Трэшмаркет. Стихи и рассказы

Кареглазая

 
Наведи на меня прицел.
Зацелуй…
это признак свободы!
Я пока ещё всё-таки цел,
я пока не считал свои годы.
Я тебя непременно увижу
через сколько скомканных лет,
твои волосы будут растрёпаны ветром,
ты мне скажешь,
как раньше,
«Привет!».
Ты придумаешь лучшие способы
упростить недоделки веков,
я найду воплощение эха
в формулярах сумбура из слов.
На закате, в пейзажах Дуная,
мы пробудем 4 часа…
Я люблю тебя,
кареглазая!
я тебе! этот стих написал)
 

16 лет

 
Несомненно!
Моментально привыкаешь
к преимуществам
пространственных прыжков…
Утро – в Ялте),
полдень – загораешь в Арктике,
альпинистам показал язык…
…и был таков!
Хуже,
если вдруг непроизвольно,
непредвиденно на 100-метровой глубине
или в стратосфере
от ночных кошмаров
просыпаешься…
…а ты лежишь в земле.
Легкомысленно забравшись
в шахту лифта,
легковерно проверяя
плотность туч,
видя всё…
ох*еешь от решений
тех,
кто людям кажется могуч.
Закулисье,
братья по сознанью,
полный доступ к древним письменам,
нам ещё учиться и учиться!
я попозже буду)
…не ругайся, мам.
 

Слегка не сложившийся вечер

 
Столовые приборы ожидали гостя,
бросая отблески в прихожую
от четырёх лампад.
В фольгу завёрнутая птица с рисом
на медленном огне в духовке жарилась,
кофейный столик занял мармелад…
Всё аккуратно,
чисто,
в меру статуэток,
«Релакс Эф Эм» из акустической системы «Пионэр»,
Утехи убраны
от любопытных глаз,
располагающий к уюту крэмовый оттенок стен…
Всё говорит о чистоплотности хозяйки,
о задатках вкуса,
развитых в интерьере,
скажем, на все сто!
…Приятно)
…да взять хоть сочетание пространства с люстрой,
прекрасно позволяющих не замечать трюмо.
По фотографиям на столике журнальном
можно догадаться,
что здесь она одна,
родители,
возможно, брат,
к профессии определённой предпосылок нет,
на подоконнике кальян и миска для кота…
а где же этот гад?
Проходим дальше чуть на несколько шагов,
из любопытства взгляд бросаем
за пределы барной стойки,
она лежит не двигаясь
вниз лицом,
водой почти бесшумно продолжает наполняться мойка…
шикарный рыжий перс сидит и тупит рядом,
он вряд ли чем-нибудь уже способен ей помочь,
она красиво сложена,
естественно опрятна,
но намертво распластана по полу…
…наступает ночь.
В двенадцать тридцать, пусть не дозвонившись,
он с толикой отчаянья,
но всё-таки пришёл,
он помнил точно, где она живёт, конечно, он влюбился!
Но в этот вечер ожидал слегка другого…
…шоу захватило бурным всплеском энергетики
с момента, как сама от стука распахнулась дверь,
а дальше, как во сне с адреналином:
он попытается её поднять,
соседи входят в дверь,
кругом затоплено всё…
Кот – как ошалевший,
Соседи, истерично вызывающие мусоров…
Его глаза,
побег,
сирена,
2 по двести…
…и неотъемлемое
чувство
нае*алова…
…итог таков.
 

Самая счастливая пара

 
Я дарю тебе море и горы!
Я дарю тебе призраки звёзд,
Я дарю тебе эти просторы,
Не шучу с тобой,
я всерьёз.
Собери контрабандные дни
в парадигму
Зависимости
от любви…
Она смотрит в глаза мне,
обжабанному,
говорит мне:
«Заткнись,
не гони».
 

Капкан

 
Еду в метро
Вагон под завязку
В сумке хранятся
Граната и пресса
Пресса полезна
Для подземелья
Граната хранится
Для интереса
Добрые люди
с намокшими спинами
Важно хамят,
чтоб
друг друга
подвинуть им,
Ласковы лица,
Ладони вспотевшие
Едем с карманниками
обнаглевшими
Лазать пытались
2 раза в карман…
В следующий раз
зашкерю капкан.
 

Зеркало

– …Также учение о литосферных плитах позволяет заглянуть в будущее Земли. Считают, что через миллионы лет Австралия может «уплыть» на север, площадь Средиземного моря сократится, Атлантического и Индийского океанов – увеличится, а Тихого – уменьшится^[1]. Сорокина, записала? – Вера Семёновна перестала расхаживать вдоль зелёной доски и ждала ответа. Взгляд её был направлен на любимый фикус.

– Записала. Индийского – увеличится, а Тихого – уменьшится. Вера Семёновна, а когда это будет?

– А говоришь, записала… – Вера Семёновна снисходительно улыбнулась. – Мы с тобой точно не доживём, Сорокина!

Класс прыснул. Первые парты деликатно хихикали, покрывшись розовым румянцем, на задних же началась вакханалия:

– Завтра начнётся, Сорокина.

– Океан станет глубоким, на!

Буча скрестил пальцы, как в модных клипах, выдвинул подбородок вперёд и начал позировать в фотосессии, организованной соседями по партам.

– Зиновьев, как назывался самый большой материк Земли шестьдесят пять миллионов лет назад? – Вера Семёновна мастерски переключала настроение юной аудитории.

Напыщенный вид Бучи улетучился. Лицо стало задумчивым, выражая активную мозговую деятельность. На средних партах зашептали: «Пангея, Пангея…»

– Не подсказывать, – отрезала Вера Семёновна.

– Пандора! – с довольным видом выдал Буча.

Класс разорвало от смеха.

– Ты чё, парень, Пандора в «Аватаре» же!

Лучший друг и сосед по парте гоготал в голос. Буча смущённо уставился на столешницу парты с электронным учебником.

– Два, – бескомпромиссно изрекла Вера Семёновна. – Ставлю карандашом, Зиновьев, следующий урок начнём с тебя.

Глаза Бучи просили пощады, но он промолчал.

– Итак, записываем домашнее задание. Сорокина, где ты летаешь?

Сорокина не откликнулась.

С самого начала урока ей не давал покоя рассказ Вики из параллели. Вика подбежала на перемене и начала активно зазывать в актовый зал на четвёртый этаж, щебеча скороговоркой:

– Пойдём, пойдём скорее, пока не увезли его, говорят, всё увидишь, а как увидишь, так в обморок упадёшь. Лиза Кепа сегодня ходила со своими этими. Видела бы ты её глаза потом!

– Постой, куда пойдём? – опешила Сорокина. – Куда тянешь-то меня, сейчас перемена уже закончится.

– Да пойдём быстрее, успеем, пять минут ещё есть! Ты чего, не знаешь, что ли? Вся школа знает уже, малолетки даже, наверное, в курсе!

Вика чуть сбавила напор, взяла Сорокину под руку и перешла на быстрый шёпот:

– Зеркала привезли новые!

– Ну?!

– В раздевалках у нас зеркала старые же все, где потрескались, где вообще их нет, хотя явно быть должны, и все толпятся возле охранника с утра, зайти в холл невозможно.

– И?!

– Ну нашей жабе-то надоело каждый день через толпу пробираться, вот и дала распоряжение, чтоб установили новые, где они должны стоять, а старые заменить заодно, вчера и привезли их. Привезли-то вечером, к утру явно поставить не успели бы, а чтоб не разбили мы их с утра, в актовый зал пока занесли, сегодня там не планируется ничего, и расставили по стенам, штук десять по стенам расставили…

– И чего ты?! Зеркал не видела, что ли? Чего кипеж-то подняла?

– А того, что одно зеркало заколдованное! Все говорят…

Вика замолчала и посмотрела Сорокиной прямо в глаза. В глазах у неё бегали огоньки. Сорокина тоже молчала и смотрела на Вику…

– Ты сигарет обкурилась, что ли, с Лизой этой своей?!

На лице у Вики появилась обида.

– Дура ты, говорю, заколдованное. Когда зеркало грузчики несли, один лицом к нему был, сумерки уже наступили, по ступенькам, говорят, несёт, а сам всё туда, в него, смотрит, напарник кричит на него, а тот не реагирует, потом смеяться начал и не прекратит никак. Донесли, поставили, а тот хохочет всё. А в глазах, говорят, ужас. Охранник его угомонить пытался, напарник уговаривал – бесполезно. Так и увезли в итоге на скорой…

– Чё-то байки какие-то ты мне рассказываешь! – Сорокина явно заинтересовалась, но показать это сразу было как-то чересчур.

– Да какие байки, Сорокина? Охранник Лёха был, молодой-то самый, глупый, который, как скорая уехала, всё, говорит, места себе найти не мог потом. Старший их лично ночью приехал. Пошли они вместе выяснять, в чём дело. А начальник их – из бандосов бывших, мне дядя рассказывал. Пошли вдвоём они туда, Лёху трясёт всего, боится он смотреть в зеркало, ночь к тому же, а старший его подтрунивает. Скинул тряпьё с этого зеркала – и за лицо как схватится!!! А Лёха смотрит на него и видит, что седеет тот, на глазах седеет!

Сорокина слушала внимательно, не перебивала и ловила каждое слово. По коже у неё побежали мурашки.

– Лёха-то вроде дурак дураком, а тут сообразил. Как пнёт в бочину старшего своего, тот от зеркала так и отпрянул. Лёха рукой прикрылся, тряпку эту шняжную накинул, только так и смог спасти старшего. Что дальше там, непонятно было, только Лёху заменяют сегодня, а новенький этот Лизе и рассказал всё. – Вика выдохнула, как после стометровки. – Вот.

К Сорокиной вернулся скептицизм:

– Да по ушам он наездил, новенький этот, Лизе твоей! Запал на малолетку, небось, вот и стал с ней лясы точить, а Лиза твоя та шалава ещё, небось, глазки ему строила да жопой вертела перед ним.

– Да что шалава-то, это понятно, не о том щас… – Вика пододвинулась совсем близко и перешла на совсем уж интимный тон. – Только на прошлой перемене ходила она к зеркалу тому. Девчонки, говорят, её отговаривали, а она пошла. Староста же, важная типа. Днём, говорит, нестрашно. Днём только хорошее увидеть можно…

– И чего?

– Светится вся! Неземная как будто! Бабка моя таких блаженными называет. Скромная такая теперь, две перемены уже ходит: всё, говорит, видела, и прошлое… и будущее, и мужа своего… А вокруг неё свет как будто, как ангел прям. Классная их неладное почуяла, родители за ней с работы и приехали… Смотри, смотри! Вот она!

Сорокина развернулась к окну. У крыльца школы припарковался большой внедорожник. Глава семьи спешно открывал дверь в салон, по ступеням спускалась Лизина мама с её портфелем в руках. На верхней ступени крыльца их провожал классный руководитель. Лиза смотрела на небо и улыбалась, Лизу окутывал светящийся ореол.

– Да ла-а-а-а-а-адно! – выдохнула Вика. – Ни ф-ф-фи-и-и-и-и-ига себе!!!

– …СОРОКИНА, ГДЕ ТЫ ЛЕТАЕШЬ?

Вера Семёновна стояла напротив её парты, закрывая своим могучим телом весь обзор.

– ОЙ! Сорвалось с языка, простите, Вера Семённа, что-то я плохо себя чувствую.

– Ну так сходи к медсестре, ты правда сегодня чего-то бледная, как поганка.

– Что, прям сейчас? – Сорокина рассеянно обвела взглядом класс.

– Ну конечно… – снисходительно ответила учитель. – У вас же следующий урок в этом же классе?

– Дэ-э-э-э-э, в этом же, – откликнулись с задних парт.

Сорокина неуверенно встала и под пристальным взором тридцати одноклассников вышла из кабинета.

Коридор был пуст. География проходила на втором этаже старой советской сталинской школы. Четырёхэтажное здание, как и вся архитектура того времени, отличалось высокими потолками, широкими лестничными проёмами и огромными окнами. Солнце заливало своими лучами старый линолеум. Дул сквозняк. Кабинет медсестры находился на третьем этаже соседнего крыла. Если добежать до него с первого, то температура поднимется настолько, что тебя с большой вероятностью отправят домой. Но Сорокина никуда не бежала.

Лёгкие кеды отталкивались от линолеума практически бесшумно.

«Да нет, быть не может, – думала она про себя. – Эта Вика вечно придумает что-нибудь, как вон в тот раз, когда говорила, что у неё тётка с Путиным спала».

Кеды сокращали расстояние до лестницы, шелест одежды отражался от бледных покрашенных стен лёгким эхом…

«Все же знают, что Путин гимнасток молоденьких любит, а тут тётку она свою приплела зачем-то…»

Светлые кеды шагнули на первую ступень лестничного подъёма и устремились к третьему этажу…

«А тут ещё зеркало это придумала какое-то…»

Сердце Сорокиной забилось. Она знала, что глаза её не обманули и она видела какое-то свечение перед тем, как Лиза села в машину.

«Ну так не доказывает это ничего, мало ли, свечение, хм, жар, может, у неё или нам так через окно показалось…»

Лестничные перила были массивными, кеды пересекли площадку третьего этажа и продолжили путь наверх.

Они не успели с Викой обсудить увиденное. Звонок застал их врасплох. Перед тем как побежать в свой класс, Вика отрезала: на следующей перемене идём вместе.

Кеды продолжали устремляться наверх: ширх-ширх-ширх-ширх.

«Да даже если и есть зеркало какое там, мало ли чего этим-то двоим в темноте привидеться могло. Я вон маленькая когда была, по квартире ночью боялась ходить, а в зеркало-то вообще ни-ни».

Четыре ступени осталось, три ступени, две…

«В туалет-то, бывало, боялась ночью сходить, то тут что привидится, то там всколыхнётся, а мама всегда говорила, что это из-за ужастиков американских. Вот года два уже не боюсь ничего, как смотреть их перестала, и кошмары всякие не снятся по ночам…»

Сорокина стояла перед большими дверями с надписью «Актовый зал».

– Ой.

«Снова невольно вырвалось. Я же к медсестре шла».

Коридор четвёртого этажа был очень маленьким. В нём было всего три двери. Одна в кабинет химии, из которого раздавалось равномерное бурчание преподавателя, открытые двери мужского туалета, из которого несло бычками и хлоркой, и двери актового зала, где находилось зеркало.

– Заходи! – раздался радостный голос из чуть приоткрытой двери…

То самое зеркало…

– Заходи, не бойся! – повторил знакомый голос весёлыми нотками.

Сорокина приоткрыла дверь и осмотрелась. Огромной высоты потолок отражал каждое слово. Потёртые ряды алых сидений были пусты. Старые кулисы держали на себе большие разноцветные буквы: «С началом учебного года!»

– Посмотри, как там красиво!..

С ней разговаривала Лиза. Она стояла перед одним из девяти зеркал в бальном платье бирюзового цвета, держа его за края, раскачиваясь по своей оси и что-то негромко напевая:

 
– Раз-ле-те-лись,
Как цве-ты,
Тво-и луч-ши-е меч-ты…
 

В зеркале отражалось её счастливое лицо. Она взглянула на Сорокину и подмигнула.

– Лиза, а тебя родители уже обратно привезли?.. – Кеды направились к старой знакомой.

 
– Ты бы-ла,
И я бы-ла,
Я бы-ла у дья-бо-ла…
 

– Ли-и-и-иза! – вырвался окрик.

Кеды стремительно приближались к этой танцующей музыкальной шкатулке, и лицо Лизы снова посмотрело на неё в отражении. Огибая пустые сидушки, Сорокина подходила к ней всё ближе…

 
– Он те-бе По-ка-жет,
Толь-ко дай
Се-бе взгля-нуть…
 

Сорокина положила руку ей на плечо и остановила гипнотический танец.

– Смотри-и-и-и-и-и-и… – процедила Лиза и положила свою руку поверх.

«Жуть», – подсознательно рифмовалось у Сорокиной в голове. Зеркало начало светиться, а окружающая действительность – затухать. Лизино лицо улыбнулось в отражении, и на нём выступили морщины. Земля уходила из-под ног. Бальное платьице стало казаться обтрёпанным и обветшалым. Кожа начала покрываться старческой сеткой.

Где-то вдалеке прозвенел звонок…

Девичье тело начало сутулиться, а в волосах проступили седые пряди. На зубы лёг налёт желтизны. Кожа одрябла, и тело охватила дрожь.

– Смотри-и-и-и-и… – раздался старческий голос. – Бу-у-у-удь с ни- и-и-им сча-а-а-астлива.

Платье начало осыпаться в мелкие крупицы, ситец перешёл на кожу, и кожа последовала тем же путём. Старческое тело осыпалось оземь. Лизы больше не было. Была лишь горстка пыли, но в зеркале застыла её улыбка.

Сорокина больше не боялась. Она знала, что сейчас ей расскажут всё. Она увидит самые потаённые уголки Вселенной и узнает самые сокровенные тайны. Смерть уже ничего не значила, впрочем, как и всегда. Она могла увидеть всю свою будущую жизнь наперёд и побывать в прошлых. Только теперь ей не надо будет рождаться заново. Он идёт за ней и подарит ей покой. Она чувствовала его приближение и была спокойна. Её уже не было. Он приближался из глубин. Уже близко…

Солнца никогда не существовало.

Уже рядом.

Всегда был только он.

Ещё пару шагов. Зеркало начало трясти от скопившейся в нём энергии. Оболочка готова была треснуть и пойти по швам.

В зеркале появился силуэт.

– Дура!!!

Сорокину сбили с ног и повалили на старый советский паркет. Бейсбольная бита прилетела чуть ли не от дверей и размозжила зеркальную поверхность на сотни осколков.

– Ошалела, что ль, Сорокина, мать твою!!!

Буча влепил ей леща.

– Это ж как чёрная дыра, мать твою! Вся школа в курсе, а она попёрлась, клуша, блин. Хрена нам теперь, а не телевидение!

Рассудок возвращался к ней.

– Алё-малё, армагеддон, вставай давай! – Буча подал ей руку. – Ну ты в натуре клуша, физик наш уже в НИИ отзвонился какое-то там, профессора приехать должны были. А ты всю малину запорола. Жива хоть?

Сорокина молчала. Внутри была пустота.

– Жива, говорю, хоть?!

Сорокина невнятно замотала головой.

– А к нам охранник забегает, вашу, грит, по ходу, там накрывает. Ну думать-то некогда было. Жа-а-а-а-алко, блин. Кто-нить снять-то успел хоть?

Шайка тупо помотала головами.

– Ну ладно… Фиг с ним. Пойдём, Сорокина, чаем тебя отпаивать будем.

Он придержал её за руку и помог встать. Появившиеся на голове пряди седых волос бросались в глаза. Ребята переглянулись, но промолчали. Зал они постарались покинуть с той же скоростью, с которой ворвались сюда пару минут назад.

– Пойдём, нам хоть расскажешь по дороге, чего там видела…

Дверь актового зала захлопнулась, и с дальнего зеркала упала накидка. Бордовый, кровавый закат отражался в нём во всей красе.

Вечерело.

У второй смены не прошло ещё и половины уроков.

Милота

 
Будьте добрее к животным,
маленьким и не очень,
будьте добрее к бездомным,
жизнь их и так короче!
Будьте добрее к прохожим,
хамство не делает чести,
ханжество,
скупость,
тупая гордыня
вряд ли всего для вас интересней!
будьте добрее
к предпринимателям,
хватит выламывать руки им,
ваш аппарат государственной власти
скоро рассеется,
будто дым…
будьте добрее хотя бы!
может быть, вам и простят
бред, узаконенный
верхней палатой,
и неприступный взгляд.
Будьте добрее к любимым,
старшим и вашим родителям,
бросьте ворчанье и склоки
по мелочи,
жизнь может быть – удивительна!
Разные
точки зрения
могут быть
у людей.
Будьте добрее к своим собеседникам
в этот прекрасный день!
 

Джонни

 
Джонни не оставили выбора,
виною всему стали долги,
люди в четырёх
чёрных свитерах
припарковали свои воронки…
гладко побритые,
зашнурованные,
под видом
электриков
проникли в дом,
люди в четырёх
чёрных свитерах
вынесли всё, что было в нём:
импортный телевизор
с диагональю семьдесят пять,
папин компьютер,
сервиз,
холодильник,
вазу китайскую,
ту,
что любила мать!..
Джонни не оставили выбора —
служба коллекторов всё смела.
Джонни
теперь
покупает
свитер)))
и не ждёт от людей добра.
 

Жуткое…

 
В очереди ворчали…
Ажиотаж
вызвала
публикация
Местной газеты
об инопланетянине,
предшествующая демонстрации…
Люди
в догадках,
с надеждой,
с плакатами
атаковали
кассу
ДК Ломоносова,
местное
отделение
партии
отнеслось
к процессу
серьёзней…
Вызванный для допроса организатор,
Заслуженный баламут и мот,
Предоставил бумаги
в развёрнутом виде,
мол, посмотрите, так оно вот.
Сам,
говорит,
никогда
не видел
Распоряжение сверху
вчерашним числом
с чёрным по белому
комментарием:
«Империалистам назло!!!»
Радостный,
что
безответственно
можно принять балаган,
старший принял
контрамарки в дар,
гордо
убрав
наган.
…В очереди ворчали,
стали срываться на крик:
«…Матушка, вы куда так прёте?!» —
«…Клюшку убери, старик!!!»
Дети
усердно
тыкали
пальцами
в наспех
сделанные
афиши:
«…Говорят, он поросший щупальцами!» —
«…Говорят, саблезубый,
слышишь?»
И всю шебутную
и разношёрстную массу
С оплёванного
за день тротуара
Ровно в семь часов поглотили
Двери концертного зала…
Менее чем
через четверть часа
Выплеснулась наружу толпа
С воплями
«БЕЗОБРАЗНО!!!»,
С криками
«…САТАНА!!!».
Руководитель
процесса
показа
Позже
застреленным
найден был…
Клетка рас-пах-ну-та…
И… где та зараза?!
х*й его знает,
след простыл.
 

Копытом землю бьём

 
Копытом землю бьём
в преддверии момента злобы дня,
залитая вином вина объявлена —
сегодня явно буду пьяным я!
Победоносно произносим тосты,
будто речь для «Оскара», —
пускай мы подросли…
И вражеские ветры могут нас разбить о скалы,
ежечасно вызывая на лице оскал,
зато все наши крейсеры пересеклись в порту,
не потопив свободу!
Я в свои годы этим горд сполна
и вам желаю так же жить
и жить желать,
и жизнь любить, и петь,
и пить сполна,
и большего хотеть!
 

Меланхолия

 
У меня меланхолия, х*ли,
Я, как выхухоль, вымочен
градом с дождём.
Забежал под кленовую крону,
а под кроной барсук!!!
…вдвоём переждём)
залюбуемся алым закатом,
папиросы раскурим,
затрём за фигню,
я люблю грозовые
раскатов регаты,
продаю всем желающим…
по рублю!
Мармеладные ночи
начнутся в июне,
кувырками…
на гамаках))
отгадайки по звёздному небу
и воздушные змеи в руках)))
Меланхолия
хочет укутать
одеялом, погруженным в сон…
накурил барсука)
и, довольный, ребята,
почапал…
прям под дождём)))
 

Велик

1

– …А есть ещё одна примета! – Бабушка очищала мандарины от кожуры. – Если написать желание на клочке бумаги, сжечь его, пока бьют куранты, размешать пепел в шампанском и выпить с наступлением Нового года, то оно обязательно сбудется!

Она делила каждую мандаринку на дольки, а дольки складировала в хрустальную чашу. По телевизору шла праздничная программа. Старые люди неестественно улыбались, говорили что-то в камеру и держали в руках горящие бенгальские огни.

– Мам, а я могу загадать желание с шампанским на Новый год? – Игорь крикнул резко, громко, так, чтобы мама его услышала на кухне.

– Чего ты там говоришь? – Она внесла фарфоровое блюдо бутербродов с красной икрой.

У Игоря потекли слюнки. Он потянулся и схватил один. Но, не успев донести его до рта, был пойман за локоть.

– А с папкой поделиться? – Лицо отца напоминало морду дворового кота.

Игорь нехотя протянул ему бутерброд с икрой. Кот разинул пасть и резким движением поглотил половину деликатеса.

– Так, ребят, хорош животы себе бутербродами набивать. Времени ещё десять только! – Мама конфисковала блюдо.

– Супчику пока поешьте, если голодные! – Бабушка принесла оливье.

– Так чего ты там спрашивал? – Отец зажёг ёлку.

– Можно я шампанского сегодня выпью? Мне желание загадать надо… – Игорь произнёс это как-то неуверенно.

– Чтобы год без троек закончить? – Отец посмотрел на него издевательски.

Игорь покраснел и опустил голову. За прошедшее полугодие он уже не успевал по шести предметам. На уроках ему было неинтересно. В жилах шестиклассника кипела подростковая кровь.

«Была не была! – подумал он про себя. – На Новый год родители всегда добрее».

– Велик хочу, пап! Очень!

Мама навострила уши, бабушка что-то начала ей нашёптывать.

– Так а кто учится плохо – вырастает и устраивается работать двор ником… – Отец снова включил кота. – А дворникам велики не нужны! Им метёлки нужны. – Последнюю фразу он чуть ли не промурлыкал.

– Вась! Вот давай сегодня без шуточек твоих дурацких! – Мама стрельнула взглядом.

Отец забурчал себе что-то под нос, но развивать тему не стал.

– Ну ты же уже взрослый парень, – продолжила она, – так что я разрешаю шампанское. Но только один бокал!

Риск оправдался. Игорь остался доволен. Естественно, он понимал, что все эти бабушкины россказни не работают. Но мысль о нормальном горном велике не давала ему покоя с лета. А при нынешних оценках высказывать её родителям автоматически означало попасть в немилость. А тут такая возможность представилась! Красота. Теперь они оба знают, что ему нужно. Дед Мороз, конечно, велик не принесёт, но если подтянуться во втором полугодии, то, глядишь, и обломится.

Весь вечер Игорь тренировался в уме. Бой курантов длится недолго. Надо не мешкать!

Он подготовил ручку, расписал её. Убрал. Достал новую – запасную. Вырвал несколько листов, вышел в подъезд – проверил, как горят, – и оставил только один. Оценил бокалы, проверил чайные ложечки, вымыл алюминиевую – она точно не разобьёт бокал. Подготовился, сел, стал ждать полуночи.

Без пяти двенадцать появились куранты Кремля. Президент говорил речь. Родители слушали молча, торжественно! Без одной минуты до полуночи начался обратный отсчёт.

Игорь достал клочок бумаги, написал на нём: «Хочу в этом году новый горный велосипед!» – поднёс к горящей на столе свече, сжёг над своим бокалом с шампанским, чокнулся им с родными и выпил залпом.

Шампанское было кислым и било пузырьками в нос. Играл гимн.

Ничего не произошло.