Я начал ходить по комнате, держась за руку, и стонать. Я был в ужасе и непонимании, зачем это сделал. Мне предстал образ матери, я вспомнил, как пошёл в первый класс, как ездил с отцом на рыбалку, как играл со школьными друзьями, как сидел с некогда любимой девочкой летним вечером в парке, как писал экзамены и отмечал выпускной. Я закричал, словно увидел смерть в её самом страшном обличии, хотя возможно, так и было.

Я сдвинул шторы, комната наполнилась лунным светом. Кровь всё текла. Я хотел жить, очень сильно хотел, всегда хотел, и когда в первый раз получил двойку, и когда, плавая в речке, наступил на стекло и начал тонуть, и когда убегал от какого-то пьяного мужика, который видимо словил белую горячку и хотел меня убить, и когда прятался под столом от пьяного отца, когда лежал в лесу под высокими соснами, и когда целовал любимые губы, и когда хоронил своего деда, и когда в бреду писал эти роковые слова: «Памятник не ставьте, похороните по-христиански». Подойдя к стене, я ударил по иконе, она упала, я начал плакать и подобрал лезвие. Ещё один порез на руке, и два на другой. Я упал на пол, бился в истерике и кричал со слезами на глазах. Мне было ужасно страшно.