Гори, гори ясно

7. Знак качества

На следующее утро мы нарочито беззаботно обсуждали всё, что угодно, кроме зеркала и прочей небывальщины последних дней. У детей сегодня всего четыре урока, и я не сомневаюсь, что они первым делом поинтересуются, что мы будем с зеркалом делать?

День выдался на удивление тёплый, солнечный и безветренный. И небо вон какое чистое, уже завтра обещано ненастье и снег, а сегодня как будто вернули затерявшийся в пути летний день.

– Так, посмотрим на пациента, – кивнул я в сторону балкона, когда закончил обязательную дневную порцию работы. С утра работалось особенно бодро: у меня привычка вставать раньше всех, и первые два утренних часа для меня самые продуктивные.

– Костя, может, не надо? – спросила Вера почти что робко. – Может, всё-таки избавимся от него?

– Давай рассуждать логически. – Я положил на стол с утра приготовленный набор инструментов, мне хотелось аккуратно снять с зеркала раму и посмотреть, что там к чему. Вера кивнула и присела на свой стул, рядом. – Это зеркало висело ещё у твоей бабушки. Ничего сверхъестественного за ним не наблюдали. Берегли, чистили. Потом у маминой тётки лет десять провело, а потом – у твоей мамы. Когда зеркальный слой стал портиться, они отправили зеркало в дачный дом, а там – на чердак. И у нас оно лет пятнадцать, наверное, да? И никогда ничего не случалось.

– До позавчерашнего дня. – Вера взяла меня за руку. – Слушай, мне правда страшно! Вспомни, что случилось с подушкой! А если с кем-то из нас что-то такое случится?

– Пока оно вело себя как обычное зеркало – ничего не случалось. А вчера, когда мы его снова осветили фонарём, оно починилось. Ты ведь сама видела.

– Тебя не переубедить, – вздохнула Вера. – Да, я тоже думаю, что нельзя просто так выбрасывать такой странный предмет. Мало ли кто подберёт и что случится! Но скажи хотя бы, что на самом деле случилось, отчего всё это позавчера началось?

Была не была. Я сказал про «заклинание».

– Ты так шутишь?! – Вера смотрела на два написанных слова. – Ну то есть если кто угодно скажет их… или не кто угодно?

Я рассказал ещё немного. Ни слова про «обследование», которое мне устроил непонятно кто, но пояснил, что хотел мысленно сказать «это сфинкс», а получилось вот это.

– Я хочу просто осмотреть его, – добавил я. – Снять раму, заглянуть внутрь. Хоть какие-то намёки, что в нём такого необычного!

– А если начнёт твориться необычное?

– Хорошо, что ты тогда предлагаешь?

Видно было, как любопытство и осторожность борются в её глазах.

– Не знаю, – призналась Вера. – Но тогда давай вместе. Если уж всё делать, то по науке, всё фиксировать. И если хоть что-то пойдёт не так – сразу же прекратим.

Мысль пришла в голову неожиданно.

– Если опасаешься, что оттуда что-нибудь опасное появится, или что-то ещё – давай закажем стальной шкаф. Сейф. И будем хранить его там, на всякий случай.

– Согласна! Тогда начнём с сейфа!

Я вздохнул. Логично. Безопасность превыше всего. Сняли мерку с «пациента» – для этого его не нужно распаковывать. Уже буквально через полчаса заказ в Интернет-магазине пошёл в обработку, а мы с Верой вернулись на балкон.

И, разумеется, туда же пришли и кошки – помогать. Известно, что за людьми нужен глаз да глаз.

Солнце уже зависало над нашим козырьком, но внутрь балкона ещё не заглядывало. Я поставил зеркало так, чтобы оно смотрело наружу, постелил перед ним плед в два слоя, мало ли – и в зеркале отразилось то, что и должно: синее небо, ветви деревьев поодаль, пролетающие птицы, да крыша дома напротив.

И Герцог, и Плюшка заглянули в зеркало, не впечатлились, и улеглись поблизости, рядышком – руководить. Вера стояла сбоку, с камерой в руках, и всё запечатлевала.

Рама свинчена шурупами, кое-где закреплена гвоздями. И то, и другое удалось снять на редкость легко, сам не ожидал. Думал, придётся изо всех сил выковыривать намертво сросшийся с деревом крепёж. Более того – не было ни следа ржавчины, никакой бытовой грязи. А вот это уже странно: зеркало знавало и печной дым, и разную ярость стихий – столько времени провело на чердаке!

Минут за двадцать я разобрал раму и снял подложку. Ожидал, что хотя бы под ней будут следы пребывания какой-нибудь живности. Но ни следов, простите, тараканов, ни других насекомых, ни плесени – ничего!

– Как странно, – заметила Вера. – Столько лет простояло в сырости, под открытым небом, можно сказать! А внутри всё как новенькое!

Да, и ведь это дерево – чем-то пропитанное, естественно, но насколько качественно! Никакой пакости не завелось, никакой заразы.

В конце концов я достал само зеркальное полотно. И снова странность: ни единого угла. Всё сглажено, идеально отполировано. Тыльная сторона словно из серебра – безупречно гладкая, сверкающая плоскость. Тоже, можно сказать, зеркало. И вот на серебристой поверхности, нелепо и несуразно, стоял штамп. Знак качества.

– То есть это никакой не девятнадцатый век, – сказала Вера, усмехнувшись. – Когда ввели этот знак? Где-то в шестидесятых двадцатого века?

– Да не может быть, – возразил я. – Сама ведь говоришь, что было ещё у твоей бабушки. Может, потом поставили? Вот, смотри, здесь интереснее.

Я подумал, это дефект металлической подложки. Какая-то неровность в левом верхнем углу, если смотреть на зеркало сзади. Приблизил лупу… и удивился. Очень похоже на штрих-код. Который в магазинах можно увидеть на каждом товаре.

– Не может этого быть! – поразилась Вера. – Нужно снять под увеличением!

Согласен. Пришлось повозиться, аккуратно уложить зеркало лицевой стороной на плед, попутно отгоняя во всём участвующих кошек, установить камеру на штатив, хорошо всё осветить. Всё по науке, в общем.

* * *

Мы засняли не только всю тыльную сторону зеркала. Отдельно и крупным планом сняли тот самый знак качества. Мы и лицевую засняли, под увеличением, и всю боковую. Нами гордился бы любой археолог. Кошки вначале смотрели с любопытством на это действо, потом задремали. Скучным делом заняты люди!

– Взять бы ещё образец вещества, – сказала Вера. – Но что-то боязно. Царапать боязно, тем более напильником соскребать. Может, в другой раз?

Я как раз держал в руке алмаз. Которым стекло режут. Казалось бы, надо только чуть-чуть поскрести сбоку, где всё равно нет зеркальной поверхности. И не мог себя заставить. Очень уж явственно помнится судьба злосчастной подушки. И порвало её именно изнутри, что конкретно – неясно. Признаюсь, мы не особо изучали останки подушки, завернули в пластиковый пакет и отнесли в мусор. Возможно, стоило тоже изучить тщательнее, но кто бы знал!

– В другой раз, – согласился я. – Минут через сорок сейф привезут. Где ставить будем? Он не очень тяжёлый, можно и на балкон, у стены. Всё равно хотели балкон застеклить. Всё, давай собирать, у тебя место на диске осталось, хватит записать?

– Хватит, – подтвердила Вера и, встав так, чтобы солнце не слепило, возобновила съёмку.

Собирать оказалось проще. Нарочно сложили гвозди и шурупы так, чтобы ввинчивать каждый именно туда, где взяли. Десять минут – и всё готово. Я прислонил зеркало к стене, ещё немного, и солнечный свет упадёт на него. Что-то не хочется проверять, что последует. Сложить инструменты, убрать их, выпроводить кошек в гостиную… и снова завернуть зеркало в непроницаемую оболочку. Так спокойнее. Я взял алмаз…

И тут в дверь позвонили. Плюшка всегда встречает гостей. Она пулей метнулась, не придумала ничего лучше, как пробежать между зеркалом и стеной. Кровь застыла в жилах, когда я увидел, как зеркало величественно вздрагивает, и начинает медленно падать лицевой стороной вперёд…

Я подхватил его. Всё бы ничего, но в руке был зажат алмаз, и я нечаянно чиркнул алмазным кончиком по зеркалу. Но поймал его.

Справа от нас послышался треск и грохот. Вера повернула туда камеру машинально. Карниз дома напротив только что был новёхонек и чист, кирпичик к кирпичику. На наших глазах там возникла косая трещина, послышался скрип и скрежет, и несколько фрагментов кирпичей упали, прямо на дорожку у стены дома.

Мы даже крикнуть не успели. Невероятно повезло, что в тот момент никто не выглянул в окно, или не шёл у стены дома. Вера продолжала снимать, потом уже на записи мы увидели, что часть карниза словно ножом срезало. А я осознал, что держу зеркало, не позволяя ему упасть. А когда посмотрел на него, то увидел, что царапина, которую только что прочертил алмазом, практически совпадает с отвалившейся частью карниза, отражающейся в зеркале прямо у меня перед глазами.

В дверь вновь позвонили, и Плюшка нетерпеливо мяукнула: «Хозяева, вы где?! Гости пришли!».

– Открой, пожалуйста, – попросил я. В горле пересохло. Я осторожно убрал алмаз, и так же осторожно прислонил зеркало к стене. Вера кивнула, выключила камеру и направилась к входной двери, там уже трезвонили вовсю. Что за…

Зазвонил телефон у меня в кармане. «Всё ясно, это шкаф привезли». И разумеется, не могли вначале позвонить, а потом уже поднимать.

Зеркало нельзя так оставлять. Я набросил на него тёмную ткань – самый верхний слой – и выпроводил недовольного Герцога. И инструменты забрал. Даже если теперь зеркало снова упадёт, то упадёт на сложенный вчетверо плед и вряд ли пострадает.

Как в тумане, я принял заказ, и не позволил грузчикам пройти дальше прихожей. Сами отнесём куда нужно, в восемь рук.

– Сокровищ много? – спросил старший из грузчиков. Надо полагать, это шутка.

– Нет, оружия, – сказал я прежде, чем подумал, что говорю. Увидел, как слова застряли в глотке у старшего. – И на каждое есть разрешение. Возьмите, – протянул ему подписанные бумаги.

Никогда не видел, чтобы люди с такой скоростью ретировались.

– Зря ты так, – укоризненно сказала Вера. – С них станется в полицию позвонить.

– А у нас есть его данные и телефон, – показал я наш экземпляр акта. – Ничего не будет, не беспокойся. Хотя да, лучше было так не говорить. Идём, я должен кое-что рассказать.

Царапины на зеркале не оказалось. Хотя мы оба её видели. Заросла, затянулась? А у дома напротив уже стояла машина из ЖЭУ. Быстро они! Хотя у них управление совсем рядом. Когда на голову падает кирпич безо всякого предупреждения…

* * *

Вера выслушала мой рассказ, и откинулась на спинку кресла.

– Вот в это точно поверить не могу. Вот хоть убей, не могу. Как это возможно? Ты поцарапал зеркало там, где видел отражение карниза, и именно там отвалилась часть карниза. Не может быть!

– Повторим опыт?

– Ты так не шути, – вздрогнула она. – Ну нет, наверное, верю. Я скоро во что угодно поверю. И царапины больше нет. С чем же мы связались, Костя? И всё это время оно было обычным, старым и никому не нужным зеркалом.

Снова звонок.

– А это кто? – мы переглянулись с Верой. Плюшка уже сидела в прихожей с довольным видом. И мурлыкала.

Плюшка оказалась права, это дети вернулись из школы.

– Что случилось? – спросили они, увидев выражение наших лиц. – Это зеркало, да?

Пришлось рассказать. Всё, кроме истории с карнизом. Я не стал это описывать, да и Вера не стала.

* * *

Шкаф весил не так уж и много, двадцать четыре килограмма. Даже если не закрывать балкон остеклением (а это отдельная бюрократическая морока), содержимое шкафа не пострадает при любом буйстве стихий. Не намокнет, не отсыреет, не пересохнет. Он полностью герметичен.

Мы поставили зеркало внутрь (завёрнутое в ткань), заперли массивную дверь, и вздохнули спокойно.

* * *

Сам удивился: вроде столько всего странного произошло за последние несколько дней, а мы ничего не обсуждали, словно происходило вполне обыденное. Дети рассказали забавные истории из сегодняшней школьной жизни, мы показали фотографии поверхности зеркала, и как бы всё. Жизнь шла привычным порядком.

– Костя, – позвала Вера уже ближе к полуночи – ей не спалось, и она решила посмотреть на отснятые фото. Тот самый «штрих-код» оказался мешаниной белых, чёрных и серых точек. Как его нанесли, когда, зачем – неясно. Завтра будем думать, на свежую голову. – Смотри.

Она показывала один из участков под увеличением. Случайно разбросанные точки на этом небольшом участке – на самом зеркале он занимал несколько квадратных миллиметров – при увеличении оказались местами не такими уж и случайными.

Я уже привык к потрясениям, и всего-то потерял дар речи на пару секунд. Перед нами на экране, неровная, но отчётливая на фоне случайного на вид узора, красовалась надпись из двух слов. Выполненная чётким книжным шрифтом без засечек. Два слова.

«It thinks».

8. Медосмотр

Всего день прошёл, а показалось, что неделя. Когда следующим утром дети ушли в школу, и опять никто и словом не заикнулся о зеркале, Вера первым делом открыла то самое фото, верхней левой части подложки.

Надпись «It thinks» никуда не делась.

– Всё надеялась, что это приснилось, – призналась Вера. – Костя, я не верю в магию, всё такое. Прости, если что. В мистику не верю. Как это можно объяснить? Должно же быть объяснение! Только плечами не пожимай!

Я пожал плечами. Машинально.

– Извини. Давай попробуем рассуждать логически. Самое простое объяснение – это всё сон.

– Одинаковый у всех, – проворчала Вера. – «Матрица», то есть. Не пойдёт. Это всё равно не проверить.

– Ну, значит, розыгрыш.

– Вот в это я бы поверила, – вздохнула Вера, – если бы не видела, как оно залечивает трещины. Но вот чтобы ты, или кто-то ещё, тайком от нас развинчивал зеркало и наносил ту надпись. Это каким Левшой надо быть?! И зачем, самое главное?

– Ладно. Твои гипотезы?

Лёгкий шорох, это Плюшка в два прыжка возникла на коврике на столе аккурат между нами. Мяукнула: «Гладить меня, быстро!». Вера улыбнулась и приступила к основным обязанностям человека.

– Сейчас спросим у научного консультанта. Плюшка, что скажешь?

Кошка приоткрыла глаза, посмотрела на человека и молча закрыла снова.

– Консультант занят, – пояснила Вера. – Я бы сказала, это не зеркало, а какой-то прибор. Не знаю, кто сделал, не знаю, зачем. Есть ещё кое-что. В зеркальном слое очень странно распространяется свет. Смотри. – Вера высвободила одну руку, открыла на экране другое фото. – Вот здесь стоит лампа, отсюда снимаем. Видишь разноцветные полосы? И яркость – там, где свет выходит наружу. Мало того, что очень высокий показатель преломления, у стекла такого не должно быть, так ещё и угасает слишком быстро. А зеркало отражает всё правильно, нет искажений цвета, и яркость нормальная.

– И ещё, смотри. – Вера указала курсором. – Очень гладкая поверхность. Слишком гладкая, идеальная. Не может такой быть. Его протирали сто лет, переносили, трогали. Никакое стекло не останется таким гладким. Да, помню, трещины починились. Знаешь, вот в это я даже легче поверю. Я уже читала про новейшие разработки – самозалечивающийся материал.

– Самозалечивающийся материал в конце девятнадцатого века?

Вера отмахнулась.

– Оно столько лет валялось на чердаке. Могли сто раз подменить.

– Кто, и зачем? И не знаю, кто мог сделать такой материал в середине двадцатого века?

Вера вздохнула.

– Слушай, не выбивай последнюю почву из-под ног! Я не могу считать его волшебным! Тогда нужно просто забыть всё, что знали, и что считали правильным.

– Может, и не нужно? – Я погладил Плюшку, и та, мурлыкнув, легла на спину. «Пузо проветривать», – как говорит Вера. Только на третий год пребывания у нас Плюшка позволила потрогать себя за живот – мы даже опасались вначале, не больна ли чем, может, прикосновение болезненное. При том, что никакие медосмотры не показывали ничего. Нет, просто не доверяла. А сейчас – гладьте кто хотите по пузу!

– То есть, «не нужно»?

– Очень просто. Покажи лазер представителю какого-нибудь первобытного племени. В Африке или Австралии. Он ведь сочтёт это колдовством.

Вера кивнула.

– Да, примерно так. Не знаю, Костя, что это такое. Мне спокойнее считать его прибором, машиной. Тогда можно пытаться его изучать, а не трястись от страха каждый день.

– Будем считать машиной. – А какой машиной объяснить то, что я видел в витрине? – Тогда будем изучать. По возможности. Или может лучше сразу сообщить в какой-нибудь институт?

– И что мы им расскажем? Нас всех тогда надо в известную клинику запирать. На всю жизнь.

Я усмехнулся. Нелепо, конечно. Всё равно когда-нибудь кто-нибудь узнает, такую тайну невозможно хранить всю жизнь. Хотя почему невозможно? Вывезти подальше, в глухое место, там вместе со шкафом зарыть, а лучше сначала залить бетоном, чтобы уж наверняка.

Вера явно владеет основами чтения мыслей.

– Я тоже думала, чтобы спрятать. Но тогда как будто ничего и не было. А оно ведь было, да? Надо изучать. Очень осторожно.

Я кивнул. И тут зазвонил телефон. Я удивился – звонила Филатова.

– Константин Сергеевич? Да, это Маргарита Филатова. У нас появилось окно в клинике, я могу подъехать. Вам удобно привезти животных сегодня? Если нет, то ждём вас в пятницу, как договорились.

Вера всё слышала, у трубки громкий динамик. Я посмотрел в глаза Веры, и та кивнула. Да, давай сегодня.

– Да, нам удобно.

– Замечательно! Ждём вас и ваших питомцев.

– Да, я хочу с ней поговорить поскорее. – Вера встала. – Я тогда пошла за машиной, а ты готовь переноски. Кошки уже сходили в туалет – думаю, доедем без приключений.

* * *

Доехали без приключений, и, что удивительно, без пробок. Долго собирались, не сразу нашли кошачьи документы – справки, медицинские карты. Клиника Филатовой известна на весь город, но считается недешёвой. Не то чтобы мы считали каждую копейку, но ведь деньги не в тумбочке заводятся. Всю дорогу (сегодня за рулём сидела Вера) я развлекал кошек разговорами. Плюшка не очень любит ездить: не кричит, но постоянно смотрит вокруг в беспокойстве. А Герцог просто засыпает, это для него самый верный способ против стресса. «Спать я на вас хотел», – как говорит Вера.

Едва вышли из машины, кошки успокоились (впрочем, Герцог особо и не волновался). А когда вошли в регистратуру, там уже была Филатова.

– Константин Сергеевич, добро пожаловать! Вера Геннадьевна, очень рада видеть. Да, оставьте пока бумаги в регистратуре, мы всё оформим. Раздевайтесь, и проходите в первую комнату налево.

* * *

– Осторожно, Маргарита Васильевна, – предупредила Вера. – Плюшка не любит медосмотров. Может укусить.

«Не любит» – мягко сказано. Свои ещё могут погладить по животу, плюс некоторые другие вольности, а докторов Плюшка не любит. Терпит, в лучшем случае. А здесь, ко всему прочему, доктора незнакомые.

– А мы договоримся! – Филатова сама собирается всё делать? Халат, перчатки. Ассистентка – молодая совсем девушка – уже наготове. Герцог спокойно дрыхнет в своей клетке, вот кто равнодушно относится практически ко всем врачам. Зевать и спать он на них, плебеев, хотел. Если нет возможности избежать унизительных процедур – смотри на всё свысока и с презрением.

– Мы же договоримся, Плюшечка, да? Ой, какая красавица! – Филатова бесстрашно наклонилась над кошкой, та шумно обнюхала её губы, тихонько мяукнула, и… задрала хвост трубой. – И умница! Будет немного неприятно, но недолго. Давай всё осмотрим.

– Инна, – обратилась Филатова к ассистентке. – Это Инна Железнова, замечательный ветеринар. Я предлагаю сделать всё за раз. Осмотр, анализ крови, УЗИ.

Мы с Верой переглянулись. Влетит в копеечку, конечно, но сами ведь согласились.

– Да, конечно. Я не узнаю её! – поразилась Вера. Мы с ней уже надели защитные рукавицы чтобы держать Плюшку если что. Мягкая на вид и покладистая, на предыдущих медосмотрах она оказывала нешуточное сопротивление. Такой рёв и шипение, словно тигра осматривают. – Как вам удаётся?!

– Мы с кошками понимаем друг друга. – Филатова быстро изучила, что у Плюшки творится во рту, осторожно прощупала всё, что обычно прощупывают, измерила температуру (мы напряглись… но Плюшка и ухом не повела, когда вставили термометр). А теперь надо ещё брить лапу, чтобы взять кровь, и брить живот – для УЗИ. Ну, сейчас начнётся…

Ничего не началось. Всё прошло на редкость спокойно. Вера время от времени бросала на Филатову восторженные взгляды. Ну надо же!

Наконец, всё окончилось.

– Костя, может, посидишь с ней? – попросила Вера. – Герцог спокойнее, мы справимся. А Плюшка будет нервничать.

– Да, в регистратуре можно подождать, – кивнула Филатова. – Заходи-заходи, Плюшка, всё уже сделали. Извини за неудобства! – Плюшка потёрлась уголками губ о руки Филатовой и… снова замурлыкала. Вот это да! Столько всего подряд стерпеть, и не пообещать хотя бы всех убить, одной остаться!

Я вышел, держа переноску с Плюшкой внутри, и устроился на диване. Посетителей тут порядком, но всё чисто, никаких животных запахов, хотя при мне привели и вскоре отправили на процедуры двух крупных ротвейлеров, дога, целый выводок пушистых котят и одну пожилую кошку. Плюшка и ухом не вела. Благосклонно приняла знаки внимания (я погладил её, просунув пальцы сквозь прутья дверцы), а потом… задремала.

– Маргарита Васильевна у нас волшебница! – девушка из регистратуры подошла к нам и присела, чтобы увидеть Плюшку. – Столько животных с того света вытащила, стольких вылечила! Не всем она нравится, многие ведь с животными ужасно обращаются, а к нам везут, когда всё уже запущено. Ну Маргарита Васильевна и говорит всё, как есть. А у вас, я вижу, кошечка здорова. Сколько ей?

– Семь лет. – Вроде бы должна быть отметка об этом в бумагах Плюшки, или нет? – Мы точно не знаем, она приютская.

Плюшка спала себе и спала, и я решил немного размяться. Походил по регистратуре, посмотрел на витрину со множеством препаратов, там было решительно всё для собак и кошек. И цены не очень кусаются. Я оглянулся – Плюшка спит – и вздрогнул. В зеркале за спиной девушки отразился сидящий на стойке регистрации сфинкс. Тот самый, вернее – та самая.

– Давно не виделись, Ваша светлость, – пробормотал я, без особого удовольствия. Девушка принимала заявку на приём, говорила по телефону и не обратила внимания. Сфинкс в зеркале беззвучно мяукнул, спрыгнул на пол (я сделал несколько шагов в сторону, чтобы видеть его в зеркале) и быстрым шагом скрылся за той самой дверью, где идёт медосмотр Герцога.

Что за чёрт! Дверь же была закрыта! А сейчас приоткрыта!

И тут её снова закрыли. И почти сразу же открыли, и вышла Вера с переноской, Герцог спокойно возлежал внутри. Всё с тем же надменным видом.

– Константин Сергеевич, можно вас? – Филатова указала в сторону другого кабинета. Вера кивнула: «Я присмотрю», и я направился вслед за владелицей клиники.

Занятно. Выглядит так же, как её офис там, на Красном проспекте. Даже зеркало такое же, и стоит там же.

– С животными у вас всё хорошо, – заверила Филатова. – Анализ крови будет готов к концу дня, но по всем остальным данным для своего возраста они здоровы и в хорошей форме. Чем они питаются?

Мы с ней долго ещё говорили о том, о чём бы и говорили владелец животного и ветеринар. А я не мог оторвать взгляда от зеркала, всё в нём отражалось как положено, все предметы и всё прочее в комнате. Вот только у самого зеркала, по ту сторону, сидела и смотрела на меня та самая кошка. Баст – любимица самой Филатовой.

– Спасибо, Маргарита Васильевна, – поблагодарил я её вполне искренне. Ну и когда… – Вроде вы что-то ещё хотели мне сказать? Помните, там, в вашем офисе?

Филатова явно недоумевает. О чём это я?

– Признаться, нет… ещё раз спасибо за ваш отчёт, Константин Сергеевич! Мы рады, что вы и нас упомянули. Если будет нужна помощь – звоните, мы работаем круглосуточно.

– Моя супруга хотела с вами пообщаться, – сказал я наобум.

– Конечно, – кивнула Филатова. Она смотрела в ту же сторону, что и я – не могла не видеть сфинкса! – Пусть зайдёт. Доброго вам дня!

Я распрощался с ней и, ощущая взгляд сфинкса на затылке, вернулся в регистратуру, сменил Веру «на посту». И Герцог, и Плюшка спокойно спали себе. Так. Сейчас расплатиться, и можно домой ехать. Ничего не понимаю. Что, Филатова всё забыла, и не видит собственного сфинкса?

Как громом поразило. А что, если и впрямь не видит?! Что там мне сказали? «Я могу помочь вам забыть»? Уж не «помогли» ли самой Филатовой?

На всякий случай я посмотрел в зеркало за спиной у девушки за стойкой и не увидел никого постороннего. В смысле, зазеркального.

Вера вышла минут через пятнадцать. Явно довольная. Во взгляде её ясно читалось: «Потом, потом всё расскажу». И то верно.

– Сколько с нас? – я полез в сумку за бумажником. Девушка улыбнулась.

– В первый раз – за наш счёт. Да-да, всё совершенно бесплатно. Если хотите, можете заплатить любую сумму, символически – она поступит на ваш счёт, мы учтём её в следующий раз. Можете не платить, вам решать.

Мы с Верой обменялись удивлёнными взглядами. Однако!

Я наугад достал из бумажника купюру. Две тысячи рублей.

– Так пойдёт? – спросил я у девушки.

Она улыбнулась, кивнула, выдала мне чек, и минут через пять мы уже ехали домой. На этот раз я сел за руль.

– Она всё намёками говорила, – сказала Вера минут через десять. – Не скажу, что я всё поняла. Дома поясню подробнее, там и поговорим, ладно?

– Конечно. – Я не без опаски смотрел теперь в зеркала заднего вида и боковые. Но ничего постороннего там не появилось, и мы добрались домой аккурат к возвращению детей из школы.

* * *

Дети быстро согласились считать зеркало загадочной машиной, ни в коем случае не трепаться о нём и вместе его изучать. С максимальной осторожностью. Аня и Денис тут же умчались к себе искать сведения о зеркале по надписям на его раме, и по внешнему виду. Словом, процесс пошёл. А мы с Верой сняли повязки с лап у кошек – ранки уже зажили, надо же! – и убедились, что на выстриженных животах не осталось ничего постороннего – геля для УЗИ, или ещё чего.

Кошки на удивление спокойно восприняли это невольное продолжение медосмотра, и вот уже Герцог возлежит на своём королевском коврике, а Плюшка у нас на столе. Всё чинно и по правилам. Прямо лепота!

Телефон позвонил уже под вечер. Филатова. Я показал номер Вере и та ощутимо напряглась. Анализы обещали прислать электронной почтой, почему она звонит? Не любим мы внезапные, особенно вечерние, звонки.

Я включил громкую связь.

– Константин Сергеевич? – голос Филатовой. – Вам сейчас пришлют итоги анализов крови, и всё остальное – для архива. С вашими животными всё хорошо, я очень рада за вас. Хотела бы снова извиниться.

– За что, Маргарита Васильевна? – спросила Вера. – Всё было отлично, мы в восторге, если честно. Так всё хорошо и быстро сделали.

– Замечательно! Я не смогла приехать сама – внезапные дела. Я попросила моих лучших специалистов всё сделать. Очень рада, что вы остались довольны. Ждём вас через год на плановый осмотр! Не болейте!

– Спасибо, Маргарита Васильевна, – произнесла Вера на автомате. Короткие гудки.

– Я ничего не понимаю. – Вера взяла меня за руку. – Если она не смогла приехать, то кто проводил медосмотр, с кем мы говорили?! Ты что-нибудь понимаешь?

Я вздохнул. Вера не любит, когда пожимают плечами. Я помотал головой.

Мы посмотрели на Плюшку. Она старательно мыла выстриженный живот. Покосилась на нас – смотрите, пёс с вами! – и продолжила.