Земля – Венера – Земля

Но мы вновь отвлеклись. Эта первая ознакомительная глава слишком затянулась и, загадывая наперёд, уверен – вышла далеко не лучшей. Как минимум – в художественном отношении. Если разуметь под художественностью комплекс средств, усиливающих эмоциональное воздействие на читателя.²⁴ Впредь постараюсь быть краток, конкретен и художественен.

Ощущения оставленные лимузином сыграли почти роковую роль. Заказанного на 11 утра раллийного восьмилапа я поменял на двадцатилапа с повышенным уровнем комфорта в 10.30.²⁵ Приодел себя по пляжному – яркие рисунчатые гавайка и шорты, неширокополое сомбреро, сандалии на тонкой подошве без задников. И я покинул этот номер-люкс, как думалось, навсегда. Мой талисман – мой чемодан плавно глиссировал за мною следом.

Примечания.

¹ “При самых упорных занятиях английским языком я в лучшем случае смогу следить за развитием сюжета в книгах американских и английских писателей, а также понимать высказываемые ими мысли и идеи. Но мысли, идеи и тем более сюжет – это как раз то, что меня интересует в литературе меньше всего. Более всего мне дорога в литературе ее внеаналитическая сторона, ее звуковая гамма, ее аромат, ее градус, ее цветовая и фонетическая структура, в общем, то, что мы обычно называем необъяснимой привлекательностью” – Сергей Довлатов “Блеск и нищета русской литературы”.

² HST – Harmonized sales tax – налог на потребление в Канаде.

³ “За окном – ленинградские крыши, антенны, бледное небо. Катя готовит уроки, фокстерьер Глафира, похожая на березовую чурочку, сидит у ее ног и думает обо мне. А передо мной лист бумаги. И я пересекаю эту белую заснеженную равнину – один. Лист бумаги – счастье и проклятие! Лист бумаги – наказание мое…” – Сергей Довлатов “Ремесло. Невидимая книга”.

⁴ Всего три чемодана?! Как же быть с вещами? – Например? – Например, с моей коллекцией гоночных автомобилей? – Сергей Довлатов “Чемодан”.

⁵ Ширфа (фр. Chirfa) – деревня в Нигере, в регионе Агадес, в департаменте Бильма. Расположена в одноимённом оазисе. Население – 208 человек на 2010 год.

⁶ Филокубикуларист – приставка фило, как и в слове филокартист, от «греч. φιλέω» – люблю, далее, по какому-то неизвестному стечению обстоятельств, Гугл транслейт перевёл словосочетание “ночной горшок” на латинский как cubicularius.

⁷ Перепонч – экологически чистое, перепончатокрылое, биологически синтезированное средство передвижения по воздуху.

⁸ Джадо (фр. Djado) – плато в пустыне Сахара, на северо-востоке Нигера. Высота до 1042 м. Есть покинутые населённые пункты и форты, в частности руины одноимённого города.

⁹ Зеттаграфия – объёмные цифровые фотографии или голограммы, создающие эффект присутствия. Что-то подобное есть в одном из рассказов то ли Генри Катнера, то ли Роберта Шекли, а может, Клиффорда Саймака. За возможность лицезреть такие видео-изображения необыкновенно красивых людей с ощущением их реального пребывания в непосредственной близости обычные люди готовы отдать всё, что у них есть. Слово состоит из приставки “зетта” и второй половины слова фотография. Очевидно, для хранения таких изображений понадобятся зеттабайты информации (А, может, и зеттатрайты). 1 зеттабайт = 1 180 591 620 717 411 303 424 байт.

¹⁰ О том, как метают скандинавские секиры, можно посмотреть в фильме “Викинги” 1958 года с Кирком Дугласом и Тони Кертисом.

¹¹ “Такие дела”, – вариант перевода фразы “so it goes” из книги Курта Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей» в интерпретации Риты Яковлевны Райт-Ковалёвой.

¹² О том, что “Братья Карамазовы” – книга об абсолютно всём, что надо знать о жизни, сказано там же – в книге Курта Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей».

¹³ 19683 – три в девятой степени. Считается, что троичная система счисления наиболее производительная. Вполне возможно, что в будущем процессоры такой разрядности будут реализованы в большом количестве. Если попробовать изобразить в десятичной форме максимально возможное целое число, сохраняемое регистром с 19683-мя тритами, пожалуй, понадобится не меньше страницы, а то и двух-трёх.

¹⁴ См. Глава 1 – Примечание 12.

¹⁵ Александр Иванович, приучивший себя к экономии, потушил настольную лампу и сказал: “Так это вы посылали мне дурацкие телеграммы?” “Я”, – ответил Остап, – “«грузите апельсины бочках братья карамазовы». Разве плохо?” “Глуповато”. – Илья Ильф, Евгений Петров “Золотой теленок”.

¹⁶ “American girls would seriously dig me with my cute British accent” – фильм “Love Actually”.

¹⁷ “Рядом были приклеены фотографии кинозвезд из журнала «Советский экран». Кинозвезды улыбались, чуть разомкнув губы”. – Сергей Довлатов “Голос”, “Зона (Записки надзирателя)”.

¹⁸ “– Ну и тип! – сказала девушка. Потом села в машину и захлопнула дверцу. А я направился к трамвайной остановке, чрезвычайно довольный собой”, – Сергей Довлатов “Филиал”.

¹⁹ Нейтриноника – если предположить, что в элементах вычислительной техники будущего вместо электронов будут использоваться нейтрино, то по аналогии со словом “электроника“ обобщённое название такого вида устройств должно звучать именно так.

²⁰ “Молодой писатель Рид Грачев страдал шизофренией. То и дело лечился в психиатрических больницах. Когда болезнь оставляла его, это был умный, глубокий и талантливый человек. Он выпустил единственную книжку – «Где твой дом». В ней шесть рассказов, трогательных и сильных.” Сергей Довлатов – “Ремесло. Невидимая книга”.

²¹ Андернет (Undernet) – гипотетический игровой вид спорта, гибрид хоккея с мячом на льду (bandy) и большого тенниса. Счёт ведётся по правилам тенниса. Точно также, как и в теннисе, игроки соперники располагаются на противоположных сторонах корта, залитого льдом и разделенного сеткой, на коньках и в хоккейной экипировке. Роль ракетки выполняет клюшка для хоккея с мячом. Мяч при этом пробивается под приподнятой надо льдом с небольшим зазором сеткой так, чтобы после удара мяч преимущественно не летел, а катился по льду. При розыгрыше необходимо так сильно нанести удар клюшкой по мячу при подаче или отбое, чтобы он выкатился за лицевую линию на стороне площадки соперника или настолько слабо, чтобы мяч на стороне соперника остановился. Попадание в сетку с возвращением мяча обратно считается ошибкой в пользу соперника, так же в случае перелёта над сеткой. Высота сетки не должна быть большой, чтобы лучше обозревать сторону соперника. Так же по бокам ледового корта расположены бортики с закруглениями в конце, как в хоккее с шайбой, сделанные из упругого пластика, чтобы они могли использоваться для рикошета точно так же, как при игре в аэрохоккей.

²² Художественный фильм “Большой Лебовски” – “The Big Lebowski” (1998).

²³ Литвинский наклонился к Шагину и говорит: “После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов!” – Сергей Довлатов “Филиал”.

²⁴ По бульвару Капуцинов шёл уж. Он был в свитере и застиранных джинсах. Нарядные девицы, глядя ему вслед, кричали: “Рожденный ползать летать не может!” “И не хочет,” – реагировал уж. Затем серьезно добавлял: ”«Песня о Соколе» – далеко не лучшее у Горького. Как минимум – в художественном отношении. Если разуметь под художественностью комплекс средств, усиливающих эмоциональное воздействие на читателя.” – Сергей Довлатов “Иная жизнь”.

²⁵ Восьмилап, двенадцатилап, шестнадцатилап, двадцатилап, лапобус – биологически синтезированные, экологически чистые средства передвижения по суше.

Глава 5 – Экспериментальное доказательство (чтение).

– Да, было около десяти часов вечера, досточтимые Юлиан Робертович и Спиридон Алексеевич, – сказал завлаб, а после добавил с вернувшимся англосаксонским акцентом – Надеюсь, теперь вы убедились, что это не силы поверхностного натяжения и тем более не божественное чудо, как вы считали нужным мне возразить.

Ученые одновременно провели руками по лицам, каждый, как человек, только что очнувшийся, и увидели, что они уже стоят не на мосту, а на зелёном давно не стриженном газоне, под сенью ещё не выросших в полной мере лет пятнадцать тому назад посаженных деревьев, где-то в стороне от покрытой красной кирпичной крошкой лесопарковой дорожки, пролегающей между с созвучным названием “Кофишенская” кафе с одной стороны и банкетным залом с другой, двух выкрашенных в одинаковый алый как у губной помады яркий маковый цвет строений, составляющих ресторанный комплекс “Усадьба”, и сквозь кусты можно было разглядеть веранду банкетного зала, где за одним из столиков кто-то ужинал, а справа от них незатейливым лабиринтом переплетались окаймляющие идущие вниз бетонные лестницы низенькие булыжные стены подземного общественного туалета. Нитшин и Цой, одновременно и друг от друга независимо, были поражены крайне. Как это они не сообразили, что их ведут куда-то, причём в сторону? Как, если верить и стрелкам на часах и отображающим время на мобильных устройствах цифрам, буквально за пять минут они прослушали, просмотрели и сумели воспринять длившийся уж точно не меньше часа пересказ цепочки событий, к тому же явно на подсознательном уровне перевоплотившийся в визуально воспринимаемый контент? Как безо всякого перевода они абсолютно беспрепятственно понимали арамейский язык?

Нитшин и Цой как завороженные смотрели вперёд на повернувшегося к ним лицом Эльфштейна и осознавали, что последняя фраза о не силах поверхностного натяжения и не божественных чудесах относилась уже не к воспроизведённому загадочным иностранцем повествованию о далёком прошлом, а к самому что ни на есть актуальному настоящему. Молодой красавец висел в воздухе, не касаясь земли, и еле заметно покачивался перед ними и влево и вправо.

“Этого не может быть!..” – только и подумал Цой. Но это, увы, было.

“Я переутомился”, – соображал в смятении Нитшин, – “Хорошо, что послезавтра я отваливаю на Чанчахи.¹ Нет, прямо сейчас. Меняю билет, бегу домой, пихаю в мешок железо, а с раскладкой разберусь на месте. Ну, а эти пусть пьют без меня за грядущее торжество российской науки!”

Однако иностранец уже вновь твёрдо стоял на ежегодно удобряемой почве, а его беговые фиолетовые кроссовки с жёлтой найковской загогулиной, ещё секунды тому назад предоставленные полностью ко всеобщему обозрению чуть ли не до подошв, уже были едва видны сквозь некошенную неделями густую траву.

– То что вы нам ра-ассказа… А-арнольд Альбертович, – заикаясь, нарушил молчание Цой, – а-абсолютно не соответствует евангельским до-окумен…

– То, что вы, Юлиан Робертович, увидели и услышали, и Спиридон Алексеевич тоже, является результатом локализованных записей рефлекторно-дисперсионных корпускулярно-волновых фотонных регистраторов в совокупностями с записями регистраторов колебаний парциальных давлений атмосферных газов, преобразованных в доступный для восприятия нейронами человеческого мозга формат и переданных вам с повышенной скоростью по телепативным каналам связи.

– А я уже было подумал, что вы лично присутствовали при всем этом, но только тайно, инкогнито, так сказать, – справившись с заиканием, вкрадчиво поддержал беседу Цой.

– Я знаю, за кого вы меня принимаете, – тихо и ясно глядя в глаза академику, промолвил иностранец, – но его нет. Вы слишком льстите мне.

– Как нет?!

– Придумали. Со скуки нарисовали. Этих очаровательных созданий, увы, нет. Можете спать спокойно, даже Ново-Пассита не требуется.²

– Похоже ты прав, Юлик! Это – агент ЦРУ! – вдруг завопил Нитшин, очевидно решив объявить приглашенному им опрометчиво на банкет собеседнику войну.

– Боже, упаси! Ничего общего с этой зловещей организацией, – парировал его выпад Эльфштейн, – Доник, ну, не нервничай ты так! Мы ещё выпьем с тобой на брудершафт, и польку-бабочку спляшем, и в связке одной сходим, если представится случай.

«Он не дьявол! И он не иностранец! – думал Цой, – он престранный субъект… Но позвольте, кто же он такой?»

Нитшин же, опешив от фамильярности своего оппонента, выпучил глаза и, казалось, уже готов был предпринять недвусмысленные физические действа.

– Вот, Вы уже вторично, как я заметил, обратились к Богу. По-моему, на самом деле веруете, однако утверждаете, что дьявола не существует, – ухватившись было за соломинку, робко промолвил Юлиан Робертович, – а какой же тогда, без чёрта бог?!

– Я, увы, не верю в бога, – твердо возразил иностранец и затем громко и радостно объявил – я доподлинно и точно знаю о его существовании.

– И где же он? – попытался встрять в уходящий от его участия разговор Нитшин риторическим, казалось бы, вопросом.

– В точке диаметрально противоположной Большому взрыву, – спокойно и небрежно отмёл все сомнения специалист по Тёмной материи.

– А я было уже принял Вас за атеиста! – явно и намерено проигнорировав последнее конкретное утверждение, с большим облегчением и уважением выпалил Цой. На лице при этом у него играла уверенная улыбка, но в глазах этой уверенности отнюдь не было, и скорее в них выражалась мольба.

– То что у вас называется атеизмом – религия, с нашей точки зрения. А мы не религиозны.

“Опять он мыкает да выкает!” – мрачно про себя прочеркнул Нитшин, но смолчал на этот раз.

А тем временем отказавшийся считать себя агентом иностранных разведок и точно знавший о существовании и местонахождении Вседержителя юнец продолжил:

– Вот вы, Юлиан Робертович, выдающийся физик и, к тому же, всегда стараетесь свои теоретические выкладки подтвердить экспериментально, – молвил он искренне вежливым тоном, обращаясь к Цою, – хотите мы повторим вместе то, что вы только что наблюдали? Сейчас?

– Сделайте такое одолжение, – сменив тон на снисходительно-покровительственный, но всё же перепуганным дрожащим тихим и не своим голосом и на своё несчастье позволил Юлиан Робертович.³

Надо сказать, что фраза эта вырвалась у Цоя сама собой, машинально. Фразу эту он привык произносить на экзаменах, лекциях или семинарах в моменты, как какой-нибудь студент обращался к нему с какой-то просьбой, например, попытаться защитить курсовой проект или взять со стола билет с вопросами на экзамене или просто спросить разрешения по нужде ненадолго покинуть аудиторию. А внешне этот Эльфштейн напоминал бывшего абитуриента и только что зачисленного во ВТУЗ студента первого курса, недавно не безуспешно прошедшего вступительные экзамены и, к тому же, подкреплённые высоким средним балом аттестата зрелости.

Но что-то жгуче беспокоило члена-корреспондента, но что именно, он не мог понять, как ни напрягал воспаленный мозг, сколько ни всматривался в Эльфштейна. Одно он мог утверждать, что было что-то невиданное, неестественное в механизме воспроизведения речи у завлаба.

– А вы, Спиридон Алексеевич, не откажетесь принять участие? – спросил тот, не проявляя особого беспокойства под пристальным взором Юлиана Робертовича, понимая, что его вот-вот раскроют, но это не имеет никакого значения.

«Он не делает ни вдохов, ни выдохов!» – отчаянно мысленно вскричал Цой. Его ударила дрожь.

– Не откажусь, – мрачно буркнул в ответ Нитшин, похоже согласившийся на временное перемирие. Он, чтобы уже хоть как-то успокоиться, самозабвенно оглядывал тупые носки своих тонким слоем нагуталиненных ботинок и даже не задумался, кто к нему обратился с предложенным. Впоследствии он просто утвердился в мыслях, что сам себя спросил то ли нутром, то ли вслух, и сам же и ответил.

В следующее мгновение все трое беззвучно оторвались от земли и, плавно, медленно ускоряясь, словно покидающий вокзальный перрон поезд дальнего следования, двинулись вертикально вверх. Между ними, видимо также попав в поле обещанного гравитационного отталкивания, с той же скорость стали подниматься чуть выше уровня их стоп маленький зелёный кузнечик и небольшая лягушка. Заметив кузнечика, та открыла рот и тщетно попыталась его поймать, произведя задними лапками отталкивающее движение. Чуть ниже в их направлении пролетала большая муха. Кузнечик, казалось, сделал ей дружественное приветствие кивком головы и лёгким пошевеливанием щупиков, как старой доброй знакомой. Муху на подлёте подбросило чуть выше и она угодила прямо в раскрытый лягушкин рот, который тут же схлопнулся, а в походящем на растянутый зоб горле выполнилось сглатывающее волновое подёргивание сверху вниз туда, где разместились пищеварительные органы благородного земноводного.⁴

На уровне крон деревьев вся эта компания зависла на четверть минуты и так же плавно устремилась обратно, к земле. Когда до твёрдой почвы оставалось не более метра, Нитшин нарушил молчание:

– Странно. Теоретически кровь к голове должна была прилить при подъёме… И самое главное: зачем по воде то ходить? Вот так полетать и сомнений как не бывало.

– Да, – зашептал преподносивший себя пятью минутами ранее руководителем лабораторией тёмной материи Йельского университета и назвавший себя Арнольдом Эльфштейном, – ведь говорил я ему тогда за завтраком: «Вы, путешественник, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и эстетично, но больно мудрёно. К вам с расспросами начнут приставать», – и затем в полный голос продолжил, – Юлиан Робертович, если, убедившись в существовании гравитационного отталкивания, вы сможете вспомнить, как звали того самоучку, я был бы вам весьма признателен.

Но Цой не отвечал. Шуршание травы и что-то вроде еле слышного глухого хруста, воспроизведённого давлением подошв обуви на поверхность, засвидетельствовали окончание эксперимента, и было видно, как кузнечик и лягушка выпрыгнули из зарослей подросшего до неприлично высокого газона в разные, противоположные друг от друга стороны.

В это же время на веранде ресторана банкетного комплекса “Усадьба” заканчивали свой ужин трое граждан. На столе уже лежал счёт. Один из них, сидящий спиной к ограде веранды, неспешно допивал кофе. Двое других о чём-то беседовали, не без доли лёгкой иронии, о чём можно было судить по выражениям на их лицах. Надо отметить, что в лицах у всех троих не было ничего такого, что может броситься в глаза, чего-то запоминающегося. Один из беседующих, сидящий лицом к выходу с веранды, на вид самый молодой, в светло-серой рубашке с коротким рукавом, в чёрных джинсах и тёмных классических адидасовских кроссовках чуточку прищурил левый глаз и сделал движение указательным пальцем правой руки в сторону листвы на деревьях, растущих между кафе и туалетом, на противоположной стороне парковой дорожки. Оба сидящих боком к выходу повернулись в том же направлении и всмотрелись. Второй из беседующих, сидящий спиной к банкетному залу, на вид старше, в добротном скромном двубортном костюме и при галстуке, расстегнув верхнюю пуговицу пиджака, вынул словно из внутреннего кармана сначала небольшой продолговатый чёрный цилиндр, а затем пистолет того же цвета и положил их на стол. Далее, практически не отрывая оба предмета от скатерти, тот, что помоложе, соединил это в единое целое, ввинтив цилиндр в ствол пистолета, и, пригнувшись над столом низко так, что третьему, в однобортном костюме и без галстука, пришлось придвинуть как можно ближе к себе блюдце с чашкой уже почти допитого кофе, прицелился и выстрелил в том самом направлении, что секунд десять тому назад обозначал указательным пальцем. Почти одновременно с незвонким, шлепковым, еле слышимым отзвуком выстрела, с верхушки дерева на противоположной стороне дорожки, не задев по пути ни одной веточки и даже листочка, в траву бесшумно упал малюсенький серенький воробушек.

Нитшин и Эльфштейн утвердились на земле вновь. Цой сразу же опрокинулся на спину. Нестройный ряд тонких продолговатых травяных листьев, насколько мог, закрывал от назойливого взора подстёршиеся эластичные подошвы экковских полуботинок. Когда вскрикнувший от испуга Нитшин подошёл поближе и наклонился, он увидел у Цоя на лбу небольшую медленно увеличивающуюся в диаметре и теряющую правильную округлую форму красную точку. Цой не подавал признаков жизни. Нитшин разжал пальцы и выронил желтоватый фильтр от докуренной им ещё на мосту сигареты.

Примечания.

¹ Чанчахи, 4461 м, одна из вершин Цейского горного района в центральной части Главного Кавказского хребта, с маршрутами восхождения 6-ой категории сложности. Упоминается в песне Алексея Овчинникова “Это горы”.

² Въ отвѣть на мои маловнятныя рѣчи, Хуліо Хуренито не растерялся, не позвалъ лакея, не ушель, нѣтъ, тихо и ясно глядя мнѣ въ глаза, онь промолвилъ: „Я знаю, за кого вы меня принимаете. Но его нѣтъ.“ „Нѣтъ, – я не могъ удержаться, я кричалъ, – этого не можетъ быть! Вы безъ хвоста, но вы онъ самый.“ Хуренито не смутился, даже не повысилъ голоса: „Да нѣть же, право, я не чортъ. Вы слишкомъ льстите мнѣ. При томъ же этихъ очаровательныхъ созданій, увы, нѣтъ! Можете спать спокойно, даже брома не требуется. Но и добра тоже нѣтъ. И того, другого, съ большой буквы нѣтъ, слышите, миленькій, нѣту вовсе. Придумали. Со скуки нарисовали. Какой же безъ чорта Богъ?“ – Илья Эренбургъ. “Необычайныя похожденія ХУЛІО ХУРЕНИТО и его учениковъ”. ^{Цитаты скопированы из самого первого издания книги 1922 года издательства Геликон.}

³ “Видите эту вилку? Хотите, я ее съем?” “Сделайте такое одолжение.” – Григорий Горин “Формула любви”.

⁴ Обыграна с некоторыми изменениями детская песня «В траве сидел кузнечик», сочинённая Николаем Носовым и Владимиром Шаинским.