*
После дождя Пассаро и Рауди отправились к ней домой. Диаш не решилась знакомить кровника со своими родными и поэтому предложила Вилфреду воспользоваться приставной лестницей, чтобы попасть в библиотеку рода Диаш через окно второго этажа. Ей не терпелось показать мальчику Книгу хроник их рода. Вилфред с интересом вчитывался в истории полные парусов и сражений, истории славных капитанов таких, каким бы он хотел стать, когда-нибудь в скором времени. Мальчик восхищался картинами в книге похожими на иллюстрации к сказкам. Но больше всего Рауди заинтересовала карта, он долго расспрашивал о ней у Пассаро, краем сознания зацепив, что недавно уже, где-то видел похожую розу с иллюстрации о смерти матери Бартоломео Диаш. Однако он тут же об этом забыл, потому что, все его мысли были о карте и сокрытом таинственном кладе.
*
9. Сны о Драконах 2. В тот год, когда она родилась с неба падали птицы. Карнавал. Я знаю, что это – клад
Вилфреду Рауди снится Дракон, сотканный из серебра. Раньше когда с ним случался этот непрошенный сон, он сразу куда-нибудь убегал. Иногда прятался в выдуманных тут – же зарослях сахарного тростника или находил узкий лаз в земле, куда этой громадине не в жизнь не пролезть, а чаще всего просто просыпался, тем самым обманывая свои страхи и глупые фантазии. Но в этот раз что-то пошло не так – тик-так, что-то изменилось, возможно, изменился сам Вилфред Рауди. Он победил свой внутренний страх и спросил:
– Зачем ты преследуешь меня, Дракон?!
– Хоа-хоа-хоа, – Черный дракон с серебряными крыльями огласил пространство мира Промежутка звуками похожими на смех. Так бы, наверное, смеялась гора или старый Бог. – Я так и знал, что ты можешь слышать и говорить на языке драконов, малыш. В тебе проснулась древняя кровь или кровь Блэр Рауди, девочки, которая умела говорить с драконами.
– Ты меня не съешь? – спрашивает Вилфред, думая хорошо бы сейчас в его правой ладони появился настоящий меч или секира Хисефдод, такая, какая была у его предка могучего викинга – Эрика Рыжего.
– Нет, – отвечает Дракон. – Если я тебя съем, мне больше не с кем будет поговорить. А люди, которые владеют нашим наречием, рождаются слишком редко, раз или два за пять сотен лет.
– Хорошо, – с облегчением вздыхает Рауди. – Мне бы хотелось иметь такого друга как ты.
– А ты хитрец. Хоа-хоа-хоа, – снова смеется Черный дракон с серебряными крыльями, наполняя этими непривычными звуками мир Промежутка. – Я не смеялся две тысячи лет. Но у меня к тебе серьезное дело малыш. Этот мир снова стоит на краю. И я не знаю, как поступить… Однажды, я не уберег от Рока одну девочку по имени Блэр. И сделал это осознанно, потому, что не мог предвидеть, станет ли она причиной конца этого мира, как предсказали старые мойры. Видишь ли, мальчик, над родом Диаш с момента его появления довлеет одно очень древнее проклятие, – Дракон неожиданно замолчал, раздумывая, стоит ли говорить с этим смертным обо всем, что известно бессмертным. – Скажем так, их настигла кара Небес. Но Бог милостив, и спустя тысячу лет старые мойры разглядели в переплетениях нитей судьбы возможность прощения дерзким крылатым. Согласно предсказанию мойр, исправить их ошибку сможет женщина проклятого рода при определенных условиях и стечении обстоятельств.
– Я ничего не понимаю! – взмолился Вилфред Рауди.
– Я тоже, – вздохнула гора – черный Дракон с крыльями, сотканными из серебра. – Ты должен запомнить одно, Пассаро должна умереть, и ты должен ее защищать. Быть рядом и постараться удержать ее от необдуманных поступков. Смотреть какова природа ее дара. Ты понял малыш?
– Я ничего не понимаю! – снова взмолился Вилфред Рауди. Но я постараюсь. А может все это неправда, и мне это все только снится….? Рыжий мальчик обнял себя за плечи и попытался так закрыть глаза, чтобы проснутся. И просыпаясь где-то на краю сознания, расслышал последние слова Дракона:
– Я думаю, что это – она. В тот год, когда она родилась с неба падали птицы…
*
В тот год, когда родилась Пассаро с неба часто падали птицы… Тысячи черных дроздов обрушились замертво в новогоднюю ночь на небольшой город Биби в штате Арканзас, в далекой Америке, которую открыл один из предков рода Рауди. Весной случился «птицепад» в маленьком шведском городке Фальчепинг, тогда на головы горожан обрушилось несколько сотен серых галок. Улицы Мехико в один из дней осеннего цикла вайеб – безымянных без тени, усыпали мертвые сойки. В Тайчжоу, в восточной прибрежной провинции Цзянсу около десяти тысяч юрков упали с неба, подобно «злому дождю».
Никто точно не знает, от чего это происходит, но с древности хранились письменные свидетельства о падении множества птиц, связываемые еще жрецами авгурами с бедствиями, которые случаются в периоды глубочайшего падения человеческой морали и отчаянного безбожия. Согласно древним китайским свиткам Смотрящих за облака, такого рода знамения обычно предвещают плохие события. Об этом говорится и в Соу Шень Цзи или Собрании Историй о Божествах.
Однако мать Пассаро об этом не знала, просто, когда она родила, то ребенок отказался дышать и не издал не единого звука, извлеченный из чрева. Акушерка Мария Винсента, помогавшая ей разрешиться, держала ребенка на вытянутых руках минут пять и уже готова была зарыдать, когда за окном запел соловей и девочка, которой еще только предстояло стать одной из Диаш, отчаянно закричала свое: уа-ааа! – Оглашая мир утверждением того, что она родилась. Так Пассаро обрела свое имя, что в переводе с языка португалов значит птица.
*
Каждые двенадцать лет, в високосный год, три особенных дня, в самом конце лета, в славном городе Лайонес при большом скоплении всех жителей островов Ангела, проходил карнавал – Танцующих алых дам. Начинался он костюмированным парадом, который возглавляли матриархальные столпы, хранительницы самобытности, древних ценностей и традиций, представляющие матрон самых знатных родов города Лайонес. Все они были наряжены в воздушные длинные платья ярко красного цвета усыпанные перьями алого ибиса и носили маски экзотических птиц: павлинов, какаду, арасари, зимородков, оранжевых журавлей и кетсалей. По бокам колонны Алых дам, скользили одетые в облегающие черные комбинезоны и бархатные полумаски, с бронзовыми ведерками на поясах, хрупкие юноши из гильдии чистоты – медио-пинтос. Они развлекали публику, тем, что размазывали сажу, извлекаемую из поясных ведер, по лицам тех горожан, что в минувшем году не совершали пожертвований на церковные нужды или замечены были в иных каких либо грехах. Таковых набиралось немало, по правде мазали всех, кого удавалось поймать. В самом конце колонны вышагивали массивные диаблос, стражи города Лайонес, которые в эти особенные карнавальные дни носили костюмы и маски чертей. Диаблос весело танцевали, отстукивая чечетку деревянными башмаками похожими на копыта, а в правой руке каждый из них держал кожаный кнут для поддержания порядка в толпе. По ходу шествия карнавальной процессии на площади Фей лучшие мимики островов крылья Ангела устраивали пантомиму, разыгрывая со смехом наиважнейшие исторические события из жизни всех трех городов. На улице Сброшенных масок любители фарса из числа горожан одетые в маскарадные цветные одежды ставили шутовские сценки, изображали живые картины и, собравшись небольшими группами, пели фривольные песни.
Во время карнавала во всех тавернах города Лайонес собирались поэты и менестрели, чтобы соревноваться в высоком искусстве сложения слов. Победителей все три дня бесплатно поили вином, пивом или пьяным медом на выбор, проигравших иногда забрасывали яйцами или сгнившими фруктами и овощами. Но чаще всего награждали смехом и дружескими рукопожатиями. В тенистых парках и просторных укрытых от шума толпы подворотнях во время карнавала Танцующих алых дам, кукольники и уличные театры собирали своих маленьких зрителей, разыгрывая для них нехитрые сюжеты сказок в которых, смекалка и смех простого народа побеждает сильных мира сего – чиновников и богачей. Тут же продавались конфеты, тростниковый нектар, сахарная вата, яблоки и имбирное печение за грош.
Во второй день карнавала самой уважаемой из вдовствующих матрон острова Лайонес проводилась церемония Обручения с морем. В этот день она наряженная словно невеста, в белых кружевах и с цветком амаранта, вплетенным в пышную прическу, в маске сеагул, в сопровождении трех бургомистров и высших чинов всех островных конфессий отправлялась на малой галере, украшенной гирляндами из живых цветов в центр лагуны Аурора. За ней следовала кавалькада из трех десятков лодок с представителями знатных родов и музыкантами. Под звуки скрипки, гобоя завывания волынок и барабанную дробь, музыку торжественного марша, и молитв, читаемых на языках, принятых на крылатых островах религий, вдовствующая матрона бросал в море золотое кольцо – символ матриархального брака, заключаемого с морской стихией – произнося: «Не от мужа, от жены, будем мы обручены. Чайка, ветер и волна, буду век тебе верна». По поверию островитян, такой союз служил защитой всем тем, кто кормился от моря и видел в нем смысл своей жизни. А также благоприятствовал самому укладу бытия Крыльев ангела.
На третий – заключительный день, после праздничных увеселений и многочисленных торжеств, всех этих танцев, площадных шествий и пьес, рек вина, святости и греха, под звон полуночного колокола в башне «Дженьюэри» все горожане и гости островов Крылья ангела одновременно снимали свои маски – в знак завершения карнавала и очередного звездного цикла перерождения Венеры.
*
Пассаро и Вилфред договорились встретиться у моста Девы, одного из четырех мостов напрямую соединяющих города Марки и Айрин, наиболее приближенного к третьему городу – Лайонес. Этот мост был подвесной, и при этом очень длинный – около трех ста шагов, и узкий: всего пару шагов в ширину. В народе его еще именовали «Мостом пьяниц», толи за то, что в ветреную погоду его шатало словно утлую рыбачью лодчонку в осеннюю бурю, толи потому, что, пройти по нему без великой на то нужды могло прийти в голову лишь редкому пьянице, в соответствующем состоянии духа. Свое официальное название – «мост Девы» он получил не столько из-за сложившейся традиции называть городские мосты знаками зодиака, сколько благодаря одной влюбчивой студентке островного Университета, которая, в роковое для нее весеннее утро, когда над островами Ангела бушевали столь редкие здесь шторма, отправилась на свидание с одним остроухим капитаном из клана морских торговцев шаури, отбывающим на рассвете, куда-то на Большую землю. Сильным порывом ветра при очередном раскачивании моста бедную девушку сбросило в бушующее море. Капитан из клана морских торговцев шаури так и не дождался свою любовь. Тело девушки нашли лишь спустя три дня после того злополучного весеннего шторма, его выбросило на побережье в бухте «Не вернувшихся кораблей.
Если горожане недолюбливали мост Девы, не смотря на то, что он был самой удобной локацией, способствующей чтобы как можно быстрее добраться до города Лайонес одновременно из Марки и Айрин, бесшабашные дети любили этот мост, устраивая на нем свои игры. Особенным героическим шиком среди детворы островов Крылья ангела было промчаться по «мосту Девы» на старом ржавом велосипеде или пройтись по нему в сильный ветер или когда бушуют шторма.
*
Все три дня карнавала учеба в Университете, как и вся деловая жизнь на островах Ангела замирали. Отпущенные восвояси студенты вовсе не стремились вернуться в родные пенаты, они веселились на карнавале днем и ночью, в свете факелов и развешанных повсюду цветных фонарей. И те из них кто добрался до дома, задержались там, ненадолго, успев лишь обнять всех родных, основательно перекусить и сменить свое платье на более уместный для веселья наряд.
В отличие от большинства одноклассников, Пассаро и Вилфред не только поспешили отметиться дома, а еще дали родителям клятву, что вернутся до ночи, как самые прилежные дети. Однако их планы были далеки от послушности и прилежания…
*
С последней их встречи прошло две недели наполненные знакомством с университетскими порядками, своими учителями и новыми друзьями, учебой и веселой студенческой жизнью. Не смотря на то, что Пассаро все также жила в своей студенческой келье одна, оставаясь единственной ученицей волшебника, а Вилфред пребывал в компании двух друзей Абилио и Каэтано, разделявших с ним комнату в соседней башне Донжоне, им обоим некогда было скучать. Инициатором встречи снова стал Рауди, которого здорово волновали две вещи: странный сон про Дракона, который предупредил, что Пассаро грозит какая-то большая опасность и, конечно же – клад. Сначала он уговорил Диаш срисовать карту из книги Хроник ее рода, подшитой в алый кожаный переплет, окованной черненым серебром. Карту острова Марки, усыпанную непонятными значками и буквами, на которой, изображались здания, существовавшие пять столетий назад и развалины древнего маяка «Хагалаз», помеченные красным крестом. Многие из этих зданий принадлежали ныне различным влиятельным конфессиям и гильдиям островов, и туда не так – то просто было попасть в обычное время. Другое дело в дни карнавала, когда большинство зданий оставалось без должного присмотра. Вилфред уже уговори Пассаро проникнуть на пару в тайну карты рода Диаш, уверяя девочку что, скорее всего все эти знаки приведут их к настоящему кладу. Однако совесть и последний странный сон про Дракона заставили его начать непростой разговор, перед тем как отправиться на поиски приключений.
– Я слышал, что женщины вашего рода не доживают до восемнадцати лет, – спросил Рауди, отводя свой взгляд от глаз цвета кофе, Пассаро Диаш.
– Эт-то правда…, – Пассаро пытается поймать ускользающий взгляд этого рыжего и такого отчаянного мальчишки.
– И ты не боишься..?
– Чего не боюсь? – Пассаро Диаш упрямо вскидывает свой подбородок и сжимает маленькие острые кулачки.
– Смерти, – шепчет Вилфред Рауди, закрывая глаза.
– Нет, не боюсь, – печально вздыхает Диаш. – Мне кажется, что я привыкла или смирилась.
– Ты!? Смирилась…, – шепчет Вилфред Рауди, так и не открыв свои глаза.
– Эпикур сказал: «Пока я есть, смерти нет для меня. Когда я умру – меня не будет для смерти». Давай больше не будем об этом….
– Хорошо… А тебе никогда не снился Дракон? – открывает глаза Вилфред Рауди.
– Нет, – смеется Пассаро. – Но я бы хотела увидеть настоящего дракона. Жаль, что это мифическое существо. Драконы водятся только в сказках. Пойдем? – девочка Птица протянула рыжему Вилфреду свою правую ладошку.
– Пойдем, – улыбнулся Рауди. Однако где-то там внутри него не было ни грамма веселья, он думал о том, «как он может ее спасти». Но думал недолго, впереди их ждали поиски клада. Хотя эта мысль, что «Пассаро нужно спасти» совсем не исчезла, она осталась на уровне подсознания и постоянно скреблась как амбарная мышь где-то там, в его голове.
*
Под цифрой ума, на карте, начертанной когда-то рукой самого Барталомео Диаш, а затем тайно скопированной Пассаро, был нарисован приметный своими вытянутыми готическими формами собор святого Олафа, под ним располагались красный крест и ключ. У входа в собор Нидароса, как его еще иногда называли католики города Марки, там, где обычно дежурил служка, а также пара тройка просящих милостыню нищих в этот раз никого не оказалось. Пустовали и скамьи и исповедальная кабинка. При этом двери дома Бога были гостеприимно открыты.
Внутри старого собора веяло прохладой, сыростью и пылью многовековых историй, все помещения оказались округлыми, с лепными каменными пилястрами и гипсовыми сводами, великолепно украшенными геральдикой и цветной мозаикой, изображающей житие главного святого норвегов.
Олаф Харальдссон был королем Норвегии где-то на заре второго тысячелетия по христианскому летоисчислению. Но, перед тем как стать королем, он был обычным войном – викингом, затем вождем – предводителем рода. С 14 лет Олаф учувствовал в великих сражениях, одинаково умело владея, и мечем, и секирой. С юности свирепый и жестокий воитель, однажды захвативший Лондон, грабивший поселения Испании и Франции, и собиравшийся идти на Святую землю еще до первых крестовых походов, в Иерусалим он так никогда и не попал. Просто на своем пути он увидел во сне посланника Бога, тот сказал, что не время, и нужно вернуться домой. Вернувшись Олаф узрел, что Норвегии пала, как и Англия, захваченная неким Канутом Датским. Через несколько месяцев после возвращения на родину Олаф изгнал всех датчан, был провозглашен королем и основал свою столицу в Тронхейме. Однажды уверовав, он стал христианином, и был верен Христу до самой своей смерти.
Пассаро при входе в этот собор поразило пространство, уходящее ввысь, кажется, на недостижимую божественную высоту, прочерченное косыми столбами рассеянного белого света, льющегося из круглых отверстий в потолке свода, и стоящая здесь необыкновенная звенящая тишина.
Сам святой Олаф – типичный норвег, был изображен на огромном витражном окне, венчающем западную стену собора, в левой своей длани он держал большую секиру викингов, в правой руке христианский крест, украшенный солнцем и луной.
– И где нам искать этот самый ключ…, – оглядываясь по сторонам, задумчиво проворчал Вилфред Рауди.
– Возможно, это рисунок или какая ни будь загадка. Давай ты будешь искать слева направо, а я справа налево. И не торопись, постарайся ничего не пропустить.
– Хорошо, мамочка, – рассмеялся рыжий мальчишка, но тут – же замолк, вспомнив, что мать Пассаро уже умерла. Он пыхтел он натуги, вглядываясь в геральдический орнамент и рассматривая статуи каких-то малознакомых святых притаившихся в нишах, изображение льва с топором над входным порталом, но ничего похожего на ключ не находил.
Тот – же результат был и у Пассаро. Она уже делала второй круг по собору святого норвегов, когда случайно обратила свой взгляд на входной портал. Узкий извилистый спуск, уложенный серым камнем, вел от готического здания к озеру параллельно лестнице, по которой они до этого поднимались. А продолжался уже вдоль берега до арочного каменного моста, ведущего на остров, на острове стояла мраморная скульптура святого Олафа в человеческий рост. В правой ладони его был христианской крест, а в левой длани зажат большой каменный ключ.
– Какая же я глупая! – вскричала девочка Птица. Красный крест на карте Бартоломео обозначен не внутри собора, а снаружи. И вот они уже вдвоем топчутся вокруг статуи святого, пытаясь разгадать его загадку, что может значить этот самый ключ.
Внезапно Вилфред Рауди куда-то исчез, а появился пару минут спустя, уже держа обеими руками увесистый булыжник, когда-то бывший частью мостовой.
– Нет! – только успела вымолвить Пассаро, когда Вилфред размахнувшись со всей силы, ударил по ключу, который сжимала статуя святого Олафа. С громким звоном, покрытый алебастром бронзовый ключ покатился по тропинке выложенной серым камнем.
У Пассаро громко бухало сердце и стучало в висках: Бери его быстрее, и уходим, пока нас никто не увидел! Несносный мальчишка! – возмущалась громким шепотом Диаш.
А Вилфред только хохотал, прижимая к своей груди бронзовый ключ. Он уже чувствовал, что приблизился к разгадке какой-то очень древней тайны, в его голове одна за другой всплывали картины: сундук полный золота, россыпи драгоценных камней, доспехи, мечи и кинжалы, выкованные мастерами Толедо.
Когда они на пару с Пассаро шагали по шумящим и волнующимся, как штормовое море карнавальным улицам, заполненным смеющимися людьми, от собора святого Олафа к метке под номером дуас – старому зданию Гильдии башмачников, у порта Саувин приглашенный из Большого мира отважный екьябристо Рамон Куи взобрался на башню Первой звезды под аплодисменты и вскрики зевак, пройдя по канату, протянутому с мачты пришвартованного у причала парусного фрегата Маре липус.
Здание Гильдии башмачников находилось в квартале от порта, сразу после «Улицы мореходов».
*
Кордвейнеры крылатых островов как еще называли башмачников, сохранили свое ремесло. До сих пор у жителей островов Крылья ангела принято было шить свою обувь на заказ, а не покупать уже готовую в лавке. Поэтому гильдия башмачников процветала, хотя закат ее был уже близок.
Здание гильдии, выстроенное когда-то на заре истории города Марки из красного глазурованного кирпича, по своей форме напоминало куб. Это был крепкий дом – в два этажа, с узкими окнами – бойницами, крышей покрытой свинцовой черепицей и двумя бронзовыми флагштоками над центральным входом. На одном из флагштоков висел герб гильдии – два раскройных ножа и ботфорт на бледно желтом поле, а на другом большой выкованный из меди башмак.
Как и в соборе святого Олафа в дни карнавала здесь никого не было, однако все двери оказались закрыты, а на окнах стояли крепкие металлические решетки.
В этот раз Пассаро долго изучала карту, прежде чем приступить к поиску очередной подсказки. Красный крест располагался на изображении здания, однако такая же красная стрелка незамысловато указывала вниз, а под стрелкой нарисован был свиток. Даже торопыге – Вилфреду стало понятно, что речь идет о подвале. Но вот как им в него попасть? Оказалось что просто…
Дети несколько раз обошли здание и обратили внимание, на то, что подвальные решетки в отличие от оконных, основательно проржавели, а в одном месте совсем отошли. Вилфред вцепился в самый трухлявый прут и, раскачав его с легкостью выдрал из раскрошившегося раствора. В образовавшуюся дыру вполне можно было пролезть ребенку.
– Надеюсь, ты захватил с собою фонарь? – Спросила Диаш.
Вилфред смущенно замялся, но сразу заулыбался, достав из кармана праздничной бархатной куртки коробок спичек.
– И зачем тебе нужны эти спички? – Пассаро вскинула свой подбородок.
– Да это для дела! Мы иногда разжигаем костер, чтобы посидеть у живого огня, когда играем в цветные шары с детьми рыбаков, на закате.
– Ну-ну, – смягчилась Диаш. Я думаю, что нам понадобиться еще что-то напоминающее факел….
– Возможно, подойдет это, – Вилфред Рауди нагнулся, чтобы поднять валяющуюся у ограды здания деревянную рейку, и тут – же начал наматывать на нее свой носовой платок, больше похожий на скатерть средних размеров.
Пассаро только вздохнула.
*
И вот они один за другим, пробравшись через отверстие между ржавых прутьев, спустились в подвал и зажгли свой самодельный факел, безумно чадящий, но дающий немного желтого света. С помощью факела дети разглядели, что попали в просторное помещение, захламленное грудой старых фанерных коробок и еще каким – то мало опознаваемым мусором. Одновременно они могли видеть только одну стену, остальные три все время тонули во тьме. В этой тьме казалось, что пространство растягивается, смещается, как – будто играя с ними какую – то злую шутку. Вокруг периодически что-то шуршало и падало с тихим эхом: дзууум-дзууум- уммм, где-то капала вода, и раздавалось еле различимо шипение и скрежет.
– Это мыши…, – как-то не вполне уверенно заявил Вилфред, пятясь поближе к Пассаро, он воткнул свой импровизированный факел в щель в каменном полу меж грубо стесанных плит, одновременно поднимая с пола проржавевший железный прут.
Пасссаро кивнула. В это время, ее черная тень метнулась из под ног хозяйки, словно живая, и пропала там, куда не доставал свет факела. Спрятавшись в темноте словно мышь. И тут – же снова раздалось шуршание и скрежет когтей по каменной кладке. Что-то закапало, закашляло и зашипело.
Делая вид, что совсем не боятся, не разнимая рук, чтобы успокоить, друг друга, дети долго рассматривали каменный пол и стены, что так хорошо отвлекало от подозрительных звуков и странно ведущих себя теней, и поэтому они не сразу обратили свое внимание на потолок. Барельеф с каменным свитком находился в тени в том месте, где стена соединялась со сводом. Вилфред отцепившись от Пассаро, быстро натаскал старых коробок, и, запасшись тем самым ржавым металлическим прутом начал взбираться вверх все выше и выше.
– Подожди, лучше я, – остановила его Пассаро Диаш. И дождавшись пока мальчик спустится вниз, сама решительно полезла по шаткой пирамиде из старых коробок под потолок. Она долго рассматривал барельеф со свитком, стучала по нему костяшками маленьких кулачков и наконец – повиснув на нем, потянула вниз. Со страшным скрипом кусок стены прямо перед ними повернулся на невидимых шарнирах, и перед детьми открылась надпись на странном языке.
Ты знаешь, что значат эти буквы? – Рауди с надеждой смотрел на Пассаро.
Задумавшись, и подойдя поближе к надписи на стене, Рауди ответила:
– Знаю. Это похоже на иврит.
– Что здесь написано?
Здесь написано, говорит Пассаро:
«Со дня Великого творения ангелы Божьи, завидовали людям, потому как они были лишь частью Божьего служения, а люди – предназначением, волей и свободой выбора. И тогда, некоторые из самых глупых, тайно напросились пожить на земле в людских телах с позволения их хозяев, чтобы распробовать вкус смертной жизни. Вкус смертной жизни был сладок. Они от мига создания – бесполые существа, став мужчинами и женщинами не утратили своей внутренней сути, отчего не один из смертных не мог отказать им в любви и признании, люди как мотыльки летели на их божественный свет. Но пресытившись жизнью земною и решив вернуться обратно к престолу Бога, ангелы уже не смогли попасть на небо, ибо не было там места падшим, и не было у них больше крыльев, и не было для них, ни ада, ни рая, а только вечное скитание по земле. И ходят эти тени прежнего света в поисках собственных крыльев, мечтая вернуться на небеса…».
– Какая-то грустная сказка…., – вздыхает задумчиво девочка Птица.
– Пассаро, Пассаро, – испуганно шепчет Вилфред Рауди, вцепившись своей рукой ей в плечо, так что делает девочке больно. – Медленно поворачивайся, и бежим.
– Зачем…? – Пассаро Диаш медленно поворачивается назад. Окружающая их темнота похожа теперь на ночное небо полное звезд, это смотрят на них из тьмы, не мигая, сотни красных глаз.
– Держись за моей спиной!!! – рыжий мальчик пятится к небольшому окошку, через которое они проникли в этот странный подвал, сжимая в правой руке – факел, а в левой руке – ржавый железный прут.
Когда факел в правой руке Рауди гаснет, их поглощает шуршащая темнота, и скрежет когтей по каменной кладке. Вилфред машет прутом перед собой словно безумный, пытаясь отогнать, то, что прячется в темноте. Он чувствует, как за его спиной сжимается от накатившегося ужаса храбрая девочка – Пассаро Диаш. Он слышит, как девочка Птица собирает коробки, чтобы по получившейся пирамиде они смогли подняться вверх, туда, где всем правит свет. Тук-тук-Тук – стучит его сердце. Диаш поднимается первой, не тратя время на споры, и поэтому не видит, как из тьмы на Вилфреда бросается верещащая черная тварь. Мальчик, замерев от испуга, только в последний миг успевает ударить сгусток ожившего мрака своим ржавым прутом и словно заяц прыжками несется по горе из коробок вслед за Пассаро, завывая не хуже чем кот, которому встали на хвост. Там наверху, их встречают синее небо, запах близкого моря и звуки разгулявшегося карнавала. И кажется, детям, что они переступили черту между мирами смерти и жизни, сказки и привычного бытия, тьмы и света.
*
– Что там с тобою случилось… Рауди? Я слышала, как что-то страшно кричало! – Пассаро не может отвести свои глаза от подвала. Ее все еще трясет как листву в сильный ветер. Она сжимает ладони в острые кулачки, ее сердечко бьется как спятивший метроном или хронометр почуявший бурю.
– Мыши! – сглотнув комок, подступивший к горлу, уверенно отвечает Вилфред, и, перекрестившись, делано заторопившись, предлагает девочке Птице уйти поскорее, как можно дальше от этого нехорошего места.
А Пассаро молит Рауди: нужно вернуться домой, убеждая этого отчаянного мальчика, что на сегодня хватит этих самых его приключений. Но Вилфред непреклонен и упрям как бухарский осел, он решился идти до конца, и если придется то, сделает это один. Пассаро из рода Диаш конечно не может бросить друга. И поэтому они снова рука в руке идут меж карнавала, но чувствуют здесь себя словно чужие, они потерялись на этом празднике жизни. Почему? Потому что они теперь знают, что этот мир совсем не то, чем хочет казаться, в нем есть место ожившим кошмарам и возможно чудовища водятся среди нас.
*
Меж тем по площади Орхид шагают черные нубийцы и желтые монголы, коричневые бразильцы и индусы, и еще множество представителей разных народов, каждый гордо несет свою расу и веру. К этому карнавалу они наряжаются в традиционные одежды. Они поют гимны, читают мантры, несут в своих руках флаги, священные бубны и кресты. Тут можно встретить изображения Иисуса Христа, Гуатамы Будды, Кришны, зеленые ленты с молитвой Алаху. «Быть одним народом, верить в Бога и море», «Нет черных и желтых, есть плохие и хорошие люди», так завещал далекий предок Диаш Рамао, иначе – Защитник закона, а еще на протяжении пяти десятков лет уважаемый бургомистр города Айрин. Его наставленья потомкам, чтили, чествуя право равных. Так проходят они по улицам города Лайонес уже триста лет в первый день карнавала Танцующих алых дам, в полдень после алых матрон. Так, сложилась еще одна из брошенных в вечность традиций на чудесных островах, напоминающих с высоты птичьего полета крылья ангела.
*
Где же наши друзья? Пассаро и Вилфреду пришлось долго пробираться сквозь горланящую толпу разноверцев, следуя к точке «трес», туда, где на копии карты Барталомео Диаш были нарисованы развалины старой Библиотеки Норд Гальд, а под ними очередной красный крест и изображение амулета на шнурке в форме треугольника с глазом посредине.
Эта библиотека, когда-то стояла на одинокой скале уходящей прямо в море, в скале была вырублена широкая лестница, а с берега к ней вел базальтовый арочный мост под названием «Водолей». Во время особо сильных штормов мост заливали волны, и библиотека Норд Гальд становилась отрезанной от мира как остров. Лет 400 назад во время очередного вторжения англосаксов здание библиотеки было разрушено прямым попаданием четырехфутового ядра из вражеской пушки.
И тут ждало их большое разочарование. Рауди и Диаш давно не были в этой части островов Крылья ангела и с удивлением узнали что, одинокой скалы с развалинами библиотека Норд Гальд больше не существует. Загорелый старик, в линялой дырявой рубахе рыбачивший с камней, которые остались от моста Водолея рассказал детям, что еще в прошлом году одинокая скала без какой либо причины расколовшись, обрушилась в море, забрав с собой и развалины библиотеки Норд Гальд и старинный базальтовый мост.