Я повиновалась, как безвольняя малолетняя рабыня, изо всех сил сжав пакет с рыбами в руке.
На тёмной улице с негорящими фонарями было в это время безлюдно, внезапный град распугал бездельников во дворе. Ржавые мусорные баки стояли в ста метрах от моего подъезда. Возле них грелись два замёрзших бомжа, сжигая мусор. Я подошла к ним.
– Это рыба. Вы можете её съесть, она … свежая, – сказала я странным низким голосом без всякого приветствия, протягивая пакет одному из бомжей и окончательно переставая плакать.
Один из бомжей замешкался на пару секунд, застыл на месте с куском мокрой фанеры в руке, возможно, смутившись моего покрасневшего и заплаканного лица, но затем подошёл и взял пакет, неуверенно побрел с ним в сторону своего товарища. Тот бездомный всё это время смотрел на меня и произнес:
– Спасибо, малая.
Ничего ему не ответив, я пошла к своему подъезду, уже почти успокоившись. Темнота больше меня не пугала, к тому же в кармане потёртых джинс всегда лежал выкидной отцовский нож – последняя память о нём. Я стала носить его с прошлого лета, после того, как на меня напали гопницы с Индустриального.
И вдруг мне дорогу перегородил невесть откуда взявшийся мужской силуэт. Я подняла глаза – на меня смотрел неизвестный мне лысый тип лет двадцати, поодаль от него стоял Косой с десятого класса и злорадно ухмылялся.
– Куда бежишь? – ухмыльнулся бритый тип.
– Куда надо…
– Ты чё дерзкая такая? – он ловко предотвратил мою попытку проскользнуть в подъезд и добежать по ступеням до шестого этажа.
Его самоуверенность и маниакальный взгляд нервировала меня – он явно был пьян или под кайфом, и каждая эмоция выдавала в нём зверя. Он начал лапать меня через куртку, другой рукой пытаясь расстегнуть её.
Я чувствовала, что сейчас снова зареву, но собрав всю свою смелость, закричала на него: