Рубикон

– И что, теперь я должен её того?

– Именно поэтому они и завели со мной разговор – мол, как наши обычаи, позволяют ли такое. Если бы ты был один, то тут уж будь любезен уважь, иначе обида. Но раз уж ты с женой, то тут мое мнение важно, чтобы в чужую семью не влезть.

– И что?

– Нет у тебя выбора, Димочка. Ни капельки, – хитро улыбнувшись, заявила она. – Я сказала, что все понимаю и не против, чтобы деваха понесла от тебя. Да не парься ты. Нормальные люди, вполне чистоплотные, мыла не видели, это да, но за собой следят, насколько позволяют условия. Да и она не страшная. А потом, выбора у тебя нет, я согласие дала, жена вождя ему все передала, – теперь или так, или обида.

– Нормально.

– Дим, так ведь если понесет, то мы породнимся, понимаешь, тогда они нас будут воспринимать не как чужаков, а почти как своих. Нам ведь жить по соседству.

А что тут скажешь, права Лариса. Только такой ее прагматизм отчего-то резанул по нутру. Это что же – обида на нее за то, как она легко от него открестилась?

Помнится, Дмитрий и Семен ночевали в палатке, под рукой два ствола – так, на всякий случай, мало ли, в такие поездки без оружия они никогда не ездили. Вдруг слышат шебуршание. Оно вроде как и на мышь похоже. Ну похлопали, тишина. Вроде все, спугнули мышку. Ан нет. Только свет погасили – а оно опять. Вновь зажгли и пошумели. Тишина. Только с третьей попытки разыскали источник звука. Жук, паразит, забрался между двумя слоями нейлона и царапает своими лапками, вылезти не может. Вот так вот, два мужика, при оружии, а пока не поняли, что к чему, покоя им не было. Тут ситуация куда интереснее, и бояться нужно по-крупному.

Он поманил ее, и она с чувством собственного достоинства, пригнув голову пониже и отклячив зад повыше – так ведь удобнее, – посеменила к нему и с гордым видом присела рядышком на корточки. Вот как, значит. Нам и сам черт не брат. Ладно.

Она возвращалась. Он чувствовал это, и от этого его грудь расправлялась. Нет, он не ощущал себя мегамужиком, который сумел своими талантами заставить девушку вновь распробовать вкус жизни. Он просто понял, что вот сейчас он сам вновь обрел смысл в жизни, а ее он любил. Вот эта девушка, рыдающая на его груди, – именно она его смысл, и не потому, что он ее любит, нет. Она была единственной, ради кого он должен был жить, потому что без него ей верный конец. Удайся ее попытка – и он, скорее всего, повис бы рядом, на том же суку. Так что он радовался не только ее возрождению, но и своему.

ку – тогда можно будет и подумать