Остаток дня я не вылезала из идиотки, дуры и всевозможных их сочетаний. И из постели. Влад так щедро посыпал меня изощренными ругательствами, словно это должно было хоть как-то облегчить мне жизнь.

Жизнь моя, и правда, расцвела пышными красками, правда, отнюдь не радужными. Единственное что приходилось признать – теперь мне не было скучно. Меня выворачивало наизнанку каждый час, а Ирма, дежурившая у моей кровати с тазом или ведром, не успевала уносить и приносить различные емкости. То полный таз, то пустой, то кружку с чаем, то без него. Пустые стаканы множились на прикроватном столике в геометрической прогрессии. Каждый раз после того, как меня рвало, Ирма заставляла меня пить воду с чем-то похожим на имбирь и кружку чая. Лучше мне не становилось, но Ирма и слушать не хотела о том, чтобы прекратить попытки поставить меня на ноги. Влад все это время, в разных вариациях, объяснял очень доходчиво, а значит непечатно, что теперь мне в лабораторию путь закрыт и искренне удивлялся, почему у меня так мало мозгов:

– Как можно пить первое, что попалось под руку? И ладно бы схватила серную кислоту – мне для тебя ничего не жалко. Но нет же! Она хватает то, что не проверено и неизвестно, к чему приведет! – кричал он, шагая из угла в гол.

И только Косой смотрел на происходящее с искренним спокойствием. Хотя, время от времени, у него просыпался интерес к моей персоне, но исключительно академический. Как оказалось, за те два года, что меня не было в этих краях, он изучал медицину и всевозможные ее ответвления. Штатного врача в замке не было, а поэтому эту должность по праву занял Косой, и теперь я вызвала в нем тот же вид любопытства, что и первая в мире зараженная грибком ног лабораторная крыса – любопытно, но не так, чтобы дежурить у моей кровати. Косого вообще трудно чем-то удивить, а потому, как только улеглась паника, и он констатировал то, что и так было на лицо – острое пищевое отравление – его интерес ко мне значительно угас, хотя и не пропал окончательно. Он периодически заходил ко мне, проверяя мое самочувствие, фиксируя изменения (коих не было вот уже три часа) и уходил. Поэтому постоянно в комнате нас было двое – я и Влад. Ирма бегала туда-сюда, и ее можно было наблюдать лишь как тень, приносящую и уносящую разные емкости.

Наконец, Влад выговорился и теперь лишь внимательно смотрел на меня. Он уже не хмурил брови, но губы все еще были тонкой белой полосой, что красноречиво говорило о том, что он все еще зол. Когда меня перестало рвать, стало заметно легче. Хотя меня все еще знобило, а руки и ноги были холодными и мокрыми, как лягушачьи лапки, но ощущение, что кто-то пихает мне руку в горло, прошло.

День пролетел потрясающе быстро, и вот в огромное окно моей комнаты полился закатный румянец.

Пришел Косой, сменив Влада, который пошел ужинать. Он спросил, как я себя чувствую и записал все, что я рассказала. Потом, впервые за весь день, он поинтересовался, зачем я это сделала. Я лишь пожала плечами. Он был единственный, кроме нас с Владом, кто знал, ЧТО ИМЕННО я выпила, и спросил, не чувствую ли я «соответствующих» изменений. Но то, что я чувствовала, сложно было назвать вожделением. Меня трясло, тошнило, и я никак не могла согреть руки и ноги. Вроде не похоже не вожделение? Косой согласился, что не похоже, на этом мы и закончили медицинский осмотр.

Вернулись Влад с Ирмой, и Косой ушел, пожелав мне спокойной ночи. Поиздевался, не иначе. Ирма запихала в меня еще одну кружку с чаем, и мы сошлись на том, что это – последняя на сегодня. Ирма ушла, сказав, что если она понадобится, она будет у себя. Я очень красочно представила себе, как я мечусь по коридорам замка, как напуганная крыса, в поисках комнаты Ирмы, поблевывая на каждом повороте, и решила, что буду справляться своими силами. Но тут Влад ошарашил меня:

– Сегодня я остаюсь у тебя, – сказал он мне и пошел в мою ванную.

– Зачем? – пискнула я вдогонку.

– Если тебе и правда станет плохо, я буду рядом – послышалось из ванной.

– Чтобы добить?

– Нет, хочу полюбоваться предсмертными муками.

На том и сошлись. Я закрыла глаза и подумала, что с интимной точки зрения я – в полной безопасности – никому не захочется соблазнять девушку, похожую на ощипанную курицу, как на вид, так и на ощупь. Честно говоря, спать мне не хотелось, но уже темно, и все обитатели замка привыкли ложиться рано, поэтому приходилось подстраиваться под общий ритм.

Влад вышел из ванной в одних пижамных штанах, и, глядя на него, я с грустью подумала, что, не выпей я сегодня «вожделения», может, во мне и проснулось бы что-нибудь от женщины. Но сейчас, глядя на красивое, стройное, высокое тело, я думала лишь о том, что если меня на него вырвет, будет обидно. Очень жалко блевать на такую красоту.

Влад залез ко мне под одеяло и собрался было меня обнять, но я еле слышно возмутилась насчет того, что я холодная и мокрая, как жаба, а также высказала свои опасения относительно того, что меня может вырвать прямо на его безупречный торс. Он засмеялся и притянул меня к себе со словами, что подобное будет впервые в его интимной практике. Я положила голову на его грудь и обняла его своими холодными, скользкими ручонками. Мне стало тепло и хорошо, а уж как там ему, я не спрашивала.

Мы молча смотрели, как на черном бархате неба загораются звезды и думали каждый – о своем.

– Признайся честно, ты остался в надеже на то, что «вожделение» подействует?

Влад хмыкнул:

– Именно на это я и рассчитываю. Ты сегодня необычайно притягательна. Я вообще люблю женщин, не боящихся показать себя с разных сторон.

– Ну сегодня я перед тобой, в буквальном смысле, наизнанку вывернулась.

– Это главная причина, почему я здесь.

Мы снова замолчали. У меня, наконец, согрелись руки и ноги. Я с удивлением поняла, что хочу спать. Это лучшее, что случилось со мной за сегодняшний день. Закрыв глаза, я пробубнила:

– Кстати, я оценила шутку с библиотекой. Ха-ха, очень смешно.

– С библиотекой? – совершенно искренне поинтересовался Влад.

Я подняла голову и посмотрела на него. Он и правда, не понимал, о чем я говорю. Смотрел на меня непонимающими глазами и хлопал длинными черными ресницами.

– Ну да. Тот туалет, где гордо лежат целых три книги. Я нашла ее в самой глубине замка.

– Валерия, никакой библиотеки у нас нет.

– Что значит – нет? Я там была и видела ее собственными глазами.

– То и значит. Мы ее запланировали, но делать не стали. Когда я был там в последний раз, была только дверь и ниша в стене не больше трех метров в глубину.

– Там стоит стол и трехногий стул, а на столе – три книги.

– Ну, это, наверное, кто-то из наших постарался. Видимо, эти три книги – все, что удалось спасти из библиотеки старого замка.

– То есть, ты хочешь сказать, что это не есть очередная попытка вывести меня из себя?

Влад закатил глаза и посмотрел на меня так, словно я снова завернула куда-то не туда, в своих попытках докопаться до истины. Он вздохнул и тихо сказал:

– Мы не стали делать библиотеку, потому что я хотел дождаться тебя. Я знаю, что она для тебя важна, и у меня было насколько вариантов того, как она могла бы выглядеть, но я не знал – какой выбрать и решил дождаться твоего возвращения. Кроме того, мне хотелось, чтобы хоть что-то в этом доме было сделано твоей рукой.

– Ты собирался дать мне кирку и смотреть, как я прокладываю тоннель в скале?

– Я собирался дать волю твоему богатому воображению и сделать все по твоим проектам.

– Ты серьезно? Нет, правда, ты сейчас говоришь честно, или опять издеваешься?

– Я абсолютно серьезно и честно. Спи уже.

Я, и правда, дура! Клиническая идиотка, которая привыкла судить поступки других людей, исходя из скудности своей жалкой фантазии. Мне стало стыдно за себя, обидно за Влада, который получил от меня, хоть и воображаемых, но все же тумаков за то, что хотел сделать для меня нечто большее, чем подарить букет цветов. Он хотел подарить мне целую библиотеку! Я снова улеглась у него на груди, а затем тихо сказала:

– Влад?

– Что?

– По-моему, ты начинаешь мне нравиться.

– Слава Богу, – сказал он тихим, сонным голосом, а потом немного помолчал и спросил. – Слушай, по-моему «вожделение» заработало!

– Не думаю. Меня по-прежнему тошнит.

– Жалко… Но если почувствуешь что-нибудь – сразу буди.

Я кивнула и закрыла глаза. Уснула я сразу и спала очень крепко до тех пор, пока не сработало «вожделение». Только, не совсем так, как рассчитывал Влад.

***

Я стояла в одной ночной рубашке и смотрела, как крохотные песчинки засыпают мои голые ступни. Они светились нежно-сиреневым светом. Я улыбнулась, понимая, где нахожусь. Еще не полноценная радость, но нежное, тихое предвкушение заполнило мое нутро. Я чувствовала, как счастье подбирается к моему сердцу, как ароматный, пряный дымок вьется зигзагами, закручивается спиралями и завитками, обнимая его, согревая и заставляя нежно сжиматься в предвкушении. Я ощущала счастье. Настоящее. Таким, каким оно было раньше. И это не куцые обрывки былого чувства, а полноценное, теплое, звенящее счастье, которое разливалось внутри меня, заполняя пустоты, схлапывая черную дыру внутри меня, делая меня единым целым с самой собой, заполняя прорехи и трещины моей души. Я вздохнула легко и свободно, словно только сейчас вспомнила, как это правильно делается. Подняла глаза и осмотрелась. Песок и ленивый океан, черное небо без звезд и луны. Безмолвно и стерильно. Вроде бы так не должно быть, но я никак не могла вспомнить – почему. Ощущение того, что должно быть иначе, было слишком слабым, и я легко его отпустила. Но я точно знала, зачем я сюда пришла.

Где же ты? Где прячешься? Выходи. Я пришла за тобой.

Но песчаный берег был пустым. Ни следов, ни силуэтов. Только ровная гладь песка и неба, разрезаемая серо-стальной полосой океана посредине.

Я сделала шаг и с наслаждением почувствовала, как прогибается под ногами песок, и крохотные песчинки льнут к ногами, словно голодные. Я опять коверкала этот мир, но здесь никто не скажет мне, что это плохо. Никто не будет против разрушения. Никто любит хаос и беспорядок. Ему противна ровность линий. В стерильности нет жизни. Кто это сказал? Кажется, Ирма. Интересно, что общего у Ирмы и Никто? Наверное, есть что-то, раз они думают одинаково. Оба они любят жизнь. Никто любит жизнь, как никто другой, а потому и стерильность ему омерзительна.

Я сделала еще один шаг. Ну же? Ты ведь знаешь, что я здесь. К чему театральность?

Я сделала еще пару шагов, а затем побежала. Я бежала, чувствуя свои собственные следы на песке, остающиеся позади меня, словно они оставляли часть меня в каждой впадине, где ступала моя нога. Вдалеке появился силуэт. Огромный зверь сидел ко мне спиной и чертил острым когтем замысловатые рисунки. Я понеслась во весь опор, чувствуя, как радость подгоняет меня, но чем ближе становилась огромная фигура, тем расплывчатее, размытее становился знакомый силуэт, и когда до цели осталось несколько шагов, он растаяла в воздухе, словно его и не было. Я остановилась. Тяжело дыша, я оглядывалась вокруг, ища его, высматривая, впиваясь глазами в безупречную линию горизонта.

Прячемся? Я засмеялась, испытывая детский восторг. Прятки – так прятки. Где-то вдалеке снова возникла фигура Никто, и я шагнула к ней, собираясь снова пуститься во весь опор, как вдруг увидела еще одну, в противоположном направлении, но чуть ближе. Они были одинаковыми, но двигались не синхронно, несмотря на то, что обе делали одно и то же – рисовали ломаные линии на песке. Затем появилась третья, между первыми двумя, но еще ближе ко мне. Затем четвертая, пятая. Я металась взглядом от одной фигурки к другой, пытаясь понять, какая же из них – настоящая. Я захохотала от восторга, переполнившее мое нутро, словно кто-то щекотал мое сердце:

– Выходи! – крикнула я.

И тут огромная звериная лапа возникла из-за спины, схватила меня за горло и сжала шею, перекрывая жизнь. Длинные пальцы обвили мое хрупкое тело, когти впились в кожу, которая прогнулась под тонким лезвием, как до предела натянутая струна, и тихий рычащий голос пророкотал прямо над моим ухом:

– Что, если я убью тебя прямо сейчас?

Счастье мгновенно сменилось страхом, а через секунду внутри взорвался калейдоскоп эмоций – ярких, сильных, жгучих, как огонь. Господи, как же мне этого не хватало! Страх сменился отчаяньем, отчаянье – гневом, а тот, в свою очередь, переродился в вопящее желание жить и дышать:

– Отпусти, – прохрипела я, вцепившись в звериную лапу, разжимая пальцы.

Никто послушно раскрыл ладонь. Я упала на песок, хватая ртом воздух, пытаясь вернуть сознание и прогнать черные пятна перед глазами. Я дышала тяжело и жадно, но как только жизнь вернулась в мое тело, я снова засмеялась:

– Ты решил напугать меня этим? Ты же знаешь, это не так страшно, как…

– Как что? – разнеслось в воздухе тихое рычание, словно порыв ветра, а не голос хищника.

Поднимаясь с колен на ноги, я огляделась вокруг. Никто исчез. Я искала его, но нигде не было ничего, кроме песка и неба.

– Как остаться без тебя, – шепнула я и перестала смеяться. Я поняла, что так долго хранила в себе эти слова, и теперь они стали откровением даже для меня. – Мне без тебя – никак, Никто. Я без тебя неживая.

Я обернулась. Он стоял позади меня во всей красе. Огромный, закрывающий собой весь мир. Темно-серая кожа, испещренная бороздами красных линий, завитков, углов и переплетений. По ним, как по венам, струилась жизнь, горя ярко-красным. Я прикоснулась пальцем к линии и вспомнила, как больно она жжется. Мне захотелось успокоить его боль, сделать ее невидимой, незаметной и легкой, как мое прикосновение. Я подняла голову, скользя по жилистому телу вверх. Как же я скучала по тебе… Огромные красные глаза, хищно сузились, пока Никто, жадно прислушиваясь к моим мыслям, не верил ни единому моему слову. Узкое лицо было серьезным, тонкие губы слегка кривились от кипящей внутри злобы. Длинные, тонкие пальцы правой руки медленно танцевали в воздухе, словно проверяли свою подвижность, а острые когти переливались в полумраке, отражая свет от песка. Левая рука по-прежнему была в перчатке, и теперь я знаю – почему. Огромная грудь понималась и опускалась. Рычание на вдохе, легкое клокотание на выдохе. Я могла бы слушать это всю жизнь. Мы стояли на расстоянии вытянутой руки, огромное тело было так близко… Я протянула руку, но он отступил назад:

– Зачем ты пришла? – прорычал он.

– Я пришла за тобой.

– Ты не можешь забрать меня.

– Я могу. Я с тобой могу все.

Никто зарычал, тихо, злобно, как пес, предупреждающий о своих намереньях. Он сделал еще шаг назад, а затем уселся на песок с такой грацией, что все внутри меня сжалось от желания прикоснуться к нему. Теперь его лицо было почти вровень с моим.

– Не сейчас, – сказал он. – Сейчас не можешь.

Рокот его голоса прокатился по моей коже, пробегая по телу волной нежности, желания и мелкой дрожи. Я почувствовала то, что так долго ждал от меня Влад. Только это было не то желание, которое диктует тело, это было желание отдать ему все, что в моей голове, все, чем я живу, о чем мечтаю, отдать себя и не бояться того, что ему это не понравится. Мои мысли, мои желания, мои идеи. Идея – истинное сокровище. Только идея имеет значение, и если голова твоя полна ими, или она одна, но всепоглощающая, всеобъемлющая – ты богаче всех, в каждой из вселенных. В конечном счете, идея – есть истинная и единственная ценность. И я отдам их тебе все. Все до одной, только попроси.

– Хочу обнять тебя… – не то проскулила, не то прошептала я.

Никто шумно и резко выдохнул, как разъяренная лошадь и мотнул головой:

– В тебе чужое. Омерзительно.

И он оскалился, как предупредительный выстрел в воздух. Длинные тонкие зубы сверкнули, но тут же спрятались за тонкими губами. Я поняла, что он чувствует во мне черно-фиолетовую жидкость и то, что она – не моя. Как же мне вытащить это из себя? И тут Никто взревел, поднимаясь, отступая назад, боясь разорвать меня в порыве гнева и пятясь, он рычал сквозь сжатые зубы:

– Не бери чужое! Не тащи в свой мир то, что не принадлежит тебе! Не тащи в свой мир чужое, как это делает ОН!

Его крик заполонил все небо, зазвенел в моей голове, завибрировал, разрушая грань между сном и явью. Я зажмурилась, закрыла уши руками, повалилась на землю от боли, пронзающей мою голову. И тут все исчезло.

Я вздрогнула, открыла глаза и уставилась на каменный потолок своей комнаты. Я лежала в кровати, тяжело дыша, а слева от меня лежал Влад, тихо посапывая во сне. Я села, и тут в моей голове стало так ясно, словно произошедшее только что не было сном. Все встало на свои места, и я поняла, о чем говорил Никто.

А в следующее мгновенье проявился странный побочный эффект, которого мы так ждали от моей глупой выходки.

***

Мы сидели за столом на кухне. Вообще кухня становилась знаковым местом в каждом из построенных Владом замков, ведь почему-то именно здесь всегда происходили экстренные сборы, как сейчас, или просто теплые задушевные разговоры, как во все вечера до этого. Может из-за Ирмы, а может из-за того, что в конечном итоге здесь можно было еще и поесть.

Мы уже допивали кофе к тому моменту, когда я изложила свой сон (коротко и без подробностей) и объяснила, откуда у меня такая уверенность в том, что я только рассказала.

– Может быть, они чем-то похожи? – говорила я.

Косой пожал плечами, Игорь с Ирмой молча смотрели в кружки, а Влад хмуро разглядывал пасмурное утро за окном, стараясь не смотреть на меня. Он злился, как и всегда, когда упоминалось имя Никто, но я ничего не могла поделать – из песни слов не выкинешь, а я должна была объяснить, откуда ко мне пришла эта идея.

– Может они из похожих миров или схожи их сущности? – снова спрашивала я то ли окружающих меня людей, то ли саму себя.

– Тогда – тем более, зачем Никто помогать тебе? Ему есть смысл помогать себе подобным, ведь так? – спросил меня Косой, который ничего не знал о Никто и обо мне. Зато знал Влад. Он метнул злобный взгляд на меня, а затем тихо ответил Косому:

– Потому, что Никто считает Валерию свой собственностью, – тихо сказал он, и снова уставился в окно.

– Как это? – возмутилась Ирма, глядя то на меня, то на Влада.

– Не это сейчас важно, – возмутилась я – Важно то, что мы теперь понимаем, что происходит.

– Если ты права. А если нет? – спросил Косой.

– Я права, – с абсолютной уверенностью повторила я.

– Ладно, давайте еще раз сформулируем суть, – сказал Игорь. – Ты предполагаешь…

– Я знаю, – поправила его я.

– Ладно… Ты знаешь, что Умбра пытается уничтожить наш мир?

– Не уничтожить, а поглотить. Умбра тащит сюда свой мир, или ,наоборот, наш – в свой, пока непонятно, да, в общем-то, и не это важно. Ясно одно – он, неизвестно как, складывает два мира воедино – свой собственный и наш. Они накладываются друг на друга, как два листа бумаги, сливаясь вместе, в одно. Эти кристаллы – это часть его мира. Верхушка айсберга, которая прорастает в наш мир как, – я задумалась, подбирая подходящую аналогию, – Как грибок. Впивается в нас шипами и прорезает материю нашего мира. Зубами впивается в нашу вселенную и поглощает все живое.

– Если это – как сложить два листа бумаги, то все случилось бы мгновенно, – предположил Игорь.

–Значит, сложить два мира все-таки немного сложнее, чем два листа бумаги, и на это нужно немного больше времени, но принцип тот же. Потихоньку два мира сталкиваются, и более сильный поглощает более слабого.

Тут в моей голове снова вспыхнуло. Яркая картинка, перебивающая собой все, заслоняющая реальность на считанные доли минуты, крошечные мгновения, в течение которых в моей голове проносятся образы, от которых я забываю все, о чем говорила до этого. Я замолчала, закрыла глаза, словно меня пронзил приступ резкой головной боли, а затем усилием воли вернулась к разговору, отогнав от себя картинку. Влад заметил это и ехидно улыбнулся. Он знал, что со мной происходит. Я ему рассказала и теперь искренне жалела об этом.

– Что с тобой? – спросил Косой.

Влад раскрыл было рот, чтобы поведать мою тайну миру, но я резко перебила его:

– Все нормально. Голова побаливает.

– Давно болит? Сильно?

Косой принялся допрашивать меня, справедливо приписывая мои «приступы» к поздно проявившимся эффектам моей вчерашней глупости. Я сказала ему, что все объясню после того, как мы обсудим дела первостепенной важности. Он согласно кивнул.

– Где Великая? – задала я вопрос, который следовало задать гораздо раньше. – Где её носит?

– Они с Водяным полетели на разведку туда, где живет Умбра, – ответила Ирма. – Они улетели как раз перед твоим возвращением.

– И когда вернуться?

– Не знаю. Думаю, скоро.

– А вдруг с ними что-то случилось? Есть способ связаться с ними?

Ирма отрицательно покачала головой.

Повисло молчание. Каждый думал о чем-то, чего не хотел говорить остальным, но в общем и целом, каждый из нас пытался понять, насколько справедливо мое доверие к чудовищу из другой вселенной, которое, к тому же, всего лишь приснилось мне? И тут все можно свести к уравнению гораздо более простому – верят ли они мне? Ответив на простое, можно легко решить уравнение сложное, но пока никто ничего не говорил. Каждый пытался почувствовать правильный ответ, а на это нужно время.

– Ладно, – протянул задумчиво Влад. – Давайте, мы вернемся к этому позже, – озвучив то, что висело в воздухе.

На этом мы и сошлись. На выходе из кухни Косой окликнул меня и Влада.

– Давайте-ка проясним, что за «головные боли» мучают Валерию, – предложил он нам. Влад улыбнулся и пожал плечами в знак равнодушного согласия. Я просто кивнула. Мы решили продолжить разговор в кабинете Влада.

Когда мы пришли, Ольга сидела на полу, зарывшись голыми пятками в мягкий ковер. Она читала одну из книг Влада, и когда мы вошли, сразу же закрыла ее. Она поднялась на ноги, обулась в мягкие туфли и молча, не говоря ни слова, вышла из кабинета, оставив книгу на краю стола. Такая покорность и молчаливое смирение меня покоробили.

– Что за дрессировка? – спросила я Влада, когда за девушкой закрылась дверь.

– Это не дрессировка, а логика и ум. Тебе чуждо и то и другое, поэтому тебе это кажется диким.

– Мне кажется это диким, потому что она даже не знает, о чем мы собрались говорить. Может, ничего секретного? Может, она нам и не помешает? Откуда ей знать, что…

И снова вспышка – яркая картина возникла в моей голове, переключая все внимание на себя, отсекая от меня весь внешний мир. На этот раз она была такой откровенной, что я покраснела.

– Боже ты мой… – прошептала я, закрывая лицо руками и всем сердцем желая провалиться сквозь землю.

Влад поднял глаза, посмотрел на меня и тихо засмеялся, усаживаясь на то место, где только что сидела Ольга. Косой уставился на меня изучающим взглядом. Дождавшись, когда все прошло, и я открыла лицо, Косой заговорил:

– Итак, – он обошел огромный письменный стол и сел за него, открывая свою тетрадь с записями. – Я слушаю.

Я огляделась в поисках чего-то, куда можно было бы пристроить зад.

– У тебя ни одного стула, – пробубнила я, посмотрев на Влада. – Куда можно сесть?

На что Влад, обольстительно изогнув бровь и улыбнувшись, похлопал ладонью по ковру рядом с собой.

– Сюда, моя королева.

– Да ни за что, – тихо сказала я и села прямо на каменный пол, благо он был теплый.

В ожидании того, пока мы решим организационные вопросы, Косой, не отрываясь, смотрел на меня спокойными, равнодушными к происходящему, глазами. Наконец, я уселась, и, собравшись с мыслями и духом, сказала:

– Меня мучают кошмары.

Влад закатил глаза и засмеялся:

– Ну, не так уж все плохо.

– Гораздо хуже, чем ты можешь представить, – сказала я, вцепившись в него пронзающим взглядом. Влад снова засмеялся, покачал головой и опустил голову.

– Подробнее и по порядку, – сказал Косой.

– Сегодня, с самого утра в моей голове возникают… – я мучительно пыталась найти подходящее слово. – Образы. Короткие отрывки, похожие на вырезки из фильмов. Несколько кадров, не более, но и этого вполне достаточно. Все его мысли – я кивнула головой в сторону Влада – транслируются в моей голове, как в кинотеатре. И они полностью перекрывают все. «Забивают» эфир, и их не выключить, не приглушить. Просто включаются сами по себе и выключаются тогда, когда вздумается. Я ничего не могу с этим поделать.

– А образы эти какого характера? – спросил Косой.

– Весьма специфического, – и сделала такое выражение лица, чтобы не пришлось объяснять подробнее.

– То есть, связанные с тем, что ты выпила вчера? – уточнил Косой.

– Напрямую, – возмущенно ответила я.

– Например?

– Косой, ты издеваешься?

Влад закатился.

– Ничего смешного! – я повернулась к нему – Что, вообще, за мысли такие? Откуда у тебя… – я захлебнулась собственным бессилием и лишь развела руками, ведь все, что я хотела сказать, было так же интимно, как и картинки в моей голове, и эти слова никак не хотели слетать с языка. – Неужели тебе ни капельки не стыдно за свои мысли?

– Ни капельки, – сказал Влад, посмеявшись и глядя на меня с таким азартом, словно мы играли в какую-то игру. – А почему мне, собственно, должно быть стыдно? Это совершенно естественно, и было бы странно, если бы всего этого не было бы. Кроме того, по сути, это ты залезла ко мне в голову. Ты подсматриваешь за моими фантазиями, а стыдно должно быть мне?

– Слушай, как удобно не иметь совести. Я тоже так хочу.

– Совесть, совесть… Что-то ты слишком часто на нее ссылаешься. Как думаешь, Никто часто ею пользуется? А между тем, не я заставлял тебя выбирать именно этот бутылёк, и, если ты помнишь, я был категорически против. А вообще, тебя нужно спросить, почему именно его? Почему не радость? Почему не любопытство? Удовольствие, на худой конец. Бог ты мой, да там было два десятка бутылок! Выбирай – не хочу. Но тебе понадобился именно этот.

– Погоди, – вмешался Косой. – То есть все, о чем он думал, когда создавал «вожделение», теперь – в твоей голове?

– Во всех подробностях, – кивнула я.

– Значит, – задумчиво заговорил Косой, не обращая внимания на меня и Влада. – Эффект есть. Все это впитывается, влияет на организм и выдает именно тот результат, который и должен быть.

– Тот, да не тот, – ответила я Косому. – Я надеялась, что это разбудит во мне эмоции, а он выдал только пищевое отравление и весьма сомнительного содержания картинки в моей голове.

– Прекрасные. Прекрасные картинки, – поправил меня Влад.

– Хорошо, пусть эффект не совсем тот, который можно было бы ожидать. Может, это тоже можно чем-то объяснить? Что с тобой случилось сразу после того, как ты выпила жидкость?

– Вырвало.

– Прямо сразу?

– Ага.

– Прямо мне на туфли, – не поленился добавить Влад.

– Ну, так может, в этом и дело? Жидкость не успела впитаться, потому как организм ее не удержал, и поэтому все, что ты сейчас имеешь – сеть побочных эффектов, а основной – настолько слабый, что ты его просто не замечаешь. Или может, все-таки, замечаешь? – спросил Косой, глядя на меня исподлобья. Влад, улыбающийся и явно заинтересованный, тоже посмотрел на меня.

– Нет! Нет никакого основного эффекта. Только побочные.

– Возможно, из-за того, что это была не твоя эмоция. Чужеродная твоему организму, а потому тело отторгает ее, как отторгает пересаженный орган. А может, мы просто не до конца понимаем механизм.

– Или у Валерии просто слабый желудок, – ехидно добавил Влад.

Я метнула недовольный взгляд на комментатора и решила промолчать, но тут Косой ответил:

– Не исключено. В общем, причин много, но суть нам теперь известна – мы тоже можем пользоваться тем, что дают кристаллы, просто действовать нужно очень аккуратно.

Влад согласно кивнул, я – тоже.

На этом мы решили оставить эту тему. Косой поднялся и, обойдя стол, вышел из кабинета, не сказав больше ни слова. Мы остались вдвоем. Тут я обратила внимание на книгу, которую читала Ольга, прежде чем мы пришли. Эта была та самая книга, книга заклинаний. Большая, потрепанная, с пожелтевшими страницами.

– Не боишься давать Ольге такую книгу? – спросила я у Влада, поднимаясь с пола и подходя к столу. Я прикоснулась к темной обложке неопределенного цвета. Совершенно неприметная с виду книга, мимо которой любой человек легко прошел бы, даже не обернувшись. Но когда знаешь, какие тайны она хранит…

– Не боюсь, – Влад поднялся и подошел ко мне, глядя через мое плечо на край стола – У Ольги совершенно нет склонности к магии. Она – умная, хорошая девочка, но ведьмы из нее не выйдет.

– А ей хочется?

– Я не спрашивал, но полагаю – ответ очевиден.

Я взяла в руки книгу. Она приятной тяжестью легла в ладони. Я открыла ее на середине, попыталась прочесть первое же попавшееся заклинание, но не смогла – буквы, совершенно непонятные и не похожие ни на один язык мира, складывались в слово, которое было заголовком к большому тексту, смысл которого был спрятан, скрыт от меня. Мне стало до жути обидно, что я смотрю на слово, но прочесть не могу, как безграмотная. Влад стоял прямо за моей спиной и молча наблюдал за моими муками.

– И она может это прочесть? – спросила я.

Влад наклонился, чтобы посмотреть, о каком именно слове идет речь, а когда заговорил, его голос, низкий, бархатный, тихий, но властный, прозвучал прямо над моим ухом.

– Конкретно это, вряд ли. Язык сложный, а она только начала его учить. Думаю, до такого она еще не добралась.

– И что здесь написано?

– Довольно сложно перевести дословно. Можно только примерно передать смысл.

– Ну и?

– «Перемещение», «переворачивание», «замена». Замена одного на другое, но в том смысле, который подразумевается здесь, обязательно двусторонняя. Тот не просто взяли что-то, а вместо того, что взяли, отдали что-то другое. Здесь говорится о параллельной замене, то есть перемене местами двух элементов из двух разных сред, но обязательно равнозначных. Понимаешь? Наверное, правильно сказать – не замена, а обмен.

– И суть этого заклинания – в том же?

– В общем и целом – да. Но это утрированно. Там множество деталей. Оно о том, как можно переместить предмет в иную среду, но с обязательным условием равноценного замещения. Из той среды что-то займет место перемещаемого объекта.

– И обратно?

– Обратно произойдет само по себе. Вселенная, не только наша, стремится к равновесию, а потому обязательно заберет свое и вернет инородное.

– Интересно, – прошептала я.

– Магия безумно интересна. Вообще, она похожа на смешение всех наук – химия, физика, философия, астрономия, математика, генетика и еще много чего. Это общее понимание происходящего, видение картины в целом, а не по частям. В этом мире моя магия действует, потому что я понимаю суть этого мира.

– Тогда как объяснить мою магию в том, другом мире? Я решительно ничего не понимала, но она действовала.