Cемейные узы не в счет

13.

Телефонная трель оторвала Ксюшу от чтения хрестоматии. Дома кроме нее никого не было, поэтому девушка быстро вскочила и побежала к аппарату.

– Алло!

– Ксеня, ты? – спросила тетя Люда.

– Я. Здравствуйте.

– Здравствуй. Бабушка дома?

– Нету. Дома только я и дедушка, который на улице. А что?

– Да тут дядя Паша с работы звонил, говорил, что Марку на дачу опилки подвезли, так я узнать хотела, на даче ли Марк. На квартире у них к телефону никто не подходит, а мобилка Маркова не отвечает. Ксюнчик, ты не сходишь не посмотришь – там ли Марк?

– А я десять минут назад шла мимо, машина стояла. Если за это время Марк никуда не уехал, то должен там быть…

– Должен быть? А ты сходить не хочешь посмотреть?

– Да нет, схожу, если надо, мне не трудно.

– Ну, то сходи и, если его нету, позвони мне, хорошо?

– Хорошо, хорошо.

Ксеня опустила трубку на рычаг и поспешила одеваться.

После завтрака к Марку зашел младший брат его друга Игоря Антон, и они все вместе поехали на дачу. Ксюша предполагала, что это где-то за городом, около леса, а как выяснилось – совсем рядом с домом бабушки. Марк поделился своими планами относительно бани, которую собирался закончить к Новому Году и зависнуть со своей братвой денька на три. И показал основную «достопримечательность» дачи – камин, который он выложил сам. Потом Ксеня ушла гулять и домой вернулась как раз за десять минут до звонка тети Люды.

Маркову машину Ксю увидела издалека, а рядом с ней стоял мотоцикл. Должно быть у Марка гости. Подойдя поближе, она увидела большую чисто пацанскую компанию. Марка в его зеленой афганке она заметила не сразу.

Девушку тоже увидели. Игорь, знавший, что у Ксюши есть сестра-близнец, быстро повернулся к Марку.

– Это которая – Катя или Ксюша? – спросил он.

– Судя по куртке, Ксюша, – ответил Марк. – Но они могли и поменяться.

– Но ты их различаешь? – заметил Антон – младший брат Игоря.

– А тут и различать нечего, достаточно их хоть немножко знать, – улыбнулся Марк.

– О, народ, я уж подумала, что адресом ошиблась, – сказала Ксю. – Всем привет. Марк, я к тебе. Мне тетя Люда звонила. Тебе сюда скоро опилки привезти должны, она хотела выяснить, на месте ли ты, и не смогла дозвониться. Вот и попросила меня сыграть роль девочки на побегушках…

– Спасибо, сестренка. Значит, к вечеру с опилками буду.

– Зачем они тебе, кстати? В голову вместо мозгов загружать будешь? – спросила Ксеня.

– Да нет, в бане на потолок посыплю, – объяснил Марк. – Ну как тебе сказать, чтобы ты поняла…

– А я и так поняла, – заявила Ксюша. – Это чтобы тепло сквозь щелки не уходило. Я же не совсем тупая!… Может, только чуть-чуть… Ладно, поручение выполнила, теперь ухожу.

– Может, с нами посидишь? Или торопишься? – спросил Марк.

– Торопиться не тороплюсь, но мешать вам не хочу. Вы тут чисто мужским коллективом сидели, не буду его разрушать! И так вклинилась…

– Не выдумывай, ты никому не помешаешь…

– Нет, нет, нет, – заупрямилась Ксюша.

– Пивка хотя бы глотни!

– А за это спасибо, давай, – девушка взяла у Марка бутылку, отпила немного из горлышка и вернула бутылку обратно. – Все, чао, ребята. Ведите себя хорошо.

И Ксюша ушла, сопровождаемая дружелюбно-улыбающимися взглядами парней.

– Ну, какая это из сестер-близняшек? – спросил Дима, один из друзей Марка.

– Ксюшка, – ответил Марк, улыбаясь по-детски непосредственному поведению сестры.

– Марк, а почему ты Катю только Катей называешь, а Ксению то Ксеней, то Ксюшкой? Почему не Ксюшей? – спросил Антон.

– Да ты взгляни на нее! Разве ее можно строго-официально Ксенией назвать или Оксаной? С ней же это не вяжется! Ксю во многом настолько ребенок, что даже не замечаешь, как называешь ее мягче, как маленькую девочку.

– Маленький ураган, ты хочешь сказать, – поправил Марка Игорь.

– Ты прав, – согласился Марк. – Этим они с Катей различаются: Ксюша живее, непосредственнее, искреннее, а Катя сдержаннее и холоднее.

Ксю и не догадывалась, что стала поводом для такого обсуждения. Она была убеждена, что о ней забыли, как только она ушла.

Вернувшись домой, девушка дочитала занудное произведение, заданное в школе и с легким сердцем забросила учебник в рюкзак. Посмотрев на часы, она пошла включать телевизор, чтобы посмотреть последнюю на этой неделе серию фильма «Элен и ребята».

Наблюдая за киношными героями, Ксюша думала, насколько жизненные ситуации там, на экране показаны, и насколько «по-фильмовски» эти ситуации развиваются. Слишком сахарно все заканчивается. В жизни далеко не так, хотя и случается, что все кончается хорошо. И ситуации складываются самые разные, не зря ведь говорят: «Неисповедимы пути Господни». С тем же Владом вон какая история вышла, а с чего все началось?

А ведь Ксюша так и не подумала, что ему ответить! Она даже не вспоминала о нем. Вернее, раза два мысли о Владе появлялись, но не задерживались надолго.

Вообще, Ксю приняла решение еще в Барановичах. Почему бы не попробовать еще разок? Но теперь девушка сомневалась в своем решении. И вовсе не потому, что Влад – заносчивый эгоист, ведь Ксюша всегда умела сбить с него спесь. Было что-то еще, что мешало ей продолжить отношения с Владом.

Завтра или послезавтра они с Катей вернутся домой, и жизнь снова пойдет по-прежнему. Но Ксюше теперь будет многого не хватать. Например, этой свободы – делаю, что хочу, иду, куда хочу… А когда она снова приехать сюда сможет – неизвестно.

Фильм закончился, и Ксюша пошла в комнату. И где Катю два дня носит? Раньше Таню терпеть не могла, а теперь у нее все время, что ли? Хотя им найдется, о чем поговорить – ведь обе заносчивые и обе помешаны на зубрежке и парнях.

Ксю, конечно, и сама часто о парнях говорила, но не переносила людей, в общении с которыми складывалось впечатление, будто они думают только об одном. Существуют же и другие темы, кроме парней и секса!

Ксене вдруг сделалось грустно и тоскливо – так, что слезы выступили на глазах. Почему она не осталась с Марком на даче? Сейчас, по крайней мере, не скучала бы так…

А ведь Марка она тоже увидит нескоро. За эту так быстро пролетевшую неделю Ксю очень сильно привязалась к своему шухерному брату. А часто ли он за шесть лет, пока Ксю была в Барановичах, часто ли он вспоминал свою младшую сестричку? Вряд ли. Хоть бабушка и сказала, что они с Лешей ждали их с Катей, много раз говорили о том, чтобы поехать в Барановичи, верится во все это слабо. У них хватает дел поинтереснее, чем вспоминать каких-то соплячек, которые раньше путались у них под ногами. Впрочем, ладно, с этим еще можно жить. Раньше ведь Ксюшу не ломало от сознания, что для своих родственников она почти ничего не значит. Вышло все хорошо, встретили ее чудесно, все были довольны, радовались ее приезду – так чего еще желать?

Марк. Почему мысли упорно возвращаются к нему? Почему минуты, проведенные с ним, так отчетливо запечатлелись в памяти? Встреча в Минске, разговор на кухне у Лизы, дискотеки… Марк, обнимающий какую-то девушку; Марк, говорящий: «Я твой брат, Ксюшка, и никуда ты от меня не денешься!»; Марк, хозяйничающий на кухне; Марк, обучающий ее держать сигарету правильно… Каждое мгновение помнится так ярко – как они, пьяные, пошатываясь, бродили по улицам, как делились какими-то своими секретами, как смеялись и подтрунивали друг над другом…

Нет, это уже не просто мысли сестры о брате. Это… это что-то другое, серьезнее. Когда-то Ксюша испытывала подобное, думая о Владе – такое же согревающее кровь возбуждение. Но с Владом-то все понятно – ведь Ксю была влюблена в него. А почему такие чувства вызывает Марк? Не может же Ксюша влюбиться в Марка!… Хотя… почему не может? Разве то, что он ее брат, мешает ей смотреть на него как на парня и видеть красавчика полностью в ее вкусе? Нет, ничуть не мешает.

А ведь это во многом объясняет Ксюшино поведение и состояние, в котором девушка пребывает в последнее время. Эти приступы хандры и меланхолии, чередующиеся с часами беспричинной веселости, активности, эти постоянные мысли о Марке, желание встретиться с ним, поговорить – все это можно объяснить просто: Ксю влюбилась. Влюбилась в Марка, в своего двоюродного брата, ставшего для нее внезапно таким близким человеком… Этим можно все объяснить, но легче ли от этого станет? Ничуть. Марк старше ее на одиннадцать лет, он уже успел хватить лиха и разочароваться, перестать верить девушкам! У него полно увлечений и романов на один день, и – что самое главное – он Ксюшин брат. Это самое непреодолимое. С остальным еще можно мириться – и с разницей в возрасте, и с разочарованиями. Против семьи не пойдешь, и Марк никогда не взглянет на Ксю иначе, чем на младшую сестру.

Вот так. Кошмарная ситуация. Чем больше Ксю думала, тем больше убеждалась – ее сердце и юное воображение вспыхнули любовью к собственному кузену. Что делать?

14.

Когда вернувшаяся от Тани Катя зашла к сестре, та была спокойна, и ничто не выдавало того, что совсем недавно Ксю заливалась горькими слезами.

Как следует выплакавшись, Ксюша стала размышлять, как жить дальше, и пришла к выводу, что безответная любовь – это не так уж и страшно. Наоборот, именно пройдя сквозь муки безответной любви, делаешься сильнее, добрее, чище, и лучше понимаешь, что жизнь – это не мыльная опера не сценарий к сериалу. Поэтому не все бывает, как человеку хочется, а трудный период не вырежешь из киноленты и не перепишешь заново – его придется пережить. Значит, и Ксюше придется пережить свою безответную любовь.

Подумав так, Ксеня успокоилась. В конце концов, у нее девиз: « В жизни нужно попробовать если не все, то очень многое» – так что переживать нечего. Пригодятся и чувства, испытываемые при не взаимной любви. Да и не вечно же это будет продолжаться! Пройдет когда-нибудь, и Ксю, возможно еще здорово посмеется, рассказывая Марку, какой глупой была в пятнадцать лет, когда думала, что любит его. Время – такой волшебник, оно не просто лечит – оно творит чудеса.

– Привет, Ксю, – поздоровалась Катя. – Как дела?

– Нормально, – ответила Ксюша и, не выдержав, бросила: – Наконец-то ты заявилась!

– Опа! Что это с тобой?

– А с чего ты решила, что со мной что-то не так?

– Не привыкла, чтобы ты вот так взрывалась. У тебя плохое настроение?

– Да, у меня плохое настроение, – с вызовом ответила Ксю. – А что – злиться только ты можешь? Мне нельзя?

– Можно, конечно. Но, может, тебе помощь нужна? – Катя участливо заглянула в лицо сестре. Ксюша смягчилась. Катюша ведь ни в чем не виновата. К тому же Ксю знала, с каким трудом ее немного посторонней всему сестре даются такие вот порывы сочувствия.

– Нет, Кать, ничего не надо. Просто у меня немножко болит голова, – солгала Ксюша. – Что ты хотела?

– Вообще ничего. Я появилась узнать, что слышно про отъезд. Когда уезжаем?

– В воскресенье. Повезет нас в Минск дядя Паша, а в субботу его куда-то по работе посылают, потому в воскресенье.

– Дядя Паша… – разочарованно протянула Катя.

– Да, дорогая. У Марка с машиной что-то – до Минска может не доехать. А без Лешки он не поправит. Лешка же, скорее всего, не приедет – с глазами что-то сотворил.

– Жалко. Я хотела с ребятами ехать, а не с дядей…

– Да я тоже. Но, в общем, они с тетей Людой еще завтра приехать должны и все уточнить.

– Значит, едем мы не завтра?

– Не завтра. Ты где все это время пропадала?

– У Тани. К ней друзья приходили и подружки, мы весело время провели. Многие из Танькиных одноклассников суперские пацаны!

– Так они ж мелкие еще!

– Почему мелкие? По пятнадцать лет, мои ровесники…

– Все равно мелочь! Да у них как Маринка говорит, еще нестоячка детская!

– Какая Маринка? – не поняла Катя.

– Одноклассница наша, Хвойницкая.

– Почему это детская нестоячка? – Катя обиделась. – Очень даже стоячка!

– Откуда ты это знаешь? – поддела Ксюша. – Пробовала, что ли?

Катя сверкнула глазами.

– Не совсем, но почти попробовала, – ответила она. – Там один пацанчик есть, Максим Игнатенко, так вот мы с ним чуть…

– Чуть не переспали? – удивленно спросила Ксю, глядя в сияющие глаза сестры. Катя кивнула. – Нарвешься, смотри…

– Он теперь сосед Танькин, – сообщила Катя. – Ксюш, раз мы завтра не едем, можно я еще сегодня у Танюхи заночую?

– Здравствуйте! Чтобы вы там с этим Максимом точно переспали?

– Да нет, Ксю.

– Тогда зачем ты туда так стремишься?

– Пообщаться… Пофлиртовать… – Катя мечтательно повела глазами. – Ну, так как?

– Нет. Во-первых, навязываться некрасиво, а во-вторых нечего флирты устраивать.

– Ничего не навязываюсь, тетя Галя и Таня сами меня приглашали.

– Все равно не выдумывай, Катя. Я возражаю.

– А кто ты такая? – начала наступать Катя. – Ты мне не мама и не папа.

– Кто я такая? Я твоя сестра, которой велено следить за тобой и твоим поведением! – стала жать в ответ Ксюша. – А что до мамы, то могу устроить. Сегодня же мама узнает.

– Ксю! Ты этого не сделаешь!

– Не сделаю, если ты никуда не пойдешь. Ты сама ребенок и Максим твой – ребенок. Вы просто глупостями маетесь. Беситесь просто.

– Это ты бесишься, по-моему, – не выдержала Катя. – Потому что у меня парень появился, а у тебя никого нет! Я неделю с пользой провела, а ты? За Марком таскалась? Причем без толку?

Ксения сразу замолчала.

– Уйди, – сказала она после паузы, с трудом справившись с собой. – Делай, что хочешь, иди, куда хочешь – слова тебе не скажу. И не заговаривай со мной.

Катю немного испугала реакция сестры. Обычно спокойная, уравновешенная, дружелюбная Ксеня злилась редко, редко так вспыхивала, но всегда неожиданно. Никогда не знаешь, что выведет Ксюшу из себя. Вот как сейчас. Что особенного Катя сказала? А Ксю обиделась…

– Ксюш, да что с тобой? Я же не хотела тебя обидеть… Ну, прости меня!

– Уйди.

– Ксюш!

– Отстань!

– Ксюша, что я сделала?

– Ничего хорошего. Я не хочу с тобой разговаривать. Отстань от меня. Если ты по-человечески не можешь, будет так.

– Ну и ладно! Подумаешь, воспитательница нашлась! Лучше бы джинсовку свою отыскала!

– Иди – иди. Нечего тут разговаривать.

Катя вышла из комнаты. Ксюша упала на подушку и заплакала. Ей снова стало обидно и горько. Даже родная сестра ее не понимает, что же тогда ждать от других?

Катя, услышав, что Ксеня плачет, вернулась и остановилась на пороге. Уходить к Тане она раздумала еще после Ксюшиной неожиданной вспышки. Теперь она не могла понять, что творится с сестрой. Ксю плакала редко и так, чтобы никто не видел ночью, когда все спали или когда дома никого не было. А так у Ксении всегда было хорошее настроение. Чтобы она вот так взахлеб и не скрываясь рыдала – такое случалось очень редко. И добиться в таком случае от Ксюши, почему она плачет, было невозможно. Да и подходить к ней в такой ситуации было рискованно – Ксю только злилась. Лучше оставить ее одну и сделать вид, что ничего не знаешь.

Но, стоя за шторой и прислушиваясь к судорожным всхлипываниям, Катя не могла решиться уйти. Что же такое с Ксюшкой? Обычно так плакать – Катина привилегия. Катя часто этим пользовалась, когда хотела чего-то добиться или просто привлечь внимание. Ей нравилось, когда кругом собиралась толпа сочувствующих, которые наперебой спрашивают, что случилось, обещают и соглашаются на все ее условия. Ксю наоборот так никогда не делала. Она не терпит жалости, не любит, когда ее жалеют и упрашивают, как маленького ребенка. И если возле Ксюши появляется какой-нибудь утешитель – она тут же гонит его взашей.

Именно это мешало Кате зайти к сестре. Она боялась, что Ксю оттолкнет ее, как обычно это делает.

Что еще странно – неужели Ксюшу так обидели Катины слова или расстроила ссора? Вряд ли. Обычно такими пустяками Ксеню не заденешь. Должна быть другая причина. Но вот какая?

– Ксюш… Ксюшка! – решилась наконец Катя. Лучше получить порцию «ласковых» слов, чем стоять вот так столбом и слушать. – Почему ты плачешь? Из-за меня, Ксюшенька? Из-за меня? Ну, прости меня! Не плачь, Ксю, ну пожалуйста! Разозлись, накричи, но не плачь… – теребила Катя сестру. Но Ксеня не реагировала. Только плакать перестала, услышав Катин голос – лежала, уткнувшись лицом в подушку, и не отзывалась. – Ну, Ксю! Слышишь? Я не пойду к Тане, если тебе это не нравится. И Максим – дурак недорослый… Ксюш! Я сейчас бабушку позову. Тебе, наверное, плохо…

– Не смей, – резко сказала Ксюша. – Не надо никого звать, это никого не касается – что со мной происходит! Нечего лезть в мои дела, мало ли чего я плачу! Знатоком человеческих душ хочешь заделаться?

– Слава Богу, ты снова стала похожа на себя, – вздохнула Катя. – А то сырость развела – впрямь как я!

– Вон из моей комнаты! – пытаясь быть суровой, сказала Ксюша, но Катино сравнение рассмешило ее. Девушка улыбнулась нерешительно, краешками губ. Катя обняла ее за шею и Ксеня сдалась. – Нахалка! Уйди от меня, дай хоть лицо вытру.

– Ксю, почему ты плакала?

– Не твое дело. Кать, ты, по идее, мой близнец и можешь угадать…

– Да, близнец я, но не телепат же! Мысли читать не умею.

– Тогда обходись так! Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, и тебе оторвут, если влезать будешь не в свое.

– Понятно. Это секрет. Но, надеюсь, ты плакала не из-за того, что я по глупости ляпнула?

– А что ты ляпнула? – искренне удивилась Ксюша, забывшая, что полчаса назад они с сестрой ссорились. – А, ты об этом! – вспомнила она наконец. – Нет, Катя, не переживай, е из-за того. Еще мне не хватало – плакать из-за такой ерунды!

– А где на самом деле твоя джинсовка?

– Ну где ей быть! – раздраженно откликнулась Ксюша. – На месте висит!

– Нету ее на месте. Только рубашки твои висят.

Ксю посмотрела на спинку кресла, где висела ее одежда, и убедилась, что сестра права – джинсовки нет.

– Ну, может, в той комнате, где телевизор… – предположила Ксю. Катя быстро сбегала в комнату и вернулась.

– Нету. Ни в той комнате, ни в зале, ни на кухне… И у меня тоже нету, я не брала, – сказала Катя, заметив, что Ксю с подозрением смотрит на нее. – Можешь пойти посмотреть.

– Пойду и посмотрю. Ты часто берешь мои вещи и забываешь вернуть.

Но джинсовки не было среди Катиной одежды.

– Вот видишь, я же тебе говорила! Джинсовки у меня нету.

– Это ничего не говорит. Ты могла забыть ее у Тани.

– Ты думай! Чтобы я надела твою вещь и забыла ее где-то? Ты же меня со свету сживешь! Ты лучше вспоминай, может, сама куда-то брала и забыла? Когда ты последний раз надевала ее?

Ксюша, припоминая, провела ладонью по лбу.

– Не помню. Вчера, сегодня – ты же знаешь, я постоянно ее надеваю! Какая разница – когда?

– Как это, какая? Если ты вспомнишь, куда и когда в ней ходила, то вспомнишь, где ее оставила. Сейчас ты без джинсовки, значит, ты сегодня ее и потеряла… Куда ты сегодня ходила?

– Нет, сегодня я джинсовку не надевала, – вспомнила Ксю. – Я надевала ее вчера вечером, когда шла с Марком на дискотеку. На танц-поле было жарко, и джинсовку я сняла…

– Только не говори, что ты оставила ее там! – ахнула Катя.

– Нет… Когда мы выходили с дискотеки, я несла ее в руках… И с ней села в машину… Наверное, там и оставила. Да, так и есть. Джинсовка должна быть в машине у Марка.

– Уверена?

– Полностью. Завтра позвоню ему и попрошу привезти.

– Завтра? А почему не сегодня?

– Какая разница? Сегодня он ее все равно не привезет, у него другие дела. Надеюсь, догадываешься, какие, – улыбаясь, сказала Ксю. Катя хихикнула. – Позвоню завтра. Только завтра.

15.

Ксюша не стала звонить Марку не столько из-за его дел, сколько из расчета. Возможно, этим вечером у него дел нет, и он привезет джинсовку, лишив тем самым девушку возможного предлога увидеть его на следующий день. Несмотря на то, что Марк ее брат и, чтобы прийти к нему, никакие предлоги ей не нужны, Ксеня не могла вот так от балды заявиться к нему. Не хотела мешать. Впечатления детства, когда она была маленькой и не нужной, не покидали Ксюшу, поэтому, хотя ее хорошо встретили, Ксю не была уверена, что с ней искренни и на самом деле она здесь кому-то нужна. Вдруг родственники мечтают поскорее от нее избавиться, вдруг она по-прежнему чужая для всех? Это подсознательное недоверие не давало покоя.

Утром после завтрака Катя ушла. Ксюша вымыла волосы, слегка подсушила их, посмотрела на часы и пошла звонить Марку. Надеясь, что он уже проснулся, Ксеня набрала номер.

– Алло! – отозвался Марк где-то после второго или третьего сигнала.

– Марк? Это Ксю. Привет.

– Привет, малая.

– Не разбудила?

– Нет, я уже встал. Что-то случилось?

– Вообще ничего особенного. Я, кажется, у тебя в машине джинсовку оставила…

– А, да. Я вчера видел.

– Так вот, я ее забрать хочу, только не знаю как…

– Я сегодня на дачу поеду, заеду и к тебе…

– Тогда хорошо. Заедешь. Я буду ждать.

– Ну, давай, Ксюшка. Пока.

– Пока.

Через полчаса к бабушке зашел бывший сосед и двоюродный дед Ксюши – дед Миша. Он приходился родным дедом Тане. Раньше он и Танина бабушка жили в соседнем доме с Ксюшиными бабушкой и дедушкой. Теперь куда-то переселились.

Ксеня, уже привыкшая к удивлению старых знакомых по поводу перемен, произошедших в ней, выслушала двоюродного деда, затем оделась и ушла.

Она решила не ждать Марка, а зайти на дачу сама. Маркова машина уже была на месте. Ксюша быстро дошла и нос к носу столкнулась с Марком.

– Ой, Ксюшка! Как раз к тебе собирался.

– А я сама пришла, – весело ответила Ксю. – Где моя джинсовка? Не загнал, часом, за пол-литра?

– Нет, но мыслишка такая появлялась, – блеснул глазами Марк, открывая машину. – Твоя?

– Моя, – кивнула Ксю. – Не возражаешь, если я в дом зайду и надену?

– Конечно, – ответил Марк.

– Конечно, возражаю, или, конечно, не возражаю? – лукаво спросила Ксюша, идя по дорожке к дому?

– Конечно, не возражаю, заходи.

– А то холодно так ходить, – сказала Ксю, поднадевая джинсовку под куртку. – Да и уезжаю уже завтра. Не будет тебя больше никто доканывать.

– Да не очень-то ты меня и доканывала, – отозвался Марк, переставляя что-то с места на место.

– Серьезно? А если я еще на недельку останусь и буду тебе мешать?

– Ради Бога, оставайся! Ты мне ничуточки не мешаешь.

– Правда? Совсем-совсем? – живо спросила Ксю, стоя прямо перед Марком и глядя ему в глаза. Парень прищурился и, притая улыбку в уголках губ, ответил: – Ну, разве немножко. Вредная ты слишком.

– Вредная?

– На твои пятнадцать лет – очень. Очень вредная.

– А ты очень противный, – не осталась в долгу Ксю. – И в то же время очень милый.

У Ксюши даже дыхание перехватило – Марк был так близко. Казалось бы, еще немного – и их губы сомкнутся. Ксю такое много раз в фильмах видела: двое так близко друг к другу – одно движение – и они целуются. Бывало так и между ней и Владом. Но Марк не Влад, в этом вся разница. Он – Ксюшин брат. Об этом нужно помнить, что бы Ксю к нему не чувствовала.

Но насмешливое выражение исчезло с лица Марка, и он стал серьезным и, не отрываясь, смотрел на Ксению. Время словно замерло, по крайней мере, для Ксю. Но девушке казалось, что Марк испытывает то же самое, что и она, потому что парень не двигался и ничего не говорил, будто боялся нарушить, разбить этот хрупкий момент.

– Марк, ты здесь? – донесся чей-то голос, и на пороге остановился какой-то парень. Ксюша не сразу узнала в нем Антона, да и Антон не сразу узнал в ней сестру Марка.

– О, привет, Ксюшка, – поздоровался он и все-таки усомнился: – Ты ведь Ксюша?

– Да, – рассеянно кивнула Ксю. – В общем, я пойду, погуляю где-нибудь.

– Иди, – отозвался Марк. – Забегай, если что.

– Хорошо. Пока, – сказала она и пошла к калитке. Марк некоторое время молча смотрел ей вслед, стоя на крыльце. Он выглядел таким задумчивым, что Антон долго не отваживался заговорить с ним.

– Марк! – наконец окликнул он друга. Марк посмотрел на него.

– Что?

– Я не помешал?

– Ты о чем?

– Ну вы с Ксюшей так стояли… Я думал даже, что девчонка твоя какая заявилась… Не помешал?

– Да нет, не помешал.

– А… у вас с Ксюшей… ничего такого нет? А то ощущение у меня, будто я свидание тайно влюбленных нарушил…

– Да не выдумывай, Антошка, какое свидание? Мы с Ксеней просто разговаривали… И что у нас может быть? Мы – брат и сестра – не забыл?

– Я-то не забыл… А вот ты…

– И я не забыл! Тоник, не страдай ерундой и забудь, что тебе там показалось! С похмелья чего не покажется!

– Ну да, – с сомнением покачал головой Антон. Деланно-насмешливый тон Марка не убедил его – слишком красноречиво выглядел его старший друг и его сестра, когда Антон зашел. Но, впрочем, это дело Марка, Антохе в это лучше не лезть. Может, и правда, как Марк сказал, показалось?

Марка Антон знал около года. Этот веселый и уверенный парень, который был старше его на девять лет, внушал доверие. С ним Антон чувствовал себя намного вольнее, чем со своим братом Игорем. Марк, который постоянно подкалывал паренька, называя его «малым» да «зеленым», который многие серьезные вещи воспринимал шутя и ко всему относился с юмором, всегда мог помочь, поддержать, посоветовать, если надо – поругать, но он никогда не давил на психику глупыми нравоучениями, не навязывал свое мнение и не кичился своим опытом. Потому Антон уважал Марка и немного даже восхищался им. Марк живет свободно, с оптимизмом смотрит в будущее, в любое дело вкладывает максимум энергии и старания. А ведь в юности и неудачи были, и ошибки. Но Марк не сломался, нашел в себе силы и идет дальше, преодолевая препятствия и ставя себе новые цели.

Поэтому не Антону Марка судить, что бы того с Ксюшей ни связывало.

Ксеня некоторое время шла, не глядя по сторонам, – сначала прямо, потом куда-то свернула, потом еще свернула… Шла и думала. Наконец отогнав надоевшие мысли, девушка обнаружила себя возле своего родного детского садика.

Как же было не зайти! Ксюша толкнула калитку и оказалась во дворике. С виду все примерно такое же, как было, когда Ксю ушла отсюда в школу. Да и во времена школьной бытности она забегала сюда и видела, что взамен одних песочниц сооружают другие, что обновляют беседки, что заново красят турнички… Ксюша ходила по участкам, все разглядывала и вспоминала. Вот на этих… да, на этих качелях Ксю каталась с двумя мальчишками-близнецами. Теперь от них осталась только лестницеобразная опора, сами качели давно сломаны. Вот с этой яблони старый учитель музыки Михалыч-Палыч доставал им сладкие яблоки. Сейчас Ксю сама протянула руку, сорвала яблоко и пошла дальше. А ту беседку, что стояла на ясельном участке, которую начинали сносить, уже снесли. А ведь когда-то малышня ее обожала – потому что беседка стояла поодаль от внимательного ока воспитателей. Дети приходили сюда играть – их не пугал запрет воспитателей, не пугало и предание о ночующей в любимой беседке бабе Яге.

Ясельный участок вообще зарос больше, чем остальное пространство. На турниках и лесенках краска совсем облупилась – а ведь их не перекрашивали вместе с остальными детскими «аттракционами». И местами эти лесенки порядочно ушли в землю.

У Ксюши на глаза навернулись слезы. Ведь этот заброшенный, пришедший в упадок участок помнит ее совсем маленькой – двух-трех лет от роду. Через эту калитку раньше за ней приходила мама. Возле забора стояла воспитательская лавочка – сейчас, правда, от нее ничего не осталось.

Но самая большая перемена – хотя Ксюша ее сразу не уловила – это тишина. Не слышно детских голосов, детского смеха, а в окнах не видны яркие шкафчики, не выглядывают сквозь стекло любопытные ребячьи рожицы. Тихо и глухо кругом – только листья шелестят под ветром. Неестественное молчание и пустота.

Ксеня прошла по узкой асфальтированной дорожке между двумя рядами кустов и оказалась на площадке перед черным входом. Раньше сюда тоже ходить не разрешалось. Но малышне разве укажешь? Особенно осенью, когда здесь лежали целые кучи опавших листьев, которыми так весело швыряться друг в друга? Сейчас здесь тоже лежат листья кленов, рябин и осин. Все места знакомые, прежние, почти не изменившиеся, но от холодного безмолвия они кажутся чужими.

На крылечко, через которое раньше выходила на прогулку самая маленькая, ясельная группа, вышла женщина с двумя коврами. Равнодушно посмотрев на Ксению, она принялась вытряхивать эти ковры.

– Скажите, вот здесь раньше детсад был… Он и теперь здесь или уже нет? – обратилась к женщине Ксюша.

– Нет, теперь здесь общежитие, – ответила та.

– Вот как…

– А ты что, кого-нибудь ищешь?

– Нет, просто я в этом саду раньше воспитывалась и очень давно здесь не была. Теперь зашла посмотреть, – объяснила Ксю. Женщина улыбнулась.

– Общежитие здесь уже два года, – сказала она. – Детей стали мало приводить, вот детский сад и закрыли.

– Понятно, – задумчиво отозвалась Ксю и тихо пошла дальше по дорожке. Значит, теперь здесь общежитие. «Интересно, сильно ли изменилось здание изнутри?» – подумала девушка, но зайти не решилась. Она вышла на улицу, перешла на другую сторону дороги к старой автобусной остановке, которая по своему строению больше напоминала шалаш. Рядом стоял столб с перекошенной табличкой с надписью: «Детсад № 5». Ксюша грустно улыбнулась: «Детсад… Следовало бы написать «Общага № 5».