Я, ты и шизофрения

– Аманда, помоги, пожалуйста… – сбоку закряхтел Майк, и я резко к нему обернулась.

Он положил коробку на пыльный асфальт, пытаясь выровнять дыхание, держался за грудь. У него ужасная отдышка, словно пробежал эстафету. Я терпеливо подождала, пока он вновь набрался сил двигаться дальше, после чего вернула внимание обратно к Сэму. Но его уже не было. Трепет в груди, зародившийся благодаря ему, пропал быстрее, чем успел появиться. Когда человек западает в душу, ты не можешь его оттуда прогнать, это просто невозможно. Теперь этот человек часть тебя, то есть Сэм – моя часть. Нет-нет, я не влюблена. Я уверена в этом на девяносто девять процентов, потому что шизофреники могут принять галлюцинации за чувства, а чувства за галлюцинации. Но этот один процент… У меня никогда такого не было, чтобы за одну встречу столь крепко привязаться к человеку.

Дома была только мама. Она быстро открыла нам дверь и, вытирая полотенцем испачканные в соусе руки, удивилась неожиданному гостю. Сейчас начнётся.

– Здравствуйте, миссис Хилл, – поприветствовал её вежливо Майк, кое-как держа на весу тяжёлый предмет.

Мама приветливо улыбнулась, пропустила нас внутрь и предложила Майклу помочь с громадной коробкой, но тот, поблагодарив, отказался.

– У нас общий проект по физике, так что… – для уточнения протянула, направляясь в комнату.

Нахватало ещё, чтобы мама раздула из ничего мелодраму. Она наверняка уже успела представить нас с Майклом в свадебных нарядах.

– Хорошо, конечно. Как сделаете работу, приходите ужинать! У нас жареный цыплёнок, – хихикнула мама, зачем-то подмигнув, но, когда в воздухе повис запах гари, она, завизжав, побежала прочь.

Судя по всему, жареный цыплёнок отменяется. Я пригласила одноклассника в комнату и прикрыла за ним дверь. К счастью, у меня было убрано. Видно, постаралась мама. Хотя, чего играть в паиньку? Быть неряхой не преступление!

Наконец, усевшись на ковёр, Майкл принялся раскладывать нужные предметы для задания: книги, тетради, огромные линейки-раскладушки, а также этот громоздкий прибор, из-за которого у него наверняка болели руки. Стивенс не похож на того, кто качается: уж слишком он хилый для качка.

– Начнём с азов, ты ведь читала тридцатую главу? – энергично вздохнул парень, взяв в руки ручку.

Сейчас он удивится.

– Нет, я вообще не открывала учебник, ни разу.

Майкл, как и предполагалось, ошарашено и немного осуждающе посмотрел на меня, нахмурив брови. Нервно теребя ручку, он откашлялся.

Я же говорила.

– Вообще? О чем ты думала, Аманда? От этой работы зависит наша оценка за семестр!

Почему людям трудно понять, что мне наплевать? Мне плевать на физику, плевать на свои оценки, на то, что будет дальше. Для меня главное не попадаться на глаза Мартину и пройти тот чертов тест.

– Ну, извини, мистер Всезнайка, мне было не до этого! – раздражительно фыркнула я, смахнув с лица прядь волос.

Плохая Аманда может взять надо мной власть, и тогда конец бедняжке.

– Ладно, не будем ссориться… – примирительно сказал брюнет, листая страницы учебника. – Ну, хоть что-то ты знаешь, да?

– Я знаю, что земля круглая. Достаточно?

Тут парень сорвался:

– Это не смешно, Аманда! Мы завалим проект!

Я круто подскочила с ковра и прошла к столу, где находилась шкатулка с потайным дном, где я хранила пузырёк с белыми таблетками. Зная своё положение, я купила лёгкое успокоительное, которое выписывают без рецепта. Надеюсь, поможет.

– Блин, да пойми же, мне нет дела до физики и твоего провала! Понимаешь?!

– Да, понимаю… Понимаю, что мне придётся пахать всю ночь за двоих! – парень обиженно взглянул на меня исподлобья и начал впопыхах собирать вещи.

Он что, правда решил уйти? Я молча слежу за его неуклюжими действиями и не пытаюсь того остановить. Возможно, мое «прости» могло бы исправить ситуацию, но гордыня – мой главный, после вспыльчивости, недостаток. Майкл сложил учебники в сумку, а большой прибор обратно в коробку и поднялся на ноги, ни один раз не взглянув в мою сторону. Какой он, оказывается, ранимый.

– Ладно, проваливай! – крикнула ему вдогонку я, скрестив руки на животе.

Майкл настойчиво сохранял молчание. Он вышел из комнаты, и я не выдержала его безразличия, последовала за ним. Конечно, глупо было ждать, что он начнёт упрашивать меня поработать хотя бы немного, тем не менее я не ожидала столь решительных действий с его стороны. Меня это смутило.

Мама услышала шум в коридоре и с недоумением показалась в проеме, вопросительно хлопая ресницами. На ней фартук, а на правой руке кухонная перчатка.

– Уже закончили? – удивилась она.

Парень развернулся и испытывающе, словно ждал моего шага, сузил веки. Но я стояла прямо, гордо задрав подбородок, словно правда на моей стороне. На самом деле, я понимала и принимала свою вину.

– Нет, просто Майклу уже пора домой! – буркнула я, облокотившись на стенку.

Наверное, сейчас наябедничает… Мама изогнула одну бровь, запутавшись в происходящем. Её взгляд замер на обиженном однокласснике, который улыбался как ни в чем не бывало.

– Извините, миссис Хилл, до свидания! – выдохнул тот, обувшись.

Окей, я чертовски недооценила Майкла. Ни одно его действие я не предвидела. Он не так прост, как кажется…

Не дожидаясь его ухода, я фурией рванула на кухню и схватила очищенную морковь, которую подготовила мама для салата. На плите тушились овощи и слышался запах обещанного жареного цыплёнка. Мама быстрыми шагами оказалась напротив меня. Она сложила руки на пояс и кинула недовольный взгляд в мою сторону, ожидая объяснений. Я хрустела морковью, дёргая ногой вверх-вниз.

– Ну, и что это было? – подытожила та, понимая, что первой диалог я не начну.

Включаем режим дурочки.

– Ты о чем?

Мама подошла к плите и деревянной ложкой по часовой стрелке помешивала овощи на сковороде. Она боковым зрением наблюдала за мной и одновременно следила за прожаркой, что-то недовольно бурча под нос.

– Вы поссорились?

– Лично я ничего не сделала, он сам решил уйти! Ну и пусть, мне плевать.

– Аманда! – мама резко повернулась ко мне всем телом, устало выдыхая. – Что с тобой творится?! Может объяснишь, наконец?! Ты перестала дружить с Алисой и Ларой, перестала выходить из комнаты, грубишь всем подряд. Как это понимать?

– Лара с Алисой просто выскочки, которым важна лишь популярность в школе. Мне не нужны безмозглые подружки без собственного мнения, мама! Если я тебя такой не устраиваю, то, пожалуйста, можешь отдать меня в детдом!

Мама в шоке раскрыла рот, не веря своим ушам. Я с ужасом осознала, что по её пухлым щекам спускалась слеза. Она схватилась за лоб и отвернулась, чтобы я не видела её такой уязвимой. Мама человек чувствительный и принимает всё близко к сердцу, а мои резкие слова стали для неё настоящим потрясением. Мне стыдно за свою жестокость. Видеть её плачущей невозможно, мне тотчас хочется врезать себе по голове. Ненавижу себя! Ненавижу себя за то, что довела маму до такого состояния. Никто этого не заслуживает. Самое ужасное, что может сделать человек – это ранить близкого. Моя мама святая женщина, которая с терпением и пониманием относилась к моим психозам.  Я всегда у нее была на первом месте, даже папа порой жестко ревновал. И теперь «человек номер один» плюёт в её душу, бросаясь страшными вещами. Я не заслуживаю своих родителей, вот и вся правда.

Сглотнув горький ком в горле, я тихонько подкралась к ней и обняла со спины. Её тело дрожало от всхлипов.

– Мам, прости меня… Я не знаю, что на меня нашло, – хрипло проговорила я, сморгнув слезинку на пол.

Как же мне хотелось сейчас сказать почему я так себя веду…

– За что ты так со мной, Аманда? – всхлипнув, спросила мама.

Мне нечего сказать в своё оправдание. Я ужасная дочь, ужасный друг, ужасный человек. Думаю, что мое рождение – это большая ошибка.

Глава 3

Я проснулась посреди ночи, захлёбываясь в слезах. Раздался душераздирающий крик, на который немедленно прибежали родители. Он потряс стены и, кажется, разбудил весь район. Ворвавшись в комнату, родителям довелось увидеть следующую картину: их дочь, подперев острые коленки, рыдала в подушку, со всей силы сжимая её в железных объятиях. Я почему-то была уверена, чем сильнее я к ней прижималась, тем скорее закончится истерика – эмоции били через край.

Мама, не теряя времени, подоспела ко мне и нежно обняла, оставляя на макушке беспорядочные утешительные поцелуи. Она всячески показывала свою поддержку, но важнее всего, она не стала засыпать меня расспросами, как обычно. Просто находилась рядом. Папа тоже поравнялся с ней, включив ночник, стал подозрительно изучать спальню.

Я пискнула «мне так страшно». Это вырвалось само по себе, я не осознавала, что происходило. Где реальность, где сон? Кто мне даст ответ?

Выпрямившись, я все ещё дрожала плечами и на могла выбросить из головы осознание, что меня пытались задушить. Я проснулась из-за нехватки кислорода. И, увы, на сей раз это не галлюцинация, потому что подушка, которая сейчас намокла, была на моей голове. Я чувствовала сквозь сон тяжесть чужих рук, чувствовала как на грудь ложился чей-то вес. Только хуже вышеперечисленного то, что убить меня пыталась я сама же. То, что живёт у меня в голове – другая Аманда.

Боже, не верится, сегодня могла быть моя последняя ночь. Я боюсь умереть. Я хочу жить, жить здоровой и полноценной жизнью. Галлюцинации хотят избавиться от меня, только вот зачем? А точнее, за что? Оказывается, всё очень серьезно, ведь я не знала, что подобное возможно.

– Тише, дорогая, мы здесь. Тише, – погладив по спине, чмокнула меня в лоб мама. – Что случилось? – она лёгким движением вытерла дорожки слёз с моего лица.

– Мне приснился кошмар, – соврала я и крепко обняла маму, чтобы спрятать выдававшие глаза. – Прошу, не оставляйте меня одну!

Я не видела, но чувствовала, что родители обменялись взглядами.

– Аманда, я думал, ты достаточно взрослая, чтобы бояться монстров из-под кровати, – пошутил папа, но мне было не до смеха.

Я боюсь вовсе не монстров под кроватью, я боюсь монстров в своей голове. Они куда реальнее.

– Все нормально, это всего лишь дурной сон. Хочешь, я сделаю тебе чай?

Отрицательно цыкнув, я обняла свои ноги и сглотнула, без конца потирая горло. Дышать до сих пор трудно, поэтому я старалась успокоиться и усмирить колотящееся сердце.

– Что тебе приснилось? – присел рядом папа.

– Можно я не буду рассказывать?

– Конечно, – с укором поглядела на отца мама, поправляя завиток моих волос за ухо. – Не нужно вспоминать дурное. Лучше попробуй снова заснуть.

Я послушалась совета мамы и укрылась одеялом, растворяясь в круговороте мыслей, вопросов, которые останутся без ответа и чувств. Интересно, они слышали стук моего сердца? Едва ли, ведь в таком случае мама бы точно настояла на ромашковом чае.

Разглядывая фотографирую в рамке у меня на тумбочке, папа предался ностальгии и тоскливо вздохнув, пожелав мне сладких снов. Я тоже люблю этот снимок. На нем мы все вместе: папа, с любовью обнимающий маму, и между ними я с улыбкой от уха до уха. Не помню, что меня в тот день так рассмешило, однако камера запечатлела даже мой кривой зубик, который спустя пару дней после фотосессии выпал. Хорошее было время – когда-то мы были по-настоящему счастливы. Грустно, что все хорошие моменты остались только на фотографиях.

– Спи, завтра будет новый день, – улыбнувшись, прошептала мама.

Нет, впервые мне не хотелось, чтобы родители оставляли меня одну. Мама выключила ночник, и я вздрогнула от волнения.

– Нет! Включи его скорее! – в панике потребовала я, на что родители, сами испугавшись, ахнули.

Свет в комнате вновь загорелся. Я в облегчении выдохнула.

– Спокойной ночи.

Дверь за мамой с папой захлопнулась, и тогда наступила зловещая тишина. Да, рядом никого и в тоже время со мной всегда рядом кто-то. Этот парадокс окончательно лишил меня сна.

* * *

Школьный коридор переполнен людьми. Их так много, что невозможно пройти в классы. С интересом обсуждая нашумевшую историю об ученице Беатрис Янг, покончившей жизнь самоубийством, ребята медленно толпятся в противоположные углы.

Если верить слухам, то Беатрис поступила столь опрометчиво из-за парня, который ушел к её сестре. Что ж… Представляю кем сейчас себя считает эта сестра. Каково быть причиной чужой смерти? Я бы на месте этой разлучницы полетела бы вслед за ней. А что насчёт слухов? Вы думаете, что кому-нибудь действительно жаль Беатрис Янг? Единственные, кто в самом деле горюет, так это её родители. Вот вам еще одна правда жизни: как при жизни никому невыгодно видеть вас счастливыми, так при смерти всем на вас плевать. Люди – неперерабатываемый пластик: от них одни проблемы, вы не замечали?

Я устаю глазеть на чёрную рамку с изображением покойницы. Особенно меня раздражала надпись: «Помним. Любим. Скорбим». Какая фальшь! В этой школе пропадают великие актеры. Здесь же всем абсолютно плевать друг на друга! К чему эти неубедительные попытки показаться хорошими?

– Она была приветливой, – заметит голос позади меня.

Обернувшись за спину, я застала в шаге от себя Майкла, в руках которого были две зеленые тетради.

– Считаешь, это какого-то волнует?

– Разве нет?

Я изогнула бровь, поражаясь его наивности.

– Нет. Всем плевать. Умерла и умерла. Дело в стадном чувстве: каждый делает то, что делают остальные, чтобы не выделяться из толпы и не стать изгоями.

Вежливо дослушав тираду до конца, Майкл откашлялся и протянул мне одну из тетрадей.

– Что это? – в недоумении нахмурилась я, принимаясь рассматривать записи. Физика…

– Ты думала, что я позволю тебе завалить предмет?

Вот как… Я улыбнулась. Несмотря на то, что я ему наговорила, он все равно помог мне. И честно говоря, я удивлена. Прежде ни один человек в этой школе не пытался хоть как-то меня выручить. Похоже, не все в этом мире полны безразличия к ближним. По крайней мере, Майкл Стивенс.

Туман образовался в глазах, и я бросилась в его объятия, внутри вопя во все горло: «спасибо, спасибо, спасибо». Это было неожиданно даже для самой себя, но я полагалась на свои ощущения, а когда Майк ответил мне взаимностью, я вовсе расслабилась. Обо мне, кроме родителей, некому заботиться и переживать, а тут столь приятный сюрприз. Конечно, он сумел растопить лёд в моем сердце.

– Ах, Хилл нашла себе дружка, только посмотрите! – раздался писклявый голос сбоку.

В моих глазах тотчас загорелся пожар, и я резко отодвинулась от Майкла. В коридоре никто иные, как Лара с Алисой и их «шестёрка» или же просто хвостик Маргарет. Лара деловито накручивала свои белокурые локоны на указательный палец, оценивающе хмыкая, а её подружка хихикала подобно крысе.

Противные девицы. Видимо, они пришли мстить за мой нехороший поступок в прошлом, но эти безмозглые куклы не знают, что во мне скрывается или, точнее, «кто».

– Найдите себе другое увлечение, ладно? – я еле держала себя в руках, лишь потому, что мы в школе. А проблемы мне ни к чему.

Лара ехидно фыркнула, не обратив внимания на сказанное.

– Ты ли будешь нам указывать, Аманда? Сделай одолжение и вернись в дыру, из которой вылезла, – прошипела, как змея Алиса, вот тогда я устремила на неё свой безумный взгляд.

Да, и как мы могли быть друзьями? Ума не приложу. Её фиолетовые от помады губы дернулись в усмешке на мою реакцию. Она наивно полагала, что сумела заткнуть меня.

– Расслабьтесь, девочки! – вмешался Майкл.

– А ты вообще заткнись, недомерок!

Вокруг нас собралась небольшая толпа из людей подобных Алисе и её компании. Впрочем, семьдесят процентов из ста здесь задиры и бунтари. Они явно пересмотрели дурацкие фильмы с одним и тем же сюжетом. Нет, я бы не хотела вешать на людей ярлыки, они сами в этом деле преуспели. Я только констатирую факты.

Вдруг какой-то умник толкнул Майкла в плечо, отчего он врезался в меня с хорошей силой. Я шикнула от боли в ноге, поскольку Стивенс на меня наступил, и зло сжала кулаки. Ученики смеялись хором, глумились, не стесняясь в выражениях. В эту секунду я услышала женский голос в своей голове, он твердил: «Сделай это! Они заслужили».

Впервые согласившись со слуховыми галлюцинациями, мои руки полезли в карман джинсовых брюк и достали мятые зеленые купюры. На это и доллар потратить не жалко.

– Это того стоит, – приподняла уголки рта в многообещающей ухмылке я, остановившись у автомата с напитками.

Все ожидающе следили за моими замысловатыми действиями, предвкушая кульминацию и фантастический финал с элементами экшна. Сунув купюру в автомат, я достала газировку, открыла её, отчего многие услышали пшик и сделала непродолжительный глоток.

Мне нравится это чувство. Нравится, что они в ожидании моих шагов, нравится, что газировка охлаждает мой пищевод и пузырьки, лопающиеся у моего носа, тоже мне очень нравятся. Мне хорошо.

Решив, что демонстративная пауза затянулась, я вернулась обратно к Майклу и расцвела самой милой улыбкой, которую смогла из себя выдавить. Дальше – лучше. Ни один человек не ожидал того, что я обрызгаю злющих девчонок содержимым банки. Они завизжали так, будто упали в прорубь ледяного озера, и мне доставляло огромное удовольствие наблюдать за дорожкой их подтекшей туши.

Кругом мгновенная реакция подростков: она неоднозначная, потому что мало кто смеялся. В основном все торопились сделать фото и опубликовать в сеть. Даже, казалось бы, друзья Алисы.

– Освежитесь! – я бросила пустую банку в мусорную урну и гордо задрала подбородок.

Сегодня состоялась моя первая победа над злом. Гип-гип ура! Майкл, широко вытаращив глазёнки, усмехнулся над никчёмными попытками девочек поправить макияж с причёской. Он не растерялся и тоже, по-своему, вступил в борьбу со злодейками, послав их к черту средним пальцем. Полагаю, что для Стивенса это нечто большее, чем просто фак.

– Аманда Хилл, в мой кабинет, живо! – раздался неожиданно глухой крик.

Я оглянулась на громкий властный голос, заметив среди толпы нашего директора, который, судя по всему, стал свидетелем произошедшего. Все разом затихли и разбежались по сторонам, боясь примерить роль следующей жертвы директора. Майкл в сочувствии поджал губы, понимая, что меня ждёт впереди. Он, конечно же, мог остаться со мной и поддержать, только мы оба знали, что правило «берём численностью» в нашей школе не работает. Я велела ему не опаздывать на урок. Не хотелось, чтобы Майклу досталось из-за глупой, но весьма смешной выходки, о которой я пожалею, быть может, уже совсем скоро.

Моя шалость не удалась, и теперь я попалась в паутину злого паука – директора. Он, сидя за своим столом, раздраженно постукивал пальцами и временами бросал в мою сторону укоризненный взгляд. Представьте человека чопорного и без чувства юмора, пришита сюда занудство и привычку лизать задницы богачам, и у вас выйдет Мистер Гроув. Он из тех, кто считает, что всегда прав. Любой побывавший в его кабинете скажет, что он дьявол.

– Твоё сегодняшнее поведение лишено всякого оправдания, Аманда! – начал он, машинально дотронувшись до своей плеши.

– Это не так, – возразила я.

– Что?

– Девушки, которых я облила, унижали меня и моего друга. Я должна была терпеть их оскорбления?

Гроув не ожидал протеста с моей стороны, он не привык к тому, чтобы его слову перечили. Поэтому директор недовольно насупился, оскорбленным моим сопротивлением. Как бы он меня не выставил вон… Он помнит меня скромной, милой девочкой, которая не способна обидеть и мухи. Это объясняет его сконфуженный вид.

– Нельзя отвечать на насилие насилием!

– О Боже, простите меня, мистер Гроув, но в наше время только так и общаются. Вы не знаете ничего о своих учениках и о том, что происходит в стенах этого учреждения. Говоря языком учебника истории, здесь творится междоусобная война! Одной рукой люди пожимают вашу ладонь, а другой вонзают нож в спину. Вот она правда, мистер Гроув.

Выпалив на одном дыхании истинные мысли, я спрятала глаза вниз и умолкла. Директор просто сверлился с часами слева от нас и глубоко вздохнул. Он нарочно растягивает мою «инквизицию», мешкал, игрался.

– Это ничего не меняет. Ты поступила жестоко, потому, Аманда, ты отстранена от занятий на два дня!

– Что?! Мистер Гроув…

– Нет, не делай хуже. Собери свои вещи и покинь это школу на назначенный срок. Родителям сообщат о твоем проступке!

Я сощурила веки и еле сдерживала слёзы несправедливости. Почему некоторым дозволено всё, а другим – ничего? Ненавижу несправедливость! То, что меня не будет два дня в этой колонии очень даже радует, но когда об этом узнают родители… Двумя словами: мне конец! Как же мне хочется сейчас оказаться в глухом лесу, где есть только я и моя собачка Догги, в своем маленьком домике, сидеть в мягком кресле у камина и пить вкусное какао, перечитывая легкий роман. Вот бы сбежать отсюда в другой мир.

* * *

Наступили сумерки. В домах напротив горел тёплый желтый свет. Глядя на это, я испытываю умиротворение, потому что вечерами наша улица полна уюта и меланхоличностью. Если бы ещё на фоне играла Лана Дель рей… Порой у меня не получается думать, в буквальном смысле этого слова. Пустота в голове, я ты сказала, прозрачна, словно я только что появившийся на свет младенец. Иногда мне это нравится – не думать. Если не думаешь, значит, не переживаешь.

Спустившись с подоконника, я повернулась к двери, ручка которой дёрнулась. Пришла мама. Я знала, о чем пойдет речь, и была полностью к этому готова. Тем более мне незачем умалчивать правду, виновной я себя не считала. Я только дала сдачу.

Пристально пройдясь по мне взглядом, мама медленно подошла к кровати и присела. Она не выглядела рассерженной или разочарованной, скорее уставшей. Да, я очень проблемный ребёнок. Мне кажется, она тоже так думает, но не может сказать вслух.

Молчание затянулось. Наверное, ей требовалось обдумать свои слова и действия. Мама очень терпеливый человек. Каждая мать заботлива, но моя превосходит в этом плане всех. Она понимающая и сердце её полно сострадания. Жаль, ей не повезло в одном – со мной.

– Тебе уже все рассказали? – с какой-то тоской поинтересовалась я, взглянув через окно на потемневшее небо.

– Хочу услышать твою версию. Что произошло? – она ответила вопросом на вопрос, но этого было достаточно, чтобы всё понять.

– Ничего, просто Алиса и её подружки оскорбили нас с Майклом. Я дала сдачу. Драма, – с насмешкой объяснила я и опустила голову в пол.

Мама закивала головой, будто поддерживала мой проступок. На самом же деле, это всего-то привычка.

– Директор сказал, что ты облила их соком?

«Молодец, молодец!», – мелькнуло, словно вспышка, перед носом, и я растерянно похлопала ресницами.

– Мне кажется, у тебя сейчас сложный период в жизни. Экзамены, выпускной класс – все это на тебя влияет. Правда же?

«Нет».

– Надеюсь, скоро это пройдет, – мама улыбнулась так, как свойственно ей одной: с необъятной любовью.

Она не стала орать, она постаралась понять меня.

– Спасибо, мам… Я редко это говорю, но спасибо!

И я позволила обнять себя. Эти редкие, однако драгоценные мгновения я запираю в своём сердце. Возможно, сейчас самое время рассказать ей правду? Может, так мне будет лучше? Едва ли они упекут меня в психушку… Скорее попытаются исправить сбавившийся механизм в моей голове. Остаётся лишь гадать – и ничего больше. Потому что я не смогла признаться.

Расстроившись, я бросилась на кровать и подумала, что хотела бы вернуть в детство.

Однажды на мое седьмое Рождество папа сказал, что Санта Клаус – мой дедушка. Этой большой-маленькой ложью он сделал меня самым счастливым ребенком на планете. Представьте, что ваш дедушка Санта. Это ведь умереть как круто!

Когда мне было интересно, почему я его ни разу не видела, папа отвечал: «Он ведь Санта – занятой человек». Глупышка Аманда верила и хвасталась перед всеми, что её дед – сам Санта Клаус. Папа любил меня удивлять. Сколько выдуманных историй рассказывал он: где только не бывал мистер Ди – выдуманный супергерой отца. Мистер Ди бывал в Гималаях, в Бермудском треугольнике, где поборол большого сверхъестественного осьминога; на Альпах, на корабле злого пирата. Сколько воспоминаний, которые теперь всего-то картинки в голове. Родители всегда радовали меня. Не скупались и дарили самые лучшие игрушки. А что взамен получили они? Дочь – шизофреничку!

Мои воспоминания развеял шум, исходивший из улицы. Отогнав мысли прочь, я с любопытством выглянула во двор и с неожиданностью для себя заметила карабкающегося к моему окну Сэма. Мне давалось чуть меньше минуты на то, чтобы понять, рада ли я его появлению или мне пора вызывать полицию? Но стоило ему поднять голову вверх и улыбнуться, как я почувствовала заряд тока. Удивительно, он ведь мне совсем чужой, случайный знакомый, и тем не менее, при виде него мне трудно дышать.

Пока никто из соседей не заметил нас, я распахнула окно и помогла Сэму пролезть внутрь. Под впечатлением происходящего, он засмеялся. Его смех… такой красивый и жизнерадостный. Приставив к своим губам палец и прошипев «тс-с-с», я задёрнула шторы, понадеявшись, что мама ничего не слышала.

Сэм стянул с себя куртку.

– Здравствуй, Аманда, – улыбнулся он немного иначе и вновь, как в первый день нашего знакомства, прыгнул на кровать.

Убедившись, что мама ни о чем не подозревала, заперла дверь на замок и со спокойной душой обернулась к брюнету. От него пахло корицей, моей любимой!

– Нет, всё-таки у тебя какие-то проблемы. Ты не дружишь с дверями? – притворно возмутилась я, хотя сама рада, что Сэм не стал звонить в парадную дверь.

– Я подумал, что так будет проще.

– Ты странный.

– Ну, это как посмотреть. Классные носки, кстати, – кивнул он на мои ноги.

Я проследила за его взглядом и с ужасом для себя поняла, что стояла в разных парах.

– Спасибо, – проигнорировала его насмешку, сделав вид, будто так и задумано. – Зачем ты пришёл?

– К тебе.

Его ответ меня застал врасплох, ведь я спросила его о другом. Он наладил со мной зрительный контакт. Сколько же в нем уверенности…

– Точно, – пытаясь разорвать это странное магнитное поле, я перевела всё в шутку, – я и забыла, что ты сталкер.

Сэм тихо засмеялся, чуть наклонив голову назад. Я заметила у него родинку прямо на подбородке. Тяжело не пялиться на человека, когда он безумно красив, как Сэм. У него даже ресницы гуще и длиннее, чем у любой модели.

– Ладно, – шумно сглотнула я, и Сэм вопросительно дернул бровью.

– Что?

– Я дам тебе шанс узнать меня поближе.

Брюнет растянул уголки губ в довольной улыбке. Он вдруг перестал быть самоуверенным и смущённо отвёл взор в сторону, кажется, собираясь с мыслями. Неужели Сэм не ожидал подобного ответа? Или я повела себя легкомысленно?

Я испугалась, что испортила впечатление о себе и нервно поправила волосы за плечи, а тот в свою очередь потянулся к башенке коробок из-под дисков.

– Любишь смотреть фильмы? – внимательно изучая каждый, спросил Сэм.

– Скорее люблю пересматривать то, что уже видела.

– Правда? И тебе не надоедает?

В отрицании я покачала головой.

– Что ж, давай пересмотрим что-нибудь вместе?

Ни один мускул на его лице не дрогнул, он говорил со всей серьёзностью. Это странно, учитывая, что фильмы я смотрю только в одном жанре – мелодрамы.

– Ты пожалеешь об этом.

Сэм ухмыльнулся, оставив мой комментарий без внимания, и подошёл к компьютеру.

– Как насчёт этого? – протянул мне коробку в руку брюнет.

Его выбор потряс меня ещё больше.

– Но… почему именно «Приведение»? – искренне не понимала я.

Может, ему нравится Деми Мур?

– А что, хочешь что-нибудь другое?

– Нет, – остановила его я, коснувшись тёплой ладони. Сэм застыл, не отрывая глаз с наших рук. – Просто это мой любимый фильм.

Это не могло быть совпадением или случайностью. Как он мог выбрать именно его?

– Теперь и мой тоже, – сказал Сэм интонацией, из-за которой я вся покрылась мурашками.

Он совсем близко, настолько, что его дыхание обжигало мои губы.

«Наверное, сегодня он меня поцелует», – наваждением кружилась в мыслях. Я вдруг осознала, что сама бы этого хотела. Интересно, что я почувствую в тот момент?

Но Сэм внезапно отдалился, и мне стало пусто на душе. Это совсем не то, что я себе представляла. Почувствовав себя дурой, я села на изножье кровати и молча ждала, пока парень загрузит фильм.

– Забавно, что ты, мальчик, собираешься смотреть сопливую мелодраму.

– А что, по-вашему, мы не люди? Нам тоже иногда хочется посмотреть что-то без кишков и сальных шуток, – вскинул брови тот, и я задумалась.

Любопытно, все парни мыслят, как Сэм или он такой один? А Майкл стал бы смотреть мелодраму, попроси я его? Ну, впрочем, Майк на вид мягкосердечный, а вот за других парней из нашей школы я не поручаюсь. Они с удовольствием сходят на «Ходячих мертвецов».

– Что-нибудь принести поесть? – поинтересовалась я.

Сэм отказался от закусок, поэтому мы приступили к фильму Расстояние между нашими руками не больше десяти сантиметров. Брюнет успел подметить, что главного героя тоже зовут Сэм, после чего мы обменялись улыбками. Как и должно было быть, в конце фильма я разревелась. Сэм позволил себе приобнять меня и даже протереть слезу со щеки. И почему я ничего ему не сказала, не возразила?..

– Ты в порядке?

Мне так часто задают этот вопрос, что готовый ответ висит на кончике языка, однако сейчас, рядом с этим человеком, я впервые хотела сказать правду. Дело не только в фильме. Я заплакала, потому что устала притворяться.

– Я боюсь, – прошептала я, опустив подбородок в пол.

– Боишься чего? Приведений?

– Я боюсь тебе доверять. То, что я хочу сказать, очень важно для меня, Сэм. Тебе можно верить?

– Да, – его игривость тут же спала.

Есть вероятность, что я совершаю ошибку, но как же мне не терпелось открыться ему. Прошло много времени прежде, чем я смогла набраться храбрости для откровенности.

– Я больна… У меня шизофрения.

– Что?

– Сейчас я не шучу. Сегодня ночью я чуть было не умерла, представляешь? Меня хотели задушить! – поддавшись эмоциям, я задрожала голосом и спрятала лицо в ладонях, вновь заливаясь слезами.

Каждое мною выговоренное слово, как кинжал в сердце.

– Кто? Кто это хотел сделать? – мне мерещится или он вправду переживал?..

– Галлюцинация! Сэм, мне чертовски страшно! Сегодня я действительно могла умереть!

Парень взял меня за руку, крепко сжав её, как бы говоря, что он рядом. Не в физическом плане. Он разговаривал со мной без слов, я видела разные чувства в его глазах. А время застыло.

– Твои родители знают? – спросил тот, но я промолчала. Он догадался, что нет. – Почему ты не расскажешь им об этом? Это ведь не шутки!

– Не хочу пугать их, – убрала руку я, понимая, что вновь раздражаюсь.

Меньше всего на свете мне хотелось навредить ему. Трепет потихоньку исчезал, и на замену пришла угрюмость.

– Хочешь знать, что я об этом думаю? Ты обязана сказать все своим родителям, какая бы реакция после этого бы не последовала. Аманда, ты погубишь себя молчанием.