Врач казался уставшим. Прошедшей ночью ему на редкость плохо спалось: во сне он пытался удерживать равновесие каких-то двух масштабных частей, великое чувство тревоги в своем бреду не давало ему отдохнуть. Он попытался переключиться с диалога на анализ. Но перед тем ему вспомнился один хороший отрывок.
– Вот вы говорили о Моцарте, о музыке и, так сказать, о понимании её… Позвольте мне процитировать нашего гения на все времена: «Когда бы все так чувствовали силу гармонии! Но нет: тогда б не мог и мир существовать; никто б не стал заботиться о нуждах низкой жизни; Все предались бы вольному искусству».
– Прекрасное произведение вы упомянули, – говорил Михаил, – но, полагаю, что вы и сами осознаете то, что в наше время дисбаланс колоссальный! Если всё будет продолжаться в том же духе, то…
– Вы сказали, что человек постепенно теряет свою человечность по мере самореализации, вы это о сфере бизнеса? Как вы это видите, можете предоставить пример?
– Нет, не только в той сфере – во всем. Довелось мне как-то попасть на концерт классической музыки, и меня ужаснуло неуважение к музыкантам. Не прямое, но витающее в зале. Обрывки фраз, что мне пришлось слышать от аудитории после выступления, меня просто поразили. Представьте, как обидно: я наконец смог выделить деньги на билет, в неописуемом предвосхищении и в ожидании упоения вошёл в зал, а вышел ― совершенно подавленным и разбитым, испытывая великую скорбь по человечеству. Вот я и говорю вам о дисбалансе, ужасно это. Всё устроено так, что все прекрасное и светлое уничтожается в нашем болоте человеческой мерзости и алчности. И людей, стремящихся к свету просто-напросто уничтожает система, предоставляя выбор: участвуй в гонке или умри. Гонка – зрелище и пища для тех кто её создал, именно для тех, кто имеет деньги, власть.
В этом мире Михаила чудовищно злило только, что у человека отнимается то, что по праву принадлежит всем без исключения ― возможность созерцания красот природы: человечеству просто кощунственно воротить нос от совершенства, в котором обитает цивилизация. Человек бежит за фальшивыми благами, не замечая того, что в этом мире существует всё, чтобы жить счастливо. Гонится неизвестно для чего, и утопает в собственных пороках, злобе, печали. Само совершенство, не созданное руками человека, способно лишь своим видом дарить радость каждый день, с восхода до рассвета.
Врач направлял взор в туманную серость осени за окном, которая могла бы стать прекрасным отражением его жизни и его самого. Мысли Николая улетали ленивым облаком сквозь стекло, наблюдая, как весь мир в спешке бежит куда-то, и лишь маленький мальчик собирает золотую листву, опавшую с клёна. Михаил в это время наблюдал за своим собеседником, бесшумно и слабо радуясь тому, что видит. «Мелкие моменты радости…» – подумалось ему. Наконец врач чуть-слышно вздохнул и сказал:
– Счастье эфемерно. Временно и мимолетно. Лишь детская пора пропитана им. И даже это мы осознаем только когда повзрослеем…
– Но разве так должно быть, док? Разве человек не имеет право на счастливую жизнь?
– Должно или не должно, но это так.
– Но стоит ли мириться с этим? Конечно, вы сейчас скажете, что этого не изменить, что не добиться полного счастья всем живым. И я с вами соглашусь. Вот вам и ответ на вопрос: «Почему». Но ведь можно хотя бы понемногу менять жизнь и стремится к гармонии, – говорил Михаил, как и полагалось для юного неравнодушного человека. Молодость стремится к революции, а зрелость – к консерватизму. Будто человек теряет силы, устает бороться, и к концу жизни желает чтобы всё хотя бы оставалось как раньше.
– Тем-то и печален мир, что и менять в нем что-то не стоит… – произнес врач и, по всему видимому, разгорячил Михаила.
– Так вот поэтому я и сваливаю от вас, слабаков! – в следующую секунду он искренне извинился за грубость. Затем продолжил, – сами люди зарыли простую истину и понимание счастья так глубоко под многовековой слой лжи, что теперь оно возведено в ранг чего-то недосягаемого; сам этот факт указывает на то, насколько человечество удалилось от света, добра и счастья. Мы сами создаём себе этот ад, и всё из-за лжи! Она тягучей, вязкой субстанцией заполонила этот мир, она не пропускает в него свет, она извращает чистоту разума, она заставляет деградировать. И любого, кто пытается светится и гореть пламенем истинной чистоты, она утопит в себе, задушит и развратит, превратив в жалкое существо, в частичку себя: эдак, часть корабля – часть команды!
– Массы никогда не знали жажды истины. Им нужны иллюзии, сладковатого привкуса гнили…
– Да. Мерзость… Это же абсурд! И кто ещё безумен, я или мир, не приемлющий любую горькую правду? К слову о повсеместной деградации, отрицаете ли вы её или нет, она есть и обусловлена нынешними темпами, скоростями, посредством которых человек не имеет возможности вдумываться глубже. Сознание вешает на всё ярлыки и разбираться в том, насколько они верны, времени нет, всё внимание обращено на обертку, наш век – век упаковки. Так же, как и неправильное восприятие распространённых мнений и фраз, когда индивид, секунду подумав, находит отражение преподнесённых ему слов в действительности. Человеку, истинному человеку, нужно собственной мыслительной деятельностью, жаждущей правды, создавать своё мировоззрение на имеющемся фундаменте, и по мере расширения кругозора он станет находить подтверждения отдельных частей своего мировоззрения, как и что-то, что его в отдельных местах будет разрушать. Но массы не думают, лишь перенимают то, что им с виду понравилось. Однако не всё ведь таково, каким кажется на первый взгляд: в фантик, а-то и в два, можно и глину завернуть. Поверхностное мышление, потребление и постройка машины смерти – вот и ответьте мне, раз так хотите, чтобы я остался в живых: что я в этом мире забыл?
– Повсеместную деградацию, – произнёс врач с несвойственной ему усмешкой, – я ни в коем случае не отрицаю. Просто дело в том, что она всегда была и шла наравне с развитием. Развитие технического прогресса – регресс в плане культуры и наоборот, с чем, думаю, вы согласитесь. Тяга к удобствам и благам движет прогресс.
– И впоследствии эти блага перестают быть таковыми.
– И всё же, я хочу отступить от философских тем.
– Вы неправильно меня понимаете, – говорил Михаил. – Я говорю не совсем о том. Высокие скорости: спешка, суета, нехватка времени – производные прогресса. Всегда это заставляет человека воспринимать всё поверхностно, но не всё то, чем кажется на первый взгляд, как я уже говорил. Вследствие этого происходит самообман, ложь в том смысле, в котором я имел в виду выше. Всё же я хочу завершить свою мысль, хоть она и завершения не имеет, дополню её кое-чем. В этом полном идиотами мире, мне даже поговорить нормально не с кем. Они пытаются казаться умными. И никогда не спорят, а если и спорят, то им по барабану на истину. Вместо того, чтобы признать свою ошибку в споре, сменить свое ошибочное мнение и признать правду, они упорно пытаются доказать что-то и уводят и себя, и другого от истины. Почему сложно признать свою ошибку? Разве неизвестно, что, только становясь нулём, мы растем? Признал, пошёл дальше с правдивым мнением и чистой совестью. Создается впечатление, что если оппонент признает свою неправоту, то его публично засмеют и унизят. Горделивые пустышки в толерантном болоте. Спорить становится «некультурно», ибо кто-то в споре всегда проигрывает, оказывается оскорблён: «Какой кошмар! Я оказался не всезнайкой!». Да кто кого заставляет проигрывать? Оба выигрывают, если дошли до истины, хоть даже и до какой-то бытовой, крохотной. Так, нет, мы будем дальше регенерировать хаос в наш мир! Понять можно любую точку зрения, если она основана на достоверных фактах, но проблема в том, что лишь единицы стремятся сперва понять её, а затем уже – оспорить. Как говорил один хороший человек: «Судить легко: много ума не надо , а понимать – для этого уж думать приходится. Забавно: если человек не понимает, тогда ему приходится выбирать между тем, чтобы признать себя недостаточно развитым или осудить другого, назвав его дураком. Но так как мы живем в мире образованных и умных людей, взаимопонимания сыскать сложно.» И самое забавное: общество учит не верить никому на слово, а потом все удивляются: почему подрастающее поколение вечно спорит? Действительно, наверное, для того, чтобы убедиться в правдивости, дойти до неё тем путём, который вы можете им предложить. Вот представим себе ребёнка, который не понимает, почему обсуждаемый объект должен быть, по сути, таким, каким его видит отец, не понимает просто потому, что полностью ещё не познал его сам, особенно интересно, когда его мама говорит одно, а отец другое – и кому верить? И как он воспринимает фразу: «Не спорь с отцом»? Именно как слабину, как то, что его родитель просто не может доказать своей правоты. Сможет ли он поверить? Даже если захочет – полностью не сможет. Ему придётся добираться до той же правды самому. Вот вам и воспитанные люди, для которых предоставление фактов, противоречащих чужой точке зрения, является некультурным поведением – эдакое оскорбление чувств идиотов. А что происходит с человеком, который всё принимает на веру или считает только своё мнение правым? Во-первых, он постоянно обманут и запутан, но, разумеется, не думает так. Во-вторых, он не имеет чёткого мировоззрения, или оно замыкается лишь на его хотелках, – идеальный потребитель. Вот и скорости для культуры потребления: быстрые темпы, клиповое мышление, внимание на обертку, на ярлык, но ведь всё не то, чем кажется на первый взгляд.
После этих слов врач проникся сентиментальным состраданием к Михаилу. «И при чём тут отцы и дети?» – подумалось ему. На лице Николая появилась снисходительная улыбка:
– Вы ведь мне в сыны годитесь.
– Только если смотреть сквозь призму возраста, – ответил Михаил.
– У вас ведь нет детей? ― спросил врач, немного подумав. ― В силу своей детской невежественности и неопытности они зачастую просто-напросто оскорбляют родителей своими глупостями.
– Вы правы, но я считаю, что этой проблемы не существовало бы, будь у ребёнка уважение, а со стороны родителей – терпение.
– Мне кажется, вы перепутали понятия спора и обсуждения.
– А теперь это не имеет значения, потому как в наше время почти все понятия подменены.
– Вам бы стоило получить хорошее образование, а не умирать, – задумчиво произнёс Николай.
– Не хочу быть ограниченным, в наше время знания получают лишь для того, чтобы работать на хорошеньком месте, но не ради самих знаний и, тем более, не для понимания картины мира. Кто вообще в наше время думает о чём-то, кроме еды и работы?
– В общем, время нашей беседы подходит к концу. Был рад узнать вас получше. Думаю, что вы у нас на долго не задержитесь.
– Это точно.
– У нас работают прекрасные люди, пообщаетесь с психологом, сделаете перерыв в жизни, и всё будет хорошо.
Михаил рассмеялся, Николай взглянул на него, приподняв бровь:
– Почему вы смеетесь?
– Предположение одно возникло, поделюсь им с вами позднее.
– Хм, ну хорошо, – с подозрением во взгляде ответил врач.
– И ни на каких психологов я не буду тратить время. Буду говорить только с вами.
«И что он тут о себе возомнил?» – подумал Николай.
– Ладно, поживем, увидим. – небрежно проговорил он. – Меня ждет работа, а вам я рекомендую отдохнуть. Вы этого заслужили, – добавил он после короткой задумчивой паузы. – Сестры, как и я, к вашим услугам. Будут какие-то вопросы – обращайтесь.
– Больше спасибо, – проговорил Михаил, поднимаясь с кресла. Он подошел к двери с мыслями: «И все мы гуляем по лезвию бритвы». В распахнутую дверь вошла медсестра, а Михаил отправился в свою палату.
***
Вечером того дня, за тихим семейным ужином со своей спутницей жизни Николай пребывал на редкость в задумчивом состоянии. Его жена, светловолосая дама, не утратившая своей особой, кроткой миловидности, которой не могли лишить морщины – убийцы всего временного, решила всё же поинтересоваться о настроении мужа. Получив в ответ: «Ничего особенного, просто интересный пациент», она не стала расспрашивать больше его об этом. «Отдохни лучше,» – говорила она, на что Николай ответил, что ему нужно обдумать всё сейчас, пока информация свежа и не видоизменена. Он извинился. Взяв кружку чая, направился в комнату, надел халат и вышел на балкон в освежающую прохладу осеннего вечера. Когда его одолевали мысли и возникала нужда что-то обдумать, он имел привычку проводить там время, жена в таких случаях, по возможности, старалась его не беспокоить. Направив взор в окрашенный огнями сумрак вечернего города, он размышлял о том, как Михаилу удалось к своим тридцати с лишним годам сохранить в себе юношеский пыл, как тот всё ещё не смирился с печальной реальностью жизни. «Человек сильный духом, но почему он хочет уйти? Он размышляет разумно, но сам, как ребенок,» – думал Николай. Ему не раз доводилось работать с анархистами, с фанатиками своих бредовых концепций, с маньяками одержимыми одной из своих идей, но Михаила он не мог причислить к одному из них, опираясь на полученную о нем информацию. В то же время он понимал, что, будь его мировоззрение в полной мере и со всем вытекающим распространено в массах, то это могло бы обернуться беспорядками. «Видимо, он это осознавал», – промелькнуло в мыслях Николая. Хоть он и знал совсем не много о внутреннем мире своего пациента, опираясь на опыт и простую логику, понять это было несложно. «В любом случае, придётся поработать с его мировоззрением, так как именно оно подвело его к краю,» – заключил он. Ему нужно было найти спусковой крючок, то, что резко заставило Михаила выйти из игры. Николай был почти уверен, что точка невозврата была пройдена именно в процессе осознания и выстраивания максимально точной картины мира, и в таком случае переубедить возможно, так же, как и возможно открыть новый горизонт.
Опустошив кружку кофе, Николай ушел с балкона и отнес её на кухню. Жена его уже помыла посуду и, поглощённая книгой, расположилась в спальне. Николай сполоснул кружку, поставил её на место и направился в комнату. Некоторое время он просидел в кресле, нахмурившись изучая свои дневные записи. После снял очки, вздохнул и потер переносицу. «Почему Михаил так часто говорил о классической музыке?» – пронеслась в его голове мысль. В связи с появлением этого вопроса из глубин седой памяти всплыла одна яркая картина: когда Николай ещё учился в школе, ему довелось послушать классическую музыку, он вспоминал свои необычные впечатления, которые за счет детского восприятия оказались невероятно сильными. Тогда маленький Коля в восторге желал с кем-то поделиться своими эмоциями – рассказал об этом своим одноклассникам, но те не разделяли его чувств и лишь, что называется, «покрутили у виска». Возможно, что тот случай повлиял на будущий выбор профессии Николая.