– Это просто невероятно. – Мое сердце ускорило ритм, щеки запылали, при этом в комнате как будто похолодало.
«Мы не поверили своим глазам».
– Кого же или что они там увидели?
– Одному богу известно. И самой Лили.
– Откуда ты все знаешь? – внезапно спросила я, хотя в моей голове, подобно пчелам, роились сотни других разнообразных вопросов.
– Эрик… мистер Роуз рассказал.
– Не знала, что он продолжает следить за жизнью в Эмброузе. И тем более, что вы продолжаете общаться.
– Мистер Роуз, как и я, переживает по поводу происходящего в городе. И за вас тоже. Поэтому, раз уж я тебе рассказала то, чего не следовало, и не оставляю под домашним арестом за твои действия у меня за спиной, можешь ли ты пообещать, Элисон, что не будешь дальше лезть куда не следует?
Я угрюмо отвела взгляд.
– Спасибо, хоть не врешь. – Мама встала, захватив свою сумочку. – В таком случае, если еще раз узнаю, что ты занимаешься тем, что является делом полиции, будешь наказана так, что даже миссис Джонс впечатлится. Ради твоего же блага.
«Ради твоего же блага» – фыркнула я про себя, понимая, что мама права. Руки чесались позвонить девочкам и рассказать о разговоре, да только теперь я зареклась даже шепотом обсуждать дома что-либо связанное со странностями Эмброуза.
* * *
Поговорить с девочками получилось только в обед понедельника, в школьной столовой. Весь день воскресенья я под подозрительным взглядом мамы сидела и учила уроки, с трудом сосредотачиваясь даже на написании даты, а вечером, перед тем как мама ушла на работу, меня позвала в гости миссис Картер, и я просто не смогла отказать. Оставалось только найти нужный момент, но, как оказалось, это было не так просто.
– Кэтрин, не хочешь поделиться с нами, чем занималась все выходные? – мило поинтересовалась Анна, и это прозвучало так, будто Кэтрин продавала органы наших одноклассников на черном рынке.
– Мне нечего скрывать, я открытая книга.
– Ага, по психическим расстройствам, – хмыкнула Моника, намазывая тосты своим любимым шоколадным кремом.
– Я отдыхала, – засопела Кэтрин, с независимым видом допивая яблочный сок.
– Да уж, твое времяпровождение с Джеком по-другому никак нельзя назвать, – забросила удочку Анна, и мы с Моникой тут же на нее клюнули.
– Джек? Что за Джек?
Так как Кэтрин явно не собиралась отвечать, вместо нее впряглась Анна:
– «Дэниэлс».
Не веря своим ушам, я, помрачнев, сосредоточилась на Кэтрин:
– Кэтрин, ты что, пила?
– В то время, когда мы шли в «Безумный Роджерс» узнавать, что за дерьмо происходит вокруг нас?
– И тогда, и на следующий день, – Анну не смущал надутый вид Кэтрин.
– Кажется, ты обещала никому не говорить, но что там дружба по сравнению с любовью к драмам, да?
– И я бы промолчала, да только ты ведь и в воскресенье продолжила свою частную вечеринку.
– Охренеть, – Моника возмущенно жевала тосты, – Кэтрин, ты просто кинула меня в выходной вечер. Элисон пошла к миссис Картер, Анна была у Кимберли…
– Да у меня просто крышу сносит, – сорвалась Кэтрин на крик, после чего, в досаде посмотрев на нас зелеными глазами, в бессилии запустила пальцы в платиновые волосы. – Я не знаю, как вы абстрагируетесь, как спите по ночам, но у меня быть такой же непринужденной не получается. Сначала убийство Эмбер, потом смерть «французов». А глаза Лили? Вы помните глаза Лили?.. С какой ненавистью она на нас тогда смотрела…
– Но, Кэтрин, решать проблемы с помощью украденной у отца бутылки виски…
– Я вас услышала. Нужно переходить на джин… шучу!
Моника и Анна, казалось, готовы были надавать ей неслабых тумаков, и я поняла, что вот он, подходящий момент.
– Надеюсь, Кэтрин не уйдет в запой после моих новостей…
Я пересказала разговор с мамой, сразу озвучив свои догадки на сей счет. Девочки слушали внимательно, я ожидала, что в конце они наперебой будут высказывать свое мнение, на что услышала только усталое замечание Кэтрин:
– Все чуднее и чуднее.
– Это все, что вы можете сказать?
– Похождения Лили в «Безумный Роджер», ее встречи с тем человеком… – Анна лихорадочно захрустела пальцами. – Что, если это был сговор против «французов»? Лили их убила, столкнув с Безымянного здания, а кто-то из парней случайно ее при этом поцарапал?
– Вы, кажется, забыли, – Кэтрин упрямо мотнула головой, – у Лили нервный срыв. И она не притворяется, такие эмоции не сыграешь, вы же сами ее видели.
Мы нехотя согласились.
– В таком случае… Они кого-то увидели, это шокировало их настолько, что «французы» сорвались. «Мы не поверили своим глазам», помните?
– А вам не кажется странным, что Лили ходила на встречу с Бежевым плащом в те дни, когда убили Эмбер и когда «французы» собирались взбираться на Безымянное здание? – Анна понизила голос. – Мы не знаем, в какой день все пошло не так, но видим, что это ведет к «Красному маяку». Этот проект, судя по тому, что нам известно, имеет самое большое влияние на Эмброуз. Просто проблема в том, что «Красный маяк» боится того, что все узнают, насколько Эмброуз НЕ идеальный. Отсюда и сокрытие всего, чего только можно, в том числе убийств Эмбер и «французов». Папа говорил: «Нужно опасаться самых верных последователей “Красного маяка”».
– Думаешь, Бежевый плащ можно отнести к их числу?
– Конечно! Вот только неясно, является ли он сам таинственным убийцей Эмброуза или просто заметает следы появившегося маньяка.
– Можно точно сказать две вещи, – подытожила Моника. – Первое: Бежевый плащ как-то связан с Лили, а она, несомненно, была бы против любого насилия над «французами».
– И вот еще что: Лили могли просто обмануть. Ей обещали одно, а на самом деле им нужно было подобраться к «французам».
– Согласна. Вторая же вещь, в которой мы точно можем быть уверены: все сводится к «Красному маяку».
– Анна, – я игнорировала прозвеневший звонок на урок, – на что способны люди проекта?
– На все, – глухо ответила она, – а если учитывать то, над чем они работали в шахтах…
– Но мы ведь не можем слепо верить слухам?
– Скажем так, скорее всего, на этих выходных я смогу рассказать вам кое-что… чем не хотела сотрясать воздух, не будучи уверенной.
Анне удалось нас заинтриговать, но говорить больше она отказалась.
Я не хотела выглядеть напуганной, но не смогла не спросить напоследок:
– Девочки, надо ли нам лезть во все дальше, уже подозревая, с кем и чем это связано? Такие люди умеют хранить свои тайны. Я уже молчу о том, насколько это опасно.
– Элисон, «Красный маяк» на самом деле может хранить секреты лучше любых смертных, но раз уж я знаю человека, который в состоянии ответить на множество наших вопросов… почему бы и нет? Только подождите до выходных. А что касается риска… мы ведь и так во всем по самые уши, не так ли?
* * *
Неделя пролетела незаметно. В пятницу после уроков мы направлялись домой к Анне. Сама она школу прогуляла, прислав сообщение, чтобы мы сразу шли к ней, пока ее мама на работе.
Низкие свинцовые тучи медленно плыли по небу, яростный ветер только крепчал, порывами срывая хрустящие листья с деревьев.
– Что там по штормовым предупреждениям? – спросила Кэтрин, застегивая черно-белое клетчатое пальто по самое горло.
– Видите, небо становится сиреневым. Значит, скоро будут ливни, – в спокойном голосе Моники слышалось едва уловимое раздражение. Аномальная погода Эмброуза всегда тяготила ее. Перехватив мой взгляд, она подмигнула и задала неожиданный вопрос: – Помните того парня с вечеринки О’Нила? С друзьями которого я разговаривала, когда он неожиданно сбежал, вспомнив про семинар? Так вот, он написал мне. Пригласил в кино, когда приедет в Эмброуз на каникулы.
Я слегка опешила – уже отвыкла общаться на обыденные темы вроде парней и свиданий. Эту мысль я и озвучила вслух.
– И не говори, – отмахнулась Моника, – более неподходящего момента он найти, видимо, не смог.
– Что ты ему ответила?
– Что уже не актуально.
– Точно. Предложи он это хоть пару недель назад, ты бы, может, еще подумала.
Моника неопределенно промычала что-то себе под нос, заставив меня даже приостановиться.
– То есть? Тебя что, еще кто-то звал гулять?
Она горько вздохнула, виновато пряча глаза.
– Фред. В тот день, когда парни разбились. Мы ведь до этого с «французами» в школе пересеклись, помните? Я подумала, почему бы и нет, согласилась. Он должен был позвонить после спуска.
– И ты говоришь это только сейчас?! – возмущенно воскликнула я.
– Элисон, сама подумай, а когда мне было рассказывать? Мы сразу пошли к Брайану, где на нас свалились нерадужные новости. Потом, когда успокоились, начали собирать тебя на свидание с Алексом и ты была так счастлива… А после я уже не видела в этом смысла.
– Смысл есть всегда, а если нет, его можно придумать, – Кэтрин невозмутимо шагала рядом, казалось, мало что может сбить ее с толку.
Я лишь отмахнулась от ее философии и в недоумении снова обратилась к Монике:
– Не могу поверить, что ты умолчала о таком.
– Это уже все равно ничего не значит.
Мы молча продолжили свой путь, глядя на слегка сиреневый горизонт – вестник приближающейся бури.
Дома у Анны сразу поднялись в ее комнату, где ничего существенно не изменилось, только горели ароматические свечи, наполняя воздух запахом ванили.
– Ты случайно нам не по ошибке написала? – запрыгнув на кровать, Моника легла на живот, подперла подбородок ладонями. – Такая романтическая атмосфера…
– Зря ты прогуляла школу. Мы писали тест по истории, мистер Карсен говорит, он очень важен для экзамена.
– Да-да, – равнодушно кивнула Анна, перебирая бумаги у себя на столе, – просто я перепроверила всю имеющуюся у меня информацию сегодня утром, и теперь мне не терпится, наконец, рассказать все вам. Но начнем по порядку…
– Желательно, – округлила глаза Кэтрин.
Мы с ней расселись по разные стороны от Моники, которая тоже решила сразу перейти к делу.
– Через два часа у меня репетиция в музыкальной школе, и ты, Анна, должна до этого времени предоставить нам своего таинственного осведомителя, способного ответить практически на все наши вопросы, как и обещала.
– Ты же не думаешь, что мы будем говорить с ним по скайпу, и он, сидя против света, расскажет все секреты «Красного маяка» искаженным голосом?
– Не хочу нагнетать, скажу только да, что-то вроде этого.
– Ох, Моника, все намного проще. Этот человек – мой отец. Прочитав его последнюю рукопись, написанную два года назад, я поняла: в связи со всеми событиями Эмброуза данная книга теперь – наша личная библия.
– Вот это неожиданный поворот неожиданного поворота, – Кэтрин с глазами навыкате полезла в карман пальто, брошенного возле кожанки Моники, в ее бледных пальцах появилась маленькая серебряная фляга.
– А ну положи на место, – рыкнула Моника.
Кэтрин послушно засунула флягу обратно, не сводя зеленых глазищ с бумаг в руках Анны.
– Это часть рукописи из самого конца книги под названием «Наследие Эмброуза». Публиковать я ее не буду. И никому кроме вас, даже маме, показывать не собираюсь.
Мы, затаив дыхание, смотрели на Анну в ожидании дальнейших объяснений. Сделав глубокий вдох, она пустилась в объяснения, видно, приготовила речь до нашего прихода.
– Это пятая по счету папина книга, посвященная физике. Само собой, у него уже давно выработался свой стиль подачи материала, многие упрекали его за неуместные шутки и обесценивание серьезности науки, да только среди ученых достаточно людей со своим специфическим юмором. Так он писал бестселлеры. Эта книга должна была стать его последним словом, видно, поэтому он позволил себе внести сюда то, что раньше обходил стороной. А именно, свою роль в ряде незаконных экспериментов, которые переехали из Сиэттла в Эмброуз. Тогда, в девяностые, отец скромно преподавал физику в школе. Он и не подозревал, что вскоре будет ездить по миру, давать лекции по своим книгам в самых престижных университетах. Ведь тогда он был лишь молодым парнем, в прошлом году еще студентом. Всего один звонок перевернул его жизнь с ног на голову. Папа не смог отказать любимому профессору физики, который всегда видел в нем необъятный потенциал, а тот в свою очередь порекомендовал его людям, искавшим талантливого и амбициозного физика. Так для него все и началось.
Как пишет папа, проект «Маяк» в Сиэтле с самого начала даже не пытался разрабатывать лекарства против рака. Это было благородной легендой для правительства и горожан. Воздействие на разум, чтение мыслей, контроль над самой матушкой-природой. Люди, работающие над этим, были настолько гениальными, насколько и безумными. Считали, цель оправдывает средства. Один такой паренек-химик, еще учась в университете, варил пойло у себя в подвале, оно странным образом действовало на разум – даже человек с самой ущемленной памятью мог запоминать сложнейшие формулы после одного прочтения. Подозрительное лекарство, которое могло стать спасением от Альцгеймера. Но нет, парень решил пойти дальше. Через десять лет, в 1993-м, у него были уже не менее одаренные друзья из разных сфер науки и спонсоры, которые выкупили старый завод у одного из причалов Сиэтла и дали экспериментаторам полную свободу действий, сконцентрировавшись только на результатах. А они в скором времени появились. Правда, оказались не такими, на какие рассчитывали юные ученые.
Тогда в Сиэтле пропадало множество бездомных и беспризорных детей. На них и ставили опыты на заводе, проект уже тогда назывался «Маяк». Экспериментаторы пичкали несчастных всякой химической дрянью, наблюдая за подопытными. Вскоре им открылась интересная и будоражащая воображение деталь. Дело в том, что на людей действовали не столько таблетки, сколько испарения в лабораториях. На ученых, которые носили маски, они не влияли, а вот испытуемые то теряли разум, то уже заранее знали, что будет дальше, предугадывая малейшее движение ученых. Один паренек даже сумел внушить охраннику мысль отпустить его. Так он сбежал, подняв на ноги полгорода, рассказав все, что видел и слышал. Спонсоры были в ярости – конечно, они с легкостью могли продолжать эксперименты дальше, подкупив кого надо и избавившись от тех, кто путался под ногами. Но их главное правило гласило: никаких слухов вокруг «Маяка», ни малейших подозрений в незаконности действий. Такие, на первый взгляд, мелочи рождают у общественности беспокойство, которое мешает воплощать самые дерзкие идеи. Они уже собирались и вовсе прикрыть проект, как вдруг ученые представили результаты: испарения химикатов, а не употребление оных влияют на разум людей, позволяя читать мысли и внушать их. А ведь на это ушло только три года! Что же будет спустя лет десять активных экспериментов… Решение приняли незамедлительно.
Спонсоры и ученые выбрали место, отдаленное от других городов, с небольшим населением, чтобы там без ведома жителей играть с их разумом. Эмброуз оказался идеальным местом: к нам ведет одна дорога, которую в случае чрезвычайной ситуации с легкостью можно ликвидировать, при этом вести учет прибывших и покинувших Эмброуз паромом проще простого. В густом лесу построить шахты – испарения лабораторий будут туманом сочиться в город. Так и сделали. Нежеланного свидетеля убрали, проект переименовали в «Красный маяк» и приступили к работе.
Чтобы все разузнать в деталях, папе понадобился не один год. Он, как и другие талантливые ученые Эмброуза, присоединился к эксперименту непосредственно после его переезда сюда, в 1996-м. Тогда политика проекта жестко изменилась. Никто из тех, кто вел проект еще в Сиэтле, не хотел терять такое удобное место, как наш город, поэтому появились правила: никого из местных не похищать, поддерживать бизнес вишневого ликера – счастливые люди на редкость невнимательны. При малейшем вреде (в их понимании) менять тактику. На таких условиях ученые продолжили работу.
Химики и биологи, проявляя фантазию, варили, как у них говорилось, «зелья», испарения которых, не отличающиеся от тумана, пускали в город. Отдельно для всех участников проекта были изобретены таблетки, они дарили иммунитет от любого рода «зелий» и их паров. А за эмброузовцами наблюдали.
Результаты не заставили себя ждать. Людям внушали мысли, дарили возможность их читать. Туман заставлял их видеть то, чего нет на самом деле, и не замечать очевидного. После того, как испытуемые начали предугадывать некоторые события, пригласили физиков и начали разрабатывать идею машины времени.
Что страдало больше всего в Эмброузе – так это погода. Испарения из лабораторий обрекли теплый город на постоянные дожди, сиреневые закаты. Луна сквозь невидимую дымку становилась синей, а в полнолуние – красной. Холод, бесконечный туман – так Эмброуз стал таким, каким его знаем мы. Но разве такая мелочь станет препятствием на пути у ученых, преследующих свои великие цели?
Тут в истории «Красного маяка» и появляется мой папа. Для физика путешествия во времени как конфета для ребенка, ты не устоишь, не откажешься. Неограниченный бюджет, ресурсы как с другой планеты, полная свобода действий – это ли не научный рай на земле?
Анна запнулась и с трудом подняла на меня взгляд глубоких синих глаз.
– Элисон, помнишь наш разговор в «Бетти Буп», когда я рассказала тебе, что последняя папина рукопись слишком странная? Тогда я едва не обиделась на тебя, заподозрив, что ты считаешь, будто разум моего отца пострадал от болезни. Так вот, прочитав следующее, я должна признать, твои слова не лишены логики. Папа утверждает: путешествия во времени – это не квантовая физика, а химия.
– Чушь, – выпалила Кэтрин, тут же виновато прикрыв ладонью рот, – прости.
– Я понимаю, – надтреснутым голосом сказала Анна, – но это то, к чему пришел проект «Красный маяк».
Космос с его кротовыми норами нередко представляется той самой машиной времени, детали которой просто еще не полностью изучены или не до конца поняты. Ученые же «Красного маяка» изобрели машину времени в шахтах Изумрудного леса. Но это была командная робота: химики создали вещество, поместили его в капсулу, разбив которую в специальном помещении, построенном по схеме физиков, можно отправиться как в прошлое, так и в будущее. Это событие грозило перевернуть мир с ног на голову, как в переносном, так и в буквальном смысле.
Двое проверенных людей стали первыми путешественниками во времени, а главное событие маячило впереди. Вы только представьте, что почувствовали физики, когда узнали, что время можно подчинить?
К слову, спонсоры после предоставленных результатов не стали пользоваться ими бездумно. Их главной целью была безграничная власть, деньги, а что, как не время, могло это так гарантировать? Однако не все было гладко…
Путешествия во времени каким-то образом воздействовали на природу – чем больше скачков совершалось, тем вероятнее становилась угроза, что планету разорвет на мелкие кусочки. Такой мир не устраивал никого, поэтому, создав учет важных событий, ученые пытались следить за их исполнением, так как боялись, что еще одно путешествие во времени убьет все что можно. А проект закрыли, и в 1998 году «Красный маяк» канул в небытие. Испарения и по сей день сочатся из шахт, вся земля Эмброуза пропитана ими. Папа уволился из школы, начал писать книги, храня свой самый важный секрет, которым не поделился с «Красным маяком».
– О чем же он умолчал?
Анна понурила голову.
– Я не знаю. Папа написал, что понял одну истину и остался в проекте с целью следить, чтобы до этого, не дай бог, не додумались все остальные. Всю правду он написал и отправил по почте человеку, который в свое время будет нуждаться в ней больше всех. И вышел из игры.
Но остались люди, следящие за порядком во Времени, те самые двое путешественников. Их называют Человек без лица и Фантом – это девушка.
– Наш Бежевый плащ со своей подружкой.
– Именно. Многочисленные путешествия во времени странно на них повлияли. Да, у Бежевого плаща есть имя, Дейв или Келвин, да и лицо имеется. Но Время сделало его как будто невидимым – вы не сможете его описать или вспомнить, даже проговорив с ним с глазу на глаз целый день. С девушкой дела обстоят даже интереснее: она может выдать себя за кого угодно и находиться среди нас, не вызывая ни малейших подозрений. Она может БЫТЬ каждой из нас. Поэтому ее и прозвали – Фантом. Со временем ее навыки стали убывать, и притворяться кем-то она может недолго.
На самом деле не было двух сторон последователей «Красного маяка», тех, кто пытался возобновить проект и мешавших этому. Есть только те, кто следит, чтобы было так, как тому суждено по их велению. И раз уж Эмброуз сотрясается от неожиданных смертей, значит, что-то пошло не так, а эти люди пытаются все скрыть. Ведь лишнее внимание к городу только позволит вылезти тому, что было похоронено. Список Человека без лица не пополняется просто так.
– Список? – Моника нахмурила брови. – А тут давай-ка поподробнее.
– У Бежевого плаща есть список людей, которые должны умереть. Если твое имя в этом списке, то для тебя уже нет никаких альтернатив, только гибель. Тетрадь смерти Эмброуза.
– Конверт О’Нилов, – я в нетерпении начала объяснять свои мысли, непривычно много жестикулируя, – там сказано, что Брайана нет в списках за 2002-й. Он жив. А «французы» с Эмбер мертвы. Что, если их имена в этих списках присутствуют?
– Скорее всего так и есть, – Моника нервно откинула назад черные волосы, – но мы узнали, что интересующая родителей Брайана дата – это день, когда случился тот пожар в Эмброузе. Тогда в больнице вместе с О’Нилом лежали мамы «французов». Эмбер родилась только спустя два года. По какому принципу Человек без лица выбирает жертв? Может, в Эмброузе просто появился какой-то маньяк? А все это выдумки? Прости, Анна, но верить всему на слово… Да, в таком случае это много что объясняет, правда, уж в слишком эксцентричной манере.
Анна, хитро улыбнувшись, достала какую-то сложенную бумагу.
– А вот поэтому я прогуляла школу. Согласна, верить всему на слово не стоит, к тому же это было написано человеком на последней стадии рака, перед смертью. Я не буду публиковать «Наследие Эмброуза» по двум соображениям. Оно не пойдет на пользу папиной книге, учитывая серьезность науки. Плюс, если все изложенное им правда, то очень рискованно давать неизвестным людям понять, что мы слишком много знаем. Читатели посмакуют написанное и забудут об этом, а я столкнусь с последствиями.
Анна начала заламывать руки, явно стараясь не сказать что-то еще, но не смогла совладать с собой:
– Знаете, а ведь люди проекта могли управлять погодой, играть разумом людей, укрощать само Время. Что им стоило сделать так, чтобы человек, который слишком много знает и является писателем, внезапно заболел? Например, раком?..
– Думаешь, они его убили?
Анна кивнула, пряча глаза.
– И все же нам нужны более веские доказательства.
– Возможно, мы сможем их достать, – Анна торопливо зашелестела той частью рукописи, которой не суждено увидеть мир, – в конце папа написал: «Вечные вопросы всегда будут пополнять копилку сокровищ». Все бы ничего, но я решила проверить нашу с ним личную копилку. Там, когда я была маленькой, мы прятали от пиратов, скелетов, мамы, инопланетян и зомби то, что считали своим тайным сокровищем. Это половица в углу его кабинета, куда перед смертью папа поставил ящик. Мама все еще хранит его вещи на своих местах, только вытирает в кабинете пыль и моет там полы. Сегодня я отодвинула тот ящик и вот что нашла под половицей…
Дрожащими от возбуждения руками Анна аккуратно разложила перед нами свернутую бумагу, обращаясь с ней как с хрусталем.
– Карта. Карта шахт. Все они залиты бетоном, но одну комнату внутри них сохранили, и мы сможем туда попасть, воспользовавшись папиной подсказкой.
Кэтрин приглушенно пискнула, мы с Моникой ахнули.
– Это карта поможет нам понять, где правда, а где вымысел. От того, что узнаем, будем отталкиваться, чтобы решить, что делать дальше. – Анна ликовала, ее лицо сияло в предвкушении тайн.
– Как нам туда пробраться? В саму комнату? Там же должен быть какой-то пароль или что-то подобное, – ошарашенно рассматривая карту, пролепетала Моника.
– На обратной стороне карты папа написал: «Наблюдай внимательно за природой, и ты будешь все понимать намного лучше». Цитата Эйнштейна. Наверняка подсказка, говорить прямо он остерегался.
– Наблюдать за природой Эмброуза, что ли? Эдак мы вообще не продвинемся дальше.
– «Чтобы выиграть, прежде всего нужно играть». Я чувствую, ответ сам ждет нас возле шахт.
– И как давно ты все знала? – со смесью возмущения и восторга спросила Кэтрин.
– Я должна была сто раз перепроверить, а завтра собиралась вас убеждать в здравомыслии отца. Как бы вы его ни любили, поверить всему вот так, на слово, трудно. И тут сегодня я нахожу эту карту и понимаю: время пришло.
– Когда отправляемся? – Кэтрин вскочила с кровати, демонстрируя готовность.
Анна легонько засмеялась, порываясь ей ответить, но внезапный звонок ее телефона заставил вздрогнуть: мы будто забыли о мире вокруг нас.
– Да. Привет.
Улыбка на лице Анны стала натянутой, потом и вовсе стерлась с лица. В глубине синих глаз менялась целая палитра эмоций – от непонимания до всепоглощающего страха, который, казалось, парализовал ее тело.
– Зачем? А может…
Губы Анны посинели, она отодвинула телефон от уха и посмотрела на него так, будто ей звонили с того света. Мы услышали короткие гудки, Моника выхватила мобильник, проверив входящий:
– Неизвестный номер. Анна, кто это был?
– Эмбер.
Мы с Моникой тревожно переглянулись, а Кэтрин тут же агрессивно выпалила:
– Что ты несешь?
Анна, так и застывшая в нелепой позе, резко стряхнула с себя оцепенение:
– Это она, Эмбер! Ее голос, интонация!
Моника с жалостью посмотрела на нее, в то время как лицо Кэтрин выражало отвращение в самом чистом его виде.
– Ты же понимаешь, это невозможно. – Я спокойно придвинулась к Анне. – Эмбер умерла, ее убили.
– Ты не слышала ее голос…
– Господи! – Кэтрин внезапно поменялась в лице, в панике обводя нас глазами. – А что, если это подружка Человека без лица, девушка Фантом?
– Глупости, – зло фыркнула Анна, с негодованием посмотрев на Кэтрин, – та девушка может играться с нашим зрением, показывая то, что хочет, а не со слухом, притворяясь человеком, которого мы похоронили месяц назад.
– Есть столько программ для изменения голоса!
Мысленно я согласилась с Кэтрин, но решила спросить по существу:
– Чего она хотела?
Анна повернулась ко мне.
– Чтобы я вышла к ней за угол дома напротив, поговорить.
– Ладно, пошли, – Моника встала, нагнулась за своей кожанкой.
– Нет. Она хочет, чтобы я пошла одна.
Мне в голову пришла мысль, я тут же решила ее проверить. Встала, подошла к окну, завороженно посмотрела на улицу. Угол дома напротив находился совсем рядом, метрах в двадцати от нас, при этом тонул в густом тумане, люди становились призраками, исчезая в белой тьме. Эмброуз их словно поглощал, не собираясь возвращать назад.
– Ты туда не пойдешь, – громко отчеканила Моника прямо над моим ухом, она тоже пришла к такому же выводу: если убитая девушка просит о встрече в тумане, жди беды. – Мы тебя потеряем из виду, стоит тебе лишь перейти дорогу. Это ловушка.
Анна с невозмутимым видом накинула на себя легкий светлый кардиган и сказала:
– Если мы хотим узнать, что с нами происходит, нужно рисковать. Ждите меня дома. Не приду через десять минут – берите вилы, лопаты, все, что будет под рукой, и идите за тот угол.
Моника собиралась было возразить, но я положила руку ей на плечо.
– Это не изменит ее решение, ты ведь знаешь.
Надув губы, она кивнула. Мы втроем открыли окно, выглядывая Анну. В поле нашего зрения, спустившись и выйдя из дому, она появилась через минуту – шла, с беспокойством оглядываясь по сторонам. Прижавшись к подоконнику, мы напряженно за ней следили. Не успела Анна сделать двух шагов через дорогу, как будто из воздуха появился ржавый пикап, он на адской скорости, раздирая в клочья туман, несся прямо на нее. Секунда-другая – и Анна словно тряпичная кукла отлетела на землю под наше окно. Пикап, приехавший ниоткуда и умчавший в никуда, только зловеще мигнул фарами.
Время на мгновение остановилось, когда мы смотрели на Анну, бьющуюся в агонии. Из-под светлой головы расползалась бордовая лужа крови.
– О господи, – прошептала Моника и, развернувшись, побежала на улицу, мы с Кэтрин за ней.
– Не трогайте ее! – заорала Кэтрин сквозь слезы, когда мы присели возле Анны. – У нее наверняка поломаны кости, можете сделать только хуже!
Глаза Анны закатились, она пару раз дернулась и затихла.
Дальнейшее напоминало оживший кошмар, когда самый страшный сон вдруг стал явью. Мы вызвали скорую, позвонили миссис Ньютон и уже через десять минут были в больнице. Анну отвезли в операционную, мы ждали каких-либо новостей в компании шерифа Хоука. Врач, не мешкая, вышел сообщить, что Анна впала в кому. Миссис Ньютон горько заплакала у Моники на плече, Кэтрин больно вцепилась мне в руку.
Так нас стало трое.
* * *
Я стояла над раковиной, припечатав ладони к прохладной поверхности кафеля на стене, опустив голову и зажмурив глаза. Душевная боль была такой, будто я проглотила бритвенно-острое лезвие, которое полосовало меня изнутри, с особым рвением кромсая еще свежие раны после смерти Эмбер и «французов». Как так получилось, что всего за месяц моя жизнь развалилась, как карточный домик?
Я подняла голову и взглянула в зеркало – влажные волосы спутались, лицо землистое, тусклые глаза смотрят из-под припухших век, на дрожащих губах бледный шрам выделяется отчетливей обычного. Внезапно перед мысленным взором встало красивое лицо Эмбер, зелено-голубые глаза которой смотрят в пустоту, а шея неестественно вывернута. Мгновенье спустя вместо него возникло задорное лицо Алекса, его карие глаза смеялись так, как неспособны ничьи другие. Милый задумчивый Питер, счастливо подмигивающий Фред, робко улыбающийся Дэвид и непривычно молчаливая Анна, можно было подумать, что она спит, но вязкая бордовая кровь, вытекающая из ее затылка, не позволяла обмануться. Я ощутила знакомый металлический запах, и перед моими глазами появилась красная пелена, мешая ясно видеть этот калейдоскоп смерти.
В дверь уборной громко и требовательно постучали. Моника, без вариантов.
– Элисон, я понимаю, ты хочешь побыть одна, но тебя уже хватились наши родители, так и до шерифа Хоука дойдет.
Даже не попытавшись привести себя в порядок, я, нетвердо ступая, открыла ей дверь. Огромные карие глаза грустно оглядели меня с ног до головы, Моника зашла и мягко, но крепко взяла меня за запястье, одновременно закрывая за собой дверь. Подвела к умывальнику, собрала в горсть мои волосы и, придерживая их, включила холодную воду.
– Давай сюда, вот так вот, – Моника осторожно принялась меня умывать, смешивая воду со слезами. – Что это за запах?