– Нет, – шептал я, карабкаясь по скрипучим доскам наверх. – Нет, это всего лишь легавые, мало ли в Бруклине преступлений?
Однако внутренний демон злорадно расхохотался.
«Ты знаешь, куда они едут.»
Мое сердце замерло, ссохлось сгнившим яблоком и оборвалось с ветки в гудящий сумрак. Над крышей старой швейной фабрики поднимался густой столб черного дыма и бесновались отсветы бушующего в доках пожара. Там располагалась «резиденция» Ника.
Обогнув фабрику слева, я протиснулся в узкий лаз, оставленный каким-то незадачливым вором в боковине полусгнившей богадельни и оказался между двух амбаров, где раньше хранили соль. Отсюда я не мог видеть лабораторию, но уже слышал рев пламени и истошные крики людей, едва слышимые за треском кострища.
Перепрыгивая рассыпавшиеся штабеля досок, услужливо накрытых брезентом, прильнул к забору, молча сдавил пальцами прутья сетки и так же молча созерцал жуткую картину, по ту сторону улицы.
Начавшийся ливень был не в силах погасить адское горнило, коим стало мое нутро. Казалось, что горели не склады, где когда-то работал Ник. Ключевое слово «когда-то». Горела моя душа. Меня трясло, но вовсе не от ветра, по щекам текла вода, но вовсе не капли дождя…
«Я должен был предугадать все это. Я должен был!»
«Был… »
Мой друг мертв. Я видел, как коронер погрузил накрытое простыней тело в машину.
«А может под белым покрывалом кто-то другой?» – шептала сама надежда, обретшая в этот час мой собственный голос.
Где-то над головой громко каркнул ворон, провожая неясный силуэт я стиснул зубы и прорычал:
– Я знаю, кто ты. Я найду тебя и убью.
Так я остался один.
Тем промозглым осенним утром ливень стеной опустился на город. Потоки воды устремлялись вниз по улочкам, в переполненных водостоках кружили воронки из опавших листьев, ледяной порывистый ветер трепал зонты словно голодный пес. Цеплялся в тело, прогрызая ледяными клыками ходы в саму душу.
Достав трясущимися руками сигарету я подкурил, прикрывая тусклый огонек ладонью, полоснул взглядом седую пучину облаков.
«Если ты есть, Боже, если ты сейчас смотришь на все это, скажи – почему?»
Траурная процессия растянулась чуть ли не на милю. Черный катафалк скрипнул проржавевшими рессорами и замер у ворот кладбища. Я отвернулся, шмыгнул носом и закрыв глаза глубоко затянулся, заполняя легкие ядовитым дымом. Отчасти я был рад дождю, по крайней мере никто не увидит ничьих слез.
Последнее пристанище Ника Роджерса располагалось в южной части Грин-Вуда; разверстая яма под раскидистой елью уже ждала, когда гробовщики опустят на дно простенький сосновый гроб.
«…в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься.»
Черным ангелом скорби над пропастью под елью сотрясалась от горя Сивилла, безутешная мать, справа от нее читал проповедь священник, чуть поодаль серели друзья и близкие родственники. В толпе я увидел Карен Пэйдж и Дейзи Джонсон – две промокшие птички под одним зонтом, лица белее мела. Карен посмотрела на меня и в ее красных от слез глазах я увидел лишь тоску и извечную осень Нью Йорка.
Мимо прошел невысокий мужчина в шляпе-котелке и похлопал меня по плечу. Люди превратились для меня в стаю ворон; я не видел больше лиц, не слышал голосов – лишь погребальный вой и стенания страдающих сердец.
Я не мог вынести прощания с Тарой, и не мог проститься сейчас. Мне казалось, что Ник Роджерс жив и здоров, и сидит сейчас в своей богадельне, мирно попивая кофе из пробирки, а в яму опустили меня самого.
Во мне не осталось места для скорби, сердце мое оборвалось еще прошлой ночью, иссохло, пеплом осыпалось на самое дно опустошенного выгоревшей души.
Этот ублюдок хладнокровно убил моего друга, и словно чертов аспид отравил души всем, кто сейчас толпились над могилой Великого Человека. Таким как Марш нет прощения, к такой мерзости нет сострадания. Когда гробовщики принялись за установку памятной таблички, когда Сивиллу под руки протащили мимо меня, когда Дейзи Джонсон коснулась моей руки и дрожащими губами прохрипела в лицо нечто вроде «держись» – тогда я все решил.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ: «СЛАДОЧКА»
Поздним вечером после поминального обеда я набрал Карен и долго проговорил с ней в полутьме у окна отеля, глядя на непрекращающийся ливень, застилающий безлюдье улиц ночной тревогой.
– Мэт…
Сглотнув, она прошипела в трубку :
– Я знаю, кто убил его.
– Тогда, – выдержав паузу я опять закурил; горло саднило от сигаретного дыма, голова раскалывалась от недосыпа. – Тогда ты знаешь, что я сделаю.
– Мэтью, мы друзья, и я никогда бы не сказала этих слов, но, да простит меня Господь…
Она тяжело вздохнула и я услышал тихий плач по ту сторону провода.
– Этот сукин сын должен сдохнуть! Не хочу, чтобы такие как он жили в этом мире! Мне мерзко дышать воздухом, которым дышал этот подонок!
Я перебил ее, оборвал на полуслове.
– Карен, я не Всевышний, чтобы отнимать чужие жизни, но когда он занят, пожалуй, я сделаю эту работу за Него.
Это звучало патетично, но именно эти слова донельзя отражали суть моей решимости. Я чувствовал себя санитаром леса.
Простившись с ней, набрал номер Конторы Чарли. Трубку взяли только с одиннадцатого гудка.
– Ало? И каким чертям я понадобился в этот час?
Голос Костолома Чарли за годы стал каким-то глухим, к акценту прибавились шипящие и отдышка, но я узнал его, и, не кривя душой, был рад слышать.
– Это Мэтью Броуди.
– Броуди? Твою мать! Жив еще! Зачем позвонил?
– Мне нужен Джованни. – сразу перешел я к делу.
Беззлобное ворчание сменилось деловым тоном:
– На кой хрен тебе Спалетти?
– Мне нужно оружие.
– Я не торгую оружием.
– Просто сведи меня с Джованни Спалетти, кретин, и все! – Прорычал я, сжав трубку так, что хрустнули костяшки пальцев. – Я знаю, что твой кузен работает на людей Спалетти. Все так же трясет бутлегеров?
– Ты всегда был пронырой.
– Ты даже не представляешь о чем речь, – Сухо прошелестел я губами, отрешенно глядя на залитый дождем Нью Йорк. – Ты даже не представляешь.
– Не зная тебя, послал бы ко всем Дьяволам, Броуди. Завтра в час, жди у Вестника.
Я повесил трубку и сжал кулаки, сейчас во мне зарождалось новое чувство, оно все ширилось, еще чуть-чуть и гнев вырвется наружу, праведной карой Фемиды. Я чувствовал ненависть, готовую расплескаться, выйти из берегов, чтобы поглотить все на пути.
**
Чарли Костолом. Раньше одно это прозвище внушало первобытный ужас. Теперь передо мной стоял Поседевший висками мужчина, осунувшийся, набравший в весе, только хмурый взгляд исподлобья да извечная полуусмешка выдавали в нем того самого задиру, благодаря которому ботаники Бруклина сменили не одну пару очков и трусов.
Я пожал протянутую руку.
– Броуди, – пробормотал Чарли и закурил. Кажется я уловил нечто, совершенно новое в этом образе. Странный блуждающий взгляд, полный какого-то искреннего сопереживания к этому городу и миру в целом.
– Ты обещал свести меня с Джованни,
Напомнил я, решив сразу перейти к делу.
Говорить нам было не о чем, да и Чарли не стал бы трепаться – не того полета птица.
Он хохотнул и зашелся в кашле, обнажив неровный ряд желтых зубов. От Чарли разило дешевым пойлом и табаком, поросячьи глазки, красные от недосыпа, беззлобно очертили меня, будто совсем не Мэтью Броуди стоял сейчас перед ним, а манекен в дурацком модном плаще.
– Я не сводник, Броуди, но если тебе так уж понадобился Спалетти, то так тому и быть.
***
– Бэтти! Сколько можно! Тащи сюда свою задницу! – Гаркнул из-за стойки бармен, грохнув кирпичным кулаком по двери кухонной подсобки.
– Иду уже!
Мимо нас прошмыгнула миниатюрная девушка, схватила передник, хлопнула мокрыми ладонями по тощим бедрам и ринулась к толпе утренних завсегдатаев кофейни, нацепив на себя излишне серьезный вид.
Чарли дернул меня за рукав, увлекая за собой в темноту подсобки.
– Нам сюда.
Узенькая скрипучая лестница вела в подполье, во всех смыслах этого слова. Я знал, что люди Спалетти патронируют забегаловки и подобные заведения, однако даже не мог подумать о том, что прямо под кафе может находиться склад или как еще называют подобные места – осиное гнездо.
Упершись брюхом в массив дубовой двери, Чарли ботнул кулаком ничуть не тише усатого бармена наверху, звавшего Бэтти.
– Кто? – Ружейным выстрелом по ту сторону двери громыхнул злобный бас.
«Боже, Мэтью, во что ты ввязываешься?»
– Это Чарли Спенсер, и со мной соискатель.
Послышался скрежет отпираемого засова, в узкую щель ударил яркий луч света, в проеме показалась взъерошенная голова.
– Что еще за соискатель, Спенсер? Какого Дьявола ты приперся сюда невесть с кем?
Костолом бросил на меня свой самый любимый, полный злобы взгляд, шмыгнул кривым носом, пробормотав:
– Он свой.
Человек по ту сторону двери секунду молчал, но все же открыл:
– Воняет какой-то подставой, Спенсер.
– Ты меня знаешь, Кристофер, – вкрадчивым, совсем не свойственным ему лебезящим тоном проговорил Костолом, пропуская меня вперед.
– Я тебе шнурки не доверю завязать, и если что, откручу вам обоим яйца.
Бросив на меня полный безразличия взгляд, Кристофер процедил:
– Выкинешь что-нибудь, что мне не понравится, я тебя пристрелю, понял, крепыш?
Я кивнул, решив лишний раз никого не нервировать.
Подполье закусочной представляло собой глухой короб из красного кирпича. Посередине грязный деревянный стол, за столом несколько людей, мнущих карты за покером.
В дальнем конце из-за штабелей коробок и всевозможных ящиков, выглядывал громоздкий сейф, на котором сидела худенькая девочка в мальчишеской кепке, в зубах мятая сигарета, в руке толстая пачка купюр.
Заметив меня, она резво соскочила с гнезда, лягнув пятками башмаков дверцу сейфа и спрятала пачку в карман грязных брюк.
– Это еще кто? – Спросила она, изучая меня с ног до головы.
– Друг, соискатель, – пролебезил Чарли, я нутром чувствовал, как он трясется от страха. И перед кем? Перед пигалицей в обмалевших брюках?
Она оскалилась сытой кошкой, вперив в меня абсолютно безумный взгляд ледяных серых глаз. В следующий миг в живот мне уперлось тонкое лезвие ножа. Мужчины за столом притихли, казалось даже висящий под потолком сигаретный дым застыл серым желе.
– Да ну? И как тебя зовут, друг? – Процедила она, водя кончиком ножа по моей груди.
– Мэтью Броуди.
– Очень интересно, Мэтью Броуди, – она поднесла нож к лицу, лизнула острие языком, скривилась и выдохнула мне в лицо: – Красивое имя, Броуди, нет, вправду красивое, наверное, твои родители тебя любят? Я Чакки.
Она швырнула в Костолома убийственный взгляд-молнию и оскалилась, тыча в него ножом.
– Молчи, кретин!
Я сделал едва заметный шажок в сторону, вся эта ситуация нравилась мне все меньше и меньше. И пока эта сумасшедшая разносила в пух и прах самого Костолома Чарли, я судорожно пытался найти выход.
Одна единственная дверь, услужливо запертая взъерошенным Кристофером, трое мужчин за столом, наверняка вооружены, и психованная девочка со взглядом зверя. Далеко не самый лучший расклад, а джокера в рукаве у меня нет.
– Еще раз притащишь сюда кого-нибудь, я тебя на ремни порежу, понял, ты, мешок с требухой?
Чакки. Я знал это имя. Был наслышан. Не так я представлял себе второго человека в банде после самого Джованни. Она развернулась на пятках, расплывшись в самой дикой и отвратительной улыбке из всех, которые я когда либо видел. Раскинув руки в стороны, Чакки медленно пошла ко мне. Тусклый свет хищными бликами скользил по острому лезвию ножа, который она вертела цепкими пальцами.
– Броуди, да? Прости меня, прости. Ну, правда, прости. У меня отвратительная память на имена.
Она откинула челку и только сейчас я увидел фьорды шрамов на ее бледной коже, от виска, через всю щеку до шеи и ниже. Я вдохнул поглубже, если никто из присутствующих не смеет ей перечить, значит девчонка действительно стоит своей бравады. И наверняка обращается с ножом не хуже любого повара-мясника.
– Говори, зачем пришел.
– Я хочу убить Марша.
Она расхохоталась, упершись тощим задом в стол скрестила на груди руки, почесывая лезвием изуродованный подбородок. Мне вдруг пришла совершенно дикая мысль – все эти шрамы она могла оставить себе сама.
– Это большое дело. – подал голос Костолом.
– Мне не интересно, здесь и без вас все деловые, как видишь. Хочешь жить – проваливай, Броуди, не хочешь – подойди ближе.
– Мне нужен Джованни.
– А мне новое лицо, что дальше?
– Марш – общий враг, – процедил я сквозь зубы, чувствуя, что диалог опасно балансирует на лезвии ножа.
Этой психопатке ничего не стоит убить человека, я понял это сразу. Вот только я ожидал увидеть кого угодно, но не девочку-пацанку в коротких брюках, спущенных по-мальчишески подтяжках и засаленной грязной майке.
– Давай так, Броуди, у тебя, – она зыркнула на несуществующие часы, чмокнула тонкими губами, мотнула головой, словно соглашаясь с каким-то немым вопросом прозвучавшим только у нее в голове, и тихо прошептала, – у тебя десять секунд, Мэтью Броуди. Пожалуйста, будь паинькой, дай мне досчитать до нуля. Знаешь, интересно посмотреть на твой внутренний мир. Девять…
Острие ножа полоснуло воздух яркой молнией.
– Восемь, – Чакки хихикнула и облизнулась, сверля меня бесноватным взглядом.
Я старался не смотреть на пляшущее лезвие в ее пальцах; перевел взгляд на Костолома. Наверняка в душе Чарли и рад бы был сложившимся обстоятельствам, вот только прекрасно понимал – он следующий.
– Броуди, сладочка, что такое?
Чакки закурила, уперлась пяткой в край стола и выпустила в мою сторону клубок сизого дыма.
– Так и будешь молчать? Ты теряешь свое же время. Семь.
Не успел я собраться с мыслями, как в дверь постучали, Крис тут же спохватился и дернул засов на себя. Едва лишь в дверном проеме показалась плечистая фигура, Чакки вытянулась стрункой, незаметно раздавив сигарету в пальцах, и запихнула окурок в щель между старыми досками.
В комнату вошел человек в строгом костюме. Головорезы, все это время истуканами сидящие за столом, встали как по команде, разве что животы не втянули.
– Слезь со стола, – сухо бросил гость, даже не глядя на Чакки.
Та спрятала нож, как ни в чем не бывало, соскочила кошкой и юркнула ко мне.
– Опять куришь?
– Разок затянулась! – Солгала она, вцепившись в меня медвежьей хваткой.
"Ну надо же, сама святость!"
Мужчина пристально посмотрел на меня, и с кислой миной прошел вглубь комнаты.
– Броуди? Ко мне дошли слухи.
Я молча стоял у стены, абсолютный дурак, глупость которого не лечится никакими снадобьями. Устало вздохнув, он полоснул девицу яростным взглядом и сухо прошелестел:
– Исчезни.
Чакки хихикнула и ткнула меня локтем в бок.
– Да расслабься ты, Броуди, у тебя такая рожа, точно ты из гроба вылез.
Бросив на едва сдерживающегося от хохота Костолома я выдохнул, покачав головой.
– Вы кретины.
– Ну, а ты что думал, сладочка? Мы не можем пускать сюда кого попало.
– Тебе бы в кино играть, – ответил я, хлопнув ее по плечу, – Вот только, сладочка, у меня в кармане лежит граната, и я мог в любой момент подорвать всю вашу Богадельню к чертовой матери.
Она тут же отстранилась, как только я достал из кармана подарок Ника.
– Ты больной Броуди, псих!
– Заткнулись оба, – сказал мужчина – настоящий Чак – и бросил пиджак на стол. – Ты хотел видеть Джованни?
– Я буду говорить только с ним. – сказал я, вперив взгляд в Чака.
Он лишь многозначительно ухмыльнулся, вздохнул, допил кофе и сев во главе стола откинулся на спинку стула.
– Броуди, не суйся ты во все это.
Я сжал кулаки, не отступил, выдержав тяжелый взгляд.
– Те люди, и тот человек, которого ты ищешь… не стоит с ними связываться.
– Кто он?
Чак скривился, точно раскусил освежеванный лимон, достал сигарету и принялся изучать опустевшую кофейную чашку.
– Это Томас Янг. На него работает Марш. У него свои люди. С ними никто не имеет дел.
С другого конца стола кашлянул грузный парень по имени Джош.
– Броуди, это серьезные ребята. Все как на подбор, из бывших военных, наемники.
Чак кивнул, стряхивая пепел в забитую окурками пиалу.
– Именно, с ними нельзя договориться, с ними не ведут дел, даже Эдди Мун.
Это имя Я тоже знал – Эдди Мун слыл самым отъявленным бандитом, если не во всем Нью Йорке, то как минимум в Квинсе. На счету Эдди бесчисленное количество грабежей и разбойных нападений. Это его банда устроила резню в южной части города; погибли девять полицейских и пять гражданских.
– Тот человек, которого ты описал… – выдержав паузу Чак просверлил взглядом каждого из собравшихся за столом и понизил голос до глухого баса. – Одноглазый Дьявол. Они зовут его Капитан Флинт. Бывший военный спец, наемный убийца и последний, с кем тебе придётся иметь дело, Мэтью.
– Я слышала, они планируют убрать Гарри Мэйсона.
В разговор вклинилась лже-Чакки. На самом деле девицу звали Кайли. Чак прострелил ее взглядом, от чего та прикусила губу и, пожав плечами, продолжила заниматься яблоком. От того, как острое лезвие филигранно срезало кожуру, слой за слоем, меня едва не стошнило.
Люди, собравшиеся здесь, все они – такие же бандиты, грабители, убийцы, торговцы человеческой жизнью, покупают втридорога, продают за выстрел.
– Гарри Мэйсон? – Переспросил я, обращаясь к ней, стараясь не смотреть на то, как ловкие пальцы шинкуют яблоко, – Политикан из Джерси?
– Ага.
Кайли хихикнула, закинув в рот дольку яблока, блаженно закатила глаза. В уголках кривого рта повисла кислая пена.
– Видишь ли, Марш очень тесно сотрудничает с правительством, по слухам он создает нечто для военных…
– Оружие. – Сказал я.
– Хочешь? – Кайли протянула мне яблоко, но я отмахнулся, посмотрел на Чака. В воздухе повис немой вопрос.
– Да, скорее всего. Так я думаю, – ответил он нехотя.
– Дай догадаюсь, а Мэйсон со своей программой застрял у Янга в горле?
– Чересчур несговорчивый, но богатый, как лепрекон. – Сказала Кайли, вонзив острие в столешницу в нескольких дюймах от моего мизинца. – Мэйсон кретин, пусть задвигает свои бредни всем чертям, что будут варить из него суп в преисподней.
– Если люди Янга уберут Гарри, мы только выиграем.
Словно в подтверждение своих слов, Чак с шумом выдохнул и бросил окурок в жестяную банку – она, как и пиала, была наполнена бычками до краев.
– Так нельзя.
Кайли забралась на стол, установила ботинок на край и принялась изучать длинные шнурки.
– Слезь! – Пророкотал Чак, пытаясь согнать ее.
– Отстань! – Отмахнулась она небрежно, даже не обернувшись. Я подумал, что между ними однозначно что-то есть. – Наша сладочка не закончил.
– Так нельзя. – Повторил я, стараясь сохранять тон. – Вы дадите этим ублюдкам карт-бланш? Что скажет Джованни?
– Ничего он не скажет, ему нет дела до Мэйсона и политики в целом.
– Ошибаешься.
Я встал, уперев ладони в стол.
– Эти сукины дети безнаказанно шарятся по всему городу и делают, что хотят. А когда им полностью развяжут руки – начнется война. Марш скоро добьётся желаемого. Тогда будет поздно. Мы все проиграем.
– Да будет тебе известно, Броуди…
Чак не успел договорить, я вырвал нож из столешницы и с размаху вознил его в сиротливого джокера, валявшегося посреди стола. Сняв карту с пахнувшего яблоком острия я, словно волшебник-иллюзионист, показал его всем присутствующим, однако фокус с исчезновением Флинта еще только предстояло провернуть.
– Я предлагаю покончить с этими ублюдками. Они должны знать, кому принадлежат эти улицы. Разве вы хотите, чтобы на вашей территории появлялись новые игроки со своими картами? Мэйсон должен жить. Это ослабит Янга. А насчёт Марша… С вами или без вас я найду его и прикончу. Кем вы хотите быть? Болванами? Или карателями, первыми, кто срубит все головы Гидры созданной Янгом?
Чак вперился в меня ледяными глазами. И судя по бесноватому пламени, плящущему в его глазах, по тому, как играют желваки под бледной кожей, мои слова все же попали в цель.
– Я передам твои слова боссу.
– Знаешь, когда и где они планируют убрать Мэйсона? – сказал я, решив брать быка за рога, пока из Чака не вышел весь пар.
– Хочешь помешать? В одиночку?
Положив джокер на место я подвинул его к центру стола.
– С вами или без вас. – Я блефовал. Мне не было дела до Янга, им – до Марша и моей мести. И тем не менее, я подбирался к главному вопросу: – Есть предположения кому поручат грязную работу?
– Я знаю точно. – Сказал Чак. – Капитан Флинт уже заряжает кольт.
– Когда?
Так я узнал всю информацию. Чак уже горел идеей бросить вызов Янгу. Он-то сам останется в стороне.
– Броуди, ты хороший парень, вот только я до сих пор не могу понять, герой ты или глупец. Только сумасшедший попрет наперерез Янгу.
Мне нет дела до Янга, – подумал я, но вслух сказал:
– Все, что мне нужно, пара стволов и чугунная сковорода.
Всадить пулю в лоб убийцы и поджарить его толстую задницу.
– А он мне все больше нравится, я с ним! – возликовала Кайли, пустившись в пляс по комнате.
«У этой девицы с головой точно проблемы».
– Возьми Джоша, на всякий случай, и если что, – Чак сделал паузу, сжал губы и шмыгнул носом, словно хотел чихнуть. Я буквально кожей чувствовал напряжение мафиози, наверное еще никто не разговаривал с ним в таком тоне. – Если ты вернешься сюда живой, можешь рассчитывать на помощь, если нет, никто тебя оплакивать не будет. Джованни совсем не обязательно знать, кто и почему прикончит ручных болванчиков.
Наши парни пасли политика от самого ресторана. Автомобиль класса люкс свернул влево – Джош нажал на педаль.
«Богатый, как Лепрекон»– вспомнил я слова Кайли, ерзающей на заднем сидении.
– Вот дерьмо. – выругался Джош. – Он жмёт 90 миль5, куда тут Минерве6.
– Скорее! – вскричала Кайли, хотя водитель Питт и без того жал максимум.
Мэйсон вышел с автомобиля и я вдруг увидел чёрный силуэт за углом дома. Времени на размышления не было.
– Мистер Мэйсон! – Вскричал я, на ходу выпрыгивая с притормаживающего авто. Нас разделяло примерно 10 ярдов.
Он замер, озираясь по сторонам, заприметив меня прищурился, вглядываясь вдаль. Плечистая фигура охранника заслоняла от меня Мэйсона. От меня, но не от тени, выжидавшей за углом.
– Стой где стоишь. – Крикнул он.
Из-за руля вылез плечистый детина. Смерив меня холодным взглядом, скользнул рукой под пальто.
Я не успел. В следующий момент голова телохранителя дернулась назад. На крышу Кадиллака плеснуло красным. Он рухнул, как подкошенный, так и не успев достать оружие. Водитель рухнул рядом с дырой во лбу.
"Опоздал!" – прогремело в мозгу эхом выстрела.
Следующая пуля предназначалась Мэйсону, и обязательно достигла бы цели…
Развернувшись, на бегу я упал спиной на асфальт, выхватил пистолет, выцеливая стрелка.
Я увидел его в темном проулке напротив, высокая черная фигура, в вытянутой руке дымящийся пистолет с глушителем. Я выстрелил, надеясь хотя бы отпугнуть нападавшего. Пуля вышибла фонтанчик каменной пыли из стены слева от противника, следующая угодила в фонарный столб. Кольт брыкался в моих дрожащих руках, отчаянно, точно дикий мустанг, которого вели на убой.
Тень тут же скрылась из виду за углом.
"Он здесь! Это он!"
Из прорванной внутри дамбы по венам хлынул кипящий поток адреналина. Я словно находился под водой. Расстреляв обойму я отбросил пистолет и выхватил второй, времени на перезарядку не было. Не выпуская чернильный прямоугольник подворотни с прицельной сошки я заметил бегущую ко мне Кайли; следом за ней громыхал верзила Джош.
– Что происходит? – верещал Мэйсон, съёжившись у заднего колеса.
– Там! Он там! – кричал я, тыча стволом в проулок на той стороне дороги. Джош схватил Гарри в охапку и буквально зашвырнул в машину.
– Увози его, скорее! – рыкнула Кайли пальнув в черноту за мусорным баком.
От громкого "крак!" заложило уши, в нос ударил стойкий запах пороха. Я встал, на подкашивающихся ногах бросился под прикрытие стены.
– Мэтью! – кричала Кайли за спиной. – Мэтью! Уходим!
Думал ли я в тот момент о чем-то кроме высокой, сгорбленной фигуры в черном пальто? Думал ли я о смерти? Думал ли я о цене, которую заплачу?
Нет! Все мое естество сжигала разгоревшаяся злоба, страх был заточен в каменном гробу и зарыт так глубоко, что и за век не откопать.
"Я тебя прикончу, ублюдок! Только высунь нос!"
Выстрелив из-за угла, я заглянул в проулок и увидел промелькнувшую в тень фигуру.
– Эй!
Запыхавшаяся Кайли ткнула меня в бок:
– Уходим!
Я лишь отмахнулся и пригнувшись бросился следом за Флинтом. Сердце ухало и громыхало в груди. Сукин сын исчез, растворился словно призрак в ночи. Я бежал по лабиринту из кирпичных стен, каждую секунду ожидая выстрела. Я был готов. Но в очередной раз просчитался.
Он поджидал меня за углом тупика. Сухой щелчок, щеку обжег сердитый свинцовый шершень. В следующий миг я полетел в лужу, над самым ухом громыхнуло. Кайли сбила меня с ног. Слишком поздно. Она выстрелила всего три раза, прежде чем ее отбросило к стене.
Тень у стены дернулась и осела наземь.
"Кайли"
Тяжело дыша, я подполз ближе. Она сидела у стены, голова опущена, в руке дымящийся ствол револьвера. На груди безобразная чернильная клякса. Прислонив дрожащий палец к шее я не почувствовал пульса.
Мертва. Мертва. Мертва.
Он угодил прямиком в сердце, пуля прошла на вылет, разворотив позвоночник, мгновенная смерть. Глупая и такая быстрая. Она смотрела куда-то поверх крыш в пепельное небо над городом, бесноватое пламя навсегда угасло в серых остекленевших глазах.
Позади раздался стон и щелчок затворной скобы. Я поднял револьвер Кайли и развернулся. Ублюдок был жив, прижимаясь к стене он направил на меня ствол.
Пуля пробила деревянный ящик слева. Я дважды выстрелил в ответ, но промахнулся. Остался лишь один патрон, лишь один шанс все закончить.
Я прицелился. Фигура Флинта плясала на мушке. Пот застилал глаза, руки тряслись, сквозь стук в висках слышались голоса позади. К нам уже спешили легавые. Он швырнул в меня пистолет, я выстрелил.
Пуля клацнула по стене, дав сигнал к началу второго акта затянувшейся погони. Флинт зарычал, и бросился наутек, пригибаясь к земле. Я видел, как тот шатается из стороны в сторону. Словно волк я шел за ним по кровавому следу, мне казалось, каждая капля его крови делает меня сильнее.
Выскочив из проулка на девятой улице, Флинт кинулся к «Минерве», наперерез кадиллаку. Прямо перед носом пролетел блестящий черный автомобиль, едва не сбив запоздалую парочку врезался в стену. В стальном лязге, звоне битого стекла, ругани и неразберихе я слышал, как бешено колотится сердце.
«Нельзя, нельзя его упустить!»
Ошвырнув труп Питта, застреленного у самого автомобиля, Флинт прыгнул за руль и резко ударил по газам.
Я повис в нескольких сантиметрах над землей, одной рукой держась за ручку пассажирской дверцы, пытаясь схватить ремень безопасности.
Флинт несся по ночному городу не разбирая дороги, бросив на меня кроткий взгляд, резко взял вправо. Я успел ухватиться, напряг пресс и подтянулся вверх. В следующий момент Флинт врезался в мусорный бак. Дверь лязгнула с жутким грохотом. Еще чуть-чуть и меня размазало бы по стене.
Забравшись в салон, я лягнул Флинта ногой, тот сильно вильнул влево, сворачивая с дороги в переулок. Кэб боднул стену пакгауза, сшиб гору каких-то ящиков, но продолжил движение вниз по узкому проходу к докам.
Каблук угодил Флинту в висок. От резкого торможения меня швырнуло вперед. Едва не проломив лбом приборную панель я оказался на переднем сидении, слово озверевший вцепился в руль, дернул на себя.
Флинт ударил локтем, но промахнулся. На секунду он выпустил руль – перед мордой авто возник деревянный парапет, за которым чернела водная гладь. Пройдя юзом, машина проломила хрупкую преграду и завалилась на бок. Меня откинуло к пассажирской двери, Флинт полетел на меня. От резкого удара об лед, мои внутренности подпрыгнули к горлу, я лишь успел закрыться руками, пригнув голову.
Корабль Капитана Флинта шел ко дну.
Ледяная вода обожгла кожу, осколок лобового стекла впился мне в руку. Мы тонули. Флинт схватил меня и ударил. Кулак прошел вскользь, рассек бровь. Я дернул противника на себя, уходя от следующего удара. Драться в мокрой одежде в ледяной воде все равно, что драться во сне. Ставший пудовым кулак своротил нос Флинта на бок, он ушел под воду. Цепкие пальцы-крючья железной хваткой сдавили мою шею.
Я ударил снова, вложившись целиком, буквально услышал, как хрустнул его нос. От следующего удара из глазницы вылетел стеклянный глаз. Я бил без разбора, я уже не видел его лица в багровой взвеси, но чувствовал, что с каждым ударом лишаюсь сил. Грудь разрывало от жгучей боли, в висках гремело паровым молотом.
Ублюдок не ослаблял хватки. Его пальцы продолжали сжиматься на моей шее, сдавливая глотку. Упершись коленом в грудь Флинта я дернулся назад, ткнувшись затылком в дверь. Подтянув колено к груди из последних сил лягнул Флинта, утопив подошву пудового ботинка в пятне перед собой. Я нащупал ручку на двери, и распахнув её, вцепился ногтями в кромку талого льда.
Он схватил меня за ногу, пытаясь втянуть обратно в салон. В легких уже не осталось воздуха, перед глазами расплывались жуткие кляксы. Что-то блеснуло, точно серебряный рыболовный крючок…
Каким-то чудом я поймал тонущее устройство и сжал в кулаке, свободной рукой выдернул из кармана гранату.
И Словно в страшном сне увидел, как стальное тело гранаты разлетается на тысячи осколков
Я успел. В самый последний момент увидел, как стальное тело гранаты разлетается на тысячи осколков. Яркий всполох, багровая взвесь.
И снова все вокруг завертелось, точно я находился в центре воронки. Недолгое чувство полета, от которого внутренности взлетели к самому нёбу, глухой удар об землю.
Упав навзничь я трясся от холода и боли, извергая из агонизирующего желудка ледяной Гудзонский коктейль.
– Что за чертовщина?
Обернувшись на голос, я увидел высокую блондинку с вычурной стрижкой. Она прижала к груди заходящуюся лаем болонку.
– Что за чертовщина? – Завопила дива, тыча пальцем в мою сторону. – Вы видите это? Видите?
– Мистер, с вами все в порядке?
Ко мне уже спешило несколько зевак. Мир потонул во льдах, дрогнул и потускнел. Боль сдавила сердце ледяной лапой. Я задыхался.
– Да помогите же, кто-нибудь!
К голосу женщины и собачьему лаю прибился еще один, мужской, рядом с ним заблеял кудрявый дед:
– Не подходите! Вызовите полицию!
Никогда прежде я не испытывал ничего страшнее этого чувства. Когда внутри все застывает, промерзает до самых костей. Когда жуткий холод ледяными иглами прорастает сквозь каждый нерв. Я мог лишь мычать и скрипеть зубами от боли.
– Эй, ты как?
Кто-то накинул на меня пальто и попытался усадить на землю.
– В Адской кухне7 творится настоящая дьявольщина! – Воскликнул кто-то из толпы, перебивая высокий голос женщины с собакой.