Последующие несколько часов он провел в полудреме, пробуждаясь только когда дородная медсестра меняла ему повязки и помогала оправиться. А вечером в палату вошел очередной гость. Странно, ведь время посещений давно окончено.
– Здравствуй герой. – Знакомый голос заставил его вздрогнуть и напрячься всем телом. Здоровым глазом он нашарил высокую крепкую фигуру Нилова, полицейского который сначала спас его от тюрьмы, а после проклял последними словами. Зачем он пришел теперь? – Ну и дел ты наворотил, а я ведь сперва решил, что ты просто трусливый кусок говна.
Мужчина прошел ближе и теперь возвышался над Сергеем.
– Дерьмово выглядишь. – Он обвел взглядом иссушенную, перебинтованную не хуже египетского фараона фигуру.
– Зачем пришел? – Сергей находился в состоянии легкой прострации после недавнего укола обезболивающих, мысли в голове сбивались в кучу.
– Посмотреть на тебя. Мы ведь…столько пережили за эти пару дней. – Нилов едва заметно улыбнулся. – А игру мы так и не закончили.
– Что ты несешь…какую иг… – Сергей с трудом заставлял свой мозг работать, но тот снова глох, стоило ему на мгновение запуститься. – Так это ты?
– Тс-с… – Нилов приложил длинный палец к тонким губам. – Конечно я, герой. Или думаешь найдется другой идиот, который поставит все на карту, ради полудохлого недотепы?
– Девочки… – Прошептал Сергей и сильно зажмурил глаз, пытаясь привести себя в чувство. – Где?
– Все с ними хорошо. Я так думаю. Я передал их службе опеки в тот же день, когда связался с тобой по телефону в первый раз. Послушай, я ведь не какой-то там монстр. – Он обиделся или это лекарства искажают восприятие?
– Тогда зачем?
– Потому что мне надоело смотреть, как ублюдки спокойно терзают наш город. Потому что система прогнила и не в силах справиться с потоком дерьма, которое ежедневно спускают по вонючим трубам. Потому что ты этого хотел.
– Нет, это ты так думал.
– Я видел, что ты сделал с Киви и Боней. Скажешь это вышло случайно?
– Я не хотел становиться убийцей.
– Ты и не стал, приятель. – Нилов смотрел на него не моргая. – Пойми, наше общество порой порождает таких тварей…которые впиваются в него своими зубами и душат. В такие моменты все разговоры о справедливости, законе, миролюбии становятся всего лишь пустым звуком. Всю эту грязь ни за что не смыть просто протерев тряпкой. Ее приходится отскребать. И отскребет ее лишь тот, чьи зубы еще острее.
Он прошел мимо него и встал у забранного стальной решеткой окна. За окном начался холодный осенний дождь.
– И ты отскреб парень. Не все, конечно же нет. Но хотя бы часть этой мерзости.
– Чего же ты сам этого не сделал? – Сергей произнес это слишком резко. Истощенный организм не выдержал и мужчина зашелся в глухом, болезненном кашле. Нилов по-прежнему стоял у окна, повернувшись к нему спиной. – Боишься замарать руки?
– Боюсь. Боюсь, что не сумею выскрести этот город. Ты действительно не понимаешь? – Он наконец обернулся, на скуластом, мужественном лице блеснули слезы. – Если не будет меня – кто направит таких как ты?
Сергей хотел возразить, но внезапно понял, что он прав. Оружию всегда нужна рука, которая направит его на врага. Иначе…иначе даже самое острое лезвие останется лишь бесполезным куском металла.
– Я благодарен тебе Сергей. Запомни – все было не зря. – Нилов вновь оказался рядом, он двигался проворно и будто неслышно. Мужчина ощутил его прикосновение, а затем крепкую мозолистую ладонь. Они пожали руки.
***
Утром, как и обещал, вернулся следователь. Когда он вошел, Сергей уже бодрствовал. Он ждал его появления.
– Доброе утро Сергей Викторович. Как вы себя чувствуете? – С добродушным сочувствием поздоровался вошедший. – Готовы побеседовать?
– Я вас ждал. – Сергей наблюдал, как полицейский подтянул поближе потертый временем стул и положив папку на колени вытащил объемный блокнот.
– Замечательно. Так как вы оказались в этом особняке?
– Меня подвезли двое мужчин, Олег, извините, не знаю как его фамилия и… – Черт, он ведь даже не знал настоящего имени Бати.
– Да, да. Олег Никифоров. Мы обнаружили его тело в саду, ему сильно досталось. С ним похоже был Григорий Севастьянов, отец пропавшей несколько месяцев назад Марии Севастьяновой.
– Да. Они сказали, что знают, где искать девушку и я вызвался помочь.
– Вот так прямо и сообщили эту информацию совершенно постороннему человеку? – Недоверчиво поинтересовался следователь.
– Да, вот так просто сообщили.
– Ну, допустим…почему же они не позвонили в полицию, для чего отправились вызволять ее самостоятельно?
Да потому что все ваши органы давно приспособились прикрывать глаза зелеными бумажками. В слух этого Сергей не произнес.
– Наверное торопились. Не знаю.
– Ага…– Следователь сделал какую-то пометку в блокноте, после чего поднял хитрые глаза на мужчину. – Сергей Геннадьевич, вы ведь мне врете, верно?
– Больше я ничего не знаю. – Сергей отвел взгляд и уперся в потолок. Следователь зашуршал бумагой, закрывая блокнот, и подался вперед, почти к самому уху мужчины.
– Вы убили сына очень влиятельного человека. Точнее они все были сыновьями весьма состоятельных мужчин, но Геворг Саркисович…он никогда не простит вам этого. – Следователь перешел на жаркий шепот. – Скажите откуда у вас появилась информация о…том, что происходило в том особняке и я обещаю, что постараюсь уберечь вас.
– Ниоткуда, я ни черта не знал.
– Вы все равно отправитесь в тюрьму Сергей. А там…там вы умрете. Он не пожалеет средств, чтобы заставить вас заплатить.
От этих нелепых угроз Сергею захотелось рассмеяться прямо в озабоченную, ехидную физиономию.
– Посмотрите на меня внимательно. Думаете я боюсь боли? Или, быть может, вы способны исцелять рак? – От его резкого тона полицейский отпрянул, едва не повалившись на пол. – Мне нечего добавить.
Глава 17
В больнице он провел еще около трех недель, испытывая каждодневные страдания от уколов, капельниц и не частых, но неприятных осмотров. Глаз спасти так и не удалось, как и восстановить работоспособность правой руки. Хрящи, связки, мышцы…что-то из перечисленного больше не принадлежало ему. Теперь он еще меньше стал походить на человека. За это время мать навещал его в больнице еще дважды и каждый раз Сергей замечал, как сильно она постарела. Из волевой, сильной женщины она за считанные недели превратилась в сгорбленную старушку, словно рак мог быть заразным.
Однажды, вместе с ней в палату вошел его брат. Он не сразу решился подойти, предпочтя стоять в стороне и наблюдать, но мать настояла и Гриша приблизился. Даже теперь, она имела над ними какую-то таинственную власть. Они и в лучшие времена особенно не общались, а теперь все ограничилось банальными как дела и держись. Но, Сергей его не винил, он вообще перестал обращать внимание на такие мелочи.
После начались суды. Туда его доставляли прямо из палаты, под усиленным конвоем, как особо опасного преступника. По-сути так оно и было, хотя те кто знал его в недалеком прошлом с ума бы по сходили от смеха.
Сергею назначили государственного защитника, совсем молоденького, болезненно бледного мальчишку. Тот едва закончил университет и сразу получил столь громкое дело. Совпадение? Парнишка, казалось, искренне радел за судьбу своего подзащитного, но тот словно не собирался бороться. Сергей отказался от каждой предложенной линии защиты, соглашался с любыми обвинениями и вообще, делал все, чтобы следствие закончилось как можно скорее, чем на корню убивал запал адвоката. А затем и вовсе отказался от его услуг.
Следствие быстро завернули, сделав из Сергея виновника нескольких убийств, но он особенно и не отрицал. Главное, что дело получило солидную огласку и об ублюдках, возомнивших себя богами узнала общественность. СМИ делали из Сергея героя и рвались взять интервью из первых уст, но он отказывал всем. Не видел смысла.
И вот, настал последний день суда. Момент, когда ему зачитают приговор. Мужчина немного нервничал, хотя прекрасно понимал, что вердикт давно предрешен.
– Ты как Серега, готов? – Краснолицый конвоир по имени Леха заглянул в палату. Он всегда сопровождал Сергея в его поездках и за это время мужчины нашли общий язык.
– Вроде да. – Сергей сидел на своей кровати и держал в руках иссиня черный галстук, раздумывая стоит ли его надевать. – Леша, как думаешь, галстук надеть?
– Ну…хуже не будет. Надевай. – Хотя в проеме по-прежнему была только вихрастая голова охранника, Сергей мысленно представил, как он пожимает широкими плечами. Он всегда так делал, когда сомневался в ответе.
Повязав галстук, Сергей несколько раз то затягивал, то ослаблял узел.
– Нервничаешь?
– Представь себе. Глупо да? – В очередной раз ослабив удавку Сергей рывком стянул галстук с шеи и бросил через плечо. – Не на свадьбу ведь.
– Главное, чтоб не на похороны.
Весь недолгий путь до здания суда, закованный по всем правилам в наручники Сергей провел в тишине. Он смотрел сквозь маленькое зарешеченное окошко на проносящиеся мимо деревья, на недовольных прохожих, кутающихся от дождя в теплые, осенние куртки и понимал, что никогда уже не ощутит подобного.
Внезапно в груди защемило от болезненного желания выскочить из тесного салона и броситься в эти грязные, глубокие лужи. Ощутить на лице тяжелые капли дождя, господи, как он завидовал всем этим незнакомцам, которые прятались от свободы. Они ни черта не понимают.
– Леха? – Окликнул он конвоира, не отрываясь от стекла. – А выпусти меня?
– Шутишь? – Алексей внезапно стал серьезным, добродушная улыбка слетела с его физиономии, будто содранный пластырь.
– Шучу, Леш, конечно шучу.
Машина затормозила, Сергей отсчитал ровно восемь секунд, прежде чем двери салона распахнулись. Двое парней в новенькой форме встали по обе стороны, позволяя ему выйти наружу. Леха покинул салон последним. Странно, но их как прежде не встретило полчище репортеров, ослепляя вспышками профессиональных камер и оглушая сотней неразборчивых вопросов. Неужели общественности надоело мусолить эту тему?
– Война что ли началась? – Бросил Сергей поднимаясь по ступеням.
– Что? – Непонимающе буркнул Леха. Затем будто прозрел и пояснил. – Ты про репортеров? Заседание решено сделать закрытым, из уважения к родственникам погибших.
– Надо же…было бы кого уважать…
– Люди они весьма влиятельные, ты и сам знаешь. Так что могли перенести слушание хоть на Луну.
– Так я мог еще и в космосе побывать? Жаль, что не срослось. – Сергей прошмыгнул в заботливо открытые двери и по гулкому коридору направился знакомым маршрутом.
В зале было непривычно пусто. Проходя к своему месту в партере, мужчина сразу заприметил поседевшую мать, крепко стиснувшую ладонями предплечье брата и пожилого, крепкого мужчину с редеющей на затылке шевелюрой. Он так сильно стискивал губы, что они почти исчезли с его, словно вытесанного из гранита лица и буравил его такими знакомыми черными глазами.
– Здравствуйте Геворг Саркисович. – Громко поприветствовал его Сергей, от чего левый глаз мужчины задергался в нервном тике и тут же получил болезненный тычок от Алексея. Разговаривать с присутствующими было запрещено.
Его впихнули за стальные прутья импровизированной клетки и накрепко заперли такую же решетчатую дверь.
– Ваш сынишка бы оценил! – Сергей нашел глазами бизнесмена и улыбнулся ему мерзкой, беззубой улыбкой. Алексей не сильно стукнул дубинкой по пруту, издавшему звонкий металлический звук.
– Ну хорош Серег. – Тот примирительно развел тонкими руками.
– Все Леш, больше не буду.
Несколько минут помещение оглашалось звуками тяжелого дыхания, нервных всхлипываний и скрежетом зубов. Не хватает только, чтобы кто-нибудь зашуршал пакетиком чипсов. Затем вошел судья.
Присутствующие как по команде поднялись со своих мест. Его мать пошатнулась, едва не завалившись вперед, на твердые подголовники кресел, но брат легко удержал изможденную женщину. Сергею хотелось крикнуть, чтоб она села, чтобы не мучила себя понапрасну, но он промолчал.
– Садитесь. – Судья, тучный пожилой мужчина, занял свое место, жестом позволяя остальным последовать его примеру. – Итак…сегодня мы завершим это не простое мероприятие. Я не горю желанием встречаться с вами еще раз. Надеюсь, вы меня услышали.
Сергей смотрел на судью, прикидывая в уме, как он к нему относится. Ему было интересно, этот властный и уверенный в себе мужчина тоже продался или пытается сохранять достоинство. Хотя реальной роли в его судьбе это не играло, доказательства были неопровержимы, к тому же он ни разу не отрицал свою причастность к убийствам.
– У обвинения будут какие-то предложения? – Высокий и ровный как жердь прокурор поднялся, машинально оправляя безукоризненно выглаженную синюю форму.
– Ваша честь и все присутствующие. Все вы прекрасно осведомлены в подробностях страшного и мерзкого преступления, совершенного совсем недалеко от города. То, что там происходило на протяжении долгого времени, не укладывается в голове любого нормального человека и я искренне рад, что это прекращено. – Он прокашлялся, прикрыв губы наманикюренными пальцами – Но, все должно было прекратится не так. Не кровавой резней, которую учинил подсудимый. Преступники… – Он быстро глянул через плечо, словно испугавшись этого слова. – Они должны были предстать пред законом. Никто не имеет права ставить себя выше…
– Прошу короче коллега. Журналистов здесь все равно нет, так что можно сухо и по фактам. – Судья потер переносицу, словно очень утомленный этим долгим монологом.
– Конечно. Преступления были совершенны крайне жестокие, но учитывая, что они вернули свободу многим несчастным пленникам и беря в расчет нынешнее физическое состояние подсудимого, обвинении просит приговорить его к двадцати годам лишения свободы в колонии особо строгого режима. – Прокурор сел на свое место и промокнул выступившие на лбу бисеринки пота.
– Защита…кстати, где ваш адвокат, подсудимый?
– Ваша честь, я решил отказаться от услуг государственного защитника. – Сергей поднялся и теперь смотрел между прутьев решетки. – Все ведь уже ясно, так зачем парня здесь мариновать?
– Ваше право, подсудимый. Хотите что-нибудь сказать?
– Хочу. – Сергей откашлялся, прочистив горло от набившейся мокроты. – В этом зале меня не раз называли убийцей, чудовищем, жестоким зверем. И пусть я зверь. Люди не более чем безвольные овцы в окружении голодных хищников. Наше общество пытается уберечься при помощи сторожевых псов, но волки всегда опаснее, всегда хитрее. Они продолжают бродить поблизости и пожирать слабых, порой даже не думая скрываться. В такие моменты, необходим другой зверь, еще более страшный, который повернется к злобной стае и начнет пожирать их самих.
– Эффектная речь, подсудимый. Но, повторюсь, здесь не на кого производить впечатление. – Судья поднялся. – Суд удаляется на совещание и вынесение приговора. Присутствующие проводили взглядом главного человека в этом зале, а затем потянулись к выходу. Конвой открыл решетку и нацепив на Сергея наручники вывел в коридор. Ввиду особой опасности, Леха был сцеплен с ним запястьями. Хотя какая может быть опасность?
За время проведенное в больнице он исхудал еще больше и теперь представлял из себя скелет обтянутый кожей. Один глаз не видит,а правая рука болтается плетью. Он буквально уничтожил плечевой сустав, когда врезался в колено Костика и навсегда останется одноруким.
– Двадцать лет…надо же… – Протянул Алексей, усаживаясь в одно из стоявших вдоль стены кресел, Сергей устроился рядом.
– Это не важно. Для меня ведь любой приговор равен пожизненному.
Вынесение вердикта заняло на удивление мало времени. То ли судья действительно торопился, то ли улики по делу не вызывали сомнений, но не успели мужчины перекинуться даже несколькими фразами, как их пригласили обратно.
– Всем встать. – Судья обвел присутствующих взглядом и остановился на Сергее. – Молодой человек, вам было предъявлено обвинение в жестоком убийстве группы лиц. Свою причастность вы не отрицали, чем произвели на суд приятное впечатление. Как бы странно это ни звучало. Тем не менее, я вынужден согласиться с требованием обвинения и назначить вам максимально возможное в текущих обстоятельствах наказание – двадцать лет заключения.
Пока он зачитывал приговор, конвой в очередной раз защелкнул на его запястьях наручники и начал выводит осужденного из зала суда. Мама упала в объятия Гриши, который нежно гладил ее побелевшие волосы и прожигал Сергея злобным взглядом. Как и начавший лысеть бизнесмен. Он не сводил с осужденного глаз.
***
Сергей медленно шел по коридору тюрьмы, сжимая под мышкой единственной здоровой руки нехитрый, положенный арестантам скарб. Свернутый в рулон тощий матрац, моток туалетной бумаги и нехитрые туалетные принадлежности. Он втягивал носом неприятный, пропахший потом и ненавистью запах этого векового каменного строения, вслушиваясь в гулко отдающиеся под потолком шаги.
– Мне жаль… – Протянул молоденький конвоир, только недавно вернувшийся со срочной службы в армии. Он всю дорогу громко шмыгал носом и казалось, готов был разреветься.
– Почему? – На самом деле ему было не интересно, но парень казался славным. Кто знает, возможно это последний человек, с кем доведется поговорить.
– Та камера…куда тебя определили…
– Что с ней не так?
– Тебя там убьют.
– Я уже мертв, парень. Разве ты не знал?
Конвоир скомандовал остановку и Сергей повиновался, как положено повернувшись лицом к каменной, подернутой застарелым грибком стене. Лязгнул тяжелый затвор, дверь со скрипом открылась.
– Входи.
Сергей в первый раз посмотрел на конвоира и вдруг улыбнулся перепуганному мальчишке, словно тот привел его не на смерть. Для Сергея так оно и было. Он не боялся смерти, но желал избавления. Мужчина покрепче прижал едва не выскользнувший матрац и перешагнул порог камеры.
Когда дверь с лязгом закрылась, на него уставились с десяток глаз. Злых, заинтересованных, предвкушающих…Тесное помещение стало еще меньше, когда трое арестантов поднялись со своих мест и направились к Сергею.
– Вот и герой пожаловал. – Презрительно процедил сквозь зубы плешивый, покрытый выцветшими кустарными наколками здоровяк. – Заждались мы тебя. Привет хотим передать.
– Я не герой… – Спокойно ответил ему Сергей и, наконец, выпустил поклажу, которая тихо шлепнулась на пол у его ног. – Я самый страшный волк.
Эпилог
Анатолий Викентьевич тяжело спускался по лестнице, крепко сжимая в изувеченной застарелым артритом ладони полупрозрачный пакет, набитый нехитрым мусором, из того, что может позволить себе среднестатистический пенсионер. На самом деле, это могло подождать еще денек другой, но мужчине так надоело сидеть дома в одиночестве, что он искал малейший повод покинуть квартиру.
И вот теперь, аккуратно переставляя ноги, с похрустывающими после каждого движения коленями, он преодолевал невыносимо тяжелый путь со своего второго этажа. Возраст давал о себе знать и пенсионер сомневался, что скоро вообще сумеет передвигаться самостоятельно.
Толкнув тяжелую железную дверь, мужчина вспомнил, как здорово было раньше, во времена его юности. Тогда никто не устанавливал этих домофонов и двери всегда были открыты настежь. И ведь ничего, как-то жили и не боялись. Он вышел на улицу и поежился от швырнувшего в лицо брызги дождя промозглого ветра. Может и стоило переждать.
В раннее утро, двор оставался пустынным. Народ все еще отсыпался после выходных и не торопился выбираться из теплых постелей в ожидании начала рабочей недели. Анатолию Веньяминовичу конечно хотелось встретить хоть кого-нибудь, пусть даже этого дерзкого молокососа из квартиры выше, который часто устраивал шумные гулянки и мешал, как следует выспаться.
Торопливо перебирая ногами, старик засеменил к расположенным чуть в стороне, рядом с раскинувшимся на несколько сотен метров пустырем, мусорным бакам. Он не удивился, когда увидел, что они заполнены доверху. Коммунальные службы как всегда не торопились исполнять свои обязанности.
Чуть впереди, в разросшихся за лето кустах, раздался тихий шорох, оставшийся неслышным для старческого слуха. Пенсионер подошел почти вплотную к бакам и, секунду помедлив, поставил пакет рядом.
Из кустов показалась тощая рыжая морда местного любимца Тишки. Пес давно привык к людям и всегда летел на встречу, радостно виляя длинным хвостом, ожидая куска хлеба или какой-то иной подачки от жалостливых жителей. Но, на сей раз, он лишь смотрел на старика, чуть склонив голову на левый бок.
– Тишка! – Громко позвал старик, радуясь хоть кому-то. Он направился к кустам, протягивая заскорузлую ладонь к псу и всерьез раздумывая, а не забрать ли его к себе. – Иди сюда родной…ну, чего ты?
Когда раздалось звонкое, раздражающее слух рычание, Анатолий Веньяминович остановился, близоруко всматриваясь в мелькнувшую справа тень. Еще один пес? Это ему не понравилось. Нет, Тишку он любил и частенько подкармливал бедолагу объедками, но появление незнакомого пса – это всегда плохо.
– Ладно дружок, пойду я. – Старик развернулся и собрался было двинуться обратно, когда рычание повторилось практически за его спиной. Тишка негромко взвизгнул и скрылся в кустах, не желая связываться с агрессивным чужаком.
Старик повернулся и…едва не упал на землю. В метре от него, на четвереньках стоял болезненно тощий, с лохматой бородой и копной давно не стриженных волос, мужчина и гортанно рычал. Перекошенная в злобном оскале физиономия была покрыта грязью и чем-то напоминающим запекшуюся кровь, а из пасти, наполненной желтыми, гнилыми зубами, стекала струйка коричневатой слюны.
Старик схватился за грудь, сердце бившееся перепуганной птичкой, вдруг дало сбой, взорвав глубоко в его теле ядерную боеголовку из боли. Он плашмя грохнулся прямо в густую черную грязь и глубоко распахнул рот, не понимая, почему вдруг воздух превратился в кипящее масло.
Монстр подобрался ближе и аккуратно запрыгнул на бьющуюся конвульсиями грудь старика. Несколько густых капель из его пасти сорвались вниз. Последнее, что увидел Анатолий Веньяминович, это приближающиеся к его лицу зубы.
Конец
Картинка для обложки взята с сайта istockphoto.com