Я сцепляю пальцы. Меня нервирует то, как он на меня смотрит – будто уже давно всё про меня решил и теперь лишь ищет доказательства своей правоты. Ищет… и находит.

– Адель… а счастья, ты мне, случайно, не желаешь? – Клоинфарн делает угрожающий шаг навстречу. От его вкрадчивого тона волосы на затылке встают дыбом.

– Ж-желаю, – я отступаю, но дракон двигается следом, ловит мою ладонь, потом вторую.

Оттеснив к стене, одной рукой прижимает мои запястья так высоко, что не дёрнуться. Вторую руку кладёт на воротник платья, пробегается пальцами по пуговицам. Наклонившись, втягивает воздух, возле моей шеи. Меня обволакивает его дымный запах, хриплый голос ядом проникает в кровь:

– Но как же нам быть, моя бесценная Адель? Как же быть… если счастливым меня сделают лишь твои горькие слёзы? А твои мольбы – единственная музыка, что мне нужна.

– Не понимаю…

– А так понятнее? – Клоинфарн касается губами моей шеи и вдруг прикусывает так, что я шиплю от боли, дёргаюсь, а потом ахаю от очередного поцелуя-укуса.

– Клоин, – жалобно шепчу я, – прошу тебя…

– Умоляй, – пуговицы моего платья отскакивают, со стуком раскатываясь по полу. Губы дракона скользят к моей ключице. – Умоляй громче, Адель…

Глава 3.2

Я пытаюсь крикнуть, но из горла вырывается лишь жалобный стон, потому что Клоинфарн вдруг вжимается в меня напряжёнными бёдрами. Его рука нетерпеливо дёргает вниз ворот платья, оголяя полукружие груди, которое он тут же обхватывает ладонью.

Его жадные губы продолжают ласкать мою шею, то нежно, то кусая, будто дракон сам не может решить, чего хочет больше – причинить мне боль или удовольствие?

Я задыхаюсь…

Желание – острое, терпкое – скручивается в животе раскалённой пружиной. Колени делаются настолько слабыми, что если бы Клоинфарн не держал мои запястья – я упала бы к его ногам.

– Пожалуйста, – всё же выдавливаю я, когда мужчина касается губами пореза на моей шее. Тот затянулся благодаря магии, но всё ещё ноет и саднит. – Прошу… Остановись! Остановись, Клоин!

Дракон отстраняется и смотрит-смотрит-смотрит своими чернеющими глазами-безднами.

– Ты умоляешь… но словно о совершенно обратном, – хрипло сообщает он, накрывая мои губы своими. И меня окончательно уносит!

Поцелуй похож на дикую стихию, что накатывает волной, сбивает с ног, отбирает дыхание! И сколько ни барахтайся, не отбивайся – унесёт, погубит!

Вжимая меня в стену, мужчина целует без капли нежности – он просто берёт то, что считает своим. Его язык жалит, зубы – ранят, колено вжимается между моих бёдер, раздвигая их. Он ласкает мою грудь, заставляя выгибаться. Я едва не ударяясь затылкам о стену. Моё лицо пытает, от стыда и удовольствия. По коже будто пробегают языки огня.

От наплыва ощущений у меня в крови происходит взрыв. Горячая волна прокатывается от живота к голове и ударяет так мощно, что я зажмуриваюсь и ахаю, пытаясь глотнуть воздуха.

– Ну же, – горячечно шепчет дракон, – оттолкни меня, Адель. Ударь! Ты ведь это умеешь! Скажи, что ненавидишь! – зло рычит между поцелуями, будто это я его мучаю, а не он меня. Будто это не он, я держу его – крепко-крепко, за душу, и будто на самом деле это он умоляет его отпустить.

Мне не должно нравиться происходящее! И мне НЕ НРАВИТСЯ! Всё гораздо хуже! Я нуждаюсь в этих злых поцелуях, в касаниях, укусах, будто Клоинфарн – моя смертельная зависимость, и когда он вжимается в меня, шепча свои безумства, когда ласкает мою грудь и кружит вокруг пореза на шее – у меня земля уходит из-под ног!

Ненавижу?

О нет! Это вовсе не ненависть. То надсадное, прожигающее насквозь чувство, что я испытываю, глядя на него – это нечто гораздо ужаснее. Будто я готова отдать ему душу, лишь бы он не отпускал.

– Нет, я не ненавижу…

Ты нужен мне. По-настоящему нужен.

– Что?!

Дракон замирает, а потом, медленно отстранившись, впивается взглядом в моё лицо. Очевидно, я произнесла последние слова вслух. Они вырвались против воли, будто им стало тесно в моей груди.

И невозможно стало скрывать правду.

От себя. От него.

Но разве так должен реагировать мужчина на признание женщины?

– Нужен? – клацает зубами дракон, лицо его искажается как от боли, а белки глаз затапливает тьма. Я чувствую, как каменеет его тело, напрягается шея. – Почему ты сказала именно так? Это часть твоей игры, да?

Холодок страха пробегает у меня по затылку.

– Я… нет, я…

– Это ради Аштарии? Боишься, что я вернусь туда и сравняю её с землёй? Поэтому солгала?

Эти слова как отрезвляющая пощёчина.

– Что за бред! – шиплю я.

Дракон ухмыляется так, будто ему уже всё “понятно”. Вот, значит, что он думает обо мне! Будто я призналась в чувствах, чтобы защитить страну от монстра в его лице!

– Ладно, сделаю вид, что поверил, – он снова целует. Будто ничего не произошло! Будто он только что не сказал самые отвратительные слова на свете!

Весь ужас сегодняшнего дня вдруг обращается в злость. Она кипит во мне, и я резко сжимаю челюсти, кусая мужчину за губу – сильно, до крови. А потом, дёрнувшись, вырываю свою руку из захвата и ударяю по щеке.

Удар совсем слабый – потому что не замахнуться. Но Клоинфарну хватает, чтобы прийти в себя.

Он отстраняется, тяжело дыша, смотрит на меня совершенно чёрными, безумными глазами, в глубине которых горит холодный огонь. Слизывает кровь с уголка рта, и расплывается в жуткой ухмылке. В этот миг он как никогда похож на безумца. Или на демона без сердца.

Глава 3.3

– А кролик-то с зубками, – хрипло говорит Клоинфарн и неожиданно отпускает мои руки, но лишь для того, чтобы подхватить под бёдра и перенести на кровать.

Уронив меня на мягкое одеяло, мужчина нависает сверху, отрезая пути к отступлению.

– Твоя ненависть такая сладкая, Адель… Гораздо лучше напускной “любви”.

– Пошёл ты! – шиплю я, пытаясь ударить его по наглому лицу. Чтобы отстал уже, наконец! Но дракон перехватывает мою руку, перелетает наши пальцы и вжимает мою кисть в перину. Его пламенеющий взгляд перемещается с губ на часто вздымающуюся грудь, которая бесстыдно выглядывает из разорванного ворота платья.

– Не смотри! – шиплю я, прикрываясь свободной рукой. – У тебя не все дома! Ненавижу, когда ты такой!

– Случаем, не хочешь вырезать мне сердце? – с мрачным любопытством спрашивает он.

– Только глаза! Всё равно ты ничего ими не видишь!

– И что же я не вижу? Просвяти!

– Того, что если у тебя нет человеческих чувств, это не значит, что их нет у других!

– Любопытно… – его тон настолько ледяной, что замораживает воздух. – Значит, настаиваешь, что я тебе "нужен"… И именно из-за этих глубоких чувств ты пыталась сбежать с бала? Из-за них же угрожала убить себя? Тебе не кажется, что у меня нет причин тебе верить?

– А ты и не верь! Я вообще не обязана тебе ничего доказывать! – выпаливаю я. – Без тебя я жила спокойно! И знать не знала этих мучительных эмоций! Это ты, тот кто разрушил мою жизнь! Украл, запер, а потом привёз в Аштарию – будто милость с небес спустил! Я про ловушку не знала, и всё сделала чтобы тебя спасти! Так в чём твоя претензия?!

– Хах! Тебе на пальцах объяснить или сама угадаешь?!

– Если ты про само нападение, так мои родители были в своём праве, ясно!

– В своём праве?! – с угрозой переспрашивает Клоинфарн.

– Да! – Я вздёргиваю подбородок, что выглядит, конечно, глупо. И опасно. Ведь я лежу на кровати, а дракон навис надо мной. Взбешённый моими словами, он смотрит так, будто перебирает в уме способы убийства.

На дне его совершенно чёрных глаз мечется зубастая ненависть. Она, будто раненое животное, рычит и клацает пастью.

– Серьёзно с-с-считаешь, что твои бездновы родственнички были правы?! – шипит Клоинфарн, показывая зубы – такие же острые, как у ненависти в его глазах.

– Да!

Тени в комнате сгущаются, чернильными кляксами наползают на бледное лицо дракона, и я чувствую – они могильным холодом касаются моих щиколоток, тянутся вверх к коленям.

Но тут Клоинфарн дёргает подбородком, будто выдирая себя из омута – и тени отступают. Резко отстранившись, он встаёт на ноги. Смотрит на меня сверху вниз. Лицо мужчины вновь мраморно-белое и только глаза – непроницаемые как безлунная ночь.

Кажется, если у нас был шанс на примирение, прямо сейчас он рассыпался в пыль.

Но это не значит, что я отступлю! Мне надоело смиренно склонять голову! Мне тоже есть что сказать этому наглому мрачному дракону!

– Они хотели спасти меня – своего ребёнка! – я сажусь на кровати, нервно поправляя платье. – Разве любой родитель не поступил бы так же? Но трагедии можно было избежать, если бы ты позволил мне поговорить с ними! Или сам попытался бы с ними объясниться!

Клоинфарн смеётся. Но никому из нас не смешно.

– Объяснить? Я в своём праве! И не обязан ничего объяснять!

– Ну да, конечно! – кипячусь я. – Ведь проще всё и всех уничтожить! Украсть! Запереть! А потом удивляться, что тебя хотят заковать в цепи!

– Ты сравниваешь несравнимое!

– Неужели?!

– Ты была жива, смеялась и танцевала. Но они посчитали равноценным запихнуть меня в ширастовы цепи! – он начинает раздражённо мерить шагами комнату, его голос становится отрывистым, злым. – Мои воспоминания о том времени ещё весьма свежи, они накатывают каждую ночь, едва я закрываю глаза! – он стискивает зубы, цедит сквозь них:

– Драккарова Эйда! Словно вырвать моё сердце этой бешеной было мало! Думаешь, заключение в алтаре – это вроде длинного сна? И близко не похоже! Не слишком-то удобно спать, когда веками заперт в каменном мешке, закопанном глубоко под землёй! Дышать там тоже нечем, но и умереть не получится. Из развлечений – выть, хрипеть или биться головой о плиты, и так лет сто, и ещё сто… И ещё, и ещё! Впрочем, можно создать подреальность – этакий карман для разума, единственный шанс сохранить расползающиеся ошмётки сознания. Из ста лет в нём получится провести треть, а единственным развлечением будет наблюдать, как весело и мирно живут в твоей драгоценной Аштарии, потягивая мою силу, как вино из бокала! Так что у меня накопилось достаточно претензий к твоей бешеной семейке!

На этих словах он сжимает кулак, и я вижу, как плотные чёрные тени обвивают стойку кровати. Она хрустит, подламывается и со стуком падает на пол, а дракон останавливается напротив меня. Свет луны отражается в его чёрных глазах зловещими огнями.

У меня в груди делается так тяжело, будто лёгкие стали каменными. Всё это ужасно! То, что он пережил – настоящая агония длиной в тысячу лет! Но… что могу сделать я?

Опустив голову, сжимаю пальцами одеяло. Мой голос глухой, будто доносится из медной бочки.

– Мне жаль, что с тобой так несправедливо поступили, Клоин. Это жестоко! И неправильно! Но это не мои родители заперли тебя! И это не я виновата! Теперь всё в прошлом, так почему нельзя просто жить? Просто… любить?

Дракон дёргает углом рта и растягивает губы в саркастичной ухмылке.

– Жизнь… Любовь… они мне в бездну не сдались! Я желаю мести. И только она меня насытит!

– А я? При чём тут я?! – выкрикиваю с отчаянием.

– Ты – мой главный козырь. И та, кто за всё ответит.

– Хах! Отвечу? Лучше иди и выскажи свои претензии Эйде! Она как раз тут где-то бродит!

– Пожалуй, ты права. Пойду и выскажу! – но вместо того, чтобы уйти, дракон угрожающе надвигается на меня. Я испуганно отползаю на другую часть кровати, но позади раздаётся шипение. Спину вдруг обнимают плотные тени, резко подтягивая к Клоинфарну.

Тот выглядит совершенно безумно! Будто бог смерти спустился на землю! Лицо тёмное, взгляд – безжалостный. Обхватив мой подбородок ледяными пальцами, дракон наклоняется ко мне.

– Отпусти! – шиплю, вцепившись в его руку. – Ты меня с Эйдой перепутал?!

– Ты правда ещё не поняла? – притворно удивляется он. – За все эти дни не догадалась?

– О чём?

О чём?! О чём?! О чём?!

– Адель… Ты и есть Эйда, – говорит он.

…

Эти слова взрываются в моей голове, будто ими выстрелили в меня из пушки. Я открываю рот, чтобы возразить, но мысли ускользают. В животе становится пусто-пусто.

Я Эйда?!

ЧТО ЗА БРЕД!

– Это чушь! – выдавливаю я. – Зачем ты врёшь?!

Дракон ухмыляется – нагло, остро, горько. Между его заострённых зубов мелькает изменившийся раздвоенный язык. Мужчина проводит пальцем по моей губе, а потом, наклонившись, целует – ласково, мягко… жутко. Отстранившись на расстояние дыхания, говорит тихо-тихо, но в моей голове его слова гремят грозовыми раскатами.

– Вместе. Навек и навсегда… моя желанная и ненавистная жена.

А потом Клоинфарн выпрямляется, разворачивается… и уходит.

Я вздрагиваю, когда дверь хлопает за его спиной.