Мгновенно исчезнувший

– Простите… Я… Вы меня слышите? – Тео обрадовался, что смог заговорить, хоть его голос и прозвучал смазано и до смешного пискляво. Человек не двинулся с места. Не отозвался, однако мужчина не оставил попыток подобраться ближе к нему, попутно опираясь на столики и длинные спинки кресел, чтобы не упасть. – С вами все в порядке?

С каждым шагом ноги Тео становились все тяжелее, но шум в голове отступил; его место заняла давящая тишина, в которой голос мужчины звучал совсем уж жалко.

– Мистер?

Откинутая голова фигуры вдруг неприятно задергалась – словно кто-то держал ее на ниточке и никак не мог совладать с управлением – после чего перевернулась на бок, опустив на Тео тяжелый взгляд. Тот замер, с нарастающей тревогой узнавая в очертаниях силуэта сегодняшнего путешественника по уборным. Его руки плетьми висели вдоль тела, толстые губы беззвучно двигались, отчего казалось, что мужчина жует. Веселая ковбойская шляпа слетела с головы, обнажая залысину на крупном затылке, и теперь покачивалась позади, уцепившись за шею завязками. Тео задрожал.

– Вы… Вам плохо?

Толстяк шевельнулся всем телом, неловко, будто всколыхнулся. Его руки поднялись, оставаясь по-прежнему расслабленными, стеклянные глаза пристальнее всмотрелись в татуированного. Губы снова двинулись:

– Дьявол…

– Воды! Да принесите же вы воды!

Норма суетилась, кричала. Ужасно злилась на всех и в первую очередь на себя – за то, что была недостаточно трезва, за то, что не полностью отдавала себе отчет в происходящем. Ее руки тряслись, никак не хотели слушаться – девушка без стеснения выругалась под нос. Темнокожая официанточка тем временем с трудом пробивалась сквозь толпу зевак. Со злостью треснула кому-то в живот острым локтем: она терпеть не могла чрезвычайные ситуации на работе, а людей, мешающих ей совершить благородное дело, еще сильнее.

– Ну же, мистер, приди в себя. Нельзя всех так пугать!

Официантка вылила стакан ледяной воды прямиком на лицо Тео, которое за последнюю пару минут приобрело несвойственный живому человеку мертвенно-бледный оттенок. Флоренс – та самая немолодая дама, прежде задавшая официанточке трепку – показалась из подсобного помещения с ярко-желтой аптечкой в руках. Она неторопливо и без какого-либо волнения осматривала лекарства в поисках нашатырного спирта. Нашатырный спирт не понадобился.

Тео распахнул глаза резко. Тотчас же попытался подняться, но вместо этого с силой ударился плечом о край столика и повалился обратно. Две девушки, склонившиеся над ним, синхронно поморщились, представив, как больно ему должно было быть.

– Эй, парень, ты в порядке? – не до конца трезвый голос Нормы выражал искреннее сочувствие, в то время как официантка заботливо вытирала лицо, шею и волосы пострадавшего неведомо откуда взявшейся салфеткой. – Мы боялись, что все очень серьезно. Ты кричал, пинался и даже пену ртом пускал. Ужасное зрелище, честное слово.

Официанточка послала Норме не самый доброжелательный взгляд. Впрочем, она не стала бы спорить с тем, что зрелище действительно было не из приятных.

– Я жив. И здоров. По крайней мере физически.

Пытаясь снова разлепить глаза, Тео поднял в воздух руку, сложенную в победном жесте наподобие буквы V. Толпа зевак ахнула не то облегченно, не то расстроенно – видимо, они ожидали большего от зрелища со столь интригующей завязкой. Несколько человек зааплодировали, заставив Тео с Нормой невольно улыбнуться. Мужчина приподнялся на локтях. После этого он принял сидячее положение не без помощи своей подруги. Его сознание все еще мутилось, и было трудно оценивать реальность как произошедшего, так и происходящего прямо сейчас. Яркость изображения и отчетливость звуков возвращались к Тео постепенно, позволив сначала охватить только шепот и негромкие разговоры разбредающейся толпы. Потом к ним подключились и более отдаленные крики. Следом шел смех, стук шагов, звон опустошаемой посуды и, наконец, мерный гомон людей, заполнивших ресторанчик. Мужчина вздохнул с облегчением, понимая, что все вернулось в норму. Тошнота отступила, оставив место лишь легкому головокружению да неприятному покалыванию в области лба и висков.

– Как ты себя чувствуешь? Мы можем вызвать врача, если ты опять собираешься падать в обморок, – Норма легонько приобняла Тео за плечи, не имея уверенности в том, что он способен сидеть ровно без поддержки. – Или лучше поедем домой, ладно? Я помогу тебе дойти до машины.

Темнокожая официанточка приземлилась на сидение по другую сторону от мужчины, стараясь полностью уместить широкие бедра на узком краешке. Она внимательно глядела то на Норму, то на Тео, очевидно, стараясь ничего не упустить из виду; вздрогнула, случайно коснувшись влажных, холодных волос мужчины своей пылающей от волнения щекой. Тео несколько раз нахмурил брови. Повел глазами, будто бы пытаясь вспомнить что-то важное. С трудом двинул ушибленным плечом, и то отозвалось резкой болью. Норма подала ему его же очки – она все это время таскала их с собой – и не слишком галантно надела их на нос мужчине, только с третьего раза сумев зацепить цветастые дужки за небольшие уши.

– Я… Мхм… Все в порядке, – еще раз уверил Тео девушек и немногих сочувствующих, которых теперь можно было пересчитать по пальцам. – Меня, правда, не оставляет ощущение, что я что-то должен был сделать…

Колокольчик над дверью звякнул, теперь уже немного хрипло и натужно, на этот раз не встречая гостей, а провожая их. Ресторанчик спешила покинуть целая семья светловолосых людей, насчитывающая более семи человек. Ватага детишек самого разного возраста долго толпилась у стеклянной двери, пока счастливые родители пытались выстроить их не то по росту, не то по какому-то иному, неизвестному науке принципу. Глаза Тео остановились на крохотной девчушке – ее волосы, заплетенные в тысячу тонюсеньких косичек и хвостиков, казались совсем уж прозрачными. Ребенок перехватил взгляд. Он в свою очередь рассматривал странного мужчину долго и с невообразимым любопытством, видимо, пытаясь понять, человек ли это или какой-то другой непонятный зверь.

– Шляпа…

Кроха хихикнула. Мельком показала Тео язык и поспешила покинуть шумное, наполненное нетрезвыми посетителями помещение следом за своей многочисленной семьей.

– Ковбойская шляпа! Та самая, с дурацкими завязками!

Мужчина попытался вскочить с места, но вместо этого с грохотом приложился коленом о столешницу, после чего рухнул обратно, напугав этим движением обеих девушек. Спонтанные действия определенно не были его коньком.

– А ковбойская шляпа-то тебе что сделала? – непонимающе поинтересовалась Норма, в то время как официанточка заботливо, но абсолютно бесцельно принялась поглаживать ладошкой ушибленную ногу. Тео застонал в голос. Куда как больше от расстройства и злости, чем от ощутимой физической боли. – Может, нам все-таки стоит показать тебя врачу? Вдруг ты головой ударился…

Мужчина метнул на подругу гневный взгляд, который, вероятно, стоило понимать, как «головой я ударился давно, это не новость», но тут же снова поморщился, не в силах определить, какой из внутренних и внешних раздражителей больше всего ему досаждал. Около минуты троица сидела молча. Тео закрыл глаза, круговыми движениями массируя виски, Норма настойчивее сжала руку на его плече, твердо вознамерившись в следующий раз не дать ему вскочить и отбить себе что-нибудь еще. Официантка и вовсе не понимала, зачем она здесь нужна, но у нее не было ни малейшего желания оставлять сладкую парочку наедине. Да еще и в таком состоянии. Дыхание мужчины было тихим и очень равномерным. Именно в ту секунду, когда Норма решила, что беспокоиться уже не о чем, Тео вдруг дернулся в сторону, ухватив официанточку за воротник формы и пребольно вывихнув самой Норме руку.

– Куда делся тот человек, что пытался подать на вас в суд?! Толстый, среднего роста, ковбойская шляпа! Он еще утверждал, что вошел в туалет на другом конце света, а вышел здесь! – глаза мужчины под очками сверкнули болезненным любопытством, отчего-то показавшимся девушке одержимостью. – Ты сама при мне назвала его алкоголиком!

Крайне удивленное лицо официантки не выразило ничего, кроме легкого шока и растерянности. Ни капли понимания. Тео озлобленно тряхнул ее, не разжимая побелевших от натуги пальцев:

– Черт… Черт! Ты сказала, что он заставил Флоренс идти с ним в мужской туалет и осматривать там все! А потом он пил пиво за стойкой… Вон там, слева, где сейчас сидит какая-то женщина!

Норма за спиной мужчины выразительно покрутила пальцем у виска, после чего кивнула в его сторону, не отрывая от испуганной официантки внимательного взгляда.

– Господи… Боже! Ты жаловалась нам с Нормой сперва на каких-то людей, устроивших драку, потом на старуху, говорящую о Дьяволе, а потом на этого толстяка! Помнишь?!

На цветастых предплечьях Тео выступили отчетливые вены и напрягшиеся сухожилия, в то время как его руки непроизвольно оторвали официанточку от сидения, заставив ее мелко задрожать. Мужчина был полностью, абсолютно уверен в том, что видел, в том, о чем говорил, и невинное, глупое лицо темнокожей девушки ужасно раздражало его. Чертово непонимание! Чертово отсутствие проницательности! Он чувствовал, как злость тлела в груди жесткими, болезненными угольками.

– Эй, парень, ты сам не свой! – Норма поспешно привстала с сидения, обойдя друга так, чтобы можно было заглянуть в его лицо. Лицо, буквально перекошенное от зашкаливающего гнева. Она была готова поклясться, что никогда прежде не видела в эмоциональном спектре мужчины ничего подобного – Тео всегда отличался легкой флегматичностью, и обычно он пытался шутить и дурачиться даже в напряженных ситуациях. В моменты же особой ярости татуированный краснел, бледнел и надувался, как воздушный шар, абсолютно теряя дар речи. Едковатая ирония была присуща мужчине только тогда, когда он скучал, или тогда, когда спор парочки был недостаточно серьезным, чтобы обидные слова звучали по-настоящему обидно. Именно Норма могла ни с того, ни с сего взрываться, как часовая бомба. Могла топать ногами, кидаться попавшимися под горячую руку предметами и осыпать всех вокруг самыми страшными оскорблениями. Но не Тео. Не он.

– А ну отпусти ее! Эй!

Мужчина не слышал гневных выкриков девушки или просто не хотел их слышать. Поэтому Норме пришлось незамедлительно перейти к решительным действиям.

– Прости меня, – только и успела буркнуть она, с размаху залепив буйному другу пощечину – от удара его очки чуть не слетели с лица, так и оставшись покоиться на кончике носа. Тео вздрогнул. Мгновенно разжал короткие пальцы; официанточка вдохнула полной грудью и поспешила ретироваться подальше от ставшего опасным «татуированного мачо». Ее коленки, обтянутые тканью форменных чулок, предательски дрожали. Мужчина ошалело расширил глаза. После этого он медленно поднял взгляд на Норму, непреклонным силуэтом высившуюся перед ним. Девушка в нетерпении ожидала извинений за поведение друга, кусая губы от напряжения. Но не тут-то было.

– Тебе стало легче? Больше не галлюцинируешь мужиками в ковбойских шляпах и не горишь желанием причинить кому-либо вред?

Смешавшиеся в густое пюре – разноцветное, как тысячи стеклянных осколков – мысли Тео не позволили его разуму возобладать над эмоциями. Он чувствовал себя униженным, чувствовал себя раздавленным, преданным и брошенным. Теперь и Нормой.

– И ты тоже?! Ты тоже заявляешь, что я сошел с ума и выдумал человека, которого здесь никогда не было? – голос мужчины сорвался в хрипловато-пронзительный крик, в то время как его рука невольно потянулась к горящей щеке в тщетной попытке облегчить боль. – Ты – человек, каждому слову которого я был готов поверить беспрекословно! Если бы ты вдруг сказала мне, что Земля плоская, я бы не усомнился! Если бы ты сообщила мне, что в начальных школах преподают рептилии, я бы тут же поверил! Если бы ты…

Воздух стремительно закончился в легких Тео, отчего тому пришлось жадно вдохнуть, напоминая выброшенную на берег рыбу. Любопытные зеваки снова стеклись к эпицентру происшествия, на этот раз все же не решаясь подходить слишком близко.

– Да если бы ты сказала мне, что мы сейчас же уедем на Северный Полюс и проведем там остаток своей жизни, я бы согласился, не раздумывая! Или ты считаешь, что взаимное доверие друзьям абсолютно ни к чему? Конечно, с чего бы нашей разумной, прекрасной ученой слушать безработного тунеядца, который в свои годы не может даже найти работу?! А только готовит ей еду каждый день, вылизывает дочиста весь дом и следит за хозяйством! О Боже, конечно, ведь я ничто в свете твоего гения и твоих прекрасных достижений!

Норма растерялась, на мгновение ощутив себя на месте Тео. Она почувствовала, как ее язык намертво прилип к небу, в то время как поток накопившейся обиды продолжал изливаться из мужчины. Она действительно так строга к нему, что он чувствует себя ущемленным рядом с ней?.. В этом есть и его вина – он сам бездельничает и не ищет работу. А за еду и уборку Норма всегда благодарит друга. Определенно.

– Ах, постой, ты не можешь считать меня таким уж дурным и никчемным! – не унимался Тео, впервые в жизни абсолютно наплевав на то, что посторонние могли узнать о его оголившихся переживаниях. Раз уж его и так держат здесь за сердцееда, сволочь, а теперь и за сумасшедшего, что ему вообще терять? Хуже уже точно не будет. – Это ведь я тебя отверг, а не ты меня, заметь! Значит, прекрасному гению все же необходим такой кретин, как я?!

Едва начавшая ощущать вину Норма задохнулась от возмущения. Тео замолк, тут же белея, как полотно, после чего на его щеках выступили пунцовые пятна, выдававшие вовсе не гнев, а ужасное смущение и неловкость. Весь зал ресторанчика замолк в ожидании. Зеваки предчувствовали разборку, ничуть не менее эффектную, нежели прошлогоднее признание. Норма несколько раз молча открыла и закрыла рот. Обнаружила, что десятки и десятки пар глаз сейчас устремлены на нее, и непроизвольно сжала длинные пальцы в кулаки. Все ждали реакции девушки на столь отвратительное, неприемлемое, но очень даже справедливое замечание ее оппонента.

– Ты… Ты… Ты сволочь! Гад! – наконец выдохнула она, крупно содрогаясь всем телом. Казалось, что Норма двигалась слишком плавно, невыносимо медленно сгибая руку в локте. Можно было подумать, что девушка хотела отвесить мужчине еще одну пощечину, но что-то остановило ее. В итоге кудрявая лишь громко, протяжно всхлипнула. Тео не смог вздохнуть, ощущая, как ком застрял прямиком у него в горле, вызывая отвратительное чувство дискомфорта. Девушка всхлипнула вновь; тонкие струйки прозрачных, как хрусталь, слез, покатились по ее загорелым щекам, тут же сбегая к подбородку.

– Норма… – только и бросил мужчина, не в силах полностью осознать, что действительно довел подругу до истерики. Последний раз он видел, как она плакала в возрасте около двенадцати лет, – с тех пор каждую рану, телесную или душевную, девушка переживала, крепко стиснув зубы, смеясь и отборно ругаясь в те моменты, когда от нее больше всего ждали слабости.

Когда Норма сломала ногу в ходе неудачного эксперимента, Тео не дождался от нее ни слезинки. Когда ровно год назад они повстречались дома, то завели разговор, как ни в чем не бывало, и ни один мускул в лице девушки не выдал ее напряжения или расстройства. Никто в этом маленьком городке, жители которого знали друг о друге абсолютно все, не видел юную ученую плачущей. До этого момента.

– Я ненавижу тебя! Ненавижу тебя за то, что ты такой черствый! Ненавижу!

Девушка картинно всплеснула руками, навсегда запечатлев этот момент в памяти мужчины. Грубо растолкав столпившихся вокруг людей, она добралась до выхода в нависшей грозовым облаком тишине. После этого Норма почти бегом выскочила из ресторанчика, не издав больше ни единого всхлипа или вздоха. Колокольчик над стеклянной дверью жалобно расплакался, отпуская на волю раненую в самое сердце ученую.

Тео так и остался сидеть на месте. Он ошарашено глядел вслед подруге, исчезнувшей столь быстро, что даже осмыслить произошедшее было тяжело. Голова вдруг запульсировала с новой силой, и мужчина в глубине души понадеялся, что вся эта сцена ему привиделась, как и пропавший без вести путешественник в смешной шляпе.

– Вот же козел, – констатировала дама, так и оставшаяся для Тео неизвестной. Кто-то согласился с ней, другой человек поспешил добавить, что он еще и выглядит, как дворовый хулиган, и что, наверное, у него кризис среднего возраста. Мужчина мучительно вздохнул. Уронил голову на руки, окончательно разочаровавшись в себе самом, а заодно и в своих днях рождения. Несчастных и таких раздражающих днях рождения. Конечно, на самом деле календарные даты были тут не при чем, но Тео, брошенный за столиком в одиночестве, уже не представлял, чему он должен верить, а чему нет.

– Эй, послушай.

Мужчина не мог сказать, сколько времени он просидел вот так, и сколько еще мог бы просидеть, если бы чья-то неуверенная рука не легла ему на плечо. Легонько и ласково. Он не знал наверняка, какие именно эмоции бушевали в собственной голове и в сердце, потому что теперь татуированному вдруг стало легче. Несмотря на концерт, устроенный им на пару с Нормой. Давящее напряжение внутри, что съедало его весь вечер, наконец пропало. С собой оно забрало, правда, и радость, и уверенность в завтрашнем дне.

– Чтобы ты знал, я на тебя не в обиде. Хорошо?

Оторвав голову от ладоней, Тео столкнулся с печальным и выразительным взглядом больших карих глаз. Официанточка склонилась над ним, принимаясь сочувствующе поглаживать мужчину по напряженной спине, между делом обдавая его мягким ароматом кофе и духов.

– Ты справишься? – девушка хотела спросить, все ли в порядке, но ответ на этот вопрос и так был слишком очевиден. – Вы с этой дамочкой… Вроде бы живете вместе? Я могла бы подкинуть тебя до дома на машине…

Тео невольно усмехнулся, подумав о том, что Норма и вправду наверняка забрала автомобиль, оставив его без какого бы то ни было средства передвижения. Ничего страшного! В кои-то веки он не мог добраться до другого конца города на своих двоих?

– Не стоит усилий. Я как-нибудь дойду.

Поднявшись с места, мужчина сладко потянулся, и вовсе переставая казаться расстроенным. Он не хотел думать о том, как будет мириться со своей разгневанной подругой, но сразу же решил, что на обратном пути купит букет обожаемых Нормой гортензий. Заодно и большую пиццу с сыром и грибами. Благодаря полному набору «признавшего свою вину гада» примирение не будет таким уж горьким.

– Но ведь уже поздно… Ты уверен, что не заблудишься в темноте? – темнокожая официанточка выпрямилась следом за собеседником, с сомнением приподнимая тонкие, выгнутые домиком брови. – Мне не сложно будет довезти тебя, правда. Твой дом по пути.

Тео не стал уточнять, откуда она знает, где именно он живет, и лишь направился к выходу, зевнув.

– Ты можешь переночевать у меня, если хочешь, – тотчас же поспешила добавить девчушка, не отставая от объекта обожания ни на шаг. – Я живу одна, никто не будет против. И моя смена как раз закончилась. Вернее, закончится через десять минут, ровно в полночь…

Мужчина замер на месте. Сначала он удивленно и глупо посмотрел на собеседницу, а сразу после этого на большие часы, неспешно тикающие прямо над опустевшей барной стойкой.

– Полночь?..

Официанточка отшатнулась в сторону, видимо, испугавшись, что Тео снова схватит ее за грудки и примется трясти. Станет доказывать, будто сейчас просто обязано быть раннее утро, а такого понятия, как полночь, и вовсе не существует. Но тот лишь в задумчивости покусал нижнюю губу, после чего еще разок глянул на часы, так и не найдясь, что сказать. Он действительно имел твердую уверенность в том, что еще полчаса назад снаружи было светло, и стрелки на циферблате показывали никак не больше восьми вечера. Сомнительная догадка озарила его лицо, и мужчина продолжил движение вперед, поманив девушку указательным пальцем:

– Скажи-ка мне, милая, сколько времени я провел без сознания?

Официанточка презабавно нахмурилась, пытаясь дать максимально точный ответ.

– Какую-то пару минут, я думаю. Одну, две, не больше. Мы поторопились сделать все, чтобы как можно скорее привести тебя в чувство.

Тео понимающе кивнул головой, приходя к выводу, что толку в его расспросах все равно не будет. Он меньше всего на свете хотел настроить против себя последнего защищавшего его человека.

– Спасибо за помощь. И прости, что так грубо с тобой разговаривал. Я был не в себе, честное слово.

– О, что ты, красавец, ничего страшного!

На этот раз голос девушки прозвучал не так фальшиво, как прежде, и мужчина отметил, что искренняя нежность ей к лицу. Парочка замерла у самого выхода из помещения; официантка неловко согнулась, принимаясь шарить в немногочисленных кармашках передника. Наконец, она нащупала необходимый предмет, и буквально засияла, протягивая собеседнику бумажку. Заботливо написанный номер телефона. Трогательно помятые уголки. Было видно, что эту маленькую радость девушка заготовила заранее, чтобы непременно вручить ему в конце вечера. Тео мысленно возвратился к своим ранним подозрениям на этот счет. Решил не напоминать милой официантке, что ни он, ни Норма не заплатили за съеденное. Сказать по правде, денег у него было так мало, что мужчина начал сомневаться, сможет ли он позволить себе полный набор «признавшего вину гада». Да и ввиду внезапного скачка времени вдруг появилась надобность искать круглосуточные магазины.

– Благодарю, – с улыбкой произнес Тео, легким движением забирая из чужой ладошки полную любви и сочувствия записку. – Я непременно позвоню тебе, если мне негде будет ночевать. Но учти, что тогда я останусь бездомным. Ты ведь не против бездомного в твоей уютной квартире?

Девчушка рассмеялась, сморщив аккуратный носик.

– Против такого очаровательного бездомного я точно ничего не имею. Буду ждать твоего звонка.

И уже тогда, когда рука мужчины толкнула дверь, позволяя ночному ветру обдать лицо и влажные волосы, темнокожая официанточка привстала на цыпочки и мягко коснулась пухлыми губами рисунка на скуле Тео. Тот опешил от неожиданности. Вздрогнул и поспешил как можно скорее ретироваться за дверь, чтобы перевести дух и скрыть румянец, наползающий на щеки неровными пятнами.

Жаль, что имени этой чудесной дамочки он так и не удосужился узнать.

Тео шел быстрым шагом, сбивчиво и хрипло напевая себе под нос. Он не был уверен, насколько мелодично звучали ноты, срывающиеся с его губ в этот момент, однако музыка в наушниках играла достаточно громко, чтобы беспокоиться о подобных мелочах не приходилось. Да и тенистый парк, через который пролегал неблизкий путь мужчины, в такое время пустовал, так что его полуночный концерт остался никем не замеченным. Это было определенно к лучшему.

«Ты живешь, но жизнь эта бездушна…» – грустным полушепотом надрывался солист внутри аудиоплеера Тео. Последний, повторяя вслух каждое слово, пританцовывал на ходу. Он то останавливался, то начинал двигаться неожиданно, кружась вокруг своей оси и взмахивая свободной рукой – главной задачей было не уронить покоящуюся на ладони коробку с сырной пиццей. Тео с трудом удалось найти в округе круглосуточную пиццерию, не сбившись при этом со своего маршрута; в конце концов миссия была выполнена. Теперь оставалось лишь транспортировать сомнительной ценности угощение домой в целости и сохранности.

«Время платить по счетам, казнить и убивать…» – продолжал непоколебимый певец, и мужчина на мгновение представил себя на сцене, остановившись посреди дорожки. Он прикрыл глаза. Микрофоном ему послужила зажатая в ладони пачка сигарет с не жизнеутверждающей надписью, прикупленная им все в той же спасительной пиццерии. Тео искренне надеялся, что в ходе столь серьезной ссоры его внезапная трата на курево останется и вовсе незамеченной.

Галантным движением мужчина уложил легкую, но до ужаса неудобную в транспортировке коробку пиццы на первую попавшуюся скамейку. Попутно он уперся ногой в ее низкую спинку, принимая наигранно пафосную позу любимца публики. Набрав в легкие побольше воздуха, Тео успел открыть рот, чтобы перейти к ожидаемому миллионной толпой припеву, и вдруг музыка в его наушниках зашуршала; равнодушный солист икнул, запнулся, после чего и вовсе наступила тишина, разбавляемая едва слышным писком на фоне. Мужчина нахмурился. Вытянул плеер из кармана толстовки, подслеповато глядя на ярко сияющий в ночной темноте экран. Буковки пестрели все так же, как и прежде, тонкая голубая полоска двигалась вперед, сообщая об исправности устройства. Тео недовольно поморщился. Пришел к разумному выводу, что в этот раз его подвели предатели-наушники, и нехотя отключил уже бесполезный плеер, кидая его назад в карман. Опечаленно вздохнув, мужчина уселся на белоснежную скамейку. Повернул голову, смерив взглядом коробку пиццы, с поверхности которой ему приветливо улыбался и желал счастливого дня старичок в дурацком головном уборе, напоминающем петушиный гребешок.

– И тебе хорошего дня, мистер, если ты, конечно, еще жив, – усмехнулся Тео себе под нос. Он извлек из помятой пачки тонкую сигарету и тут же отправил ее в зубы. Зажигалку оказалось найти куда сложнее – эта процедура заняла у мужчины не менее двух минут досаждающих поисков по многочисленным карманам одежды. Тео успел искренне пожалеть, что не попросил в пиццерии хотя бы спичек, потому как расходящиеся во все стороны пустынные аллеи парка убивали всякую надежду на встречу с незнакомцем, желающим дать ему прикурить. И все же злополучное устройство было найдено. Мужчина с облегчением чиркнул колесиком, прорезая густой воздух вспышкой пламени. Кончик сигареты затлел. Заалел десятком маленьких огонечков, и Тео вдохнул полной грудью, ощущая, как горький дым попадает прямиком в легкие.

Ночь казалась на удивление темной – достаточно было вытянуть перед собой руку, чтобы самые кончики пальцев начали теряться в бархатном полумраке. На расстоянии нескольких метров силуэты с очертаниями предметов и вовсе сливались в сплошное черное пятно, заставляя загулявших прохожих невольно вздрагивать от каждого шороха и путаться в привычных городских пейзажах. Тео прищурился – ему показалось, что в конце аллеи что-то смутно, едва различимо двинулось. Мужчина наклонился вперед. В его душе неожиданно начало нарастать смутное беспокойство. Последнее время он не выходил из дома по ночам – по крайней мере без сопровождения Нормы – да и определенные приступы никтофобии одолевали Тео еще с раннего детства. Сколько татуированный себя помнил, он всегда раздражал мать криками и истериками после полуночи, когда бурная фантазия вдруг превращала неаккуратно сложенный на кресле свитер в плотоядное, слюнявое чудовище, пытающееся добраться до его маленьких ног. Мужчину невольно передернуло от воспоминаний. Он глубже затянулся сигаретным дымом, который сейчас казался ему не успокаивающим, но неприятно пресным и безвкусным. Хорошо, что тонкая струйка страха, так колко щекочущая нервишки Тео, не проникла в его голову еще в начале пути – в таком случае трусишке пришлось бы бегом добираться до дома.

– Вытащите меня отсюда! – вдруг хрипло крикнул едва различимый голос. Мужчина подскочил на месте, ощутив, как сердце мигом ушло в пятки. Он нервно и слишком быстро завращал головой, пытаясь понять, откуда исходит этот звук; с каждой минутой к тому примешивалось все больше шума – теперь шепот сопровождался глухими вскриками, напоминающими скандирование, и странным, неприятным уху свистом. Мужчине потребовалось больше минуты невыносимого нервного напряжения, чтобы обнаружить, что источником пугающих шумов служило ни что иное, как спрятанный в карман аудиоплеер. Строптивое устройство включилось само собой и теперь как ни в чем не бывало проигрывало незнакомую его обладателю песню.

– Что за?.. – буркнул под нос удивленный и даже оскорбленный своей детской пугливостью Тео. Он снова вгляделся в сияющий голубыми буквами экранчик. Мужчина был невыносимо раздосадован и тем, что позволил подобной мелочи столь сильно испугать себя, и тем, что страх до сих пор никуда не отступил, продолжая сковывать легкие и горло. Название композиции, то и дело мелькавшее на экране, оказалось мужчине также незнакомо, да и неприятные звуки, истекающие из динамиков, вовсе не были похожи на музыку. Тео поспешил выдернуть наушники из гнезда. Крупно подрагивающие пальцы скомкали их, швырнув в находившуюся поблизости мусорную корзину, что состояла из переплетающихся стальных прутьев. Следом за наушниками в утиль отправился и наскоро затушенный об землю окурок, после чего мужчина двумя руками ухватил коробку с пиццей, быстрым шагом направившись прочь.

– У него нет головы! – тихо, но четко прошептал кто-то вслед Тео прямо из кучи мусора. Тот только ускорил шаг, невероятным усилием заставляя себя не перейти на бег. Он был уверен, что наутро все это обязательно покажется ему полуночным бредом не до конца трезвой и не до конца здоровой головы, однако прогулок по парку мужчина определенно постарается избегать ближайшую пару недель.

Все вокруг будто бы зашевелилось, ожило: ветер забегал по невысоким кустам, зашуршал по длинным изгородям, подцепляя веточки и листья. Они скрежетали, шелестели, ударяясь друг об друга; один из порывов мягко коснулся головы Тео своей ладонью – растрепал светлые волосы, едва не заставив их обладателя завыть от начинающейся истерики. Движение в конце аллеи, куда как раз-таки и направлялся мужчина, не прекратилось, но напротив – стало казаться еще более отчетливым. Теперь даже близорукие глаза Тео могли уловить контуры высоких силуэтов. Фигуры отдаленно напоминали человеческие, но перемещались странно, будто в замедленном действии.

Мужчина зажмурился. Подавил в себе отчетливое желание сесть прямиком на парковую дорожку, чтобы разреветься, как ребенок, и все же продолжил свой путь по направлению к мерцающим фигурам. Тем не менее, самый простой путь к отступлению уже был проложен внутри его головы. Если вдруг призраки окажутся чем-то более реальным, нежели простой обман зрения и падающего света, Тео тут же бросит несчастную пиццу и со всех ног рванет к проезжей части; там ему наверняка удастся встретить хоть одного позднего водителя – незнакомец будет обязан спасти татуированного от неминуемой гибели. И Норма уж наверняка обрадуется живому и здоровому другу больше, чем куску теста с мелко нарезанным сыром.

Крепко сжав кулаки, мужчина вслепую миновал злополучную аллею. Только тогда, когда его ноги ступили на более освещенную дорожку – по ней, не сворачивая, можно было дойти до дома – он позволил себе расслабиться, пытаясь успокоить скачущее у самого горла сердце. Подождав еще несколько секунд, Тео все-таки разлепил глаза. Любопытство, смешивающееся сейчас с панической боязнью, буквально сводило его с ума. Не было сил бороться с желанием оглянуться – лишь для того, чтобы убедиться, что за его спиной никого и ничего нет. Разумеется, только для этого. Мужчина обернулся.