Из крови и плоти. Клеймо и Венец

Авем почувствовала дрожь по телу, и не могла заставить исчезнуть увиденное, всплывающее в голове, стоило ей только прикрыть глаза. Гулкое сердцебиение грозилось пробить рёбра, ей стало страшно, но она не знала, чего боится, а ещё она совсем озябла под дождём. Обнимая себя руками, Авем шла, не зная, как вернуть утраченное спокойствие, вдруг на горизонте солнце пробилось сквозь тучи, небо пронизывали золотистые лучи, один из них пролил свой свет на промокшее и напуганное дитя. Посмотрев на горизонт, Авем заметила ярко выделяющуюся полосу чёрного дыма со стороны площади, она тянулась и рассеивалась где-то вдали. Большая тоскливая боль от осознания окончательной и никогда невосполнимой утраты внезапно переполнила душу, согревая лицо Авем потоком не сдерживаемых слез.

Глава 4.
Предатели и их маски

Солнце катилось к горизонту, последние лучи калейдоскопом мелькали в кронах деревьев, подсвечивая спелые плоды и благоухающие соцветия, легкий бриз ласкал кожу, а безмятежная морская гладь дарила столь желанное умиротворение, что, почувствовав его, наверное, каждый из людей хотел бы остаться здесь навсегда… Но Тэганар Аркарис не человек. «Зверь Севера» не терпел тепло, и питаться привык не плодами, а свежей кровью – так о нем говорили, поэтому не удивительно, что даже в синих глазах его разделённой первое, что он увидел – был ужас. Возможно, произошедшее казалось ожидаемым, хотя северный правитель так бы не сказал. Тэганар не знал, что столь сильно потянуло его вслед за светом и солнцем, и что он надеялся найти там, где не бывает льда и стужи, из которых, Аркарис был уверен, было сделано его собственное естество.

Темнота медленно сгущалась, и окна дворца горели подобно огонькам свечей. Желтый, мягкий свет навевал утерянное ощущение дома, но Аркарис быстро смог избавиться от него, как и от прочих призраков прошлого. Ночная прохлада трепала волосы и ласкала кожу, ночь стремительно вступала в свои права, и скрываясь под ее покровом, корабли с знамёнами северного государства вышли в море.

– Что-то не так, мой господин? Даже несмотря на радостное известие, – мужчина указал на правую руку правителя, где находилась печать, – На вас лица нет.

– Ничего, – Аркарис принял протянутый хлеб с толстым куском засоленной оленины сверху.

Погруженный в свои мысли, он даже не заметил, как прошло несколько часов и каким сильным стал неутоленный аппетит. Прожевав и почувствовав приятное удовлетворение, он добавил потеплевшим голосом:

– Просто я не слишком жалую большие воды…

Собеседник добродушно и звонко рассмеялся, они сидели вдали от масляного фонаря, но даже в ничтожном свете месяца и его отражения, пляшущего на тёмной глади, было видно вспыхнувшие красным глаза Аркариса.

– Когда вы развернули флотилию и отправились на Лонад, в самый центр больших вод, мне показалось иначе, – Тэганар молчал, но Аксиф и не ждал ответа, воин откусил от своего хлеба, и повернул голову в сторону нескончаемой тьмы, – Путь займёт не меньше трёх дней, мы доберёмся до земли на рассвете четвёртого, при свете восходящего солнца корабли как на ладони, санкольским пушкам будет трудно промахнуться.

Аксиф Геан был опытным воином, к тому же очень преданным, таких Аркарис привык держать подле себя, поэтому Геан занял место своего отца, бывшего капитана при войске короля Фадатума из Ксулитара, покорителе Северных гор, который также являлся человеком, породившим на свет «Зверя».

– Двигаясь по «вене побережья» мы прибыли бы к ночи второго дня, застигнув мятежников врасплох, у нас имелись все шансы на победу, – Аркарис усмехнулся чужому неверию, конечно, воспользовавшись попутным течением они могли сократить свой поход на несколько дней, но когда решение уже принято, глупо было сожалеть, – Рад, что теперь вы улыбаетесь, с тех пор как никто на Лонаде не вышел вас проводить, вы были темнее тучи, я начал переживать, – для Тэганара эти слова казались далекими от реальности, но их неожиданная откровенная наивность нанесла верный удар, он даже оказался не в силах сдержаться, скрыв смех в кашле.

Лицо Аксифа тронула тёплая улыбка, и он не пожелал ее спрятать, ночь сделала это за него, воин помнил своего правителя ещё младенцем, те далекие времена, когда Тэганар Аркарис смеялся открыто, и не подменял улыбку усмешкой. Робкий и улыбчивый ребёнок, каким запомнился юный принц, исчез, не успев даже отпраздновать двенадцатилетие, сразу после смерти короля. Аксифу тогда было двадцать четыре года, он являлся правой рукой капитана королевской армии, и смуту в государстве после гибели правителя прочувствовал на себе. В то время было тяжело сохранять хладнокровие – ему, человеку с мягким сердцем и добродушным нравом, можно сказать не повезло родиться в семье воина, где по праву наследования в его руку тут же вложили меч. Пусть он и ненавидел сражение, и в душе имел полную готовность променять свой титул, власть и богатства на то, чтобы никогда не покидать дом, где его ждут жена и дети, но Геан твёрдо знал свой долг, когда наследник престола вернулся в Таргурис, Аксиф был одним из первых, кто преклонил колено в клятве верности.

– Вам стоило отправляться в Таргурис вместе с принцессой, – серьезно сказал Геан.

Лицо мальчика стало лицом мужчины, Тэганар приобрёл жёсткие черты не только во внешности, ожесточился и его характер, и сама суть, шесть лет в пустынях Ксулитара стёрли его прошлого в пыль, ему ничего не оставалось, кроме как отрастить клыки и когти, стать зверем не было его желанием, это – необходимость, по крайней мере такова правда, в которую верил Аксиф.

– Дева Монгетум никогда не покидала остров и родных, ей должно быть сейчас… трудно, – воин не сразу нашёл нужное слово, он был приближён к правителю, и, разумеется, уже слышал, как прошла их первая встреча.

– Если мы разделённые, значит когда-то были одним целым, а если так, то мы должны быть похожи, – темные глаза Аркариса, до этого гипнотизирующие Геана, обратили взгляд на мерцающие в темноте ножны кинжала, – Она переживет, – равнодушно заключил правитель, заточенный клинок в его руках, как стекло отражал серебряный свет месяца, казалось даже, что он увлекал Аркариса намного больше, чем судьба принцессы, – Это единственная причина твоих тревог? – Тэганар спросил с усмешкой, лицо Геана стало совсем серьезным, его действительно что-то тревожило, что-то что он ещё не решался произнести вслух.

– Нет, – Аксиф медлил, раздумывая, это было хорошо заметно по слегка барабанящим пальцам, когда он сложил руки на груди, Тэганар давно заметил у него эту раздражающую привычку, – Два корабля сопровождают принцессу, а шесть пришвартованы в порту Лонада, шесть стоят на якоре поблизости, итого дюжина, целая дюжина! Из сорока четырёх кораблей у нас осталось тридцать…

– Ты разве сомневаешься в своих солдатах? – безучастно поинтересовался Аркарис, в темноте не было видно с каким выражением презрения на лице он это произнёс.

– Совсем нет, я твёрдо в них уверен, трёх кораблей с лихвой хватит для защиты острова. Лонад невелик, а последнее столетие украло у него все богатства, даже одного знамени Таргуриса было бы достаточно, никто бы не решился пойти на такой риск ради ничего…

– Лонад – не ничего, тот, кто владел островом, владел и всем Дэхуллосом, а люди называли его Богом… Почему я тебе это рассказываю? Кажется, ты сам должен это помнить, – усмехнулся Аркарис, намекнув на возраст воина, – Даже сейчас за Лонадом стелется призрачный шлейф былого могущества, ещё в детстве я замечал, как женщины, состоящие при королевском дворе, желают больше самоцветов и украшений, хотя их тонкие шеи едва не гнуться под тяжестью имеющихся. А что может украсить правителя лучше, нежели собственный остров.

– Если подумать, то последние годы Монгетум пользовались покровительством Фасхагата… Не боитесь, что ваша шея тоже может не выдержать подобную тяжесть?

– Эклесия Фаго был идейным человеком, такие способны на риск, даже если знают, что ничего не получат взамен, но вряд ли в Фасхагате найдутся похожие безумцы. На Лонаде все ещё печальней – принцесса поражена страхом, принц – унынием, а их мать сочетает в себе оба этих недуга, в них нет воли к борьбе. Почему я должен отказываться от острова, если никто на него не претендует? И ты можешь не беспокоиться о моей шее, я правитель Севера, венец Таргуриса единственное, что может отяжелять мне плечи, Лонаду отведено место лишь у моих ног.

Аксиф остался неподвижен, когда правитель встал на ноги, Аркарис сделал всего пару шагов, и воин не выдержал.

– Господин…

Сидящая фигура мужчины терялась в темноте, Геан замолчал, и, казалось, будто Тэганар напрасно ждал продолжение, ведь позади него никого не было.

– Что ещё? – Тэганар прикрыл глаза, уставшие бесцельно смотреть во мрак в попытке понять мысли воина, – Говори же.

– Ваше Высочество, вы должны отправиться в Таргурис, – голос был серьёзен, но Тэганар не мог воспринять серьезно то, что этот голос говорил, – Мы планировали неожиданную атаку на ночь второго дня, но так вышло, что у мятежников была почти неделя, чтобы подготовиться к нашему прибытию. Санкол самый южный город Таргуриса, нерушимая крепость на его границе. Да, солдаты на наших суднах прекрасно вооружены и подготовлены, но солдаты на суше точно такие же, отличие лишь в числе, – Аксиф сделал многозначительную паузу, – Может ли быть… Что ваше внезапное решение положить курс на Лонад – божественное провидение? Богиня спасла вас от смерти в ночь второго дня, когда мы, люди, считали, что нам обеспечена победа? Таисэхад уберегла вас и подарила вам самый ценный дар – возможность обрести самого себя…

– Довольно, – грубо оборвал Аркарис, – Твоя удача, что в темноте солдаты не увидят лица говорящего. Разговоры о Богине, насквозь пропитанные страхом? Речь достойная помешенного старикашки, но никак не капитана моей армии.

– Уверен семья трудно переживёт утрату, когда мое тело будет дрейфовать вместе с корабельными обломками, – Геан также поднялся на ноги, и быстро оказался перед господином, – Хотя пушки Санкола скорее всего разобьют нас в щепки, – будто зная наперёд, поправил себя Геан с ироничной усмешкой, но в следующую секунду на его лицо опустилась непроницаемая маска мрачной решимости, – Мне жаль жену и детей, но своей жизни я не пожалею, встав на колено перед вашим троном я поклялся посвятить ее правителю. Наши жизни принадлежат вам, и мы, – рука указала в темноту, где на других кораблях бились больше трёх сотен согласных сердец, – отдадим их в битве за земли Таргуриса, а вы отправитесь на север, и, когда вернувшись с большим войском, одержите победу – мы будем рады знать, что отдали их не напрасно.

– Ты трус? – интонация была похожа на вопрос, но выражение лица Аркариса говорило скорее об утвердительном ответе, – Или просто пьян? – Тэганар оказался спиной к фонарю, когда заговорив, повернулся к Аксифу, его черные глаза почти слились с окружающей тьмой, лишь бледный отблеск Луны делал их живыми, хотя даже эта маленькая точка света время от времени пропадала, теряясь под ресницами, – Отправиться в Таргурис? Мне? Не будь меня сейчас здесь, боюсь, вы бы уже поджали хвосты и на всех парах мчались к родным берегам.

Аксиф молчал, Тэганар был уверен – это потому, что воину нечего было сказать, правда прозвучала, и сделала это не из его уст. На лице правителя появилась едкая улыбка, она только ширилась, даже несмотря на то, что Аксиф не давал ей поводов, смиренно поклонившись, воин хотел удалиться.

– Как зовут твоего первенца? Кса… Ксафод, кажется?

– Ксафолл, – поправил Геан, и глядя на повеселевшего господина, неуверенно добавил, – Это девочка.

– Вот как, а сын?

– Лурид.

– Хм, звучит. Жена выбирала? – уже не едкая улыбка проступила на лице Аркариса, когда Аксиф кивнул, на мгновение даже задумавшись, простота и бесхитростность были очень в его манере, – Хорошо, теперь я запомню, – Тэганар едва не исчез в пролёте лестницы, но Геан все ещё хранил молчание, его озадаченный вид лишь половина того, чего добивался Аркарис, из-за чего правитель не выдержал, продолжив, – Меня настораживает твоё поведение, кажется, ты стареешь, – может быть ночь скрыла реакцию, но Аксиф никак не проявил свое отношение к данному суждению, Тэганар пожал плечами, будто ничего и не ждал, – Так, что неплохо заранее знать имя человека, что вскоре займёт твоё место.

Следующие три дня прошли в вынужденном молчании. Геан и Аркарис не обмолвились ни единым словом, как море и небо они постоянно видели друг друга, и были также немы, но в то время, как в реальности меж небом и землей метался неудержимый ветер, сообщая пространства друг с другом, между правителем и его капитаном росла лишь натянутая напряжённость, подобная тугим парусам. Аксиф не имел права держать обиду на своего господина, и было бы неправдой сказать, что слова Тэганара его задели – нет, он принимал Аркариса таким какой он есть, и даже уже успел к нему привыкнуть. Он молчал по другой причине – ему просто нечего было сказать, кроме требования пересмотреть решение, Геан даже был бы готов умолять, встать на колени и молить с отчаянием обреченного, и он действительно находился в отчаянии, потому что Тэганар никогда не менял своих решений. Взгляд Аксифа угрюм и мрачен, ему было больно смотреть, как его правитель погибнет не из-за твердости своих принципов, а из-за того, что упрям, словно избалованный ребёнок. Геан осекся, Тэганара никогда не баловали, кому, как не ему самому, находившемуся всегда при королевской семье, было этого не знать. Будто почувствовав вину за необдуманную мысль, Геан встал подле господина, и посмотрел вдаль, туда, куда были устремлены глаза Аркариса.

– Неужели ты снова пришёл говорить об одном и том же? – несмотря на смысл фразы, по тону короля стало ясно, что он был рад обществу.

Они смотрели по направлению корабля, и хотя за их спинами уже вспыхнула золотая нить горизонта, вдали были ещё различимы немногочисленные огоньки спящего города, Тэганар наполнил грудь воздухом, будто желая почувствовать запах санкольских костров.

– Много веков люди считают предательство одним из худших преступлений, – Тэганар стоял у самого носа судна, все его внимание неотрывно сосредоточилось на уже неспящем городе-мятежнике, – Говорят предатели не достойны ненависти, их удел презрение, – низкий, полновесный голос звучал монотонно, подобно приговору перед казнью, – Презрение обжигает честь сильнее мести, но есть ли честь у предателя? Нет… Я так не думаю, поэтому все, предавшие мое доверие, заслужат мою ненависть, – темные глаза утратили сосредоточенность, теперь внимание будто было направлено вглубь него самого, Тэганар стал дышать чаще, и продолжил практически шёпотом, – Все отвергнувшие меня получат страдание и смерть. Они умрут. Тех, кто меня отвергнул – я уничтожу своей рукой.

Внезапно на берегу прогремело несколько взрывов. Оборонительная стена Санкола напоминала наполненную бочку, которую продырявили в нескольких местах, но вместо воды из ее ран обильно заструился чёрно-фиолетовый дым.

– Это предупреждающий выстрел, господин, они дали нам знать о своём решении, – Аксиф не заметил, как при этих словах вцепился в предплечье правителя, и резко повернувшись, он громким голосом отдал приказание, – Бросить якорь! Ближе не подходить.

Солдаты послушно принялись за выполнение указаний, Геан – капитан, он пользовался уважением и любовью подчиненных, и потому даже под столь опасной близостью смерти, которая могла моментально достичь их, размозжив раскалённым ядром, они были спокойны и слажены. Такими и должны быть солдаты, сейчас они вряд ли задумывались о своём весьма невыгодном положении на импровизированном «поле» боя, ведь это являлось задачей главнокомандующего, Аксиф хорошо это понимал. Воин перебирал несколько вариантов решения за те пару секунд, что прошли в реальности, его брови нахмурились, а на лбу появились крупные морщины, мужчина завертел головой, подобно разукрашенным болванчикам в городских лавках, планируя пути развития ситуации.

– Господин… – неосознанно произнёс Геан, будто впервые заметив Аркариса, несмотря на то, что все ещё крепко держался за плечо. Тэганар внимательно всматривался вдаль, шевеля губами, но что именно он говорил, услышать не представлялось возможным, вряд ли это было что-то хорошее – плотоядная улыбка, появившаяся на его лице, казалась слишком красноречивой, – Подготовить дымовые снаряды!

– Умолкни, Геан, – огрызнулся Аркарис, сбросив чужую руку со своего предплечья, – Не стрелять! – правитель оттолкнул капитана и большими шагами устремился к штурвалу, остановив разворот корабля, – Поднять паруса, курс на Санкол!

– Ваше Высочество, под завесой дымовых снарядов спустим «водяные стрелы», они намного быстрее и проворнее, чем большой корабль. В них труднее попасть, а достигнув берега, прибывшие солдаты обезвредят стену.

Быстро оказавшись рядом, Аксиф говорил спокойно, он сдерживал себя, чтобы звучать убедительно, пусть это и давалось ему с большим трудом, но Аркарис не удостоил воина даже взглядом, армада двинулась вперёд, сначала ужасно медленно и натужно, как огромный валун, но очень скоро она наберёт скорость, скорость на пути к своей гибели.

– Сейчас ваш приказ – самоубийство! Ваше Величество…

– Любого, кто похоже изобразит визг напуганной свиньи я помилую и отпущу домой, вам не придётся рисковать жизнью, прежде доверенной мне. Ну же, ребята, все пути открыты! – раскатистый голос был полон злой и растравленной веселости, Тэганар указал рукой за борт, а его глаза остановились на Геане, – Аксиф, ты уже свободен, ты честно заработал это право, если поторопишься, может быть, даже доберёшься в Таргурис раньше нас, – в ответ на заявление правителя, а скорее даже на усмешку в его словах, со стороны солдат послышался неуверенный смех.

По поверхности воды стремительно разливалось жидкое золото солнечного света, оно будто одухотворило все вокруг своим появлением, окружающее пришло в движение, суетливое и изменяющееся, под взглядом светила будто вскрылась его мимолетность. Оттого был так силён контраст – темный силуэт Аркариса на фоне восходящего солнца, тьма, что так же бесконечна как свет. Величественная и неприступная крепость Санкола за мгновение превратилась в песочный замок, всегда своенравный ветер сейчас послушно надувал паруса, словно исполняя приказ, он делал это столь старательно, что материя порвалась, и корабли, клубясь и ширясь, поднялись ввысь грозовыми облаками. Пространство будто подчинилось воли того, чей силуэт зиял чёрной пустотой. Все окружающее стало размыто и мимолетно, Тэганар Аркарис – был твёрд и вечен, подобно каменным статуям первых Монгетумов, встречающихся по всему континенту.

Аксиф внезапно пришёл в себя, когда совсем рядом по правому борту толщу воды прорезало вражеское ядро. Неприятное чувство потерянности, как после дневного сна охватило все тело, в попытке его развеять, Геан оглянулся по сторонам, хотя видимость и портил черно-фиолетовый дым, воин поразился, ведь ни одно судно не пострадало. Под надрывным ветром слышался скрип мачт, совсем как песни «сумрачных деревьев» во время суровых метелей родного Таргуриса, нахлынувшее воспоминание о доме согрело тёплом, приободрив дух.

На берегу армаду правителя встретили. Аксиф поднял глаза с скользких мокрых досок причала, и, выглядывая из-за плечей устремившихся вперёд солдат, увидел всего лишь жалкую горсточку, он насчитал не больше шести человек, но ещё более странно было то, что их руки сложились в традиционном приветственном жесте, а не сжимали рукоять обнаженных мечей. Произошедшее сбивало с толку, однако правитель остался спокоен и уверен, и его солдаты переняли это чувство.

– Жизнь и меч! – громко огласили люди, становясь на одно колено, сложенные накрест руки поднялись над покорно опущенными головами.

Этот жест был известен по всему Дэхулоссу, но теперь чаще использовался в южных частях континента, где еще сохранилось доверие Богине. Легенды разнились, кто-то утверждал, что в ее ладонях людям были предложены жизнь и смерть, кто-то говорил о суще и море, а некоторые и ныне были уверены, что Богиня даёт то, о чем человек сам попросил, и потому проводили целые дни в молитвах, хотя таких с каждым поколением становилось все меньше.

– Что скажешь? – Тэганар скрестил на груди руки, с ладонями, направленными вниз, и сжал кулаки, как знак того, что принял чужую жертву.

– Чужеземец обещал поддержать независимость Санкола и привести войско к южной границе, на месте Хранителей я бы ему не поверил, он больше похож на бродягу, но…

– Но говорит убедительно? – с ухмылкой предположил Аркарис, зрелый мужчина, лет на двадцать старше своего господина, кивнул в ответ.

– Все семь Хранителей города опустились до предательства, следуя вашему приказу мой меч не пролил ни капли их крови, как следовало бы поступить с преступниками, до момента вашего прибытия я и солдаты этих стен сами играли роль тайных предателей, скажу честно – это было невыносимо, казалось даже, будто пару дней, назначенных в письме, растянулись на неделю…

– Войско у южной границы, – перебил Тэганар, уводя разговор от темы, уже начавшей его раздражать, – расскажи поподробнее.

– Чужеземец говорил о непобедимой армии южного властителя, который считает «Зверя Севера» своим врагом…

– Сколько? – совершенно спокойно спросил Аркарис.

– Простите? – будучи вновь перебитым, воин с берега потерялся перед столь кратким вопросом.

– Я спросил о численности этой «непобедимой армии», а она несомненно должна быть и не только: бродяга припрятал за пазухой полную сокровищницу, если, зная меня, все семь назначенных Хранителей продали свою верность. Однако я знаю их еще лучше – дёшево не купишь, – Тэганар задумчиво протянул последнюю фразу, усмехаясь своим мыслям, и, потирая покрывшийся колючей щетиной подбородок, замолчал.

– Если кто-то считает законного правителя своим врагом, то он становится врагом для всего Таргуриса, но кто на такое решится? К тому же, чтобы захватить Санкол пришлось бы дорого заплатить, но сложно представить цену, которую придётся платить тем, кому нужно его удержать. Две из трёх империй Юга способных это осилить поддерживают мир с Севером, остаётся только Фасхагат, у которого совсем недавно так бесцеремонно отняли… – Аксиф не успел договорить, так как правитель разразился смехом.

– Думаешь фасхагатцы мстят за Лонад? Это смешно, Аксиф, не спеши, тебе следует хорошо подумать, перед тем как сказать нечто подобное…

– «… Фасхагат, у которого совсем недавно так бесцеремонно отняли Наместника» – вот, что я хотел сказать, – с родительской добротой улыбнулся Геан, его взгляд красноречиво говорил о маленькой, но честной победе, из-за чего лицо Тэганара приобрело самый суровый вид, но сейчас это выглядело даже забавно.

– Жаль этого не видели твои дети, – фыркнул Аркарис, не злясь всерьёз, – Аксиф и так ловко подловить… Не каждый день такое увидишь, – он ответил ядовитой улыбкой, что мгновенно растворилась, не оставив и следа на свежем лице, когда Аркарис отошёл в сторону, сосредоточенно оглядывая пришвартованные корабли, будто демонстрируя, что дальнейший разговор потерял для него весь интерес.

– Ваши дети могут гордиться, капитан Геан, – мужчина, до этого говоривший с правителем, обратился к Аксифу, – Подловить нашего правителя не так легко, как может показаться.

– Благодарю, господин Астор.

– Все солдаты уже сошли на берег, не трать зря время, господин, – особо выделяя последнее слово, обратился Аркарис к тому, кто мгновением раньше обменивался любезностями за его спиной, – Поля Санкола этой осенью дадут щедрый урожай, потому что сегодня я обильно напитаю их кровью. Так ответь же мне, Радфо Астор, скольких мне придётся убить, каково войско, пришедшее на эту землю?

– Могу лишь предположить, что это войско подобно рекам Севера, кто может знать, когда лёд тронется и придёт вода?

– Лёд на реке лишь видимость, под ней – вода продолжает свой путь, – вновь вмешался Геан.

– Неужели правда? – искренне изумился названный господином Радфо, Аркарис одним кивком развеял все его сомнения, и, прежде серьезный, мужчина в мгновение переменился, стоило улыбке озарить лицо, – Почем же мне было знать? Про север разное говорят, – Радфо хмыкнул, потирая подбородок, Аксиф вдруг заметил, что улыбка этого человека была похожа на усмешку, и, притом, показалась Геану слишком знакомой, – Если сам не видел – приходится надеяться лишь на людскую молву, я, конечно, в столице пока ещё не бывал, но слышал как говорят, будто безжалостные морозы Таргуриса не только реки и озёра превращаются в лёд, но даже человек, не нашедший на ночь приют у очага, тоже становится льдом.

– Нет нужды куда-то ехать, чтобы понять всю глупость тобою сказанного, к тому же в столице Астору делать нечего, я решил, что твоё место здесь, – сталь громко лязгнула, когда меч возвратился в ножны, к вечеру все будет иначе, но сейчас оружие идеально наточено, как и всегда перед боем. Тэганар прекрасно это знал и без очередной бесполезной проверки, но даже в ней было больше смысла, чем в болтовне Радфо, правитель обратил на него мрачный взгляд, а в его голосе сквозило не раздражение, а скорее напряжённость, – Так что будь добр – приноси пользу…

– Мои заслуги трудно переоценить, – с довольством на лице бравировал Астор.

Мужчина действительно сильно переменился, первое впечатление было совсем другим, Аксиф давно знал, что из пустынь юный правитель принёс не только ожесточенное сердце и великую армию, которая помогла завоевать ему трон, первый из Асторов, кто покинул родину, последовал за своим императором. Аркарис и Астор ветви одного родового древа, но между Тэганаром и Радфо не прослеживалась какая-то тёплая родственная связь. Это было особенно заметно, если вспомнить, что ещё не потух последний костёр мятежа за стенами столицы, как Радфо Астор занял место на самой южной стене Таргуриса, в его прямом распоряжении едва ли можно было насчитать сотню солдат, и даже несмотря на знатное родство, голос опытного воина не имел никакого влияния на Совет Хранителей Санкола.

– Из пятидесяти семи выстрелов ни один не попал в цель, разве не для этого Ваше Высочество назначило мне столь высокий пост, – развёл руками Астор, указывая на внушительные габариты оборонительной стены, настолько огромной, что главнокомандующий мог почувствовать себя настоящим правителем небольшого государства.

– Пятьдесят семь… – качая головой, и с глубоким вздохом повторил Аркарис.

– Тем лучше для вас, Ваше Величество, никто из Семерых Хранителей не засомневается в вашей гибели, – со смехом ответил Астор.

***

Астор никогда не будет сидеть на троне, но, должно быть, даже ремесло несчастных предсказателей, коих развелось теперь бесчестное множество, ему не светило. Все Семь Хранителей не имели сомнений в том, что «Зверь», пусть даже смертельно раненный, придёт, чтобы мертвой хваткой вцепить челюсти в их глотки. Оттого их голоса звучали злее и нетерпеливей, в глухих выстрелах пушек им слышались шаги.

– Ты сказал, что армия в полторы тысячи будет здесь с восходом солнца, – с трудом сдерживая злость, прошипел мужчина, один из восьми присутствующих в небольшой круглой комнате в самой высокой башне дворца.

– И сказал это несколько восходов назад, – у говорившего было осунувшееся лицо и ввалившиеся щеки, прикрыв глаза, что странно сверкали, когда он смотрел на уходящий ввысь и превращающийся в точку потолок. Он чувствовал как сильно кружилась голова, со дня предательства ему не удалось проглотить ни крошки, он сам не понимал, что именно ему мешало: совесть или страх, – Разве ты не понимаешь, что в случае… – мужчина на секунду застыл, устремив пустой взгляд на темную древесину стола, вспоминая о чем только что говорил, – В этом случае ты умрешь вместе с нами? – обветренными губами закончил он, наклоняясь вперёд, будто сидеть ровно ему стало слишком тяжело.

Тот, к кому обращались двое из Семерых Хранителей, улыбнулся на последней фразе, но ничего не ответил, достав из-за пазухи изношенного платья небольшой бутылёк с темным песком.

– Ты ведь не лишился ума, если это было бы правда так, то твой хозяин не доверил бы тебе ни одной монеты, а ты принёс нам немало, – обратился к чужеземцу один из Хранителей, он встал подле кресла, которое занимал их теперь уже нежеланный гость, стараясь заглянуть в лицо, – Подумай, тебе ведь тоже не спастись, а за ту сумму, что в дар достанется Аркарису, твой хозяин тебя из-под земли достанет…

– Разве Аркарис отдаст нас земле? – отчужденно, будто речь шла не о собственной жизни, спросил чужеземец, Хранитель, вставший рядом, отшатнулся назад, улыбка на лице старика была красноречивей слов, – Предателей оставляют ветру, – играясь с бутыльком, проговорил мужчина в ответ на напряженное молчание.

– Но ведь… ты тоже умрешь, – прошептал юноша, уронивший голову на ослабшие руки, он был ужасно бледен, а сидящий рядом отец, благодаря которому молодой Хранитель Санкола удостоился своей чести, побагровел подобно закатному небу.

– Может твоя жизнь ничего и не стоит, но кто станет добровольно отдавать такие богатства врагу?!

– Это Фасхагат! – мужчина в мантии хранителя вскочил со своего места, – До нас только недавно дошла весть о смерти Наместника, без него некому отдать приказ, и потому войска не подошли.

– Фасхагат? Он слишком далеко, но все же это имеет смысл… – такова была последняя озвученная мысль, которую удалось различить, потому как дальше все превратилось в бесконечных гул, будто число говоривших резко увеличилось в несколько раз.

– Я слышал благородные люди не бояться смерти, – тихо проговорил старик, установив своими словами тишину, он заполучил всеобщее внимание, – Но с вами все ясно, шумите как наседки, внимательно посмотрите под собой, быть может, мы успеем позавтракать, – говоривший неприятно рассмеялся.

– Если не боишься смерти, то сейчас я своими собственными руками сверну твою «благородную» шею – пробасил отец.

– Что это? – указывая взглядом на бутылёк, робко спросил сын.

– То, что позволяет не бояться смерти, вам уже вряд ли доведется случай попробовать на себе, но я попытаюсь передать словами, – сухой и скрипучий, подобный старому дереву, голос чужеземца зазвучал мягче и довольней, когда одним ловким движением он откупорил своё сокровище.

Старик сделал глубокий вдох, тонкое жилистое тело надулось под жалким платьем, но после выдоха, глухого и жуткого, как ветер в трубах, показалось что под ним вообще ничего не осталось, резко запрокинув голову, старик припал губами к бутыльку, и быстро его опустошив, повалился на спинку стула. Он схватился за голову, послышалось мычание, клубы пыли вырвались из его ноздрей, поблескивая в воздухе, когда старик закашлялся.