Czytaj książkę: «Тайная академия слуг», strona 3
От этих слов по всему телу Соджон побежали мурашки. Впервые она до конца осознала: тут о ней знают всё, всю ее подноготную… Всю ли? Неужели ректорша знает о Ким Хёнсу и обо всем остальном?
Ее слова звучали скорее как предупреждение, чем как совет. Соджон была как кролик перед удавом. Стань хозяином или загнивай в канаве… Слова ректорши эхом отзывались в голове:
– Сейчас-то чего так трястись? Кто знает, может, тебе суждено стать лучшей и выпуститься… Ты можешь не догадываться, на что способна. В любом случае все зависит от тебя. И да, как будете выходить, закройте дверь. – С этими словами ректорша покинула их.
– Ее прозвище – Бешеная Лиса. Подходит ей, скажи? Это как в школе: в классе обязательно хоть одна да была такая, бешеная. – Юджин хихикнула. – Знаешь, как ее зовут? Чон Ихва. Ихва как «цветок сливы», – добавила она, указывая на герб Академии. – Сменила имя, как стала ректоршей. Ну, чтобы вроде как полностью отождествляться с Академией.
– Это что, как английская королева, которая заявила, что она замужем за Англией? Наша ректорша тоже замужем за Академией? – В голосе Хан Соджон сквозила ирония.
– Эй, а ты смешная!.. В любом случае не обращай внимания на истерики этой старой девы и просто избегай ее по возможности.
Юджин закрыла за ними дверь и увлекла Соджон за собой, уверяя, что нужно спешить в самое важное в Академии место.
– Самое важное место? Что это?
– Сама подумай. Куда ты чаще всего бегала на переменках, когда училась в школе?
Откуда Соджон было знать про такое – она в принципе никогда не любила школу и ничего в ней…
– Смотри. Вот оно.
Ну естественно. Самое любимое учениками место. Буфет. Внезапно слова Юджин ее как будто убедили: да, и правда, самое важное и нужное место!
Они зашли в буфет. Его помещение было больше любого супермаркета! Легче было сказать, чего там не было, чем перечислять то, что было. Продукты из органических ингредиентов, гигиенические принадлежности, канцелярия, гаджеты и даже техника для обучения. Наступи чрезвычайное положение, на запасах этого «буфета» можно будет спокойно прожить полгода, а то и больше. В общем, шикарное место.
– Если поставишь тут подпись, сможешь забрать из этого магазина все что угодно. – Юджин отсканировала QR-код с коробки настольной игры в ее руках и расписалась в электронном журнале учета, лежавшем на столе. – Но, несмотря на это, нельзя есть все, что захочется. Тут регулярно проверяют вес – если наберешь десять процентов, заставят сидеть на диете.
Очутившись здесь, в буфете, Соджон на некоторое время почувствовала себя расслабленно. Она взяла с полки плитку горького шоколада и положила кусочек себе в рот. Нет ничего лучше шоколада, когда чувствуешь, будто на тебя надели скафандр и ты задыхаешься в нем, а он тянет тебя ко дну.
Шоколад таял во рту. Соджон на мгновение представила себе другую жизнь: как она неторопливо принимает ванну, закутывается в белый, пушистый, пахнущий солнцем махровый халат, попивает послеобеденный чай, как это делают британцы, ест сладкое печенье, будто ей некуда торопиться и не нужно ничего делать. Только в этот момент она, смакуя кусочек шоколада, задумалась о том, какая жизнь ей суждена, стань она хозяйкой.
* * *
Солнца не было, для них оно никогда не заходило и не всходило, так что сложно было определить, который сейчас час. Здесь время определяла сама Академия.
В 11 вечера лампы, ярко светившие в течение «дня», были погашены, так что единственным источником света остались лишь неяркая подсветка в коридорах и аварийное освещение. Сквозь тонкие стены общежития проникали звуки, а за дверью слышались шаги – надзиратель патрулировал окрестности до полуночи.
Сон все не приходил. Неясная тревога будто заполнила легкие и не давала вздохнуть полной грудью. В голове роился миллион вопросов.
Академия слуг… Допустим, выпустится она – а как стать хозяйкой? И если не выпустится – что тогда? Сможет ли она хотя бы выйти живой? А выйдет – что дальше, куда идти? Если, как говорила ректорша, она выпустится – сможет ли зажить новой жизнью, окончательно распрощавшись с прошлым? Как Академия это сможет ей гарантировать?
Хан Соджон все ворочалась с боку на бок. Стояла сплошная тишина, словно тьма поглотила все звуки, словно весь мир умер. В такой тишине сами собой в голову лезли мысли о далеком прошлом. Как забавно устроен человек – стоит ему очутиться одному, в тишине, – и он сразу начнет размышлять о своем прошлом… В ее голове одна за одной проносились сцены минувшего.
Та кровь. Красная, до жути яркая.
Хан Соджон вспомнила эту сцену – и кровь Ким Хёнсу. Она пыталась избежать такого поворота событий, но все в итоге обернулось вот так…
Ким Хёнсу был владельцем компании, в которой работала Хан Соджон. «Флайшип корпорейшн». Компания, которая в буквальном смысле производила летающие корабли.
– Обычно они способны планировать над поверхностью воды на высоте пять-десять метров, и всё. Наши же могут подниматься на двести метров! Скорость практически сравнима с самолетом. Так что добраться таким кораблем из Пусана до острова Уллындо за семьдесят минут – плевое дело.
Ким с гордостью говорил о своем детище. Проект по разработке летающего судна получил статус проекта государственного значения от Министерства морских дел и рыболовства, а вместе со статусом – несколько сотен миллионов вон инвестиций. Офис в Сеуле по совместительству выполнял роль исследовательского центра. Завод находился на побережье острова Коджедо. Исследовательский центр был весь завален чертежами, похожими на секретные схемы, на которых было изображено нечто, похожее одновременно и на корабль, и на самолет. Сам же офис был довольно скромный – только самая необходимая мебель. Хан Соджон отвечала за внутренний документооборот этой компании.
– Соджон, не занята? – однажды спросил у нее Ким Хёнсу. – Хотел предложить вместе съездить на завод на Коджедо.
Она несколько лет проработала в офисе, но на заводе ни разу не бывала. Яркое солнце, свежий морской бриз, побережье… Конечно, ей хотелось там побывать.
– Да, я согласна.
Летающее судно потрясло ее воображение. Это было ошеломляюще – видеть его в реальной жизни, а не только на фото и видео. Корабль размером чуть больше яхты, с изящными крыльями, как у самолета, и пропеллером, прикрепленным к заостренной передней части. Корабль легонько покачивался на волнах, в нем отражались голубые небо и море – весь мир, казалось, слился в одно целое.
– Садись. Сегодня прокачу тебя, как почетную гостью, – сказал Ким Хёнсу, сам забираясь в корабль. Соджон осторожно перешагнула за борт, и Хёнсу завел двигатель: лодка тронулась.
Все было взаправду!
Не прошло и минуты, как корабль поднялся над водой. Он не двигался по волнам, а плыл над ними, рассекая воздух. В голубых волнах появлялись и исчезали большие и маленькие острова, а прибрежные скалы купались в нежном свете заходящего солнца.
Но что-то как будто было не так. Хёнсу же говорил, что корабль может летать на высоте двухсот метров над поверхностью воды. Может, тот специально пока летит так низко? Корабль едва отрывался от поверхности метров на пять, а затем возвращался в исходное положение. Хан Соджон хотела было спросить, в чем дело, но сдержалась: наверное, на это есть какая-то причина. Но эти мысли явно читались на ее лице.
– Задаешься вопросом, почему это мы не взлетаем выше? – предупредил ее вопрос Ким Хёнсу. Соджон, не ответив, лишь внимательно посмотрела на него. – Это была моя ключевая разработка – технология, позволяющая высоко взлетать даже без взлетной полосы. – Он тяжело вздохнул с помрачневшим выражением лица. – Как ты можешь видеть, ничего не вышло. Мой проект был идеален, но воплотить его в жизнь не удалось.
Соджон не знала, что ответить. Пока она пыталась подобрать слова, раздался звонок – ей позвонили из офиса в Сеуле.
– Да? Слушаю. Что-то случилось?
Она не сразу поняла смысл того, что ей озвучил глава офиса. Мол, туда ворвались сотрудники прокуратуры с ордером на арест и ищут ее. Ей предъявляется обвинение в хищении и растрате бюджетных средств. Более 10 миллиардов вон поступили на ее счет со счета компании и бесследно исчезли.
– Что вы такое говорите? – удивленно спросила Соджон и перевела взгляд на Ким Хёнсу. Тот курил сигарету, глядя на далекое небо. И тут она вспомнила странную просьбу, с которой он обратился к ней где-то полгода назад. «Разработка отстает от плана, поэтому с бюджетом возникли некоторые трудности… А тут еще корпоративные и прочие налоги… В общем, такое дело: хочу хранить наш операционный бюджет на отдельном счете. Можно иногда я буду переводить средства из бюджета на твой счет? Суммы там небольшие, сравнимые с арендой офиса, – ну, там, около нескольких десятков миллионов…»
Еще тогда Соджон почувствовала, что что-то тут нечисто, но что ж… Раз он сам будет распоряжаться этими средствами, проблем возникнуть не должно. Да и потом, через ее счет будут проходить лишь небольшие суммы, так что все будет в порядке.
Поспешно закончив разговор, Соджон спросила Ким Хёнсу:
– Вы знаете, что происходит?
– Нашему проекту конец, – сказал тот, не оборачиваясь к Соджон. Выбросил дотлевавшую сигарету и закурил новую. – Послушай, я все знал с самого начала. Про то, что твой диплом и все твои документы – подделка…
Разговор принимал странный оборот. Ее сердце словно сжали раскаленными клещами.
– Стоит мне только рассказать всем об этом, и ты отправишься в тюрьму. Так что если сейчас немного потерпишь, всю оставшуюся жизнь я буду тебе помогать.
– То есть… Вы растратили средства компании и просто свалили все это на меня?! – В ее глазах помутнело. Она схватила Ким Хёнсу за шиворот. – Как вы могли так со мной поступить?!
Хан Соджон, в жизни ни разу не проронившая ни слезинки, разрыдалась. Ей хотелось кричать от отчаяния. Она трясла Ким Хёнсу, сама сотрясаясь от гнева и ужаса.
– Ну нет, так дело не пойдет… Я все расскажу! Я сама пойду в прокуратуру и честно расскажу, как было! Когда вы сказали, что будете переводить деньги на мой счет, я все записала на диктофон! Никогда не знаешь, что может произойти, – вот я и… Так все узнают, что это вы использовали мой счет!
Ким Хёнсу отвесил Соджон пощечину.
– Отдавай мне живо свой телефон.
Соджон, стиснув зубы, со всей силы толкнула наступающего на нее Ким Хёнсу. От толчка он отпрянул и в тот же момент упал, поскользнувшись на мокром покрытии. Падая, ударился головой о стальное ограждение борта. Раздался глухой звук удара.
Тело Ким Хёнсу затряслось в судороге, он осел и опрокинулся на спину. И больше не двигался. Упал на спину, а затем перестал двигаться. Соджон, испугавшись, бросилась к Ким Хёнсу и стала трясти его. Тот не шевелился. На пол стекала темно-красная кровь.
– Господин Ким!
Она закричала, но мужчина не отзывался. Мертв… Неужели он мертв? Хан Соджон застыла на месте.
В этот момент зазвонил телефон. Кто это мог быть? Глава офиса? Пожалуйста, пусть он скажет, что произошла какая-то ошибка… Девушка посмотрела на экран телефона. Это был не он. На экране высветилось имя вызывающего абонента: Ли Джинук.
– Ого… Это что, ты теперь мне на звонки отвечаешь? Алло? Ты тут?
Хан Соджон всхлипнула.
– Помоги мне…
Так она и просидела, не шевелясь, на одном месте в ожидании Джинука. Прошло всего несколько часов, но казалось, что минула целая вечность. Может, думала Соджон, это и есть ад, и ей теперь никогда из него не выбраться. Размышляя так, она сидела, дрожа всем телом, у остывшего трупа Ким Хёнсу.
Когда Ли Джинук наконец прибыл, девушка была морально обессилена и едва могла держать голову. Пытаясь отдышаться от бега, Ли Джинук запрыгнул на судно.
– Что происходит? – Хан Соджон не ответила, и тогда он оглядел корабль и лежащего без движения Ким Хёнсу. – С тобой-то всё в порядке?
Он принес одеяло из каюты и накинул ей на плечи. Хан Соджон дрожала так сильно, что на это было страшно смотреть. Ее взгляд был пустым, словно она не видела Ли Джинука и не слышала его голоса. Из глаз текли слезы, зубы клацали.
– Хан Соджон! – Ли Джинук схватил ее за плечи и встряхнул. – Возьми себя в руки!
Ее взгляд был затуманен, и было невозможно понять его направление – он лишь бесцельно блуждал, как у человека, потерявшего всякую волю к жизни.
– Посмотри на меня. Посмотри на меня! – Ли Джинук ударил Соджон по щеке. И только тогда девушка ясно взглянула на него.
– Теперь я убийца! Моя жизнь кончена! – закричала она. Это был крик отчаяния, вой – так кричат, оказавшись на грани жизни и смерти.
– Что, если я скажу, что для тебя есть безопасное место? Отправишься туда?
– Куда? Для меня уже нигде не будет безопасно.
– Ты все поймешь, когда окажешься там. Место, которое убережет тебя от конца в жизни. Место, где можно начать все сначала.
Ли Джинук положил руку на плечо Хан Соджон. Та смотрела на Ли Джинука и не видела, что происходит за ее спиной, там, где лежал Ким Хёнсу. В этот момент «покойник» издал тихий вздох и пошевелил пальцами. Ли Джинук, заметив это движение, обнял Соджон так, чтобы она не могла этого увидеть…
Что же в итоге стало с Ким Хёнсу?
Облокотившись об изголовье кровати, девушка уставилась в темноту. На душе было неспокойно, тело еще больше сжалось от напряжения. Она не могла знать ни что стало с Ким Хёнсу, ни что вообще происходило за пределами Академии, – и от этого было еще тревожней.
Из глаз потекли слезы. Соджон прикрыла рот рукой, чтобы ее всхлипов не было слышно. Слезы падали на пол, словно капли яда. Из горла вырвался сдавленный звук, подобный лаю. Страх, острый и бесформенный, когтями впился в ее сознание, огромным клубком свернулся у нее в груди, завладел всем ее существом.
А Ли Джинук?.. Он сказал, что последует за ней. Известно ли ему обо всем, что случилось с ней после того, как она покинула то самое место? Он сказал, что здесь Соджон сможет все начать сначала. Сможет ли?.. Вместе с отчаянием где-то внутри нее бушевала неистовая, как крик, надежда. Она резко выдохнула. Подумала о Ли Джинуке. И сами сабой нахлынули воспоминания об их первой встрече…
Впервые Соджон встретила его, когда жила в маленьком городке неподалеку от Вонджу, в магазине лотерейных билетов, где она была постоянным посетителем. Магазин «Лотерея удачи». Ли Джинук за прилавком. Он даже не взглянул на Соджон, когда раздался звук колокольчика и она зашла в магазин.
– Мне, пожалуйста, лотерейных билетов на двести тысяч. Половину для активной, половину – для пассивной8.
Ли Джинук, сидевший в самом углу прилавка, наконец посмотрел на нее.
– О, так это ты?
На его школьной форме было вышито имя: «Ли Джинук». Ученик третьего9 класса старшей школы Джинъян, вошедший в сотню лучших в стране. Городок был маленький и полнился слухами, так что такой факт быстро разнесся по округе. И этот самый Ли Джинук по совместительству являлся сыном владельца магазина лотерейных билетов – тогда она об этом и узнала. И первое, что услышала от него: «О, так это ты?»
– Я слышал, есть тут одна старшеклассница, которая каждую неделю покупает билеты на двести тысяч…
Хан Соджон снова посмотрела на его вышитое имя, размышляя, не сдаст ли он ее, школьницу, покупающую лотерейные билеты.
– Знаешь же, что запрещено покупать билеты больше чем на сто тысяч.
– Дайте, пожалуйста… – Хан Соджон опустила голову.
– Ты что, все деньги, заработанные в магазине, сюда приносишь? – спросил Ли Джинук, пересчитывая билеты.
Девушка удивилась – откуда он знает ее имя?
– Бейджик на форме, – пояснил он. – А зачем это ученице школы так много лотерейных билетов? – Протянул билеты, так что Соджон хотела было уже взять их, но замешкалась от его вопроса. Она одарила его пронизывающим взглядом. – Спокойно, спокойно… Сейчас, минуту.
Он зарегистрировал все билеты, и Соджон уже было собиралась выйти из магазина, но тут Джинук ее остановил. Он вышел из-за прилавка и приблизился к ней. Густые брови, рот растянут в улыбке… Он протянул руку.
– Дай мне свой номер. Я тебе каждую неделю буду подбирать лотерейные номера!
Хан Соджон с подозрением посмотрела на него. Это еще что такое?
– Я сын владельца лотерейного магазина, уже с десяток лет в этом деле верчусь. У выигрышных номеров есть особая схема. Ты же знаешь, что я в этом районе известен как неглупый парень?
Она-то уж знала. А еще знала, что не стоит полагаться на добрую волю других, которая может ежеминутно меняться. Юношеские годы научили ее не верить людям. Ее опыт подсказывал, что не стоит надеяться на чужую милость. Когда кто-то предлагает услугу, надо уметь сразу увидеть истинную цель такой услуги и ее цену.
– Ой, да не подкатываю я к тебе! – рассмеялся Ли, всем своим видом показывая, что он и подумать о таком не мог.
Ну конечно. Это вряд ли. Ей даже стало несколько стыдно за такие мысли. Но если дело не в этом, то что ему могло быть нужно? Он видел ее впервые… И Соджон дала ему свой номер – может, он и правда что-то знает про выигрышные номера, а если так, то было бы очень неплохо!
Каждую неделю Ли Джинук посылал ей номера, которые, по его расчетам, могли выиграть. Но каждый раз ошибался. Все деньги, которые она зарабатывала на подработке, до рассвета моя посуду в кафе, раскладывая товары в магазине, – 200 000 вон, – расстворялись в воздухе.
А на что она рассчитывала? Так было всегда, и хуже стать не могло. Самым тяжелым было то, что один день сменялся точно таким же, и будущее не сулило перемен к лучшему. Но каждый раз ей становилось легче на душе, когда она получала сообщения от Ли Джинука. Вместе с номерами он посылал ей короткие сообщения: «Удачи!» или «Желаю выигрыша!» вместе со смайликом, изображающим салют. Может, благодаря этому у нее были силы смеяться каждый раз, когда она оставалась ни с чем…
Ли Джинук, сын владельца магазина лотерейных билетов… Это с его подачи она оказалась здесь. Может, в этот раз, в этой лотерее ей повезет? Успех здесь, в Академии, – он так же непредсказуем, как успех в лотерее?..
Лежа в кровати, Соджон разглядывала потолок. Так и проворочалась до самого утра, потеряв счет времени. За дверями стало шумно. Настало время узнать, счастливый это был лотерейный билет или нет. Она встала, открыла дверь и вышла из комнаты.
* * *
В классе было шумно – ученики болтали друг с другом, как и в любом другом классе в обычной школе; они смеялись и выглядели беззаботно. Кан Юджин помахала ей рукой и жестом указала на место за собой.
– Привет, Ступенька.
О Юнджу… Улыбаясь, она протянула руку. В ее голосе звучала насмешка, ведь они были соперницами, но и доля безобидной шутки – они были и сестрами по несчастью.
– Посмотрим, кто из нас будет ступенькой, – хихикнув, ответила ей в тон Соджон.
– Вот, знакомься. Это Ким Елисея, – сказала Кан Юджин, указывая на девушку на соседнем с Соджон месте. Девушка спала, положив голову на парту. – Хотя ну ее… Я никогда не видела, чтобы она говорила, – может, совсем немая.
Услышав это, Елисея наконец подняла голову; окинув Юджин и Соджон взглядом, она вернулась в прежнее положение, опустив голову на парту. Она не спала. Просто не хотела ни с кем разговаривать, ввязываться в стычки – да и в принципе иметь какие-либо контакты. Ее разум и тело существовали отдельно друг от друга. И хоть ее тело было здесь, в классе Академии, душа блуждала в других местах. Ею завладело прошлое – завладело и не отпускало.
Вода.
Даже когда она просто стояла на месте, ей казалось, что ее поместили под воду и она задыхается от нехватки воздуха. Вода словно заполнила все ее тело, вплоть до легких, и вот-вот должна была раздавить внутренние органы. Елисея, бывшая национальная чемпионка по плаванию… боялась воды.
Елисея была одной из близняшек; ее сестру звали Илия. Обе они были пловчихами. Илию назвали в честь предтечи Мессии, Елисею – в честь Елисея, ученика и преемника Илии. Их отец был пастором в религиозной секте. И вот ведь странно – отец-пастор усердно молился о спасении душ своих дочерей, но то и дело ими завладевали демоны. Никто не знал, почему каждую ночь Сатана проникал в тела юных девушек. Отец каждую ночь избивал их. Чтобы скрыть синяки на спине и бедрах, они носили спортивные купальники, полностью скрывающие тело.
– Изыди, дьявол!
Конечно, считалось, что они подвергаются избиениям по одной только причине – нужно было изгнать дьявола…
Стоило близняшкам подрасти, они узнали, что существуют и другие способы изгнания дьявола, кроме как кнут. Отец начал насиловать девушек, стоило ему заметить, что их грудь и бедра стали округляться. Конечно, и это тоже было только ради изгнания дьявола. Они долго это терпели. Очень долго.
– Папа, давай поедем в путешествие? – сказала однажды одна из сестер.
– В путешествие?
– Тебе, должно быть, нелегко – приходится заниматься спасением душ прихожан, да и наших душ… Пора и отдохнуть немного!
Сестры взяли его под руки с двух сторон, и его лицо растянулось в довольной улыбке.
– Мы нашли отличное место для нашего семейного путешествия!
Вид в том месте и в самом деле был потрясающий. Припарковав машину на обочине дороги и спустившись с холма по узкой плохо проторенной дорожке, они увидели широкий берег реки. Это был не глинистый берег, как это обычно бывает: усыпанный мелким песком, он больше походил на морской пляж. Река здесь петляла, и берег образовывал широкий выступ. С дороги место не было видно, и только знающие могли его найти.
Сестры поставили палатку, разложили вещи и приготовили еду. Их движения были синхронны и выверены, словно они заранее готовились. Отец их в это время подбежал к воде и внезапно закричал: «Ура!» Этот крик тут же поглотила вода – за пределами этого места он не был слышен.
Отец снял ботинки и намочил ноги в воде. Его обдала прохлада: уже миновала середина лета, и вода на глубине успела несколько остыть.
– Можно было просто остановиться в пансионате, а так только вам больше хлопот! – В его голосе сквозили доброта и забота.
– Поблизости нет пансионата, а ближайшая деревня далеко. А тут мы одни, хорошо проводим время семьей!
Сестры поджарили на огне свинину и накормили ею отца. Он запивал ее соджу10.
– И правда, хорошо сидим… С жареной свининой и соджу!
Отец быстро захмелел. Воздух в этом месте был настолько свеж, что заходящее солнце окрасилось в насыщенный кроваво-красный цвет. Закат сменился иссиня-черной темнотой, превратив небо в черную тьму. Квакали лягушки, стрекотали сверчки и прочие безымянные букашки. За исключением нескольких огоньков внутри палатки, все окутала сплошная темнота.
– Страшновато тут на самом-то деле… – Отец вдруг вздрогнул. Ему стало не по себе – из-за темноты ли, тишины ли… Казалось, в темноте притаилось нечто, с чем он точно не хотел бы встретиться. Какой-то демон, которого не одолеть человеческой силой, вдруг мог материализоваться из-под земли и наброситься на них, живых людей…
– Тогда, может, устроим небольшой заплыв? – С этими словами сестры повлекли отца за собой.
– Сейчас? Ночью? Все вместе?
– Это же хорошо! И никого нет.
Вода текла лениво и бесшумно, еще больше затемняя ночной мир, всасывая в себя дневные тени и полумрак, унося с собой даже собственный шум.
– Сюда. – Сестра взяла отца за руку и повела его за собой. Вода, манящая спокойной поверхностью, скрывала водовороты, образующиеся из-за резкого перепада глубины всего в нескольких метрах от берега. Именно поэтому сестры и выбрали это место.
Вода. Не грязная, застоявшаяся, а чистая, проточная – тем она и была хороша. Смывание нечистот и очищение от грязи – всякая приносимая жертва проходит этот ритуал. Перед самым водоворотом сестры поменялись местами с отцом.
Вот и всё. Остальное сделала за них сама вода. Скользкое дно заставило отца поскользнуться, а стоило ему снова встать одной ногой, как водоворот засосал его внутрь.
– Помогите мне! – кричал отец, задыхаясь и из-за своих резких вздохов только больше захлебываясь. Умирая, он глотал воду – вероятно, очищая себя от нечистот. Да изыдут же все демоны из тела отца и да очистится же оно…
– Прости, папа.
Сестры-пловчихи вытягивали руки в красивом жесте и закидывали ноги, словно в танце, плывя обратно к берегу. Лунный свет, освещающий волны, был прекрасен. Отец погружался в эти волны все глубже и глубже, не оставляя за собой даже тени. Отец, который бессчетное количество ночей топтал своих дочерей, очищался водой.
Кто-то однажды так сказал про воду, что она как кожа, которую ничто не может повредить. Елисея вдруг испугалась этой упругости воды, которая поглотила отца и тут же, как ни в чем не бывало, разгладила свою поверхность. Она плавала с тех пор, как начала ходить, и больше десяти лет буквально жила в воде. Вода ощущалась единым целым с ее телом, а теперь… ей стало казаться, что это большая западня. Голос текущей воды был словно плач двух сестер. Холодные волны резали тело, как хорошо заточенные лезвия, а вода связывала руки и ноги. С того самого дня она больше не могла даже зайти в воду.
* * *
– Всем тихо!
Дверь класса открылась; вошла преподавательница и хлопнула ладонью по столу, Елисея открыла глаза и подняла взгляд.
– Мисс Чхве Чжонхи, классная руководительница класса Лэсси, – прошептала Юджин.
Чхве Чжонхи пересчитала учениц.
– Все десять человек на месте… Новенькая, Хан Соджон?
– Здесь, – Соджон подняла руку.
– Хорошо. Если что будет непонятно, спросишь у Юджин.
Та лишь пожала плечами.
– Болеющих нет?.. Не ссорьтесь. И проведите хороший день. Веселитесь, пока можете. На этом всё. – Закончив это безэмоциональное наставление, учительница вышла из класса. Тут же прозвенел звонок, возвещающий о начале занятий.
Первым занятием было занятие по музыке. Кабинет представлял собой большую комнату, оборудованную колонками по всем четырем стенам и вакуумным ламповым усилителем «Макинтош MC275». Комната была тускло освещена; на окнах висели тяжелые темно-фиолетовые бархатные шторы. Преподавателем музыки был мужчина по имени Мун Намджун. Он был невысокого роста, лет сорока, с редеющей шевелюрой и густыми бакенбардами. Черная мантия не скрывала его выпуклый живот. Он то и дело хихикал.
– Я преподаю как любителям, так и профессионалам! – заявил он с таким видом, будто сообщал: «Смейтесь, если хотите». – Сегодня мы разберем «Лунную сонату» Бетховена и Второй концерт для фортепиано с оркестром Шопена.
Намджун включил усилитель, и звук фортепиано потек через предварительно нагретые вакуумные трубки к динамикам во всех направлениях. Звук заполнил комнату, достигая ушей каждой ученицы.
– Кто-нибудь знает, почему соната так называется?
Кто-то поднял руку и ответил:
– Это название, которое дал ей немецкий писатель Людвиг Рельштаб после смерти Бетховена.
– Верно. Оно было дано в тысяча восемьсот тридцать втором году, через пять лет после смерти Бетховена. Но это просто общепринятое название. Главное – не очень-то оно подходит этой композиции. – Мун Намджун оглядел учениц. – Все вы знаете, почему в программу включены занятия по музыке. Кому-то из вас суждено оказаться на самой вершине, в высших слоях общества. Однако есть еще одна причина, по которой я выбрал эту композицию. Человек, стоящий на вершине, должен обладать не только поверхностными знаниями, но и глубинными, – сказал он торжественно. – Это произведение было написано для дочери графа Джульетты Гвиччарди. Она была ученицей Бетховена, младше его на четырнадцать лет. Тот влюбился в нее, но отец не одобрил ее брак с бедным глухим музыкантом. Роман закончился трагически: Джульетта вышла замуж за другого графа и уехала в Италию. «Лунная соната» стала выражением любви Бетховена к ней.
Как раз началась третья часть «Лунной сонаты». Нежные звуки пианино, будто шептавшие о любви, сменились экспрессивными ударами по клавишам, знаменовавшими любовную трагедию.
– Поэтому название «Любовь» больше подходит этому произведению. Тот, у кого чуткий слух, услышит здесь разворачивающуюся любовь, начинающуюся нежно и заканчивающуюся бурной яростью. Название «Лунная» было дано сонате абсолютно неосторожно, человеком, который и не догадывался о двух противоположных эмоциях, вызываемых любовью. – Ученицы вяло кивнули. – Помните об этой стороне истории – и ваша «цель», естественно, найдет вас гораздо более привлекательными.
Вскоре «Лунная соната» закончилась. Мун Намджун включил Концерт для фортепиано с оркестром № 2.
– Вторая часть, в темпе ларгетто11, – лучшее выражение романтической красоты произведений Шопена, – продолжил он. – Но что за ней стоит? Ну же, давайте. Скажите мне, что кроется в этой композиции. – Учитель словно подгонял учениц своим взглядом. – Считается, что Шопен посвятил это произведение прекрасной графине Дельфине Потоцкой. Однако на самом деле у него был другой адресат – Констанция, женщина, в которую Шопен был безответно влюблен. Одаренная певица, она была описана композитором как «женщина, которой он мог бы искренне поклоняться», но их любовь так и не осуществилась… – Мун сделал паузу и оглядел класс. – Что же нам нужно понять благодаря этому? – спросил он. Ученицы безучастно смотрели на него. – То, что музыка и любовь неразделимы. Кому-то из вас придется в будущем полюбить свою «цель».
«Пфф, смешно… Сейчас мы, десять учениц, находимся на занятии и слушаем все эти объяснения, только чтобы в будущем “влюбиться” в кого-то, чьего лица мы даже ни разу не видели…»
Соджон не верила в любовь, равно как не верила в чью-то милость или жалость. Что может дать человеку любовь, кроме как нарушить устоявшийся порядок и баланс его жизни?
Когда ты влюблен, неважно, в какой ситуации находишься: забываешь обо всем, когда любовь напоминает о себе. Даже если ты работал весь день и вымотался, полночь ли, раннее ли утро, стоит только «любви» поманить тебя, и ты уже летишь на ее зов… а на следующий день ходишь убитый усталостью. Весь установленный порядок рушится, ты становишься беспомощным и беззащитным и всю оставшуюся жизнь словно существуешь на автомате только во имя этой самой «великой любви», которая прирастает и кормится сама собой, словно монстр, заполняя всю жизнь и пространство, пока кроме нее ничего не останется – и только тогда монстр насыщается. Любовь… Чушь какая, кто в это вообще поверит? И композиция, созданная Шопеном под воздействием его любви, оказалась длинной и скучной.
– Ну что ж, теперь погрузимся в исполнительскую сферу… – Мун встал, подошел к устройству и сдернул с него матерчатый чехол. Это оказалась караоке-машина. – Любимые песни вашей «цели» – «Полевые цветы» Пак Хёсин и «Тот человек» Сим Субон. Вы должны хорошо их освоить, верно?
Ученицы дружно и громко рассмеялись; некоторые так разошлись, что захлопали по партам. С серьезным выражением лица Мун набрал номер песни на пульте и нажал на старт, включив микрофон.
