− Какая разница?
− Большая, − уверенно вещал начальник. – Вот когда пробьет время «Ч». Незаметно сменим программу, и компьютер сам поможет выправить воспаленные коммунизмом мозги. Главное, как нам выбраться?
− Есть вариант.
− Какой? − Холл на глазах превращался в прежнего комиссара.
− Попробуем выкрасть из психушки катапульту. Вы ее исправите. Ведь исправите?
− Да, конечно, − полностью восстановился апломб самоуверенного полицейского.
− Вот и вся премудрость.
Когда дошли до больницы, уже царил на улице мрак. Зарешеченные окна сливались с тьмой. Лишь кое-где пробивался свет.
«Дежурные санитары бдят», − догадался я.
Пробираться в зарешеченную крепость решили по пожарной лестнице на чердак. Чего под крышей хватало, так это пыли.
− Чхи, чхи, − закудахтали мы, дружно вливая наши робкие потуги в хор стонов несчастных коммунарцев.
Люк на чердаке заперли на замок. Пришлось изрядно попотеть, пока не сорвали его длинной железякой. Прислушались, никто не бил тревогу, и мы спустились с чердака. Дальше, для конспирации, шли босиком. Так спустились до второго этажа, этажа с приемным покоем. В коридоре Холл ненароком зацепил жестяной мусорный бак.
− Что это… − возмутился непорядку проснувшийся санитар, но я голой пяткой вбил остатки вопроса в распахнутую пасть вместе с доброй полудюжиной зубов. После местного лечения мои симпатии к медперсоналу увяли.
Опростоволосившегося стража туго, до боли, связали. Угрызений совести и жалости к нему совсем не испытывал, потому что узнал в пленнике подручного Душегуба, недавно вязавшего к электрическому стулу, едва сдержался добавить еще пару раз по мерзкой хряпе.
«Всем воздастся по их делам», − мелькнуло библейское оправдание насилию, а кляп туго вошел в беззубый рот.
Дальше пошло, как по маслу. Никто не мешал дойти до приемного покоя, только жуткие крики из палат неприятно студили кровь. Да разве же это помеха профессиональным бойцам.
Катапульта валялась в той же куче хлама. Холл, только увидел спасительную коробочку, захлебнулся на радостном вдохе. Руки комиссара так дрожали, что палец не сразу отыскал кнопку возврата. Жал, жал ее пока не прошел нервный срыв. Виновато на меня глянул и, наконец, взялся за починку. Снял крышку, удовлетворенно свистнул: − Так и думал, что отскочил контакт.
Только начал прилаживать проводок к клемме, как по ушам хлестнула мощная сирена. Мы даже присели от неожиданности.
«Дотянулся до сигнализации, гад!» − запоздало догадался, все же зря пожалел сволочь, еще пара тумаков отправила бы его в более длительный нокаут.
В коридор выскочило с пяток санитаров и несколько очумелых пациентов. Я захлопнул дверь и принялся ее баррикадировать.
− Быстрее, Холл! − торопил товарища по несчастью.
У него руки дрожали, проводок ерзал по коробочке, да не там, где надо.
− Дайка я, − отобрал прибор у шефа.
Страх заставил собраться. Проводок с ходу зажал клеммой.
− Держи, − возвратил катапульту и бросился к загудевшим дверям.
С минуту удавалось удерживать дверь, но она так лягнула в зад, что растянулся на полу. Лежа на линолеуме, наблюдал за предательством Холла. Он навесил крышку, потянулся к кнопке, посмотрел на меня согрешившей собакой (не хватало лишь прижатых ушей, повизгивания и виляний хвоста) и исчез. Подло испарился в недосягаемых пространствах и временах.
Санитары опешили. А я, озверев, сам бросился на них. Тут уже дюжие, но неумелые придурки познакомились с настоящим бойцом. Защиты, удары, захваты, подсечки прошлись кровавой мельницей по уродам в белых халатах. А их братии прибывало и прибывало, и я готовился достойно встретить последний миг. Всевышний дарил в последнюю минуту предательство комиссара и одиночество в бою с Коммунарией.
Я так удачно ломал кости, что уцелевшие отошли к стене. Новые санитары тащили сети, доставали шприцы, скальпели.
И тут возник он, Сато. Мой верный Сато.
− Я здесь, сэнсей, − крикнул он и подбежал ко мне.
Сети взвились под потолок, на мгновение зависли и опустились на нас. Осатаневшие медбратья, рыча, бросились вперед.
− Прощай, Сато, – попрощался с другом и жизнью, я уже не верил в спасение.
− А это видел?! − усмехнулся друг, нажимая кнопку катапульты.
Завершилось еще одно путешествие. Глупое, бездарное расследование. Во все времена страдают исполнители от дури начальства. На сей раз радует, что натерпелся не только я, но и начальство. Но, если бы и не было этой крупицы справедливости, все равно тянет, тянет в мир приключений. Наверно уж таким ненормальным я на грешный свет появился.
1995
Ночь пятая. Бюрократия.
С Новым Годом!!! – хором выдохнуло все наше небольшое, но дружное семейство, и в поздравление органично вплелся нежный звон бокалов. Мы с женой допили отличнейшее французское шампанское, а сын свою шипучку, поцеловались и…
– Дед Мороз!? – ошалел от радости и изумления сын.
Мы с женой тоже готовились поверить в сказочного красноносого старика, но тут я узнал под гримом, ватной бородой и красной шапкой комиссара Холла. Я предчувствовал, что он не отцепится, как банный лист, но не мог предположить столь наглой материализации за праздничным столом. Я-то привык к его неожиданным визитам. Но мой сын и жена никогда не видели сказочного появления комиссара.
– Дед Мороз, ты с подарками?! – спросил сыночек, хотя и был уверен, что Дед Мороз без подарков не ходит, работа у него такая – раздавать подарки.
Знал бы малыш липового Санту, так не цвел бы ожиданием чудесного гостинца. Я его уже знал, как облупленного. Зимой снега не выпросишь.
У Холла улыбка сникла, он уже пытался объяснить моему любимому чаду, мол, не заслужил в этом году подарок, но я успел незаметно под столом протянуть скряге из будущего пакет и подмигнул липовому Морозу. Тут он, правда, не растерялся, вручил подарок сыну. А малыш окончательно поверил в игру Холла и обнял комиссара за ватный халат.
Жена быстро сориентировалась, передала украдкой подарок для меня, а Холл, совсем не комплексуя, вручил его мне, как собственный. Пришлось и мне через красномордого мерзавца поздравить жену. А он, обласканный моими близкими, не отрывался от бокала с совсем не дешевым шампанским. Я совсем не жадина, но именно этого халявщика не хотелось угощать. Я-то знал, что он не только на халяву поест-попьет, но еще предложит отдать жизнь и опять же безо всякой оплаты.
Мои догадки оправдались полностью. Как только жена пошла укладывать сына спать, Холл начал уламывать меня на подвиги. Их агент, видите ли, застрял на никому не нужной планете. Холл и все его разведывательное управление теперь надеялись на мою помощь.
Я как не подступался к Холлу, но так и не смог разъяснить, что же нужно разведке в совсем не нужном для интересов Галактики месте – это первое. Так осталось непонятным, чем же я смогу выручить разведку целого сектора Галактики с их умопомрачительной армией суперагентов.
Единственное, что я понял: на планете бюрократическая форма правления, даже саму планету в незапамятные времена назвали Бюрократией. А я, по мнению Холла, знаком с бюрократическими вывертами, ибо в мое время они еще живучи на Земле. Правда, я считал, что Холл даст фору весьма многим бумагомаракам, но с начальством не поспоришь. Я – тайный агент, он – комиссар, а весь штат «Джеймс Бондов» сектора трепещет при одном лишь упоминании имени комиссара. Я хоть и не виляю хвостиком перед боссом, но перечить руководству тоже без толку.
– Короче, поехали! – в приказном тоне остановил дискуссию и мои сомнения Холл.
– Дайте жену предупрежу, она через минуту-другую вернется.
Я уже слышал, как она скрипнула дверью в детской (все забываю смазать петли).
– Нет времени! – возбужденно прервал Холл. – Через десять секунд закроется пространственно-временная щель.
Комиссар выудил из кармана коробочку с единственной кнопкой, утопил ее, и нас швырнуло сквозь пространства и времена из-за пиршественного стола.
Вынырнули мы в арсенале управления разведкой. Холл выполнял любую мою причуду. Захотел печать-хамелеон, и вскоре его подчиненные доставили печать, способную менять оттиск по моему желанию. Печать могла выполнять функции сканера и принтера, могла подделывать подписи и даже деньги.
Еще я получил катапульту возврата, правда не домой, а в кабинет Холла, папку с запасом чистой бумаги, ручки карандаши и прочую мелочевку.
Теперь оставалось определить, где я найду пропавшего агента и как его узнаю.
– Да это же Сато, наш лучший нелегал, – живо стал объяснять комиссар и сразу уточнил: – Не считая тебя, конечно. Ну, а где его найти?
Холл развел руки и пожал плечами.
Хоть одно радовало: Сато мой давнишний приятель, я его сразу узнаю, но где его искать?
– Ну, а где его потеряли?
– Вот туда сейчас и отправишься, – угодливо ответил шеф, и, не дав переварить ответ, щелкнул тумблером.
Я очутился в огромной приемной. Такой подлости я не ожидал даже от Холла. Только последняя сволочь швыряет человека в неведомый мир без подготовки, словно нашкодившего котенка на улицу.
Но тут я вспомнил о катапульте, способной вернуть обратно, успокоился и осмотрелся вокруг внимательнее. У стен приемной дожидалась аудиенции огромная очередь. Возле окна сидела секретарша, беспрерывно нечто мурлыча в телефон и перебирая бумаги на бескрайнем столе. Кто-то нервно топтался по кабинету взад-вперед. Иногда дверь начальника открывалась, в нее входили либо выходили люди из очереди или подчиненные начальника. В этом бедламе никто не обратил внимания на мое сказочное появление, его даже не заметили.
Я занял место в очереди и стал ждать встречи с начальником, еще сам толком не осознавая, чем может помочь недоступный бюрократ.
Очередь от безделья давно перезнакомилась, поделилась анекдотами, сплетничала. Вот тут-то я впервые и услышал хоть что-то о Сато.
Клерк пред пенсионного возраста и с четырьмя звездочками на лацкане форменного пиджака (капитан, что ли?) взахлеб развлекал очередь историей косоглазого туриста. Я навострил уши, не о Сато ли он вещает?
– Представляете, что выдумал один придурок недавно? – рассказывал он очереди. – Придурок сам подписал резолюцию на своем заявлении, а кровь начальника подменил красными чернилами. В канцелярии дешевую подделку мигом раскусили: проверили подпись на ДНК, а там кровью начальника не пахнет. Там вообще не кровь, а химия, как в чернилах низших чинов.
– И что будет этому придурку? – прервал капитана бюрократической службы.
– Суд определит. Я думаю: получит не меньше пяти лет ведения протоколов или ручного размножения бумаг.
«Хоть не смертную казнь,» – облегченно подумал я.
Мне еще до старта на Бюрократию, казалось весьма просто достигать целей, подделывая документы, зачем же мне еще печать-хамелеон? Теперь я не представлял, как обмануть столь совершенную бюрократическую систему.
Старый капитан, найдя благодарного слушателя, загружал меня анекдотами, сплетнями, историями о своих трудовых подвигах бюрократа…
Я же слушал весьма внимательно, отсеивал явную чушь. Постепенно из крупинок информации слепил предварительное представление о планете.
К вечеру переместился из хвоста очереди к самым дверям начальника. Передо мной ждал аудиенции лишь болтливый капитан.
– А вы, с каким прошением стоите?
– Нужна новая форма, старая совсем износилась, – ответил капитан, указывая на засаленные манжеты кителя.
Но тут дверь выпустила очередного просителя, и его место в кабинете всемогущего начальника занял капитан.
Минут через десять он выскочил в приемную.
– Подписал! – поделился радостью обветшавший бюрократ, помахивая прошением с ало-кровавой резолюцией.
Я собрал волю в кулак и переступил порог кабинета.
В торце длинного стола сидел бледный, щуплый и совсем на вид не грозный вершитель судеб.
– И тебе моя кровь нужна?! – невесело пошутил он. – Вампиры! Каждый день толпы кровососов! Как вы мне опротивели!
– Можно обойтись без крови.
Гнев, презрение, брезгливость в момент сменились на удивление. Наверное, еще никто в его практике не отказывался от могущественной алой подписи. Хозяин кабинета даже отложил в сторону прозрачную ручку, с почти выработанным ало-бурым содержимым.
– Ну-ну?! – он указал на стул. – Присаживайтесь и объяснитесь. Только побыстрее.
Я с интересом смотрел на начальника. Совсем больной вид, в лице ни кровинки. Да и от куда ей быть, когда ежедневно приходится откачивать немерено крови на резолюции настырно рвущихся в кабинет толп просителей.
Анемичный начальник начал нервно барабанить по крышке стола. Намек и дебилу ясен, вот я и начал:
– У вас в приемной недавно задержали инопланетянина за подделку документа, помните?
– Конечно! Неслыханная дерзость!
– Где он сейчас?
– У вас есть официальный запрос какого-либо ведомства?
Я только и смог, что беспомощно развести руки.
Его безмолвный ответ так же был отрицательным.
«Подкуп! – мелькнула догадка. – Во все времена и во всех цивилизациях бюрократы славились слабостью к взяткам».
– Угощайтесь, – я протянул завалявшееся в кармане угощение сыну. – Гематоген. Способствует восстановлению крови.
Угощение сразу же оказалось в слабенькой ладошке, с интересом обнюхано и надкушено.
– Мне не нужна резолюция, что я вампир? Вы только скажите, где он?
Бумажная душа явно колебалась, но в ней еще теплилось нечто человеческое, да и гематоген смягчил бюрократа.
– Ваш приятель находится в камере предварительного заключения. Через неделю назначен суд, он и определит где и чем придется заниматься вашему визави ближайшие несколько лет.
– Где эта камера?
– В здании напротив, рядом с криминалистической лабораторией канцелярии.
– В этой лаборатории определяли документы на подлинность?
– Конечно, все официальные бумаги проходят экспертизу. Лишь сумасшедший, как ваш друг, мог пойти на столь дерзкое и бессмысленное преступление. Он сумасшедший?
– Вроде того. Я хотел бы забрать нашего соотечественника на излечение, вы не против?
– Мое мнение уже не имеет в данном вопросе никакого веса. Теперь подозреваемый в полном распоряжении прокуратуры, а затем, естественно, точку в его судьбе поставит суд.
– А вы мне ничего не посоветуете?
– Можете сделать официальный запрос с вашей планеты с ходатайством взять на излечение арестованного. Возможно, вам не откажут, если психиатрическая экспертиза подтвердит его невменяемость.
Вот и все, чего я добился от аудиенции у бюрократического владыки одного из округов столицы планеты. Но и этот результат прибавил еще одну крупинку надежды вызволить моего древнего приятеля. Ведь я знал, куда его упрятали.
В криминалистической лаборатории никаких справок о приятеле не дали, пока не предоставлю официальные запросы.
Пришлось зайти в кафе. Официант вырезал талон на питание из разрешения на десять обедов, завтраков или ужинов. Талоны на питание всамделишные, их Холл взял из посольства Галактики на Бюрократии. Пока официант ходил за едой, я повторил преступление Сато. Я подделал прошение о встрече с арестованным и о его переводе на излечение в Галактическую клинику, из которой Холл без проблем заберет любого пациента.
Пока официант решал бюрократические тонкости по оформлению моего обеда на кухне, я управился со всеми бумагами. Теперь оставалось молить Всевышнего пощадить за мое безумство. Правда надежды были: все «липовые» документы не принадлежали этой планете и их подлинность установить сложнее, подписи лишь здесь из крови начальства и, наконец, любую мою подделку признают за подлинник по указке Холла в любом ведомстве Галактики.
Сытый и вооруженный бумагами, я вновь оказался в лаборатории.
Дежурный лаборант отнес мои прошения на экспертизу и спустя пол часа вернулся с ответом.
Я несказанно обрадовался бумаге на официальном бланке, с печатью и кровавым росчерком внизу. Ведь лаборант мог вернуться с охраной, пришлось бы тогда спасителю делить нары со спасаемым.
Мне разрешалось встретиться с арестованным, но забрать с собой, отказано, ибо экспертиза определила Сато вменяемым.
Лаборант провел меня в комнату свиданий. Ожидание арестованного затянулось, и оклеенные бланками инструкций стены еще немного поведали о планете.
Вскоре я услышал шаги, дверь распахнулась, и в комнату свиданий ввели Сато.
Он, лишь увидел меня, и его кислая мина расплылась в улыбке.
Мы сели на привинченные к полу стулья. Между нами простиралась нейтральная территория пластикового стола, шириной около метра. По торцам стола навострили уши бдительные стражи. Так что я мог спросить или услышать только то, что не насторожит соглядатаев.
– Тебя отказались нам выдать.
– Знаю, – раздраженно ответил Сато.
– Суд скоро?
– Через пять дней.
– Что тебе грозит?
– Адвокат говорил, что от 5 до 10 лет размножения бумаг в подземной канцелярии.
– Что же за документ ты подделал?
– А! – раздраженно махнул рукой Сато. – Мне нужны были статистические данные, а их можно взять в любой библиотеке.
– Так в чем же дело?
– Вход в библиотеку только по читательскому билету. Вот я и решил ускорить канитель с выдачей читательского. Кто мог подумать, что из-за такой мелочи упрячут в катакомбы?! Говорят, через 5 лет от туда выходят инвалиды.
– Ясно, – прервал приунывшего горе-шпиона. – Я еще не знаю, как, но обязательно тебя выручу. Тем более, должок за мной.
– Сенсей, вы все сможете! – расцвел улыбкой Сато. – Только знайте, из подземной канцелярии выбираться будет посложнее, чем из лабиринтов храма Греха на Кайеркане.
– Ничего, что-нибудь придумаю.
На этом наша встреча завершилась. Не стоило ее затягивать, ибо наши соглядатаи подозрительно вслушивались в разговор.
Только на улице ощутил, как тяжело дался прошедший день. Усталость валила с ног. Я прилег бы поспать прямо на скамейке у выхода из криминалистической лаборатории, но увидел на углу гостиницу.
Дежурный администратор вручил перечень документов необходимых для заселения в один их номеров. И я, прямо в холле, приступил к их изготовлению.
Поддельные прошения ведомств Галактики помогли вселиться в самый роскошный номер. Но я не имел ни сил, ни интереса оценить все его прелести. Рухнул в кровать, голова еще не коснулась подушки, а сон уже унес меня в свой ирреальный мир.
Утром, на свежую голову прикинул, как спасать из заточения Сато. Простым нападением его не отобьешь, ведь наверняка Сато всегда сопровождает охрана. Даже во время свидания мы находились под постоянным надзором, а Сато в наручниках. И это при дверях на запорах и зарешеченных окнах.
Я долго размышлял, пока не пришел к выводу: ударить следует тем, чему на планете все поклоняются, документом. Надо только его предъявить в ситуации позволяющей использовать крайне малое время на проверку, в отсутствие возможностей лабораторного анализа. Для осуществления поставленной задачи следовало изучить правила составления документа, который собирался подделать. Еще я долго мучался вопросом: где предъявить «липовую» бумажку?
Наконец пришел к выводу: единственное место, где можно забрать моего приятеля у бдительных стражей где-то на пути из лаборатории в суд. А документ должен быть постановлением на передачу арестованного новому конвою, значит мне.
Когда контуры плана вырисовались в голове, я каждой клеточкой ощутил его ущербность, но ничего более дельного мозги не сварили. Пришлось горько вздохнуть о своих умственных способностях, превратностях судьбы и приступить к исполнению возложенной на меня невыполнимой миссии.
Первым делом отправился в суд, затем посетил прокуратуру. И там, чуть ли не во всех кабинетах нацепил «жучки» телекамер. Теперь можно слышать и видеть скрытую от посторонних работу этих структур.
В гостинице примостился в уютном кресле и приступил к просмотру всей рутины, в которой погрязли суд и прокуратура. Юные секретарши лишались девственности за цветные карандаши. Начальству подсовывали взятки пачками бумаги, авторучками, чернилами. Но меня интересовал сейчас не образ местной жизни, а совсем иное. Только на второй день нудного подсматривания удалось увидеть у секретарши суда документ, чем-то похожий на мою будущую «липу».
Я снял копию, а затем приступил к составлению похожей по смыслу бумаги, но только в ней указывалось о передаче Сато, а не какого-то преступника-рецидивиста с этой планеты. Время выезда конвоя так же узнал без проблем.
И вот наступил день суда. Я вышел на исходную позицию. Фиксировал события посредством карманного мониторчика. Один из «жучков» я нацепил напротив выхода из тюрьмы предварительного заключения, и сейчас ждал появления друга.
Наконец его вывели из здания, посадили в бронированную машину. Стальное чудовище старчески заурчало, пустило шлейф густого дыма, но все же тронулось, постепенно набирая ход.
Сердце пустилось в пляс. Вот-вот наступит развязка. Вот-вот Сато вдохнет свободу, или мы оба сгнием в тюремных казематах Бюрократии.
Мой план казался чрезвычайно наглым и громоздким, впрочем, он и был таким. Например, сегодня ранним утром я оглушил пластиковой бутылкой с газированной водой конвоира, возвращавшегося после ночного дежурства домой. Связал его, затолкал кляп в рот и спрятал в кустарнике парка. Счастье, что в такую рань на улице ни души, даже собаки еще не вытащили своих хозяев из постелей на прогулку. Затем переоделся в мундир надзирателя, повысив себя в звании до заоблачных высот (наглости и звездочек для погон хватало).
И вот я стою на перекрестке, а сердце от страха проваливается в пятки. Всегда у меня не по-людски: наглый, дерзкий и трусливый.
«Кто гарантирует, что надзирателя не найдут, или он сам не выпутается из веревок?! – страх сжимает душу и в ритм боязливому сердцу приходят такие же «храбрые» мысли. – Тогда охрану предупредят, прикажут повысить бдительность! А мой план и так висит на тонком волоске изменчивой удачи».
Но вот из-за поворота, грузно заваливаясь на бок, показался тяжелый бронированный фургон.
Я вдохнул несколько раз полной грудью, пытаясь успокоить нервы. И пошел навстречу судьбе, катящей на меня несколько тонн брони, охранников и страха. Да, я чертовски боялся, но сильнее страха меня толкало вперед желание спасти друга, и наплевать на дурацкий непродуманный план. Оставалось надеяться лишь на свои недоразвитые серые клеточки, ведь современные гении галактики и сам Холл даже такого варианта не предложили.
Но вот бронированное чудище затормозило, остановившись в двух-трех метрах от меня.
Я нажал в кармане кнопку глушителя радиосигналов (не дай Бог, надзиратели свяжутся с начальством!) и подошел вплотную к машине.
Старший охраны смотрел на меня подозрительно, но форма, да еще с таким обилием звезд на погонах сделали свое дело. Бронированное окошко открылось.
Не давая опомниться надзирателю, я моментально протянул свою «липу» в окошко.
– Вот приказ о передаче мне вашего подопечного.
Вместо ответа окошко опять закрылось.
«Пытается получить инструкции по рации?» – догадался я, но из этой затеи наверно ничего не получилось, и опять открылось окошко.
– Зачем вам передавать? Мы сами доставим арестанта в суд.
– Мое дело маленькое. Мне приказали. Я вам – бумагу, а вы мне – конвоируемого.
– Подожди, – донеслось из окошка.
«Проверяют бумагу,» – определил я.
Из-за окошка я едва слышал тихий разговор охранников:
– Глупый приказ какой-то. Но документ оформлен правильно? Вроде того… печать соответствует, бланк – тоже, подпись похожа, группа крови и резус-фактор – соответствуют…
Я даже вспотел от страха. Кто мог подумать, что они в машине смогут сделать экспресс-анализ документа?! Это просто удивительное везение совпасть анализам моей крови и начальника, подписи которого подделал. А если бы они смогли еще сделать генетический анализ?!!!
– Придется приказ исполнять, – переговаривались из-за окошка.
Последние слова вселили надежду, сердце вновь заработало, оно с испуга сжалось в комок, совершенно забыв гонять по телу кровь.
Дверь скрипнула, вышел охранник.
– Распишитесь здесь, – он протянул бланк, указывая толстым пальцем место подписи. – А теперь оставьте оттиск пальца кровью.
Он протянул иголку. Я проколол подушечку пальца, подождал, пока образовалась солидная капля, и отпечатал большой палец на бумаге.
Охранник подошел к задней двери и вывел Сато.
Сато, лишь увидел меня, то все понял без слов, но вида не подал, сказалась выучка агента полиции и давнее уголовное прошлое.
– Где ваша машина? – спросил охранник. – Вы один?!
– Не беспокойтесь, мне его отвести надо только до подъезда, – я кивнул на ближайший подъезд.
Я чувствовал, как смутные подозрения скребутся в черепе охранника, но сила бумаги оказалась несравненно больше здравого смысла. Охранник лишь пожал плечами, сел на сиденье и захлопнул за собой массивную дверь машины.
Я повел Сато к подъезду. За спиной урчал мотор, пытаясь сдвинуть с места грузную тюрьму на колесах.
«Удалось! Сейчас зайдем в подъезд, достану катапульту – и мы на свободе!» – рвалось наружу счастье.
Но достичь желаемого не так легко, как кажется. Из-за дома выбежал человек в нижнем белье, что-то крича. Я не пытался слушать его вопли, и так ясно… это был раздетый мной охранник. Я предчувствовал, надо было сильнее оглушить придурка и надежнее связать. Да чего уж сейчас плакаться.
В машине хлопнули двери, и я увидел бегущих и орущих охранников. Они трясли в воздухе пистолетами, корчили ужасные рожи, словно их кто-то обидел.
Поскольку я догадывался на кого у них чешутся руки, то полез за катапультой, но услышал предупредительный выстрел. Пуля ветром взлохматила волосы, а следующая могла взъерошить мозги. Пришлось поднять руки.
Нас впихнули в урчащую западню, она привычно застонала всеми своими потрохами, унося нас по прежнему маршруту.
В зал судебных заседаний нас ввели вдвоем, водворили за толстыми прутьями клетки. На нас пялились, словно на заморских чудищ. Я чувствовал себя обезьяной в зверинце, разве что конфеток не выпрашивал.
Вскоре пришел судья, все встали. Суд начался.
Судье сообщили, почему на скамье подсудимых двое, а не один Сато.
– Сейчас мы докажем гостям из глубин Галактики, что суд у нас идет без волокиты, скорый и справедливый! – это радостное сообщение явно адресовалось мне и Сато. – Мы решили начать судебное разбирательство не откладывая, сейчас, тем более, у нас все свидетели попытки побега находятся в зале.
Я думал: начнется следствие, а уже затем суд. Вот тебе планета Бюрократия?!
– Сначала выслушаем прокурора, затем адвоката, свидетелей. Сразу было видно к какому решению стремится суд, ведь даже адвокат в действиях Сато видел ужасное преступление, не говоря уже обо мне. Он лишь просил суд учесть наше не криминальное прошлое (справки, состряпанные службой Холла, прилагались).
Когда очередь дошла до меня, то в своей последней речи просил учесть, что Сато в побеге не участвовал. Я похищал конвоируемого без его согласия.
Скорый суд учел мою версию, и за побег Сато не осудили. Его приговорили к пяти годам катакомб Канцелярии строгого режима. Мое преступление потянуло уже на шесть лет строгача. Обжалование приговора не предусматривалось, мол, зачем лишняя волокита, когда и так все ясно.
Из зала суда нас той же машиной отправили к месту исполнения приговора.
У меня на душе кошки скребли, было муторно. Но я хорохорился, пытаясь подбодрить, совсем опустившего нос Сато.
– Вырвемся! – обещал ему. – И не из таких переделок выкручивались. А из Канцелярии строгого режима и подавно ноги унесем! Это ведь всего лишь планета бумагомарак, а не уголовников или вурдалаков, оборотней и иной нечисти.
Я у Сато пользовался исключительным доверием, не даром он меня называл сенсей-учитель. И он опять поверил мне, несколько приободрился.
В окошко я видел, как мы въехали через ворота на территорию, огражденную колючей проволокой. Скорее всего, ток по ней не пускали, и я несколько приободрился.
Затем нас конвоировали к небольшому и единственному зданию на территории.
«Неужели все заключенные умещаются в нем?» – недоумевал я, но недолго.
Конвой сдал нас под расписку местному начальству, а те повели к лифту и отправили глубоко под землю.
Пока старый лифт, скрежеща изношенными механизмами, несся в подземное царство, я пытался все в пути подмечать. На панели имелись кнопки ста этажей, а нас отправили на 33.
Когда лифт остановился, нас отвели к коменданту этажа. Тот внес наши данные в свой журнал, отдал распоряжения старшему конвоя, и нас повели дальше.
Отвели в душ, помылись, остригли наголо и одели в полосатые робы. На груди у меня пришили бирку: 33-42-1. У Сато красовалась нашивка: 33-42-2.
«33 – это этаж,» – сразу догадался я. Что обозначают остальные цифры, я вскоре тоже понял.
Нас провели по длинному коридору, открыли камеру №42 и распорядились:
– Сегодня отдыхать. Твоя койка №1, – он указал на меня пальцем, затем перевел его на Сато. – А твоя №2. Утром, сразу после звонка, стоять одетыми у двери камеры. Надзиратель вас отведет на работу. Остальные правила узнаете позже.
Все четко, ясно и никаких бюрократических проволочек.
Камеру заперли, а мы сели на свои кровати.
Как я понял: на Бюрократии достаточно удобная система учета заключенных. Группы цифр означали этаж, камеру и койку заключенного. А если кто-то отбудет отмеренный судом срок, то его тюремное имя-число передается по наследству новому заключенному. Конечно, так мы, заключенные, становимся совершенно обезличенными, но тюремному начальству не интересны наши души.
Немного погодя сквозь окошко в двери нам передали еду. Минут через 20 забрали посуду.
Еще через два часа прозвучал звонок, и радио сообщило: – Отбой. Всем спать.
Как ни странно, но я сразу уснул, лишь коснулся подушки. А снились мне не кошмары, снился родной дом, снилась Земля. Кто мог подумать, что в заточении, на неимоверной глубине от неба и свободы, забудусь безмятежным сном?
Утренний звонок вмиг вправил мозги – вернулся в реальность. Я вспомнил наставление надзирателя, и моментально надев робу, стал у двери.
Вскоре мы услышали металлический скрежет ключа в замке, дверь отворили, и мы пошли отдавать трудовую дань планете за свои прегрешения.
Заключенных этажа поставили в коридоре попарно, пересчитали и колонной отправили на работы.
Прошли коридор с нашими камерами, еще несколько коридоров, с протянутыми вдоль них воздуховодами, кабелями и еще черт знает какими трубами.
Наконец колонна втянулась в огромный зал, скудно освещенный лампами дневного света. Все пространство оказалось густо заставлено письменными столами с номерами на крышках.
Я без труда догадался, зачем эти номера, и после приказа конвоира занять свои места, уселся за стол с номером 33-42-1. Стол Сато оказался в правом от меня ряду, нас разделял лишь узенький проход.
– От сюда не сбежишь, – тихо прошептал Сато.
Я в ответ самоуверенно хмыкнул, мол, видел и покруче подземелья, но у самого кошки скребли по сердцу до жуткой боли.