Я подумала, глядя на них, что Влад разозлился на меня именно из-за этого. Никто в реальном мире не давал ему подзатыльников. Тот, кто мог, был слишком занят, а остальные не смели и рта раскрыть. Ирма снова едва не расплакалась, и, сдерживая комок, поступивший к горлу, сказала:

– Ладно, идемте. Тут недалеко.

Впятером мы неспешно двинулись по лесной тропе, которая податливо разворачивалась под нашими ногами. Ирма не Влад и она выбирала ту дорогу, которая проще, но извилистее, чем прямая, но с полосой препятствий, поэтому пока мы петляли между деревьев, Ирма ни на секунду не закрывала рта. Влад нежно смотрел на нее и никак не мог налюбоваться. Ничего особенного она не рассказывала, но нежный переливчатый тон ее голоса делал все неприятности не важнее заусенца, так сильна была ее магия. Обычная магия, которая от природы присуща любой женщине, но именно Ирме она была дарована свыше – заставить вас поверить, что все обязательно будет хорошо. Рядом с ней всегда так и было.

Перед нами возникли высокие скалы, и поначалу я подумала, что мы собираемся их огибать, но, оказалось, что внутри себя они кое-что прячут. Показался узкий горный перевал, и мы двинулась по нему, пробираясь куда-то вглубь. Очень скоро мы вышли на плато, окруженное горами кольцом. Оно было не большим, но горы было довольно высокие.

– Помнишь это место? – спросила Ирма.

Влад кивнул:

– Черное плато.

– Почему черное? – спросила я.

– Здесь ночью так темно, что звезды можно без телескопа изучать, – ответила Ирма.

– А на слух звучит довольно мрачно.

– Ну, многое на слух звучит как-то не так, как нужно.

Перед нами открылась прекрасная поляна, которая была как сказочный замок, окруженная высокими стенами горного хребта, и я подумала, что в реальном мире таких мест не бывает. Она была как с картинки детских сказок, совершенно небольшая по размерам, и больше походила бы на творение рук человеческих, если бы не брутальные горные пики, возвышающиеся над нашими головами. Горный перевал, через который мы входили, был единственным местом, откуда можно было попасть сюда. Идеальное место для нового дома.

– Здесь будет твой замок, – сказала Ирма, поворачиваясь к Владу, совершенно четко угадывая мои мысли, и похоже не только мои. Влад смотрел на плато, где ночью так темно, что звезды лежат прямо на ладони, и довольно улыбался. Он кивнул, то ли Ирме, то ли самому себе, ведь совершенно очевидно – лучшего места и придумать сложно.

– Спасибо, родная, – он обнял ее, затем посмотрел на нее и оглядев с ног до головы. – Ты схуднула, что ли?

Ирма заглянула в свое шикарное декольте и с наигранной грустью ответила.

– Да, есть немного. Но я все наверстаю, как только мы с вами наладим быт, не переживай.

– Не сомневаюсь, – и он одарил ее ослепительной улыбкой, которая на Ирму никогда не оказывала никакого эффекта. – А где именно ты устроила перевалочный пункт?

– Идемте, покажу.

Ирма уверенной походкой пересекала поляну. Мы шли за ней. Вскоре мы оказалась около противоположной от входа стены, где оказалась небольшая пещера, больше похожая на расщелину. Внутри она оказалась совсем крохотной, тем не менее, места хватило всем. Здесь были матрас и нехитрый инвентарь, состоящий из бочки для воды, таза, столовых приборов и нескольких полотенец.

– Это все, что я смогла вытащить из – под обломков, – сказала Ирма. – Но там еще очень много вещей, которые не пострадали. Вместе мы можем принести гораздо больше, и заживем по-людски.

Почти весь день мы провели за тем, что возвращались к развалинам и вытаскивали все, что могло пригодиться в быту. В итоге у нас появились еще два матраса, несколько кусков мыла, которым Ирма обрадовалась, по-моему, даже больше, чем нашему появлению, а также чудом уцелевшее зеркало, чайник, ложки, кружки и одна тарелка. Когда мы вытащили из-под каменной плиты изрядно погнутый, но вполне пригодный к использованию котелок, Ирма приказала сворачивать мероприятия и чуть ли не вприпрыжку понеслась к нашему новому дому. Оказалось, что наш новый голубоглазый знакомый – хороший охотник и вместе с Владом они очень быстро вернулись с парой весьма увесистых диких кроликов. Ирма набрала овощей и трав, после чего полностью погрузилась в готовку.

Мы с Владом избегали друг друга. Не то, чтобы намеренно, просто так получалось само собой. Ирма посматривала на нас с некоторой задумчивостью, но молчала, хотя пару раз я ловила ее взгляд – нахмуренный несколько озадаченный.

Вскоре ужин был готов. Прекрасное жаркое из кролика с овощами заставило нас забыть обо всех пережитых неприятностях. Мы сидели прямо на траве вокруг костра, на котором все еще побулькивал котелок. На дне еще осталось немного рагу, но его с трудом хватило бы даже на одного. Мы ели из берестяных плошек, которые на скорую руку изготовил Влад. Странно, что за долгие годы он не забыл, как делается берестяная посуда, хотя подозреваю, что это, как езда на велосипеде – раз научился – всю жизнь будешь помнить. И только Ирма ела из красивой тарелки, неизвестно каким чудом уцелевшей под обломками. Мы говорили, много и жадно. Еще никогда такой простой ужин не приводил меня в восторг, а такие незатейливые истории не заставляли чувствовать себя комфортно, даже сидя задницей прямо на земле. Руки у нас были вымазаны до локтей, а улыбки на лицах не угасали ни на минуту.

Нашими новыми знакомыми оказались Ольга и Игорь. Игорь оказался смышленым, разговорчивым парнем, который на удивление легко вклинился в компанию совершенно незнакомых ему людей. Ольга же наоборот, была молчуньей, но взгляд ее выдавал человека скорее застенчивого, нежели заносчивого. Ей, судя по всему, больше всех приглянулась Ирма. Неудивительно, впрочем, ведь еще никто не оставался равнодушен к ней. На Влада она поглядывала с заметным смущением. На меня она смотрела очень спокойно, и редко. Зато парень для нее представлял что-то пугающее или смущающее, потому как, каждый раз, когда он мельком проходился по ней взглядом, она мгновенно опускала глаза вниз и белела, при том, что сам парень относился к ней ласково, и даже с каким-то сочувствием к ее странному поведению. Эти двое имели историю, которою нам довелось узнать позже, а пока Влад, всполоснув руки водой из бочки, заговорил тише и ленивее, как всегда, когда он наедался и был в кругу любимых.

– Итак, начнем с того, как стараниями Валерии мы оказались в мире Дерева.

После этих слов Ирма всплеснула руками и ахнула, жадно впиваясь во Влада глазами. Рассказ полился сам собой. Влад хороший рассказчик, но сегодня он был не просто рассказчиком, он был счастливым и сытым рассказчиком, чудом спасшимся из лап чудовища. Его природное обаяние помножилось на отличное настроение, и рассказ стал красочным и совершенно неправдоподобным. Я слушала историю о самой себе, словно никогда в ней не участвовала. Перед нами разворачивалась история, в которую было трудно поверить, потому как совершенно невероятные вещи Влад рассказывал так, словно это – абсолютно нормальное явление. Об отвратительном и весьма коварном существе по имени Яшка и думать не хотелось. Ольга и Игорь по очереди подключались к рассказу. Сначала Ольга, потом Игорь. Они добавляли лишь крошечные отрывки, которые казались им сном, не более. Оказалось, все происходящее не привиделось им, а случилось на самом деле. Я же решительно ничего не помнила из того, о чем говорил Влад, хотя и наследила везде. Временами мне становилось стыдно, но ненадолго, так как язвительные ремарки Влада заставляли нас смеяться, что сбрасывало давление моей совести до приемлемого. Господи, что же нам пришлось пережить, прежде чем оказаться в безопасности! Я слушала, раскрыв рот, периодически сильно сомневаясь в том, что Влад не приврал. Ну, хотя бы самую малость приукрасил. Ну не могла я поверить, что мне хватило бы ума воссоздать посреди пустыни Урал, или что я бросила их на дне океана. Куда бы я сама-то делась? Влад не знал, как я умудрилась улизнуть, только спустя какое-то время и появилось это чудовище, которое схватило их и потащило наверх, сквозь толщу воды, где и произошла ужасная финальная сцена. Я зачем-то пожелала остаться с чудовищем. Зачем мне это? Влад посмотрел на меня хмуро и, опустив глаза, ответил, что не знает. Соврал. Я и Ирма это очень хорошо видели, но не поняли, для чего. И когда прогремел финал, где я чуть не докопалась до позвоночника Влада, он на секунду задумался, словно прикидывал, стоит ли упоминать какую-то деталь. Решил не говорить. Это снова заметила и я и Ирма, но мы лишь переглянулись с ней озадаченными взглядами. А затем рассказ феерично закончился словами:

– Яшка спас нас, столкнув в колодец. Мы очнулись здесь. Ну, а дальше вы знаете все сами.

– Погоди, ты сказал, что Яшка, это они. Как такое может быть? – возмутилась я и тут, посмотрев на них увидела, как молчаливая Ольга бледнеет, а Игорь хмурит брови. Он смотрит на Ольгу и видит, как глаза ее наливаются слезами.

– Перестань, – говорит парень. – Что было, то было. Закончилась ведь хорошо?

– А если бы не хорошо? – тихо заговорила девушка и голос ее, тихий и плывущий от подкатившего к горлу комка, становится чистым, тонким, почти хрустальным. Затем она оглядывает нас глазами, полными обреченности и говорит. – Я все расскажу, только… только обещайте, что не… что вы… – она судорожно подбирает слово, перестраивает фразы, меняя слова и междометья, но ничего не помогает и она машет рукой. – Слушайте, никакого Яшки нет, и не было.

Глава 12. Я бросаю все

– Никакого Яшки нет, и не было. Это была глупая фантазия, которая вылилась нам боком. Моя глупая фантазия.

Она смотрит на Игоря:

– Прости меня. Бога ради, прости, я не хотела, не знала, что будет так!

Он двигается к ней и обнимает девчонку за плечи. Та бледнеет и тихо начинает плакать. Беззвучно, но горько. Мы втроем – Влад Ирма и я – чувствуем, что присутствуем при разговоре, который должен был быть тет-а-тет. Что же поделаешь, если вышло иначе? Мы ждали, пока Ольга успокоится, чтобы снова услышать.

– Никакого Яшки не было. Это были мы с Игорем.

Тут глаза у всех троих полезли на лоб. Ольга снова заходится в рыданиях, и Игорь понимает, что придется рассказывать ему. Он прокашливается и говорит.

– Все началось с Дерева.

– Ну, естественно… – недовольно пробубнила Ирма.

Когда-то давно маленькая девочка Оля осталась совсем одна. Родителей забрала болезнь, которая удивительным образом пощадила девочку. Ее забрали родители Игоря. Девочке было три, когда она переступила порог нового дома. Игорю было шесть. Родители Игоря, замечательные добрые люди, как могли, постарались объяснить мальчику, откуда в семье появился новый человечек, и Игорь понял все совершенно верно и без лишних вопросов, с самого первого дня, взял Ольгу под свою опеку, чем принес облегчение на душу мамы и папы. Всегда ответственный и послушный, мальчик стал для нее братом, которого она не смела и пожелать. Смелый и веселый, он всегда помогал и защищал. Ольга сразу почувствовала его любовь, и с того самого дня, как он впервые взял ее за руку ни на шаг не отходила от него. Хвостиком она следовала за ним повсюду, выполняя любые распоряжения, беспрекословно слушаясь и молчаливо впитывая все, что говорил старший брат. Родители нарадоваться не могли. Казалось, девочка была их собственной дочерью, так легко и просто она стала частью семьи. И все шло прекрасно, пока не пришла первая любовь. В девятнадцать лет симпатичный, общительный мальчик влюбился. Он и до этого общался с девчонками, но то были скорее дружеские, наивные и очень уж ребяческие отношения. Но когда появилась она, все изменилось. Тонкая, хрупкая, почти прозрачная девушка с льняными волосами и глазами цвета неба. Она сразу же затмила собой всех сверстниц и стала камнем преткновения для молодого Игоря. И, как оказалось, Ольги. Оказалось, влюбленность предполагает только двоих. В общем, очень скоро Ольга осталась совершенно одна. Странным ей казалось и ее одиночество, и тот факт, что родители почему-то были совершенно не против такой резкой перемены. Чем бы это ни было, оно грозило перерасти во что-то, что очень скоро совсем заберет у нее старшего брата, и тогда она уже ничего не сможет исправить. И Ольга решилась на отчаянный шаг. В ту же ночь, когда ей исполнилась шестнадцать, сбежав из дома, она направилась прямиком к Дереву. Благо, не сложно было его найти, так как о Дереве, исполняющем желания, знали все, от мала до велика. Само Дерево представлялось ей совершенно не таким, каким было на самом деле. Слишком большим, грозным и пугающим оно оказалось. Но когда уже пришел, нет смысла отступать, и Ольга загадала свое желание. Странно, но прежде чем исполнить его, Дерево долго думало. Девушке даже показалось, что она что-то не поняла или не заметила, и Дерево либо уже исполнило желание, либо не собирается этого делать и вовсе. Но потом что-то произошло. Воздух будто содрогнулся, и рядом с Ольгой на поляне возник Игорь. Озираясь по сторонам, он напугано смотрел на поляну, о которой слышал множество легенд. Он сразу узнал это место и прежде, чем что-то произошло, глаза его округлились, он повернулся к Ольге и крикнул:

– Что ты загадала?

Девушка осознала, что натворила что-то ужасное, что-то непоправимое и очень тихо, но достаточно для того, чтобы он услышал ее, ответила:

– Я загадала, чтобы мы никогда не расставались.

На поляне повисла гробовая тишина, и только тихий стрекот сверчков, просыпающихся в наступающих сумерках, шелестел на заднем плане. Мы сидели, раскрыв рты, не зная, что со стороны выглядим, как три отморозка. Первой подала голос Ирма:

– Господи, Боже мой! – сказала она на выдохе. – Он что…

Игорь кивнул, почему-то смущенно уставившись в землю.

– Что? – спросила я, искренне не понимая чего-то, о чем все уже догадались. Влад посмотрел на меня с явным желанием бросить в меня что-нибудь, а потом тихо произнес:

– Он соединил их. Сделал из них одного человека. В общем-то, уже и не человека, по сути.

– Не соединил, – резко оборвал его Игорь. Он не хотел нагрубить, просто уж больно горьким было то, что накопилось на душе. Парень говорил тихо, но очень зло. – Он запихал нас в одно тело, грубо и безжалостно. Словно порубил на куски и бросил в один мешок, перемешав ее и меня, как что-то совершенно неодушевленное. Тело этого не почувствовало, даже не поняло, а вот разум… Мы сходили с ума. Представьте, что вас сплели с другим человеком, и вы видите все, что творится в его голове, вы просто становитесь его частью и при этом прекрасно осознаете и самого себя, и постороннего, постоянно находящегося в вашей голове. Это казалось бесконечной пыткой, от которой невозможно было спрятаться или убежать, потому что бежать некуда. Ни выйти, ни спрятаться, ни замолчать и просто побыть одному. В конце концов, тело, так любезно предоставленное нам на двоих, начало сходить с ума, но при этом нашло выход куда более человечный, чем могло предоставить нам чудовище. Иногда мы по очереди целиком занимали тело и почти на сутки оставались в одиночестве. Это спасало от полнейшего безумия, но помогало слабо. Я помню это лишь как бесконечный туман, с редкими просветами, когда бредешь наугад и лишь изредка четко и понятно видишь, куда тебя несет.

Ольга кивнула в знак полного согласия и снова залилась слезами. Влад опустил голову вниз и смотрел в землю с ненавистью. У Ирмы катились слезы, которые она отчаянно смахивала руками, а я лишь слушала, как гулко бьется в голове кровь. А Игорь продолжил:

– Двуликий. Так он нас назвал. Двуликий Янус, а не «Я», и уж тем более, не Яшка. Был такой герой в древнеримской мифологии. По преданию, он видит прошлое и будущее. Поэтому мы знали наперед все, что произойдет. Плохо становилось тогда, когда кто-то из нас занимал все тело. Тогда-то мы делали ужасное.

– Ужасное? – переспросила я.

Игорь кивнул:

– Странно, что ты нечего не помнишь, ведь Ольга чуть не утопила тебя, а я чуть не забил камнем Влада.

Я почувствовала, как краска сошла с моего лица. Я посмотрела на Влада, который поднял на меня глаза, а потом кивнул, словно говоря: «Ну да, было дело».

– За что? – спросила я.

– Говорю же, мы сходили с ума. Ни за что. Просто так. Было плохо и больно, а потому мы были абсолютно уверены, что имели на это полное право. Когда мы владели телом оба, оно было не мое и не Ольги, просто ничье, а потому безвольное и боящееся собственной тени, но когда один из нас добирался до власти… Мы считали эти мгновения чем-то спасительным, а потому совершали все, что хотело наше больное, измученное воображение.

– И почему вы хотели чьей-то смерти? – спросила я, все еще ничего не понимая.

– Не знаю, – ответил Игорь, опуская глаза. – Просто хотелось – и все. Наверное, потому что было очень больно и страшно. Хотелось причинить кому-то боль еще сильнее, чем наша.

Я не понимала этой логики, и все мое существо кричало о том, что это неправильно, но, полагаю, я не имела права судить.

– А рот? – спросила я просто так, чтобы отвести тему. – Влад говорит, у вас не было рта. Это Никто заклеил?

Игорь кивнул.

– Зачем?

Он немного помедлил, но потом с неохотой заговорил.

– Когда мы начали сходить с ума, а случилось это довольно быстро, мы кричали. Громко. Очень громко и почти все время. Никто это надоело, и он избавил себя от заботы, а нас от возможности. Запечатал крик внутри, и этим решил проблему. Кардинально, – усмехнулся Игорь.

Ольга стала совсем бледной от слёз и, словно прозрачной, как замутненное стекло.

– Зачем вы ему понадобились? – спросил Влад.

– Двуликий не только видит будущее и прошлое, он еще и вход и выход. Существо, открывающее двери между мирами. Без нас ни одна живая душа не может покинуть или проникнуть в тот мир. Мы были ключом, с помощью нас Никто входил и выходил. Вы с Лерой, попадали в тот мир тоже благодаря нам. Покинули мы его вместе, вот почему колодец закрылся. Без нас Никто заперт внутри, хотя лично я искренне надеюсь, что он сдох. Для этого ему и нужны были мы. Наверное, он очень долго ждал такой возможности. На его удачу появилась Ольга и попросила никогда не расставаться, вот он спаял из нас единое целое.

Ольга снова затряслась.

– Господи, зайчик мой, ну перестань, – сказала Ирма. Она подошла к ребятам и жестом показала Игорю, чтобы тот отпустил девчонку. И как только Ирма села рядом и обняла ее, слезы сразу же сошли на нет. Тело, тоненькое, хрупкое, иссушенное слезами и сумасшествием, затихло и медленно задышало. Магия Ирмы срабатывает безотказно, она может согреть кого угодно. Такая простая, такая древняя. Добрая ведьма, несущая свет. Она посмотрела на Игоря. – Вам надо поспать.

Игорь согласно кивнул, но мне почему-то кажется, что он еще долго не сможет уснуть. Он забрал стихшую Ольгу и повел ее к пещере. Ирма пошла следом, чтобы уложить их и помочь девчонке заснуть. Мы с Владом остались одни. Он посмотрел на меня. В полнейшей тишине он сверлил меня взглядом, думая о чем-то. Он вглядывался в меня, словно пытался прочесть во мне что-то, что я искусно прячу. Но прятать мне было нечего. Все, что сейчас было внутри меня, совершенно четко читалось на моем лице. Наконец, он заговорил:

– Лера, ты правда ничего не помнишь?

Я отрицательно помотала головой. Он кивнул, опустил глаза, помедлил, потом снова поднял на меня свой темно-синий взгляд и сказал:

– Там, – он мотнул головой в сторону, где предположительно был вход в другой мир. – В той вселенной, ты была на волосок от того же, что случилось с Игорем и Ольгой.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты была на грани безумия, вот что я имею в виду. По-другому, правда, но гораздо страшнее. Лера, гораздо, гораздо страшнее.

У меня в горле пересохло:

– Зачем ты говоришь мне это?

– Хочу, чтобы ты понимала, как легко, как просто шагнуть туда, откуда тебя уже никто не вытащит.

– Ты пугаешь меня.

– Вот и хорошо. До сих пор тебе удавалось выходить сухой из воды, но в этот раз… Лера, просто хочу сказать тебе – детство закончилось. Твоя выходка дорого стоила нам всем, и все завершилось благополучно, но лишь благодаря куче нелепых случайностей.

– Куча нелепых случайностей – это закономерность, – выпалила я. Странно, но я совершенно не поняла, откуда во мне взялись, и эти слова, и желание дерзить ему. Оно прорвалось инстинктивно и совершенно естественно.

Влад вскинул брови и посмотрел на меня. Потом согласно кивнул.

– Ладно… Допустим. Собственно не в этом дело, а в том, что пугающе неосторожна. Хотя нет, это не то слово. Ты ведешь себя как дура, и, надо признать, теперь это оборачивается очень серьезными последствиями, и не только для тебя. Я к чему веду? Лера, пора бы включать мозги. Понимаешь?

Я молча кивнула и не обиделась. Что-то в его лице говорило мне, что все и правда было настолько плохо.

Мы затушили костер, собрали нехитрые пожитки и пошли спать.

Спать мы с Владом легли на одном матрасе. Постель была большой, но тепло тела моего Графа я чувствовала как самый тонкий термометр. Его дыхание, как стрелки часов отбивали ритм времени, и мне казалось, что заснуть сегодня я не смогу. Но сон пришел быстро и смел все, что было в голове, единым взмахом черного крыла.

Мне снился сон, который в других обстоятельствах показался кошмаром. Но мне не было страшно.

Черное небо над головой, без звезд и луны, черное, как уголь и совершенно неживое. Под ногами ровный песчаный берег, а песок светится, словно каждая песчинка – крошечная лампочка, светит тускло и матово. Справа – холодный океан ледяного серо-стального цвета. Я стою и чего-то жду. Не знаю чего, но знаю, что сейчас что-то произойдет. Что-то очень важное, но пока я никак не могу понять что. Это предчувствие чего-то знакомого и незнакомого одновременно странно щекочет душу. Словно бы вот-вот случится что-то, что сделает меня другой. Но пока я в шаге от этого «чего-то», я молча смотрю на океан. Где-то глубоко внутри просыпается память и начинает неприятно шевелиться, теребя нервные окончания. Будет гроза. Будет буря. Вот-вот грянет гром, и сейчас, за секунду до неизбежного, я напряженно вглядываюсь в тихие волны. И когда ОН появляется из воды, память обрушивает дамбу, и я кричу. Кричу от боли, от счастья, от безысходности. Я вспоминаю все. Все, до каждой секунды, до каждого мельчайшего движения и небрежно брошенного слова. Я вспоминаю его глаза и рисунки, покрывающие его тело, звериную лапу с длинными когтями и, как полную противоположность ей – руку в белой перчатке. Теперь я знаю, что под ней. Его дыхание и низкое утробное клокотание. Гриву белых волос и улыбку, от которой все нутро сводит ледяной судорогой. Он был зол и нежен, ласков и жесток, но только у него получилось разбудить во мне творца. А еще только у него то, что мне жизненно необходимо. И вот тогда-то завыла внутри тоска, заполняя собой все мое нутро, не давая дышать. Она клокотала в груди, а я держала ее что было сил, но бурлящая, она прорывалась наружу, как лава, сжигая все мое нутро, испепеляя душу, рвущая на куски горло. Я кричала так громко, что легкие взрывались снова и снова. А потом боль вонзилась в сердце. Я заскулила, будто меня пнули в живот и, сгибаясь пополам, упала на землю, впиваясь в нее ногтями, скребя ее, отыгрываясь на ней, потому что безумно хотелось подарить кому-то свою боль! Вернись, умоляю, вернись! Пусть все кругом горит синим пламенем, но ты должен, ты обязан здесь и сейчас быть со мной! Обернись! Посмотри, что ты делаешь со мной! Слезы, как расплавленный металл, вытекали прямо из сожжённой души и текли по щекам, слизывая мою кожу, навсегда стирая улыбку с моего лица. Мне бы только чувствовать свою руку в твоей– и ничего на свете больше не будет иметь смысла. Мне бы только видеть твои глаза и дышать одним воздухом. Мне необходимо знать, что когда я открою глаза, неизменно буду видеть тебя, снисходительно смотрящего на меня сверху вниз. Я сяду к твоим ногам и буду ловить каждое мимолетное движение, самое тихое слово, исполню любой каприз, и все, что ты скажешь, приму на веру без тени сомнения. И каждое твое слово – истина, и каждое твое действие – аксиома, и каждая твоя мысль – закон небесной механики. Я буду ловить осколки твоих слов и собирать из них завет. Стану тенью, стану солнцем, буду крутить вселенную согласно твоему настроению – хочешь по часовой, хочешь – против. И все, что мне нужно от тебя – мимоходом брошенный взгляд. Собрать бы твою суть и превратить ее в плед. Обернусь в него и усну летаргическим сном на миллионы, миллиарды лет, окутанная тобой, спрятанная в тебе от всего мира, чувствуя тебя на своей коже. А потом проснусь спустя миллиарды галактик и понесу твой свет в мир, буду светить всем и каждому, кто захочет знать, что такое истинная несвобода. Просто хочу знать, что ТЫ свободен и счастлив. Просто хочу быть рядом.

Прошлое разрывает мое сознание, терзая на куски мое бедное, несчастное я. Разлетаясь на клочки, я истошно кричу. Красные глаза, белые волосы, темно-серая кожа, кровавые рисунки и огромная, хищная улыбка, разрывающая надвое самое желанное лицо. В груди взрывается боль и обрушивает все, что было во мне, в огромную черную дыру, которая раскручивается там, где душа, больно выворачивая наизнанку все, что было во мне от человека. Любовь, нежность, страсть, счастье – все смешивается и превращается в тоску, у которой нет ни конца, ни края, ни предела. Я вспомнила тебя, МойНикто. Теперь я знаю, что ты есть, теперь никогда не смогу тебя забыть. Теперь помню, чего так испугался Влад. Он увидел тебя во мне, увидел, что ты сделал со мной, понял, что теперь мы – две стороны одной медали.

Я проснулась. Сердце сильно билось под ребрами, и грохот крови, бегущей по венам, оглушал, словно водопад, ревущий где-то совсем рядом. Несколько секунд я пребывала в блаженной неге, когда тело уже проснулось, а мозг – еще нет, и сознание плавает в теплых, нежных нейтральных водах между реальностью и сном, чувствуя себя в безопасности, забывая о том, что у него есть что-то, кроме сердца, крови и легких, исправно качающих кислород. А потом все исчезло. В груди разверзлась огромная черная дыра, которая жадно пожирала мое нутро, закручивая в спираль то немногое, что осталось от меня. Стало так тоскливо, что захотелось умереть, прямо здесь и прямо сейчас. Стало пусто внутри, словно все смела водородная бомба, не оставив камня на камне, и теперь только оболочка от человека жалко скорчила свое лицо в гримасе подступающих слез. Кусая губу, я перевернулась на живот и тихо заскулила. Все верно, пустота не болит, пустота душит. Забирает в себя все, что ты есть, оставляя лишь остов, тонкий силуэт который не живет – существует. А дыра все росла и росла внутри меня, забирая в себя мое сердце, мою кровь, мою волю и желание жить. Она всеядна и ей все равно, чем питаться, а потому, ничего не уцелело и все, что было внутри меня, провалилось, спустилась по орбите, и исчезло в кромешной черноте, навсегда проваливаясь в темное нечто.

– Ненавижу, – тихо прошептала я. Не для того, чтобы он услышал, а для того, чтобы наполнить хоть чем-то свое пустое нутро. Разбудить ненависть, злость и хоть какое-либо желание. Но тщетно. Словно в пустой комнате, слово разнеслось по мне эхом, отражаясь от тонких стен, и затихло, так ни во что и не превратившись.

– Лера, ты как? – услышала я голос Влада.

Я ничего не сказала, лишь крепче стиснула зубы.

– Тебе плохо? – снова спросил Влад. – Больно?

Больно ли? Нет. Хочешь посмотреть, как мне? Будь я по-прежнему всесильна, я бы придумала способ, как показать тебе, каково мне, но теперь…

Я открыла глаза. Перед глазами каменная стена пещеры и тёмная ночь. Влад все понял, все почувствовал. Он знал – я все вспомнила. Пока я поднималась на ноги, Влад превратился в ястреба, готового в любой момент наброситься, если понадобится. Тело его напряглось, темно-синие глаза впились в меня, отслеживая каждое мое движение и ежесекундно сверяя алгоритм моего поведения с нормальным, подобающим ЧЕЛОВЕКУ. Но этого не требовалось, так как теперь я даже меньше, чем человек. Искалеченная и пустая, я поднялась, распрямилась и повернулась к нему.

Он поднялся и сел, глядя на меня, внимательно рассматривая каждый сантиметр. Особенно долго его взгляд задержался на руках. Мне бы отстегнуть их и швырнуть их ему в лицо, чтобы он мог увидеть их поближе. Тень от Дерева исчезла, а колодец, служивший ей основанием, закрыт. Теперь мне ни за что не вернуться обратно.

Я рванула наружу. Выбежала из пещеры и побежала туда, где было единственное тонкое место, разделявшее меня и того, кто подарил мне новую вселенную. Я слышала, что Влад бежит за мной, но боль гнала меня так быстро, что ему ни за что меня не догнать. Я завыла, заскулила и понеслась во весь опор. Лес мелькал передо мной, путая след, но я безошибочно знала дорогу. Черная дыра внутри вела меня к хозяину самым верным компасом в мире – вожделением. Не в том пошлом смысле, в котором его привыкли употреблять, а как степень крайней, жизненной необходимости в чем-то, в ком-то, эгоистичной и настолько обезоруживающей, что сопротивляться нет сил. Я твоя, теперь навсегда.

Я протиснулась сквозь высокие ели, огораживающие поляну, где теперь не было ни страха, ни того, от чего становилось мерзко и хотелось убежать назад. Здесь стало пусто и безжизненно. Я подбежала к закрытому, закупоренному колодцу и упала на колени. Я плакала и скребла прозрачный камень, который намертво впился в землю, уходя корнями так глубоко, куда ни одна душа не пойдёт добровольно. Кроме меня. Я колотила по камню кулаками и выла. Я умоляла и угрожала неизвестно кому, что разобью руки в кровь, но вернусь обратно. Я сулила несметные сокровища, я обещала душу, я давала клятвы, от которых стыла кровь в жилах, но тишина не отвечала мне. Влад вбежал на поляну, и встал как вкопанный, глядя на меня:

– Лера, ты с ума сошла? – услышала я за своей спиной.

Я повернулась и вцепилась в него пустым взглядом. Влад вздрогнул, но не отступил. Просто смотрел на меня, словно готовился к схватке, а я сверлила его ледяным взглядом, но даже ненависть во мне была какая-то покалеченная. Все умерло. Все осталось там, внизу. Я снова посмотрела на прозрачную породу силясь увидеть там хоть что-нибудь. Крошечный огонек, тонкую линию, малейший намек на то, что Никто жив. Что он там, что он рвется ко мне так же, как все мое существо рвется к нему. При воспоминании о чудовище кишки свело, заныло сердце, и я зарыдала. Завыла в голос, как будто меня жгут заживо. Я скребла проклятый камень и пыталась докричаться до Никто: