Наследство Найтингейлов

Девушка тряхнула головой, но странные ощущения не желали уходить, наоборот, становились все сильнее, по мере того как она продолжала осматриваться. Стены по обеим сторонам лестницы были увешаны мужскими портретами – ни одного женского, – и самые первые относились к шестнадцатому столетию. Кэролайн пригляделась. Нет, женщины ни одной. Как непонятно!

Но куда они подевались? Должны же были какие-то женщины родить всех этих наследников, вполне, как она полагала, законных. Очень странно и загадочно.

– Доброе утро.

Хозяин стоял у подножия лестницы, одетый в бриджи, отлично вычищенные ботфорты, белую батистовую сорочку с распахнутым воротом и коричневый сюртук. Впервые за все это время она взглянула на него, как на мужчину. Настоящего мужчину. Темные волосы были не по моде длинны, но здесь, в глуши Корнуолла, он, хозяин огромного особняка, который останется замком до скончания века, выглядел великолепно. И девушка неожиданно удивилась тому, что не заметила раньше, как красив Норт. Удивилась и смутилась, вспомнив, как он обнимал ее, когда она плакала… плакала дважды, как слезливая дурочка, особенно после того, как увидела, что он склоняется над ней и заботливо подтыкает одеяло со всех сторон.

– Э-э, здравствуйте… – запнулась она.

– Вы промыли ногу?

– Ногу? Я хорошенько умылась, хотя тазик с водой был совсем маленький. Нет, не то что я жалуюсь, Норт, наоборот, крайне благодарна за внимание. Это горничная Тимми принес воду?

Но Норт, не отвечая, нетерпеливо взмахнул рукой, отметая все неуместные расспросы.

– Ваш чулок порван, а нога натерта, причем вы наверняка несколько дней не разувались. Вы промыли ранку? Очень плохо?

– Да нет, нисколько не болит. Тут уж ничего не поделаешь – пришлось оставить чемодан в Дорчестере. Вся моя одежда на мне.

Норт, нахмурившись, покачал головой:

– Не пойдет. – И, обернувшись, громко крикнул: – Триджигл! Иди сюда, немедленно.

Он снова повернулся к Кэролайн, по-прежнему хмурясь и ничего не объясняя, пока не появился Триджигл. Кэролайн не терпелось увидеть экономку, поместившую ее в прелестную розовую комнату, но когда «экономка» появилась, едва не охнула вслух, поскольку никогда не встречала такого высокого и красивого старика. Именно таким она представляла себе настоящего дедушку – копна серебряных волос, ясные голубые глаза, прекрасные, скульптурно вылепленные черты лица. «Да, поистине удивительные люди живут в этом странном обиталище!»

– Спасибо за прекрасную комнату, Триджигл. И за теплую воду, – не переставая любоваться стариком, с улыбкой сказала Кэролайн.

– Жаль, что она успела остыть, – пробормотал Триджигл, поклонился непонятно кому и спросил: – Что угодно милорду?

– Принесите мазь от натертостей, базиликовый порошок, чистых тряпок на бинты. И тазик очень горячей воды. В библиотеку. Сейчас же.

– Да, милорд, но это странное требование. Могу я осведомиться…

– Нет, просто делайте, как велено.

– Да, милорд. Мисс.

Он коротко кивнул Кэролайн, повернулся и медленно, с величавостью епископа направился в глубь дома. Норт ожидал, что Кэролайн попросит оставить ее в покое или сожмется от страха, превратившись в перепуганную девственницу, – в конце концов и то и другое было бы вполне естественным. Ведь она оказалась одна, без компаньонки, в доме, где полно мужчин! Но вместо этого Норт услышал:

– У вас прекрасный дом. Просто невероятно! Настоящий замок, где такое множество людей оставили свой след, и столько изменили при этом… словно суровость его постепенно смягчалась. Знаете, я бы хотела просто посидеть на ступеньках, чтобы лучше почувствовать эту особую атмосферу.

Норт только поднял темные брови.

– Что изображено на гербе Найтингейлов?

– Во всяком случае, не соловей^[20], смею вас уверить. Два сражающихся льва на фоне скрещенных мечей. И в девизе нет никакого упоминания о соловьях, а просто сказано: «Добродетель крепка, словно дуб».

– Звучит не слишком романтично и не так уж мудро.

– Знаю. Я сам разочарован. Может, это все, что мог придумать мой давно почивший предок, когда решил, что не желает иметь ничего общего с проклятым соловьем.

– Вы упомянули о львах и скрещенных мечах. А где же дуб?

– Где-то на втором плане.

– Ну, по крайней мере у вас есть фамильный герб и девиз. По-моему, вам очень повезло! Мой дом, Ханимид-Мэнор, конечно, очень милый, но ничего необычного – особняк, построенный лет шестьдесят назад, и, конечно, ни герба, ни девиза, а здесь…

Кэролайн глубоко вздохнула и взглянула на очень старые доспехи в дальнем углу громадного камина, ниша которого почернела от огня, пылавшего в нем вот уже целое столетие.

– Но здесь… настоящее волшебство. Великолепно!

– Благодарю вас.

Настала ее очередь нахмуриться и одарить Норта вопросительным взглядом.

– А, Триджигл, с моими врачебными принадлежностями. И базиликовый порошок есть! Как кстати! Поставьте все на стол в библиотеке, пожалуйста. Ну а теперь, Кэролайн, пойдемте со мной.

– Кэролайн?

Потрясенный Триджигл обернулся к хозяину.

– Милорд, вы назвали Юную Особу по имени! Конечно, это прекрасное имя, хотя довольно обычное, но все-таки имя, данное ей при крещении, и поэтому неприлично так фамильярно обращаться с дамой. Она приехала только прошлой ночью и покинет нас сразу же после завтрака. Следовательно, куда более приличным было бы обращаться к ней по фамилии.

Все, на что оказалась способной Кэролайн, это потрясенно уставиться на «экономку». Что же касается самого хозяина, тот мгновенно побагровел, он был охвачен гневным желанием схватить Триджигла за горло, но в последний момент все-таки сумел взять себя в руки и сухо процедил:

– Благодарю, Триджигл, за столь тонкое наблюдение. Именно то, что тебе следовало сказать, если, конечно, желаешь, чтобы я сломал твою чертову шею. Убирайся! Да вели, чтобы подавали завтрак. Передай Полгрейну, мы будем за столом через десять минут. Да, и вот что, Триджигл…

– Что угодно милорду?

– Не забывай, еда должна быть такой, чтобы слюнки текли.

– Да, милорд.

Кэролайн посмотрела вслед удалявшемуся домоправителю. И когда тот наконец выплыл из библиотеки, девушка даже с некоторым восхищением заметила:

– Он ужасно похож на одну из моих наставниц в Академии Чадли для молодых леди. Она просто не выносила девушек, но по крайней мере хотя бы пыталась немного скрыть это. Правда, я вот чего не понимаю, Норт. В замке нет ни одного женского портрета. Возможно, все они хранятся в специальной дамской галерее, но даже если и так, все это очень странно. И к тому же все ваши слуги – мужчины. Вы сами упоминали, что ведете холостяцкое хозяйство. Кроме того, они явно не желают видеть здесь ни одну женщину. Почему?

– Не обращайте внимания. Вам не о чем беспокоиться. И, откровенно говоря, вряд ли это вас касается. Ну а теперь садитесь и поставьте левую ногу на эту подушечку.

– Я сама могу обработать волдырь, Норт. Он не на спине, и я вполне могу дотянуться.

– Молчите и садитесь.

Кэролайн пришлось подчиниться. Норт встал перед ней на колени, расшнуровал башмак и снял его. Кэролайн успела подложить платок под пятку. Норт сразу увидел, что это один из его собственных, с изящно вышитыми инициалами в уголке – подарок от старого учителя, и удивился про себя, откуда она могла раздобыть его. Осторожно сняв платок, он увидел, что волдырь лопнул, а кожа стала красной и воспаленной. В армии он часто видел, как люди умирали от горячки, вызванной такими вот маленькими ранками. Он снова внимательно осмотрел больное место, но, к счастью, не заметил зловещих красных линий, тянувшихся от центра язвочки, словно спицы от оси колеса.

– Сидите смирно и не вздумайте дергаться. Сначала будет довольно неприятно.

«Это еще слабо сказано», – подумала Кэролайн, когда Норт, разорвав чулок до щиколотки, снял его и сунул ее ногу в тазик с горячей водой. Девушка едва удержалась, чтобы не вскочить с кресла.

– Потерпите, боль скоро пройдет.

– Хорошо бы, – процедила она сквозь стиснутые зубы, – иначе я начну визжать, и ваши слуги, несомненно, примчатся на крики и пристрелят меня.

– Весьма сомнительно. Слишком много шума, беспорядка и крови. Гораздо проще огреть вас чем-нибудь по голове и зарыть в саду.

– Превосходно, – кивнула она, немного расслабившись, но в этот момент он снова поднял ее ногу и стал тщательно промывать. – Может, они решат просто сослать меня. Всегда мечтала посетить Ботани-Бей.

– Ну же, успокойтесь, Кэролайн. Знаю, это больно, но продержитесь еще немного. Ну вот, все чисто. А теперь немного моего французского коньяка… нет, не пытайтесь сбежать. Конечно, будет немного жечь…

Побелевшими от боли пальцами Кэролайн вцепилась в подлокотники кресла, сцепив зубы и стараясь не закричать. Мало этого, ей даже удалось довольно спокойно выговорить:

– Жечь, милорд? Позвольте сказать вам, Норт Найтингейл, это всего лишь малая часть той пытки, которой вы меня подвергаете. Это невыносимо, это доводит до безумия…

– Не нойте. Все уже позади. А теперь немного базиликового порошка.

Надо отдать Норту должное, он обращался с ее ногой осторожно, почти нежно. Кэролайн и не представляла, что дела ее так плохи. Она вновь что было сил схватилась за ручки кресла, пока Норт накладывал повязку из полосок белой ткани.

– Но я не смогу надеть башмак, – вздохнула она, наблюдая, как вся ступня скрывается под толстой белой повязкой.

– Ни башмак, ни туфельку. Советую вообще всю следующую неделю ходить как можно меньше. После того как устроитесь в Скриледжи-Холл, попросите доктора Трита осмотреть ногу. Хорошо?

Кэролайн взглянула на склоненную темную голову, на его загорелые пальцы на ее ноге.

«Все это очень странно», – подумала девушка, удивляясь тому, что за последние полчаса она ни разу не вспомнила о тете Элли, о гнусном убийстве и о том, что теперь она осталась совсем одна на свете. Но все вернулось, как только она вновь почувствовала острую, рвущую сердце боль.

– Все еще саднит?

– Нет, спасибо, Норт.

– Хорошо, – сказал он, поднимаясь. – Ну а теперь пора завтракать. Потом я отвезу вас в Скриледжи-Холл.

«И там, – подумала Кэролайн, – я стану ожидать появления бывшего опекуна, ведь тот будет добиваться своего. Очевидно, мистер Ффолкс крайне нуждался в деньгах, и я оказалась единственной подходящей дичью, которую легче всего ощипать». Слезы снова переполнили глаза, глупые, бессмысленные слезы. Девушка просто отвернулась, из последних сил стараясь не всхлипнуть. Норт не сказал ничего (благослови его Господь!), просто подождал, пока Кэролайн немного успокоится, а потом взял ее под руку и повел в гостиную. «Пусть считает, что так сильно болит нога, это все-таки лучше, чем его жалость», – решила Кэролайн.

Глава 9

Она изо всех сил пыталась ощутить хотя бы легкий порыв сострадания, крохотную искорку сочувствия к молодому человеку, сидевшему перед пылающим в камине огнем в гостиной Скриледжи-Холл: голова опущена, руки слегка сжаты коленями, вид самый что ни на есть несчастный. Но вместо этого девушка лишь чувствовала, что ее терпение на пределе. Сдерживаться оказалось не так-то легко, потому что, по правде говоря, ей больше всего хотелось размахнуться и отвесить ему хорошую пощечину.

– Кузен Беннет, – сказала она и, прихрамывая, направилась к нему, – я знаю, вам очень трудно пришлось. Мне тоже не легче. Пойдемте выпьем по чашке чая, сразу почувствуете себя лучше. Мистер Броган приехал, чтобы прочитать завещание тети Элли.

– Кому интересно ее чертово завещание? – пробурчал Беннет, неприязненно глядя на нее. – Я желаю видеть завещание дяди. Это для меня важно!

– Но почему? Ваш дядя умер лет пять-шесть назад и оставил все свое имущество тете Элли.

– Не верю. И никогда не верил. Я единственный наследник по мужской линии, он должен был все завещать мне. Она, конечно, подделала завещание, наняла мистера Брогана изменить его, возможно, даже стала его любовницей, чтобы подкупить адвокатишку.

Терпение Кэролайн было готово вот-вот лопнуть. Она резко сказала:

– Если вы считали, что это именно так, почему не подали в суд?

– Мне было только двадцать три, когда он умер. Кто бы мне поверил? Ни денег, ни влиятельных друзей. Все слушали только эту проклятую вдову! Она была настоящей распутницей, неужели вы этого не знали? Готов побиться об заклад, она даже спала с мистером Броганом, недаром у него вид одного из чертовых корнуоллских пикси^[21] – такой же старый и сморщенный! Клянусь, он живет не в доме, а в дупле дерева!

– Да, и, без сомнения, он шелушит початки кукурузы в лунные ночи. Ну а теперь, пожалуйста, придержите язык, Беннет, и прекратите вести себя, как дурак. Почему вы сидите здесь и трясетесь? Сейчас не зима, снег не идет. Господи, да на улице совсем тепло.

– В этой проклятой дикарской глуши всегда холодно, – проворчал Беннет, наконец подняв на нее глаза. – Боже, как я ненавижу это место, и эти омерзительные голые скалы, и отвратительные уродливые оловянные рудники. Самый заброшенный медвежий угол на всей земле. Ненавижу его, слышите?

– А я считаю это место самым прекрасным в мире, так что, как видите, Беннет, ваше мнение для меня не закон. Кроме того, олово добывалось здесь много веков, еще до нашествия римлян. Шахтеры получают деньги и могут кормить семьи. Прекратите нытье, Беннет.

– Все-таки я не понимаю, что случилось с вашей ногой, как вы добрались сюда без всяких вещей и подобающей вашему положению компаньонки. Кроме того, вас привез виконт Чилтон, а, насколько мне известно, этот джентльмен обладает вполне определенной репутацией. Смуглый, вечно мрачный, как герой поэмы Байрона, и все местные девицы страдают по нему, но он вечно выглядит погруженным в себя, зловещим и угрюмым. Откуда вы его знаете? Все это крайне непристойно, Кэролайн, должен заметить.

– Это очень долгая история и, без сомнения, утомит вас, поскольку вы бесконечно твердите об обмане, подделанных завещаниях и ненависти к Корнуоллу. Нет, больше ни слова, Беннет. Мистер Броган уже здесь. Вскоре мы услышим завещание тети Элли. Вы там тоже упомянуты, иначе он просто не пригласил бы вас. Ну же, пойдемте, и постарайтесь вести себя прилично.

– Вам легко говорить, – пробурчал он, но Кэролайн все равно услышала его, нахмурилась, но промолчала.

Кузен Беннет оказался очень красивым молодым человеком, с очаровательной улыбкой, светлыми, словно у ангела, волосами и прекрасными глазами, синими, как само небо. Однако, узнав его немного поближе – а для этого потребовалось всего полчаса, – Кэролайн поняла, что перед ней – разочарованный, озлобленный человек. Она поглядела на это капризное лицо с оттопыренной нижней губой, и ей вновь захотелось хорошенько лягнуть его. Насколько Кэролайн было известно, тетя Элли оставила ему все. Что ни говори, Кэролайн уже получила наследство и не нуждалась ни еще в одном доме, ни в землях, и тетя Элли прекрасно знала это.

Однако все оказалось совершенно не так, как предполагала Кэролайн. Мистер Броган, бледный оттого, что приходилось слишком много времени проводить в конторе, пригладил седые волосы и жестом показал молодым людям на кресла.

– Завещание Элинор Пенроуз довольно короткое и достаточно определенное, во всяком случае, в начале, – объявил он, развязывая тонкую ленту и разглаживая документ. – Она попросила меня составить этот документ два года назад. Кроме пенсий слугам и пожертвований в благотворительные учреждения Тривеллеса, все остальные деньги переходят к вам, мисс Деруэнт-Джонс, и сумма достаточно велика.

– Нет! – взвыл Беннет, вскакивая с кресла. – Все деньги моего дяди перейдут к Кэролайн? Не позволю! Я обращусь в суд, я…

– Сядьте, мистер Пенроуз. Я еще не дочитал завещания, но немедленно удалюсь, если вы не будете держать себя в руках!

Беннет рухнул в кресло с таким видом, словно готов немедленно прикончить и мистера Брогана, и Кэролайн.

– Ну а теперь, – продолжал поверенный, откашлявшись, – ваша тетя все объяснила в приложенном письме. Он насадил очки на нос, поднял листок бумаги и прочитал: «Моя дорогая племянница! Не могу дождаться, когда ты приедешь в Корнуолл и станешь жить со мной. Когда тебе исполнится девятнадцать, я постараюсь прогнать этого ужасного человека мистера Ффолкса и избавить тебя от него. Больше он не будет иметь над тобой власти. Вместе, любовь моя, мы снова превратим Скриледжи-Холл в настоящий дом, наполненный смехом, шутками и весельем. Никогда не забывай, что все эти годы я любила тебя и желала тебе лишь всего самого лучшего. Твоя любящая тетка Элинор Пенроуз».

Кэролайн ничего не могла с собой поделать. Она опустила голову, чтобы скрыть слезы, катившиеся по щекам и падавшие на стиснутые на коленях руки.

– Мисс Деруэнт-Джонс, ваша тетя, естественно, предполагала, что вы приедете сюда и станете жить с ней, пока не выйдете замуж. Как я уже сказал, она составила завещание, когда вам исполнилось семнадцать, и решила написать вам письмо, словно предчувствовала, что к тому времени скончается, потому что, как она сказала, в этом случае сразу будет понятно, что слова идут от сердца. Так оно и случилось.

Подняв глаза, поверенный заметил, что она плачет.

– О Боже, мне так жаль, мисс Деруэнт-Джонс! Простите меня. Это для вас такое потрясение, такая трагедия!

– А как насчет меня?

– Что? Ах да, мистер Пенроуз! Почему бы нам не обсудить все, когда мисс Деруэнт-Джонс немного успокоится. Все, что произошло, крайне тяжело для нее.

– Но почему? Она ведь получила все денежки!

Кэролайн вытерла глаза тыльной стороной ладони, высморкалась в платок тети и всхлипнула:

– Все в порядке, мистер Броган, извините. Просто, когда я услышала ее письмо… словно она сама говорит со мной.

– Понимаю. Ваша тетя была прекрасной женщиной. Желаете, чтобы я продолжил?

– Да, конечно.

– Превосходно.

Мистер Броган снова нацепил очки и опустил глаза в документ.

– Теперь начинаются некоторые сложности, для вас обоих совершенно неожиданные и, возможно, ошеломительные. Думаю, лучше всего объяснить вам, что Элинор Пенроуз была сильной натурой, однако, кроме того, еще и очень сострадательной женщиной, считавшей, что богатство, помимо всего прочего, накладывает некоторые обязательства по отношению к людям, менее удачливым в этой жизни.

– Проклятая вдова моего дядюшки наверняка причисляла меня к этим менее удачливым.

– Мистер Пенроуз, придержите язык, – с необычайной горячностью предупредил мистер Броган. – Леди Пенроуз пользовалась неизменным уважением в округе и, кроме этого, много внимания уделяла незамужним девушкам, имевшим несчастье забеременеть, бедняжкам, которых либо соблазняли, либо насиловали их наниматели или сыновья их нанимателей, а потом выбрасывали на улицу. Леди Пенроуз спасала их, привозила сюда и помещала в маленьком домике в Сент-Эгнес-Хед. Она и доктор Трит очень подружились за последние годы, когда она постоянно поставляла ему пациентов.

Поверенный неуклюже попытался пошутить, и Кэролайн вынудила себя улыбнуться. Мистер Броган старался, как мог. Откашлявшись, он продолжал:

– После того как молодые девушки рожали, Элинор помогала им устроиться. Если кто-то хотел сам воспитывать ребенка, она заботилась о том, чтобы хозяева не возражали против детей, если же нет – малышей отдавали на воспитание.

– Совершенный бред, – объявил Беннет Пенроуз, поднявшись и нервно меряя шагами кабинет. – Куча безмозглых девиц, которые не могут держать ноги вместе… Какое это имеет ко мне отношение, черт возьми? К нам? Говорите, наниматели соблазняли их? То есть благородные господа? И что здесь плохого? Они сами виноваты, нечего было беременеть, очередная глупость с их стороны! Что же до остального, почему…

– Успокойтесь, Беннет, – перебила Кэролайн, поднимаясь, чтобы взглянуть ему в глаза. – Ты заткнешь свою проклятую глотку или я ударю тебя, клянусь! А может, даже застрелю. Я прекрасно, знаешь ли, стреляю.

– Нет, не выходите из себя, не стоит. Но, послушайте, Кэролайн, это не имеет с нами ничего общего.

Мистер Броган побагровел, но умудрился достаточно спокойно объявить:

– Собственно говоря, имеет. Миссис Пенроуз завещала Скриледжи-Холл, все земли, оловянные рудники, всю недвижимость вам обоим. Однако…

Беннет Пенроуз круто и довольно ловко развернулся для столь хилого молодого человека:

– Что?! Очередной вздор? Она отдает Кэролайн все деньги и оставляет мне половину дома, половину дохода от аренды и оловянных рудников, половину слуг и половину чертовой мебели?

– Не совсем так, мистер Пенроуз! Собственно говоря, вы оба назначены попечителями Скриледжи-Холл, оловянных рудников, ферм и всех доходов, полученных из различных источников. Скриледжи-Холл станет убежищем для этих молодых девушек. Элинор Пенроуз надеялась, что вы заинтересуетесь, проявите сочувствие и дадите им не только дом, но и обучите профессии, чтобы они смогли добиться чего-нибудь в жизни, после того как произведут на свет детей. Она знала, что дохода от аренды и трех оловянных рудников хватит, чтобы содержать Скриледжи-Холл.

Беннет Пенроуз остановился у стола и ошеломленно уставился на мистера Брогана. На лице были написаны отвращение и недоверие, казалось, он вот-вот прикончит поверенного.

– Хотите сказать, что я должен жить здесь с Кэролайн и толпой проклятых молодых девчонок с огромными животами? Грязными маленькими шлюшками, даже не умеющими говорить по-английски, глупыми развратницами, ноющими, что джентльмены, у которых они находились в услужении, принудили их, заставили, и поэтому теперь они должны производить на свет ублюдков? Это идиотизм, и моя тетка, должно быть, совершенно спятила, когда писала это проклятое завещание. Я не допущу этого, мистер Броган. Мне уже не двадцать три, да и друзья найдутся. Я опротестую это абсурдное завещание.

– Готова побиться об заклад, что теперь у вас не больше влиятельных друзей, чем в двадцать три года.

– Клянусь Богом, вы получили все да еще имеете наглость рычать на меня! Черт бы вас побрал, Кэролайн, я не позволю этого, не позволю!

– Успокойтесь, мистер Пенроуз. Понимаю, это потрясение, но ничего не могу поделать. Садитесь, сэр, и вспомните, что вы джентльмен. Что вы думаете, мисс Деруэнт-Джонс?

Кэролайн перевела взгляд со взбешенного лица Беннета на невозмутимую физиономию поверенного. Она сознавала, что неприлично раскраснелась, что жаждет дать Беннету оплеуху, но, глубоко вздохнув, перешла к делу:

– Никогда не встречала беременной незамужней девушки. Это, должно быть, просто ужасно. И сколько теперь у нас беременных девушек?

– В настоящее время только трое. Они сейчас живут в маленьком коттедже, в Сент-Эгнес, под опекой викария, мистера Пламберри. Он… как бы это выразиться, не питает большого энтузиазма к проекту вашей тети, но считает своим христианским долгом согласиться с замыслом миссис Пенроуз, поскольку она щедро жертвовала и на церковь. Насколько я понимаю, эти пожертвования помогали ему исполнять свой долг. Девушки очень потрясены смертью миссис Пенроуз. Доктор Трит сказал, что одна из них, четырнадцатилетняя бедняжка, не прекращает плакать с тех пор, как это произошло. Она считала Элинор Пенроуз святой.

Кэролайн медленно поднялась и взглянула на забинтованную и все еще болевшую ногу, медленно разгладила ладонями юбку. В памяти еще слишком живо стояла та ужасная ночь, когда мистер Ффолкс напал на нее и, конечно, изнасиловал бы, если бы она не ухитрилась лягнуть его в пах. Если бы ему удалось сделать это, она… она могла бы забеременеть. Сама мысль об этом ужасала. Девушки всегда так уязвимы, особенно хорошенькие и те, кому выпало попасть в услужение к бесчестным людям. Наконец, повернувшись к Беннету Пенроузу, она объявила:

– Послушайте, Беннет, прекратим ненужные споры. Вы должны согласиться, что право человека самому решать, что делать со своими деньгами. Я ничего не знаю об обязанностях попечителя, особенно о том, что делать с девушками, попавшими в подобное положение. Но именно такова воля тети Элинор. Мы с вами обо всем позаботимся, Беннет. Думаю, стоит попытаться.

– Еще одна чертова жеманная святая лицемерка, не так ли, Кэролайн? Всего минуту назад вы были настоящей ведьмой, вопили и визжали на меня. Просто тошнит от вас!

И он вылетел из гостиной.

– Не очень приятный человек, – заметил мистер Броган, выравнивая стопу бумаг. – Я знал его еще с детства. Совершенно не изменился.

– Ну что же, можно сказать, он, что называется, оправдал ваши ожидания, сэр. Не знаете, мистер Броган, почему тетя Элли решила составить такое завещание?

– Я считаю, мисс Деруэнт-Джонс, Элинор верила в то, что Беннета еще можно исправить и спасти. Я совершенно не согласен с ее мнением, но она свято верила в то, что плохих людей не существует, несмотря на очевидную испорченность вышеуказанного субъекта. Беннет всегда занимал у нее деньги после смерти дяди и пускал их по ветру. Думаю, она надеялась, что ответственность и работа помогут ему стать другим человеком, хотя, вероятно, по отношению к вам это не слишком справедливо. Она считала, что вы сумеете направить Беннета на путь истинный. Элинор очень верила в вас, уважала и любила.

Кэролайн пристально уставилась на поверенного.

– Но откуда она могла знать, что я соглашусь попытаться? Откуда знала, что я не просто безмозглая, легкомысленная дурочка, которая только и способна ломать руки и ныть?

Мистер Броган снял очки и тщательно протер стекла платком.

– Она говорила, что вы унаследовали от отца чувство справедливости, а от матери – откровенность и честность и, кроме того, обладаете такой чертой, как упрямство, которое поможет вам преодолеть все трудности.

– Не хотела бы разочаровать ее, мистер Броган, – вздохнула Кэролайн, – но это огромная ноша: придется отвечать не только за себя, но и за других.

Она подумала о мистере Ффолксе, всегда присутствующем в ее мыслях, об Оуэне и, наконец, о Беннете Пенроузе.

– Возможно, придется взять опеку не только над бедными беременными девушками, но и ни на что не годными мотами и повесами. Помочь им приобрести профессию и дать хороший совет.

Мистер Броган впервые за все утро искренне улыбнулся девушке.

– Превосходно, – кивнул он, – просто превосходно!

– Вы так думаете?

Кэролайн убедила мистера Брогана остаться пообедать, хотя, увидев блюдо, принесенное миссис Трибо, экономкой Скриледжи-Холл, посчитала это не столь уж блестящей идеей. Однако тот, потирая руки, обрадовался:

– А, пирог с глазами, как соблазнительно!

Кэролайн уставилась на огромный круглый пирог, из которого высовывались головы сардин с открытыми глазами. Мистер Броган расплылся в широкой ухмылке:

– Корнуоллцы – люди бережливые, мисс Деруэнт-Джонс. Видите ли, просто ненужная расточительность покрывать корочкой несъедобные головы сардин, поэтому они так и остаются торчать из пирога. С другой стороны, если отрезать головы, тогда весь жир вытекает и пирог получается слишком сухим.

Кэролайн осторожно жевала тесто, стараясь не смотреть на проклятые рыбьи головы. После обеда появился доктор Трит, и Кэролайн, быстро собразившая, что тот был не просто другом тетки, попросила его остаться. Доктор, взглянув на ее ногу, расспросил о лечении и удовлетворенно объявил:

– Хорошо, я понимаю, что вы хотите поговорить об Элинор. С радостью готов помочь, чем могу, ее племяннице.

Девушка глубоко вздохнула.

– Мне действительно понадобится вся помощь, которую вы можете оказать, доктор Трит.

Она рассказала о мистере Ффолксе, о том, что тот пытался сделать, как взяла Оуэна в заложники, а тот был слишком ошеломлен, чтобы попытаться сбежать, о Норте Найтингейле и о том, что тот сделал для нее, когда Оуэн свалился в жару.

– Вот что, – закончила Кэролайн, сознавая, что мужчины уставились на нее так же пристально, как сама она смотрела на эти головы сардин со стеклянными глазами, – не сомневаюсь, что мистер Ффолкс обязательно появится в Корнуолле. Ему необходимы деньги. По возможности, мои. Он заявил, что сможет принудить меня к браку. Мне понадобится ваша помощь, джентльмены.

– И моя тоже, Кэролайн, – раздался спокойный голос от порога гостиной.

Девушка повернулась, одарив Норта сияющей улыбкой, вскочила со стула и подковыляла к нему. Если он и был удивлен столь сердечным приветствием, то ничем не показал этого, только взял ее за руку и поднес пальцы к губам. Кэролайн начала неудержимо болтать, чтобы скрыть смущение:

– О, Норт, вы приехали навестить меня! Входите, пожалуйста! Вы слышали, что я рассказывала мистеру Брогану и доктору Триту?

– По крайней мере большую часть. Ну, джентльмены, что вы думаете? Может, нанять убийцу прикончить мистера Ффолкса?

– Да, – протянул доктор, – он, похоже, не очень приятная личность.

– Никогда не слышал ничего более гадкого! – возмутился мистер Броган. – Этот жалкий скряга! Подумать только, кузен вашего отца оказался способным на такое!

– Неплохо бы запереть его в темнице Маунт-Хок, – предложил доктор. – Пусть посидит там несколько недель в холоде и грязи, живо поумнеет.

– И заодно посадить туда же мистера Беннета Пенроуза, – добавил поверенный. – Если повезет, они прикончат друг друга.

Норт осторожно подвел Кэролайн к стулу и усадил:

– Как ваша нога?

– Хорошо, благодарю вас.

– Превосходная работа, мой мальчик, – кивнул доктор Трит.

– Опухоль спала, и рана прекрасно заживает.

Мужчины еще несколько минут обсуждали состояние здоровья хозяйки, но Кэролайн перебила их и, набравшись храбрости, спросила:

– Мистер Броган, не согласитесь ли вы стать и моим поверенным? И не заберете ли все мои деньги и недвижимость из-под опеки мистера Ффолкса? Я уже совершеннолетняя и могу вступить в права наследования.

– Он сказал, что остается вашим попечителем?

– Да.

– И вероятно, солгал, – вмешался Норт. – Не волнуйтесь, Кэролайн. Мистер Броган может начать расследование. Сэр, если необходимо, можете связаться с моими лондонскими адвокатами. Ну а пока, Кэролайн, вы не останетесь в одиночестве. Если мистер Ффолкс сунет сюда нос, он об этом сильно пожалеет.

– Надеюсь, он не станет вмешивать сюда бедняжку Оуэна, – покачала головой Кэролайн. – Оуэн желает мне только добра.

– Если он появится, можете снова взять его в заложники, – предложил Норт. – Ну а теперь, мадам, если доктор Трит разрешит, приглашаю вас прогуляться верхом. Вы выглядите бледной, как эта стена.

Глаза девушки загорелись.

– О, мне бы ужасно хотелось! Господи, но у меня нет амазонки!

Доктор Трит деликатно откашлялся:

– Ваша дорогая тетя любила кататься верхом. Конечно, она была… э-э-э… немного полнее вас, но придется обойтись ее костюмами, пока не прибудут ваши вещи. Прекрасная амазонка из темно-синего бархата с маленькими медными пуговицами на жакете и позолоченными эполетами на плечах!

Заметив, что его глаза затуманились слезами, Кэролайн быстро поднялась: