелись в один клубок, который позже сгорел, оставив после себя изуродованный остов и омерзительный запах, выдумать который мог лишь чей-то извращённый ум. Одна птица погибла, схваченная ржавой трёхпалой пародией на руку, но остальные выжили и свою миссию завершили. Леон и Невелис были спасены, но путь, которым они добрались до старого бетонного здания, в чьём подвале и укрылись вместе с Раапхорстом, забыли напрочь. Бедняжка Невелис, испытавшая за последние сутки так много, потеряла сознание, и мужчинам не оставалось ничего, кроме как снять с себя верхнюю одежду и устроить для девушки постель.
– Пойдём, – сказал Евгений. – Теперь всё зависит от неё. Ей нужен покой.
Леон не ответил, но когда Раапхорст зашагал прочь, последовал за ним. Они вышли в соседнее помещение, слабо освещённое керосиновой лампой, найденной здесь же. Серые стены, поросшие плесенью, казалось, были настроены враждебно, но больше помещений под землёй не было. В конце комнаты находилась полусгнившая лестница, ведущая к тяжёлой металлической двери – единственному выходу из этого подвала.
Раапхорст задумался. Вспомнив о чём-то, он погрузил руку в карман и достал какой-то предмет. На мгновение он сверкнул на скудном свету, и эовин убрал его в сумку, брошенную на полу. Молодой солдат злобно посмотрел на учёного.
– Не думай, что ты победил. Мы всё равно уйдём, – зазвучал стальной голос..
– А как же «высокая» миссия? Твои хозяева будут недовольны. Ты же сам это знаешь, – сказал Евгений. Парень принял это за оскорбительную шутку и дёрнулся, ощутив, как его нутро обожгла волна злобы.
Раапхорст смотрел на юношу, не меняясь в лице. В глазах Евгения не было издёвки, да и интонация, с которой он произнёс последние слова, не могла служить доказательством пренебрежительного отношения эовина. Нет, он сказал это спокойно и уверенно, словно по-настоящему заботясь о своих преследователях.
– Ещё не поздно прикончить тебя…
Раапхорст улыбнулся и кивнул.
– Есть иной выход. Ты и твоя подруга можете пойти со мной. Это ваш шанс выжить.
Холодный скрипучий голос Раапхорста одновременно злил и обескураживал солдата. Возмущение вновь овладело им, и Леон сквозь зубы процедил:
– Пойти с тобой, предателем, после того, что ты сделал… Большего позора нет!
– Не мне судить, но есть несколько весомых доводов, говорящих в пользу моего предложения. Во-первых, теперь, когда печати сняты, вас возненавидят ещё больше. «Эовины, потерявшие лояльность – какой ужас!» – воскликнут люди. Во-вторых, вы окажетесь в незавидном положении военных, упустивших столь драгоценную добычу, как я. И, в-третьих… Кто знает, сможете ли вы вырваться за пределы пустоши. Техно-палачи надёжно стерегут добычу, хотя железа в них и больше, чем плоти и ума.
Воин молчал. Ему было сложно решить столь непростую задачу. Пойти с Евгением, означало стать дезертиром, предать армию, стать отщепенцем, но отвернуться от него, значило подвергнуть собственную жизнь и жизнь младшего по званию солдата неимоверной опасности. Кроме того, сам Райэлл обещал в случае неудачи жестоко наказать их.
«Странно, что Эдер забыл об этом и принял решение вернуться. Возможно, он был готов принять кару… О, если бы можно было понять, какое из двух зол меньше», – мелькнуло в сознании солдата, и он вздохнул.
– Ко мне! – воскликнул мужчина, и на его плече тотчас оказался громадный ворон с красной линией на крыле. Через пару секунд где-то наверху послышался шорох, и из тьмы возникла вторая птица. Верные стражи эовина всегда были где-то рядом.
– Ты можешь размышлять сколько угодно. Из круга этих мыслей даже я тебя вырвать не смогу, ты слишком упрям. Но подумай вот о чём: я не убил вас, пощадил и, сверх того, даровал свободу. Я не желаю зла ни вам, ни кому бы то ни было ещё. Моя цель – люди, которые ведут Дексард и весь мир в пропасть. Посмотри вокруг и ужаснись, если хоть немного способен думать: небом владеет свинец, ржавчина точит металл, пустошами правят монстры, выкованные из стали и плоти. Ты думаешь, так было всегда или, что раз уж таковы условия, им нужно подчиняться? Нет, мальчик, нет. Нашим миром владеют страшные исковерканные боги. Когда-то они давали людям энергию, кормили их, согревали, но потом вышли из под контроля и из нежных покровителей превратились в жестоких палачей. Имя им – прогресс, технологии, совершенство. Мы забыли, кем они когда-то являлись, но ныне они – тени себя былых, жаждущие крови, страданий и боли – Запустение, Смерть и Алчность… Они уничтожили большую часть того, что было создано за тысячи лет строительства цивилизации, а с цепи их спустили люди. Заметь, это было так давно, но шлейф разрушения тянется до сих пор. В былые времена никто не предотвратил катастрофу, а мы платим и ныне, если же сейчас никто её не остановит, платить будет нечем. И дело не в войне, дело в том, что Дексард станет средством и полигоном для действия гораздо более ужасающего, чем война… Я боюсь, он станет точкой отсчёта, которая начнёт подготавливать Судный день.
Помочь мне или нет – твой выбор. Ты можешь стать дезертиром и спасти умирающее сущее, или же сохранить верность Императору и слиться в единую силу, способную поставить жирную точку на этом самом сущем. В любом случае, повторяю, выбирать тебе.
– Если всё так, как ты говоришь, это значит одно – изменить ход истории невозможно. Мы слишком слабы. Если же ты считаешь иначе, значит, ты страдаешь манией величия. Короче, ты безумец, – усмехнулся солдат. – Я вижу, ты манипулируешь мной!
– Людям нужен тот, кто отпустит им грехи. Посмотри на них, – Раапхорст поднял подбородок, указывая на птиц, – они готовы карать, стоит мне лишь помыслить об этом. Неужели ты думаешь, я не смогу совладать с человеческой жестокостью, если управляю жестокостью животной, и более того, обладающей чудовищной силой. Кто, если не я? Присоединись ко мне, стань первым камнем в строении, которое поднимет род людской над грязью былых времён, или же преклони колени перед детьми, решившими обуздать силы, понять которые они не в состоянии, и умри.
– Пафосная речь, не более, – фыркнул солдат. – Мне пора. Иди, куда пожелаешь, но меня и девушку не трогай. Мы не станем предателями.
Леон развернулся и вскоре скрылся в дверном проёме, оставив Евгения одного. Мужчина в задумчивости закрыл глаза; его речь оказалась напрасной. Тут птица на правом плече хищно щёлкнула клювом.
– Посмотрим, что скажет его подруга. Я думаю, у неё больше рассудительности, хотя она так молода. Непростительно молода… В таком возрасте ей надлежит быть дома рядом с почтенными родителями, но она носится по пустошам, ломает собственную жизнь и… Впрочем, её нельзя осуждать, военная муштра ломает и не столь прекрасные создания.
Вдруг где-то снаружи здания что-то ударило в стену, раздалась вибрация, и с потолка осыпалась пыль и штукатурка. Видимо палачи вновь пытались проникнуть внутрь.
Евгений нахмурился, столкновение со столь могущественными чудовищами сейчас было крайне не вовремя. Вороны мрачно покосились на дверь в соседнее помещение и что-то прохрипели на своём птичьем языке.
– Что бы там ни было, ещё одного из вас я не потеряю, – изрёк мужчина и сел на один из уцелевших пластиковых стульев, у заплесневелой стены.
Часть 3 – «Битва при Лайде»
Ⅰ
Холод, окутавший Пустоши, облака, тяжёлые и мрачные, сопровождали эовинов на протяжении их пути. Те шли измождённые и слабые, едва превозмогая чудовищную усталость. Каждый страдал, каждый нёс свой груз, но тяжелее всех приходилось Невелис. Она по-прежнему испытывала моральную боль из-за вернувшихся воспоминаний. Её терзали образы прошлого, и девушка бессознательно пыталась укрепить настоящее, сделать так, чтобы нынешняя жизнь вытеснила из памяти минувшие дни, гнетущие и ненавистные. По воле этого порыва она, сама того не осознавая, всё больше привязывалась к Леону, ища в нём поддержку. Мужчина чувствовал это, и любовь, которая не так давно была лишь миражом, захватывала его всё сильнее, заставляла переживать за Невелис, страдать, испытывать её боль. Но эти страдания не пугали его, напротив, возможность стать защитником светловолосой девушки, её тенью, вечным спутником, нерушимым щитом и облегчить её страдания, пусть даже в ущерб себе, приносила ему счастье.
Да, в настоящий момент, несмотря на страдания, несмотря на тяготы длительного странствия, Леон Граф был счастлив, правда, чувству этому мешало присутствие Раапхорста и предательство, на которое солдату всё же пришлось пойти.
«Как я мог согласиться? – в один из дней, сам у себя спросил мужчина. – Ещё не поздно повернуть… Ещё есть шанс на спасение! Нужно только…»
Солдат сделал глубокий вдох. Он взглянул на Раапхорста, идущего впереди, сжал кулаки, будто приготовившись ударить, но тут в его сознании возник грозный образ фон Райэлла, и Леон одумался.
«И на что Эдер рассчитывал, приказав нам вернуться в столицу?! Нас всех убили бы, это точно…»
Евгений же шёл, не слыша мысленных стенаний Леона. Он молчал и незаметно наблюдал за своими спутниками, пытаясь нарисовать в сознании наиболее точные их портреты. Раапхорст знал, только досконально изучив бывших солдат, точно поняв, что для них важно, он сможет стать им другом. Не жестоким тираном, каким они видят его сейчас, но защитником и лидером.
«Он контролирует девушку, демонстрирует своё покровительство и делает это так, словно между ними есть нечто большее, чем армейские устав и присяга. Раз так, пока следует воздержаться от разговоров с ней. Молодые сердца так ревнивы, они преисполнены чувством собственничества, и любой, кто пытается, пусть даже невольно, задеть его, приравнивается к врагу. А этот мальчик и так не лучшего обо мне мнения».
– Быть может, пора отдохнуть? Вы устали? – обернувшись, спросил Евгений. Невелис радостно улыбнулась, Леон кивнул. Придя к соглашению, таким образом, эовины расположились у одного из множественных холмов, с той его стороны, где было сравнительно сухо. Еда заканчивалась стремительно, и мужчины, не договариваясь, почти всё отдавали Невелис. Та сопротивлялась, но в итоге, под общим натиском Евгения и Леона, соглашалась и принимала их жертвы. Так случилось и сегодня. Едва заставив девушку поесть, эовины с облегчением вздохнули, едва ли осознавая, как они похожи в данный момент.
– Ладно Леон – он мой любимый… друг, а потому и беспокоится обо мне, но вы… ты Раапхорст! С чего такой альтруизм? – прикончив первую баночку консервы, спросила Невелис.
Евгений пожал плечами.
– Я тоже друг, – сказал он. – Правда, не любимый, но всё же…
– В таком случае…
– Давайте, побережём силы, – оборвал Раапхорст. – Пусть здесь не слишком удобно, но если развести костёр, можно будет вздремнуть.
– И привлечь палачей, – недовольно добавил бывший солдат.
Евгений закрыл глаза, и через пару минут в небе раздались привычные крики эовранов. Птицы стремительно кружили над землёй, играли друг с другом, явно давая понять, что здесь безопасно.
– Ладно, – согласился Леон и пристально взглянул на Раапхорста. – Только смотри, чтобы птицы, не ошиблись. Наши с тобой жизни – пустяк, но Невелис… Раз уж даже ты жертвуешь собой, предатель, значит, наша цель защитить её. Так?
«Нет, кажется, всё впустую. Ещё немного, и я прикончу его», – подумал Евгений, но вслух произнёс:
– Так.
На следующее утро, когда костёр догорел, и от чёрного угольного пятна на земле в воздух поднимался лишь лёгкий пар, эовины проснулись, наскоро позавтракали и снова двинулись в путь. Им предстояло пройти не так много – граница Арпсохора приближалась с каждым днём, но даже небольшое расстояние казалось обессилевшим путникам бесконечным. В дороге они почти не разговаривали: было не до того. Лишь изредка Леон обращался к Невелис со словами поддержки. Мужчина обещал скорое избавление, и девушка, желая верить хоть во что-то, не возражала. Раапхорст же подавал голос по вечерам, когда нужно было объявлять привал. Что и говорить, он со всей присущей ему самоотдачей сосредоточился на роли защитника, лидера и теперь, позабыв и о брате, и о Елене, поставил перед собой цель – спасти бывших солдат, во что бы то ни стало.
«Они не заслужили того, что с ними сделал Дексард», – думал он. Мысль эта сопровождала Евгения на протяжении последних двух недель и была особенно приятна, создавая иллюзию сочувствия. Впрочем, Раапхорст, по большей части, был честен с собой и в глубине души знал, что за этой весьма благородной маской скрываются мотивы гораздо более корыстные. Он рассчитывал, что в будущем молодые люди помогут ему, в качестве благодарности, разделят его цели, станут камнями в фундаменте возводимого им здания.
«Но знать об этом им необязательно. Однажды они и сами поймут, что поступить иначе я не мог. Поймут и простят…»
Полдня пути пролетели незаметно. Небо потемнело, воздух стал холодным, острым, и пора было остановиться и отдохнуть. Евгений собирался объявить конец дня, как вдруг Леон сощурился, будто приглядываясь к чему-то, и радостно воскликнул:
– Кажется, там мост! Слышишь, Невелис, мост!
Раапхорст мысленно приказал воронам проверить догадку солдата. Те, не издав ни звука, покорно устремились вперёд и вернулись через пару минут. Леон оказался прав: впереди, действительно, находился мост. Он был перекинут через глубокий овраг, на дне которого текла грязная обмельчавшая речонка, несущая в своих скудных водах тину, металлические обломки, кусочки дерева и прочий мусор.
– Значит, это правда? – спросила Невелис.
Обернувшись и взглянув на девушку, Евгений отметил, что она необычайно обрадована. Это значило одно: чтобы не стать для этого ребёнка врагом, нужно согласиться на столь поздний переход. Вздохнув, Евгений снова взвалил на плечо походную сумку и вспомнил о брошенных им чемоданах.
«Сейчас они смотрелись бы здесь, как минимум, забавно. Нет, что бы я там ни думал, пока что эти дети – мои спасители, не наоборот. Что толку в спасении от палачей, если у тебя нет припасов…»
– Мы идём? – на всякий случай спросил Леон. Он уже успел ощутить любовь Евгения к власти, а потому ожидал отказа. Но к его удивлению, черноволосый мужчина в ответ кивнул и неспешно зашагал прочь. Молодые люди двинулись следом.
Вскоре они остановились перед старым, проржавевшим мостом, чье пролётное строение от разрушительного действия времени готово было в любой момент рухнуть. В железобетоне, сыром и кое-где поросшем мхом, зияли дыры, серая каменная поверхность была покрыта трещинами, и каждый камень, и каждая доска здесь своим видом заставляли сомневаться в их надёжности. Речка бесшумно текла где-то внизу, почти незаметная, обмельчавшая и, кроме того, скрытая чёрными каменными выступами, торчащими по краям оврага.
– Вы уверены? – спросил Евгений, взглянув на мост.
– Да, – сказал Леон. – Или ты думаешь, мы должны остаться здесь?
– Ни в коем случае, – Раапхорст махнул рукой. – Если вам так не терпится, мы пойдём сейчас, но как только окажемся по ту сторону, остановимся и переночуем. Надеюсь, это вам подходит.
Бывший солдат кивнул. Невелис, вне себя от радости, обняла Леона и, через секунду взглянув на Раапхорста, тихо сказала: «Спасибо».
Первым пошёл Евгений, перед этим, на всякий случай, приказав птицам держаться поблизости. За ним последовали Леон и Невелис, взявшись за руки.
Шаг за шагом эовины неспешно преодолевали умирающий мост, ни на секунду не спуская глаз с дороги. Одно неловкое движение, досадная невнимательность, и жизнь любого из путников могла оборваться. Каждый понимал это, а потому ночной переход протекал в тишине и полном сосредоточении. К счастью, даже в сумерках бетонные плиты и отсыревшие доски были хорошо видны, а потому эовинам не составляло особого труда обходить трещины и дыры. Нет, если пролётное строение чудом ещё могло выдержать, то опоры древнего моста находились в гораздо худшем состоянии и представляли угрозу намного большую. Они нависали над путниками трапецевидной металлической конструкцией, которая независимо от движения эовинов издавала странный, похожий на плач скрежет. Кроме того, с отсыревшего металла падали холодные капли, так что складывалось впечатление, что он плачет. Невелис, подумав об этом, ещё сильнее прижалась к Леону, и тот ободряюще шепнул:
– Не бойся. Всё кончится благополучно. Мы спаслись от толпы чудовищ, а здесь всего лишь мостик.
Девушка улыбнулась.
На середине пути Раапхорст обернулся и, удостоверившись, что его спутники целы, сказал:
– Осталось ещё немного. Прошу, будьте осторожнее.
Ему никто не ответил. Леон нахмурился, будто раздосадованный излишней заботой. Невелис вздохнула. Ещё немного постояв на месте, собравшись с силами, они вновь пошли. Скрежет усилился, стал громче, унывнее, но мистический ужас исчез, и теперь девушка двигалась увереннее, чувствуя поддержку Леона. Осторожно ступая по замшелому камню, эовины слышали собственные шаги, которые в ночной тишине звучали жутко, и каждый из путников желал оказаться в безопасности, по ту сторону заброшенного моста.
«Хорошо, кажется, мы справились. Вскоре можно будет отдохнуть», – подумал Раапхорст.
Мужчина улыбнулся в темноте, предчувствуя скорое спасение, как вдруг позади раздался испуганный крик, после чего Леон, как подкошенный, рухнул на бетонную плиту и тяжело задышал от напряжения. Сначала Евгений не понял, что случилось, но, заметив, что Невелис куда-то исчезла, догадался: «Она провалилась».
Подбежав к бывшему солдату, совершенно не заботясь о собственной безопасности, черноволосый мужчина схватил девушку за руку и мысленно приказал Леону: «Не смей отпускать!»
Тот кивнул и, скрежеща зубами, попытался встать на колени. Вскоре ему это удалось.
– Давай, – прохрипел Евгений.
Изо всех сил они потянули Невелис вверх. Вскоре над уровнем бетонной плиты показалась её голова, затем выглянули плечи, и через пару минут девушка была спасена. Едва не лишившись чувств, она прильнула к груди Леона и заплакала, более не в силах сдерживаться. Мужчина попытался успокоить её, но понял, что это бесполезно. Он и сам был в шоке, его сердце бешено колотилось, руки дрожали, и лишь Раапхорст выглядел спокойным, по крайней мере, бывшему солдату так показалось, ведь в темноте сказать наверняка было сложно.
– Спасибо тебе, – сказал Леон. – Без тебя…
– Всё хорошо, – Евгений улыбнулся. – Она не упала.
***
Нынешний вечер, проведённый у костра, отличался от всех остальных. Леон не перечил Раапхорсту, не смотрел на него волком и был странно молчалив. Евгений не мог этого не заметить, поэтому перед тем как лечь спать, он подошёл к солдату, чтобы поговорить. Тот посмотрел на него и улыбнулся. Черноволосый мужчина хотел что-то сказать, но Леон оборвал его жестом и произнёс лишь одно слово:
– Прости…
Ⅱ
Первый город Арпсохора, встретившийся эовинам на пути, Нойвен, представлял собой небольшое поселение, занятое семьями солдат-пограничников, отбывающих здесь срок службы. Путники явились с запада, со стороны вражеской границы, так что вскоре городок, привыкший к тишине, заклокотал.
– Кто эти люди? – шептались меж собой горожане. – Шпионы Дексарда?
– Ну, разумеется!
– Нет, как можно? Вы посмотрите на них. Едва на ногах стоят.
– На то и расчёт! Да вы только посмотрите, во что они одеты…
Домыслы множились, а, тем временем, Раапхорсту, Леону и Невелис нужно было всего лишь поесть и отдохнуть после тяжёлого пути. Эовины никому не желали зла, но коллективное сознание отрезанного от мира поселения, чьи жители были и без того напуганы начавшейся войной, наделил пришельцев поистине дьявольскими чертами. Потому мирные жители при виде путников в ужасе разбегались, и друзьям ничего не оставалось кроме как идти по пыльным обезлюдевшим улицам в надежде, что хоть кто-то согласиться помочь. К полудню они миновали центр города, вышли на какую-то площадь, вымощенную убитым старым камнем, и остались там, более не в силах двигаться. Они сели на скамейку, стоявшую под голой липой, и, несмотря на холод, задремали, прижавшись друг к другу.
Очнулись они через час. Их разбудили шаги, громыхавшие по площади. Открыв глаза, Невелис, Леон и Евгений огляделись. Вокруг них, на расстоянии около десяти метров, выстроились несколько мужчин в военной тёмно-синей форме. В руках каждый держал винтовку и, видимо, был готов стрелять по первому приказу старшего офицера. Тот стоял в центре – усатый чернобровый мужчина – и строго смотрел на пришельцев.
– Дёрнетесь, и конец. Поняли? – грозно проговорил он, проведя ребром ладони по шее.
Невелис, услышав непонятную речь, в ужасе округлила глаза. Леон, прислушавшись к чужеродным мыслям и поняв их, кивнул, Евгений побледнел.
– Хорошо, – произнёс солдат. – Кто вы? Только не врать, иначе исход будет тот же самый, как если бы вы попытались бежать. Ну же…
Леон хотел что-то сказать, но Евгений жестом остановил его. Сконцентрировавшись, черноволосый мужчина мысленно ответил: «Мы граждане Дексарда».
– Предатели? – будто не заметив, что Евгений ответил, не открывая рта, спросил командир пограничников.
– Чтобы предать, надо сначала поклясться в верности, – на этот раз Евгений ответил на ломаном арпсохорском наречии и тотчас пожалел: Леон, также немного знавший этот язык, поменялся в лице и побледнел. Низвергнутые идеалы презрительно смотрели на него, и взгляд этот был невыносим.
– А вы, значит, не клялись? Ты-то, может, и нет, а твои дружки? Ясно же, что на них военная форма. Предатели, значит, и больше никто, – офицер замешкался, не понимая, почему черноволосый мужчина, произнёсший первые слова так чётко и понятно, теперь заговорил с ужасным акцентом. Так ничего и не поняв, озадаченный солдат подошёл к сидящим. Те не шевелились, помня о прозвучавшей недавно угрозе.
– Мы не хотим причинять вам вред, – снова заговорил Евгений и приготовился на всякий случай мысленно переводить. – Мы идём в столицу. Я друг императрицы Дексарда – Софии Атерклефер, принцессы Альстрайм.
Раапхорст вздохнул. Он надеялся, что эти слова как-то повлияют на ситуацию, изменят её в лучшую сторону, но его попытки говорить на чужом языке лишь рассмешили командира и солдат. Мужчины с винтовками дружно засмеялись, словно услыхав похабную шутку, и замолкли, когда старший офицер махнул рукой. Он подошёл ближе и внимательно посмотрел на Евгения.
– Даже если бы это было так, а доказательств крепче слов у тебя нет, то даже тогда тебя приняли бы где-нибудь ближе к столице, но не здесь. Вражеская императрица такой же враг, как и все дексардцы. А теперь пойдёмте. Нам нужно допросить вас, делать это лучше в каземате. Взять их!
Путники молча сидели на скамье и не реагировали на солдат, на их приказы и крики. Друзья поняли, среди пограничников не было эовинов, и это значило, что бояться их не стоило. Закрыв глаза, Евгений сосредоточился, в пространстве завыла расстроенная скрипка, затем что-то щёлкнуло и стихло. Пограничники зашатались, словно пьяные, и вскоре покинули площадь, забыв и о пришельцах, и о только что прозвучавшем приказе. Эовины же на время стали как бы невидимыми, незаметными, незначительными.
Ещё немного посидев, они встали и снова побрели по улицам, скрытые псионической завесой Раапхорста. Эовраны бесшумно следовали за ними, наблюдая за хозяином сверху. Наконец, друзья нашли то, что искали. Это было неказистое двухэтажное здание с серым каменным крыльцом, узкими окнами и высокой крышей. Над дверьми висела изрядно потрёпанная непогодой вывеска: «Гостиница».
С трудом переведя наполовину стёршееся слово, эовины вошли внутрь.
– Всё-таки я предатель… – сказал Леон, снимая с себя верхнюю одежду. – Как бы ты ни убеждал меня, но я отрёкся от своей клятвы.
Евгений молчал.
– Я презираю себя, – продолжал Леон. – Я слабак, клятвопреступник, ничтожество…
Невелис, услышав это, хотела было возразить, но Раапхорст не позволил ей. Он покачал головой и как можно спокойнее сказал:
– Клятва – это не подпись в договоре о пожизненном рабстве. Клятва – это проявление добровольного желания служить или, если хочешь, высшей любви. Любви к человеку, государству, чем и кому угодно. Если ты не любишь, зачем страдать?
– Но я любил…
– Нет, ты любишь и сейчас. Дексард и Невелис. Разве не так?
– Так.
– Вот и продолжай их любить и надейся, что нам удастся спасти их. Об остальном забудь, – Раапхорст нахмурился. – Я понимаю твои страдания, ведь я предал то, что любил, но такова жизнь. И, поверь, изменить её в наших силах. Перестань тревожиться, помоги мне, и тогда я обещаю, ты вернёшь всё, что тебе дорого.
Эовин вздохнул и, как ни в чём не бывало, воскликнул:
– А теперь нам нужно набраться сил! Конечно, грабить честных людей не слишком приятно, но иного выхода у нас, увы, нет.
Вскоре они, воспользовавшись беззащитностью служащих гостиницы, сытно пообедали, получили хорошие номера и чистую одежду.
– Надо было им сразу снять форму «Клингенрайс», – оставшись в отведённом ему номере, сам себе сказал Раапхорст. – Так у нас было бы меньше проблем. Впрочем, видимо, усталость не позволила мне подумать об этом раньше. Кажется, всё идёт так, как нужно. Завтра мы продолжим путь, но предварительно, нужно…
***
Когнитивные способности эовинов во многом превосходили человеческие. Мышление, внимание и память позволяли им воспринимать окружающий мир чётче, быстрее выстраивать логические цепочки, а также запоминать чудовищные объёмы информации. Поскольку чужестранные эовины явились в Арпсохор, практически не зная языка, на следующий день они принялись усиленно закрывать этот пробел. Язык – это система, стройная и логичная, а потому, чтобы научиться говорить и формулировать мысли, достаточно понять закономерности, составляющие эту систему, и выучить, для начала, несколько сотен слов. Потому Невелис, Леон и Раапхорст посетили городскую библиотеку, и, обложившись, учебниками, словарями и сборниками лингвистических статей, просидели там около десяти часов. Вышли они оттуда бледные, измождённые, но весьма довольные – теперь между ними и окружающими рухнул ещё один барьер.
– Теперь мы можем спокойно идти в столицу. По пути нас не арестуют, если только не попадётся эовин. Но это вряд ли. К тому же, в случае чего, мы сможем за себя постоять, – сказал Раапхорст, и друзья остановились посредине узкого тротуара, в тени от фасада серого четырёхэтажного дома.
– Может, расскажешь, что мы будем делать в Вольтате? – произнёс Леон. – Пока что я не понимаю, зачем нам туда идти. Чего ты желаешь добиться? Зачем тебе столица Арпсохора?
Невелис вопросительно посмотрела на Раапхорста. Тот ответил:
– Я иду не в столицу, а к людям, которые способны помочь нам. С их помощью, я вырву страну из лап Атерклефера, и тогда не будет нужды скрываться в чужой.
«Он сошёл с ума», – мелькнуло в сознании Невелис.
– Нет, девочка, – Евгений улыбнулся, – я знаю, о чём говорю. Взгляните сюда.
Черноволосый мужчина запустил руку в карман и извлек на свет крупный футляр. Бывшие солдаты с удивлением воззрились на него, и во взгляде каждого из них мелькнул немой вопрос: «Что это?»
Раапхорст, став серьёзным, ответил:
– Это наше спасение.