Глава 8
Весь следующий день тройка бродила по городу, нанося его план на оборот карты. Гномы были подавлены и хмуры. После того что они увидели все были не в настроении, но путь должен был быть продолжен, и после зарисовки плана тройка должна была двинуться в путь.
Прошло уже несколько часов. Трое прекрасно понимали что не смогут запечатлеть весь подземный город, но все равно шли по разноцветным коридорам, которые теперь не вызывали у них восхищения.
– Привал.
Сухо скомандовал Железноволос. И все гномы стали раскладывать вещи. Вскоре костер был зажжен, и трое уселись вокруг него. Повисла долгая тишина, которую люди сочли бы гнетущей, но мужчины подгорного народа не предавали таким вещам значения. Первым заговорил рыжебородый.
– Мы найдем их, и перебьем всех до единого.
Шахтер качнул головой.
– И где искать их банду? Чертовы гоблины!
Сказал знаток. Корнеруб вопросительно уставился на него.
– Я думал это дело рук гномов!
После этих слов оба старших одновременно повернулись к нему, обдав короткобородого пронзающими взглядами.
– Как ты смел, решить, что гномы способны на это!? Даже самый бесчестный не смог бы это сделать!
– Но. Кто еще мог оказаться так глубоко?
– Идиот! В этом то и проблема! Вернее вопрос. Но это точно не гномы. Гномы не стреляют из луков.
Сказал Толстяк, напоминая Корнерубу о том наконечнике, что лежал в черепе.
В этот момент у молодого гнома с души свалился огромный безмерно тяжелый камень, и он впервые смог вздохнуть полной грудью.
– И разве ты не замечал их по пути.
Добавил знаток, указывая на останки гоблина, лежащие в углу.
– Ха… ха-ха… ха-ха-ха…
Во все горло залился хохотом шахтер, осознав, что безудержная злость буквально закрыла его глаза на то, что было прямо перед носом. Смех юного гнома прервала тяжелая оплеуха от Железноволоса.
– Че радуешься? Город разрушен, а мы не знаем где искать этих поганых гоблинов.
Сказал он. Но тут задумчивый Толстяк заявил.
– Можно кое-что попробовать. Вряд-ли выйдет, конечно. Но можно.
Корнеруб и Железноволос обернулись к нему.
Глава 9
Тишина. Темнота. Не один громкий звук не тревожит ухо, лишь шум разбивающихся о сталактиты капель, почти не слышимый топот маленьких ножек. Щелчки- это костяшки крепко сжимающей кинжал руки издали звук. Маленькая черная фигура, с длинным кривым носом, быстро перебирая ножками, проходила по тоннелю, прямо к закутанным в спальные тряпки гномам, что так недальновидно не оставили часового. И вот уже костлявая рука заносила ржавый кинжал. Мгновение и громкий, подобный раскату грома звук удара металла о металл разнесся эхом по всем бесчисленным тоннелям разноцветного города. Не ожидавшая этого тварь сконфузилась, но это чувство быстро оставило голову гада, когда латная перчатка с медвежьей силой расплющила ее об каменный пол. Трое гномов вскочили со спальных мест в полной амуниции и оружием в руках. Стоящие в широком зале враги явно не предполагали такого развития событий. Они не успели среагировать, когда фитильная бомба, кинутая Железноволосом, звонко звякнула об пол. Мельком глянув на нее, гоблины с истошным ором, ринулись во все стороны. БУМ! Оглушительный раскат прошел по тоннелям! Ошметки плоти, внутренних органов и брызги крови мерзких мелких тварей залили пол, изорванные длинные колпаки с погнутыми взрывом колокольчиками на концах разлетелись в разные стороны. Те, что выжили, оказались ранены и раскиданы по разным частям зала. И больше не представляли опасности. Трое подгорных жителей с пронзительным боевым кличем выбежали из тоннеля. Выжившие серокожие гады попытались убежать, но с ранами это сделать было сложно. Один гоблин со сломанным носом противно завизжал, будто пытаясь кого-то вызвать. И этот кто-то пришел.
Как только Корнеруб прикончил последнего из толпы, повсюду вокруг стал слышен приближающийся зловещий звон маленьких колокольчиков. Он становился все громче и громче. Гоблины были все ближе и ближе, вскоре удары сотен железных язычков слились в непрерывную какафонию. Звук говорил, что сотни мелких уродливых ножек сейчас топали к подгорным жителям. Трое гномов встали спиной к спине на, залитое алым цветом, место взрыва бомбы.
– В этом городе снова есть гномы! Мы порубим вас на куски!
Яростно прокричал Железноволос. И отвратительные длинноносые гоблины полезли из всех щелей. Они спускались с выдолбленных в камне окон, из дыр в полу. Их улыбающиеся и оскалившиеся пасти сочились гнилой ядовитой слюной, протекающей между длинными игловидными зубами. Изо рта вырывались извивающееся языки, что обвивали клинки, нанося яд на лезвия. Их головы были покрыты высокими, полосатыми черно-бурыми колпаками с колокольчиками. А в руках были кривые кинжалы, украшенные костями луки и копья с зазубренными наконечниками, рвущими плоть будто пилы. Они злобно визжали и извергали проклятия. На удивление Корнеруба их было не так много, вероятно большинство были еще на подходе, но сейчас к гномам устремилось всего пятнадцать гоблинов. Они бежали со всех сторон, смыкая кольцо все плотнее. Девять шло со стороны Железноволоса, и по трое со сторон Корнеруба и Толстяка. Несколько зазубренных стрел и обмазанных вязким ядом оперенных костяных игл, что враги выстреливали из деревянных духовых трубок, упали возле ног троих, но к счастью гоблины небыли хорошими стрелками, слишком уж много сил нужно, чтобы освоить лук, и попасть куда-то могли только залпами. Расстояние между вопящей, налетающей как штормовой ветер, толпой и стоящими крепко как скала гномами все сокращалось. Тридцать, двадцать, десять шагов, осталось между ними, и Железноволос завопив родовой боевой клич.
– Да завоют топоры!
Метнул бомбу.
Девятка плотно сгрудившихся гоблинов, видя ошметки тех, кто уже встретился с бомбой, тут же панически вскрикнув, разбежались в разные стороны, даже не заметив, что фитиль бомбы не горит. Железноволос бешено рванулся вперед, и мощным стремительным ударом срубил головы сразу трех близко стоящих ублюдков. Оставшиеся шестеро накинулись на него, но вне большой плотной толпы они уже ничего не могли сделать с закованным в тяжелый доспех гномом. В то же время Толстяк резко выхватил пистолет и разрядил его в плотную толщу гоблинов с пяти шагов. Разверзся гром, искры и дым вырвались из стволов. Две пули ушли мимо, вычеркнув искры из каменного пола, но четыре прошили тела гоблинов, и те, изрыгнув кровь, замертво упали на пол как мешки с картошкой. Тогда же серокожие неслись на короткобородого шахтера. Видя, что их противник молод, они пучили глаза, показывали острые зубы в зловещих улыбках от ужа до уха, пытаясь напугать Корнеруба. Но из этого ничего не вышло. Молодой гном резко рванул вперед, схватив левой рукой древко нацеленного в его копья, и ударив среднего гоблина клином кирки. Тот отлетел на шаг и держась за свой сломанный нос принялся кататься по полу и кричать. Третий гоблин ловко вогнал кинжал в брюхо Корнеруба, но кольчуга защитила его. Сломав пару колец, клинок лишь неглубоко пробил кожу. Шахтер рыкнул, его лицо исказилось от боли, а гоблин с кинжалом вскрикнул от удовольствия, полученного от чужих страданий. Но его ликование тут же было прервано. Одной рукой разгневанный Корнеруб обломал древко копья и тут же, под костяной скрежет, вогнал зазубренный наконечник в весок поразившему его врагу. Гоблин, с торчащим из головы обломком, упал на землю замертво, а его руки и голова стали периодически подрагивать в конвульсиях. Последний гад, отпустив древко, попытался в панике бежать, но яростный Корнеруб отработанным шахтерским ударом кирки расколол его голову как каменную глыбу. В этот момент стрела впилась в спину короткобородого. Но кольчуга вновь защитила его, разменяв смерть на небольшой острый приступ боли от неглубокого укола. Толстяк резко обернулся к узким окнам в скалах, откуда летели стрелы. «Пристрелялись», промелькнуло в голове гнома. Он схватил фонарь, поднес его близко к себе и шепнул что-то ему. Масло, просачиваясь по горящему фитилю, сформировало небольшое огненное облачко, которое сразу же устремилось в одно из окон. Увидевшие это стрелки побросали луки и в неконтролируемой панике попытались убежать, но огненное облачко преследовало их, медленно, но неотвратимо догоняя бегущих. Подлетая все ближе, ближе, и ближе липкое горящее масло, в конце концов, объяло гоблинов, и те стали хаотично метаться по галерее как живые костры, испуская свет из окон, и извергая истошные крики агонии в залы города.
Кованый, вороненый клинок секиры Железноволоса опустился, разрубая восьмого гоблина. Кровь в очередной раз окропила каменный пол, и две половинки вертикально рассеченного тела рухнули на пол. Рыжебородый быстро осмотрелся. Всюду были лишь тела гоблинов. Он выдохнул. «И где же девятый?» подумал он. Тут из тени с улюлюканьем вырвался последний длинноносый, неся на вытянутых руках ту самую бомбу, которую Железноволос метнул еще в начале боя. «Какой умный паскуденыш!» подумал рыжебород, и пнул бомбу латным сапогом. Та вместе с держащимся за нее гоблином полетела куда-то в дыру среди зала. Оттуда недолго слышался отдаляющийся крик, вскоре он был прерван глухим грохотом взрыва. Трое осмотрелись. Вроде никого не осталось.
– Их было так мало?
Невольно вырвалось у Железноволоса. Прошло какое-то время. Гоблины все не показывались.
– У нас есть пленник?
Спросил воин.
– Это да.
Ответил ему Корнеруб, прижимая голову гоблина, со сломанным носом, кованым сапогом.
– А ведь гадских колокольчиков было много. Ладно. Видимо кончились. Но не расслабляйтесь.
Проговорил Железноволос и направился к ближайшему тело. Он достал обрядовое блюдце своего рода, зачерпнул кровь мертвого, и выпил ее, чтобы получить силу поверженного врага, как это принято в роду Кровавых Рубак.
Какое-то время гномы побродили по тоннелям, и, выйдя в галереи, откуда стреляли лучники, увидели, что они побросали вмести с луками.
– Эээ. Кажется, они нас провели. Хитрые засранцы.
Ехидно ответил ему Толстяк, указывая на посохи, что лежали на полу среди следов от капель масла и стрел. Это были длинные необработанные палки, с набитыми поперек досками, на которых весели колокольчики.
– Решили взять нас на испуг. Видимо, их здесь мало.
Сказал Корнеруб, и продолжил.
– Что они вообще делают на такой глубине.
– А ты спроси его гаденыша.
Хрипло проговорил Железноволос, кивая в сторону плененного связанного гоблина, что сейчас висел на спине шахтера.
Гномы усадили серокожего на пол, и нанесли несколько жестоких ударов ногами. После каждого пинка мерзкий и злобный гад, то вопил от боли, то истошно смеялся непонятно от чего, то яростно вопил и пытался укусить бьющую ногу ядовитыми зубами, хотя толстые сапоги и не поддавались челюстям. Когда ребра гоблина были переломаны, а сопротивление сошло на нет, гномы поняли что отчаяние овладело врагом и воля его была сломлена.
Свирепым, пробирающим до дрожи голосом Железноволос рявкнул пленнику.
– Говори тварь! Это ваше паснудное племя разрушило город!?
Гоблин замялся, но очередной раз, получив в нос ногой, тут же дал ответ. Голос его был хриплым, болезненным, и отвратительно писклявым, как это обычно бывает у гоблинов. Каждое слово давалось с болью.
– Город. Город. Город. Этот город? В городах много сокровищ, и людей. Всегда есть что спереть, над кем поиздеваться. А здесь пусто, мне нечего делать. Я говорил им!
На этом месте гоблин хрипнул и сплюнул кровь. Его гортань была растрескана, и повысив голос он заставил ее кровоточить.
– Я говорил им. Давайте уйдем на дороги. Зачем нам тут сидеть. Но эти дураки мне говорили, «Нет. Нам сказали, и мы должны сидеть глупый рвач.».
Все сказанное гоблином было похоже, скорее, на сплошной ковер из слов, где ничего не возвышалось и не снижалось. Он произносил все быстро, одинаково, но очень возбужденно. Железноволос вновь нанес удар.
– Отвечай на мой вопрос. Если будишь отвечать, я махом отрублю тебе голову. Если не будешь нормально отвечать, я буду долго забивать тебя, пока не перестанешь трепыхаться!
– Наш главный был мелким, когда город грабили. А я вообще не родился тогда. Я не виноват!
Гоблин снова захрипел.
– Вы выродки тех гадов. Которые разрушили город. Я правильно понял?
– Да, только не бей.
– А что вы, гром вас раздери, здесь делаете!? Зачем забрались так глубоко!?
– Нам сказали. Все ушли, только мы остались. Нас немного. Было.
– Сколько.
– Гномы всех убили. Вы. Только что.
– Куда ушли остальные?
– А… Ардан. Какой-то человеческий город.
На лице Железноволоса выступила лихая улыбка.
– Теперь мы знаем, где искать банду. Теперь-то они отведают моего топора!
С удалью и радостью сказал он.
– Закатим пир! Отметим первый шаг к нашей мести.
Предложил Толстяк.
– Правильно. Надо выпить за успех.
Согласился Корнеруб.
– Эй ты. Было у вас пиво?
– Да. Есть. Конечно. Пиво в норе. Нашей. Она там, в тоннеле шахты с полуразрушенным входом.
– Покажи.
Корнеруб развернул карту перед гоблином.
– Что это? Я не умею их читать.
– Мы здесь, вот тот тоннель, вот галерея, что твоя тупая голова еще не понимает?
Гоблин дрожащей рукой указал место.
– Так. Скажи-ка. Кто сказал вам остаться здесь? Это тот, кто натравил вас на город. Кто это, говори.
Тут к гоблину пришло осознание, он понял, что выдал силу стоящему над ними. В глазах твари заиграл животный страх, граничащий с безумием. Гоблин истошно заверещал, а руки сковали собственную шею.
– Нет! Я сказал! Зачем!
Прокричал гад.
– Гном держит свое обещание.
Громко сказал Железноволос, и недолго примерившись, размашистым ударом срубил голову гоблину, пока тот те задушил себя, да так быстро, что пленник не успел почувствовать боль. А Корнеруб вспомнил негодование, посетившее его вместе с мыслью о том, что это гномы устроили здесь бойню. Пусть мысль и оказалась ложной, но какое-то неприятное родственное чувство потихоньку начало терзать его душу. В его голове промелькнула мысль, что теми, кто стоял над гоблинами могли быть какие-нибудь бесчестные гномы. Но он сразу же отринул ее. «Такого не может быть. Мой народ не бесчестен.» подумал он, и тут же вспомнил собственные, не совсем честные поступки и нарушенные обещания. Лицо молодого шахтера исказилось мимолетной гримасой отвращения к самому себе, ведь он сам же опровергал свои суждения.
– О чем ты думаешь?
Спросил его Толстяк, заметив задумчивость Корнеруба.
– О своих косяках. Я ведь был тем еще гадом.
– Корнеруб. Говорю тебе. Брось эти мысли. Будь прямолинеен, упрям и всегда держи свое слово, как завещали деды. И тогда тяжелые размышления не будут тебе нужны. Выдохни, и пошли вытаскивать бочки из норы.
Сказал знаток, по-отечески улыбнувшись шахтеру. Тот облегченно покачал головой в ответ, восприняв мудрость хранителя памяти предков.