1.4.2. Дикая роща
Мы шли под палящим солнцем. Я часто прикладывался к бутылке с водой, Алиса молчала. Она побледнела и начала припадать на правую ногу.
Я достал платок, устилавший дно корзины с бутербродами, протянул девушке. Та послушно повязала его на голове. Я предложил опереться на мою руку. Алиса скривила лицо, но предложением воспользовалась.
Прошло чуть больше часа после начала путешествия, но мы уже не видели ему конца.
Кошки Алисы не было и в помине, а мы заблудились.
Я уставился в землю и, не поднимая головы, устало перебирал ногами. Девушка, прихрамывая, шла рядом.
– Как чудесно! – выдохнула она.
Я проследил за ее взглядом.
Прямо перед нами, посреди поля, открылся зеленый островок с цветущими деревьями.
– Дикие яблони, – сказала Алиса, и я кивнул.
Деревья были низкие, с шаровидной кроной. Оливково-зеленые ветви были извилисты и усыпаны крупными белыми цветами. Эти цветы пьянили ароматом.
По сравнению с рощей заброшенными и дикими выглядели бы яблони в бабушкином саду.
– Этот сад – чудо природы, – сказала Алиса.
Я с ней не согласился. Стволы не побелены, ветки не обрезаны, земля под яблонями не перекопана и не удобрена. Роща – дело рук человеческих.
Мы вступили под сень деревьев и оказались в приятной прохладе. Алиса сняла с головы платок, а я вытер рукавом пот со лба.
Девушка прикоснулась к коре одного из деревьев и полной грудью вдохнула аромат.
– Обалдеть можно. От этого запаха.
Она закрыла глаза и стояла под яблоней, не двигаясь ни единым мускулом. Замерла. Казалось, даже не дышала.
– Вдруг это зачарованная роща, и мы никогда не выберемся отсюда живыми, – сказала она ровным голосом без тени улыбки. – Так и останемся здесь. Навеки. Превратимся в яблони.
Я усмехнулся, но продолжил фантазировать:
– Или время остановится. Уже остановилось. Придем домой, а там все состарились и умерли.
Алиса перешла от одной яблони к другой и обеими руками притянула к себе одну из веток.
– Все эти яблони – случайно забредшие сюда путники. Пропавшие без вести. И мы пропадем, – она пристально посмотрела мне в глаза.
1.4.3. Чудо
Я присел на корточки рядом с одной из яблонь. А через секунду чуть не умер от ужаса.
Сверху мне на колени упал черный мешок. Скидывая его, я вскочил, и он мягко отпрыгнул в сторону.
Алиса радостно вскрикнула, и я скорее почувствовал, чем услышал, как мяукнула кошка.
– Дина! Диночка!
«Как же могло быть иначе?!» – подумал я.
Теперь кошка сидела на руках у Алисы, и, не моргая, смотрела на меня.
Осторожно, чтобы девушка не заметила, я перевел дух. Руки дрожали от испуга, сердце бешено колотилось. Но Алиса все внимание переключила на животное.
– Ты ждала меня, моя красавица? – не переставая, гладила она кошку. – Ждала меня, моя лапонька. Думала, все про тебя забыли.
Вместо того, чтобы целовать меня, Алиса одаривала вниманием неблагодарное животное.
– Спасибо, – наконец, обернулась ко мне девушка. – Вы нас спасли.
– Ладно, – сказал я, – провожу Вас до дома. Обеих.
Кошка была бы неотличимой от других черных кошек, и лично я сомневался, та ли это кошка, что мы искали. Однако у Алисы сомнений не было.
– Пойдем, моя красавица, – Алиса крепко прижала кошку к груди.
«К груди», – повторил я про себя и заторопился найти нужную дорогу.
1.4.4. Книги в подвале
От сильного ветра я поежился.
– Вам не холодно? – спросил я, разглядывая ее не по-весеннему легкий сарафан и кофту. – Все-таки не лето.
– Нет, – сказала Алиса.
– Возьмите мою куртку.
– У Вас такой нос синий, – усмехнулась она. – Не надо.
Я нахмурился.
– Смотрите, еще заболеете, – проворчал я.
– Заболею? – рассмеялась она. – Я каждый вечер набираю таз холодной воды… – она запнулась, мельком взглянула на меня и осторожно, медленно подбирая слова, продолжила. – Набираю холодной воды и закаляюсь. Это дедушка научил.
– Понятно, – ответил я. – Но, скорее всего, Вас греет кот.
– Да, она теплая, как муфта. Хотите подержать? Дина, хочешь к нему на ручки? Не хочешь? Ну ладно. Она к Вам не хочет.
Каким-то чудом мы вышли к шоссе. Отсюда оставалось минут десять до Солнечного поселка.
– Так что Вы решили? – спросила Алиса. – Останетесь или уедете?
Я надеялся встретить здесь старость, но, переехав, только и думал, что о возвращении в город. Да, я узнал правду: понял, почему меня подставили, догадался, кому понадобилось выгнать меня из деревни и зачем. Но местные по-прежнему видели во мне презренного вора, и я понятия не имел, как это исправить. Есть ли хоть что-то, что я могу изменить, и хватит ли меня на это?
Алиса каждый вечер набирала таз холодной воды, чтобы закаляться, а я каждый вечер уговаривал себя потерпеть еще денек. Когда меня спросят на Страшном Суде, что я делал в этой жизни, я отвечу: ждал и боялся, ждал и боялся.
От меня не было слышно ни звука. С того момента, как я родился, и до настоящего времени я молчал как рыба об лед. С младенчества не хотел привлекать к себе излишнее внимание: говорят, спокойно лежал в кроватке и никогда не плакал. Уже тогда я никому не хотел причинять неудобств. Мною управляли два девиза: «Избегай лишних проблем» и «Все проблемы – лишние».
– Я останусь. А Вы?
Алиса поинтересовалась о моих планах из вежливости, но я, задавая тот же вопрос, надеялся на утвердительный ответ. Мне нужно было время на то, чтобы завоевать Алису.
– Наверное. Вы были в библиотеке, около станции? Там работает моя тетя.
– Несколько раз, – сказал я.
– Ну значит, вы видели там тетю. Она любит книги. Особенно Пушкина. Но кто не любит Пушкина?! У нее и дома все в книгах. Вот, например, в подвале вместо бочек и всяких банок лежат книги. А что лежит в Вашем подвале?
– Ну, книг там нет. Банок – тоже. Есть бочки, но они пустые.
– Вы уверены, что книг нет? – она лукаво улыбнулась. – Может, хоть одна да найдется.
– Я обязательно посмотрю, – ответил я на удивление галантно.
Конечно, я не собирался смотреть. И книги я там нашел случайно. Книги и кое-что еще.
1.5. В гостях у Чудика
1.5.0. Сердитый дед
От магазина начиналась длинная улица неказистых деревенских строений: дома отличались лишь цветом фасадов и изношенностью крыш. Угадывая, в каком из них живет Алиса, я постоянно попадал пальцем в небо.
– А здесь кто живет? – спросил я, указав на разноцветный дом. Черепицу украшало изображение красного солнца.
– Какой-то ненормальный.
– Он шапочки случайно не носит?
– Носит, – сказала Алиса.
– Каждый день разные?
– Не знаю.
Я кивнул.
Как только Алиса подошла к своей калитке, из дома вышел старый дед.
– Где ты, окаянная, ходишь? Я все ноги истоптал, тетку на уши поставил, – сказал он и, заметив меня, погрозил сморщенным кулаком.
Алиса выпустила кошку из рук и сказала:
– Все в порядке, дедушка. Он меня спас, – и ушла в дом.
– Спас он ее, – проворчал дед.
Он сурово на меня глядел. Чтобы хоть как-то изменить положение, я придумывал тему для разговора.
– На Вашем месте я бы ее выпорол.
– Ууу, – ответил дед.
Я расшаркался:
– До свидания!
– Попадись мне еще, – в его голосе слышалась нескрываемая угроза.
1.5.1. Я начинаю задавать правильные вопросы
– Эй, – крикнул я. – Есть кто-нибудь?
С участка раздавался запах коровника и характерное мычание.
Дверь в дом была открыта. Я постучал и вошел.
В доме был идеальный порядок. Светлые обои, чистые коврики, простая мебель. Холодильник усыпан магнитиками из разных частей света.
Я зачем-то открыл его и посмотрел внутрь. На полках не лежало ничего, кроме масла и творога.
– Угощайся, – услышал я.
Чудик сидел на диване, слившись с обстановкой. На голове его красовалась синяя шапочка. Я машинально подумал: был ли Чудик в синей шапочке той же личностью, что Чудик в красной; меняя шапочки, не менялся ли он сам.
– Спасибо, – сказал я, закрывая холодильник.
Чудик кивнул на желтый пуф, лежащий рядом с диваном.
Я опустился на пуф, угодливо принявший комфортную мне форму, и отяжелел от позы: колени были на уровне носа. За окном разразился дождь, в комнате вмиг потемнело.
Чудик улыбнулся. Я осмотрел комнату в поисках кальяна, но его нигде не было.
– Может, чаю?
Чудик встал и подошел к буфету. Из ровного ряда жестяных банок выбрал одну, снял крышку и с наслаждением потянул носом.
– Чай я сам выращиваю. Точнее – травы для чая.
– Помните, Вы о пиве говорили? – сразу приступил к делу я. – Тогда, в баре? Сказали, что оно бесплатное.
– Ну, – сказал Чудик, – это я преувеличил. Оно не совсем бесплатное.
– Вы за него платите деньги?
– Нет, не плачу.
Чудик оценивающе на меня посмотрел:
– Тебе же не было дела до пива. С чего вдруг такой интерес?
– Не знаю. Хочу во всем разобраться.
– А! – сказал Чудик.
– Что значит: «А»?
– Я думал, ты ничем не интересуешься. Кроме себя самого, конечно. Видишь ли, терпеть не могу людей, которые не любят праздных размышлений. Не ищут ответы на вопросы, которые не касаются их лично.
Чудик поставил передо мной чашку чая и вернулся на диван.
– Этот вопрос касается меня лично.
– А! – на этот раз «А» Чудика говорила о разочаровании. – Пиво, что варит ваша деревня, для нас, других деревень, не бесплатное. В обмен мы вам помогаем. Вашей деревне.
– Как помогаете?
Он погладил короткую бороду:
– Ну, например, Валера, мой сосед, приезжает к вам в Шахматную, чтобы почистить колодец. Баба Валя – когда у вас электричество отключается. Ваш скромный слуга, – Чудик перешел с «ты» на «Вы», – приходит на первый зов и ухаживает за больными коровами.
– И вы за это получаете пиво?
– Да.
– И с каких это пор?
– Я не знаю. Я приехал из Питера года два назад.
– А для нашей деревни пиво бесплатное?
– Почему у своих не спросите?… Но как я и говорил тогда, в кабаке, скоро все пойдет по-другому. За пиво придется платить.
Дождь кончился, и в окно заструился солнечный свет.
– Понятно, – сказал я и встал с пуфа. – Пожалуй, пойду.
– Счастливого пути, – ответил Чудик.
– Кстати, а что у вас тут за роща? – спросил я, уже стоя на пороге.
– Роща? Какая роща?
– Да обычная. Яблоневая.
– Яблоневая роща? – нахмурился Чудик. – Где же у нас тут яблоневая роща?
– Да в поле, – раздраженно ответил я.
И черт меня дернул об этом упомянуть. Чудик он и есть чудик.
– Прямо-таки в поле? Посреди поля?
– Да. Прямо.
– Роща или сад?
– Можно сказать, и сад.
Чудик позеленел.
– А нашел ты ее как?
– Я не искал. Просто шел и все.
– По тропе?
– Да нет там никакой тропы.
– Точно нет?
– Ну, точно не точно, а я не видел. Так, тропинка.
Мне надоела перемена в обращении, и я взял дело в свои руки:
– Если хочешь, проверь.
Не успел я закончить фразу, Чудик напялил на себя сиреневый пиджак и шарф вязаный на шею повесил.
– Пойдем, – энергично сказал он и подтолкнул меня к выходу.
1.5.2. Тропа предка
Оглядываясь на меня, Чудик бежал через деревню к шоссе.
– Да что такое? – спросил я. – Что это за сад?
Чудик молчал. Предыдущими действиями я не завоевал его доверие.
– Многое про него говорят.
– Я не слышал.
Чудик покряхтел и сбавил ход.
– Говорят, в этом саду яблоки огромные, красные. И вкусные такие, что нигде больше не найдешь.
– Кто говорит?
– Отец говорил.
Я выждал.
– Однажды он пошел на охоту, – начал Чудик. – Увидел зайца и выстрелил. Заяц в кусты, он за зайцем. Тот в поле. Так и бежали. Отец от бега ничего не видел, никаких уже зайцев. А все бежит и бежит, остановиться не может. Потом чувствует: вместо травы высокой тропа под ногами. Отец по ней и пошел. А потом глядит – сад впереди раскинулся. И красивее того сада он в жизни не видел.
«Что ни в сказке сказать, ни пером описать», – подумал я.
– Входит он в этот сад, а там яблоки висят. Ветви аж до земли опускаются. От тяжести. И вкусные такие, что и сладкие, и горькие, и кислые. Все в одном. Отец поел, потом в торбу набрал, сколько мог. А из сада по той же тропе обратно до самого леса дошел.
– А потом что?
– Потом… Что потом? Когда в Солнечный вернулся, яблоки раздал. И рассказал всем о роще. Да только зря. Много людей искали.
– Нашли?
– Нет, не нашли. Тропу никто больше не видел. Отец думал, она особенная. Говорил, не всякий человек ее найдет. А те, кто искал… Ай! Одни яблоки хотели оборвать. Другие – деревья порубить. А были просто идиоты. Собирались толпами: горланили, мусорили. Да ну их!
По одну сторону шоссе было поле, по другую – лес. И через каждые пару метров от дороги в поле убегали тропинки.
Чудик шел по обочине, внимательно вглядываясь. Около каждой тропинки он оборачивался на меня.
– Туда?
Я мотал головой.
Спустя некоторое время Чудик заподозрил неладное. Он все чаще взглядывал на меня и спрашивал, правильно ли идем. Потом остановился и с укором на меня уставился. После дождя, хоть и недолгого, тропинки раскисли и выглядели непривлекательно. Я не хотел топтаться в грязи.
К тому же я не помнил, какая тропинка ведет к чудесной яблоневой роще.
1.6. Тайна проясняется
1.6.0. Я продолжаю задавать правильные вопросы
Яблоневый сад мы с Чудиком не нашли, но в деревню я возвращался в приподнятом настроении. Насвистывая песенку, подходил к кабаку и увидел у входа Лизетт.
– Привет, – сказал я. – Как дела?
– Ты к Сереже? – настроена девушка была недружелюбно. Неужели все дело в яблонях, за которыми я не смотрел?
– Знаешь, почему пиво в деревне бесплатное?
– Оно не бесплатное, – отрезала Лизетт.
– Но я же его бесплатно пил?
– Ну, пил, – пожала она плечами.
– Почему здесь все такие загадочные?!
– Тетя Тоня, бабка твоя, была очень хорошей, – ни с того, ни с сего сказала Лизетт. – Я часто ее видала.
– Знаю, – сказал я.
– Да уж вряд ли. Одна она жила. Весь год, – с пол-оборота завелась девушка. – Ты хоть раз чем помог? Навестил, приехал?
Мне стало стыдно, но Лизетт продолжила выговор.
– Ей одной тяжко было: ни воды наносить, ни огород засадить, ни крышу починить. Да даже поросей не зарезать.
– Ну, поросей я бы точно не зарезал.
Лизетт долго молчала перед тем, как сказать.
– Любой мог пить пиво задаром. Но мы друг другу помогали, тете Тоне помогали. А потом она ушла, и все стало не так.
Лизетт многозначительно посмотрела на свои галоши.
1.6.1. Машина времени
Я не стал заходить в кабак к Сергею и понуро поплелся домой.
«Вот почему я не нравлюсь Сергею, почему не нравлюсь Лизетт. Они видят во мне эгоиста, бросившего пожилого человека на произвол судьбы. Эгоиста и лентяя».
Я вошел в спальню. Посмотрел на бабушкину кровать. Три подушки, которые она взбивала и ставила одну на другую, лежали в беспорядке.
Я сел, прислонившись к стене. Закрыл глаза. Счастье, которым, сама того не зная, одарила меня Алиса, было раздавлено чувством вины.
Алиса.
Я подошел к люку в полу, спустился в подвал и включил свет. Здесь было сыро, пахло плесенью. Лампочка Ильича мигала.
Я осмотрелся: железные бочки, колченогий табурет, несколько полок. На полках – советские кулинарные книги, календари и кипа тетрадей. Я открыл одну: исписана округлым почерком бабушки.
Взяв тетради, я выключил лампочку и поднялся наверх. Сел за стол.
Листы жирные, истрепанные. Первая тетрадь сплошь состояла из рецептов, во второй бабушка вела дневник.
Я выхватывал из дневника отрывки и читал. Погружался в прошлое не хуже, чем на машине времени. Я искал себе оправдание. Хотел убедиться, что бабушка была счастлива справляться с жизненными трудностями. Что моя помощь ей не требовалась.
Ответы на вопросы я не искал: думал, не осталось больше вопросов. Я забыл, что в истории с пивом была еще одна загадка, самая важная. Ее задала бабушка. И не только мне, но всей деревне. Почему ее пиво было таким вкусным?
«Были на праздновании Дня Города. Разболелась голова. Испугалась, что скорую вызвала. Дали таблетку аспирина, сказали, жить буду. У Галочки голова болит несколько раз в неделю. Водили ее по врачам. Говорят, ничего страшного, у врачей голова болит чаще, чем у Галочки».
«Заходила расстроенная Лизавета, принесла конвертов и марок. Говорит, на почте яблоку некуда упасть. Каждый день ходит, пирожки шлет, а он, зараза, ни разу не написал. Телеграмму дал: «Я хорошо не переживай». Она слезами обливается. Предложила ей на женихов погадать, как раз Сочельник. Выкладываю на недавнее прошлое дальнюю дорогу бубного короля, Лизавета побледнела, опять слезу текут. Выложила настоящее – валет пик, одни пустые хлопоты и заботы. На сердце – казенный дом. А на будущее – скука с пиковой дамой, родственницей, что ли. Надеюсь, не со мной. Чтобы Лизавета не скучала, заставила ее на чердаке прибираться».
«Сан Саныч приходил. Обещает помощь, как это он выражается, «в реализации товара». Тот еще делец».
«Сегодня ходила к Тамаре и ее внучке Галочке, относила печенье, что купила в городе за четырнадцать рублей пятьдесят копеек. Тамара распустила внучку, прикрикнуть на нее не может. Я покричала, так Тамара меня выгнала. Печенье не вернула».
«Пятое апреля, скоро пшеницу сажать. Надо сходить к Данилычу за конем, просить ребят подсобить».
«Лизавета ходит веселая, говорит, новости хорошие, только рассказывать не желает, считает, что сглажу. А сама толстеть на радостях начала».
«От Сан Саныча покоя нет. Опять возле крутится, предлагает пиво мое продавать».
«На календаре семнадцатое апреля, пшеница не посажена. До двадцатых чисел надо и землю перепахать, и засеять ее, а они не шевелятся. Боюсь, не успеем».
Я замер.
«Сейчас середина апреля, – сообразил я. – Вот почему Высокий Папа торопился выжить меня из деревни. Ему пшеницу надо было сажать! Бабушкину пшеницу на бабушкином поле».
Поле ему не досталось, но зерно Сан Саныч похитил. Возможно, посадит. Только где? На собственном участке? Успеет ли? А главный вопрос – получится ли у него такое же вкусное пиво, как у бабушки? Будет ли оно напоминать мне по вкусу мед, который получал с ульев любимый дед, Кролику – персики, которые его отец привозил из поездок, а Чудику – что-то давно забытое из детства?
Я снова взялся за дневник.
«Лизаветин жених вернулся. Она ходит мрачнее тучи, говорит, лучше бы там остался. Что-то с ним приключилось. На днях встретила его у колодца, попросил, чтобы я Лизавете кого-нибудь другого в женихи насоветовала».
«Пока спала, Пашка вынес мои старые галоши с налипшей грязью и носками внутри. В другой раз саблю заморскую стащил. Ее внучок с собой из города привез. Если, говорит, объявится, где она и у кого, ты выкупи и пришли, баба, по почте. Дурной какой, разве же оружие по почте пересылают. Почтальон меня на смех поднимет. Скажет, может, еще танк переслать. Я бы попросила. На танке удобнее поле вспахивать, чем на полудохлом коне Данилыча. Внучок расстроился, что саблю украли, ему там в городе от разбойников отбиваться нечем. Этот меч, он мне так серьезно говорит, помогает сохранять стойкость духа. Больших, наверное, денег стоит. Я на рынке спрашивала, никто не знает, где купить. Говорят, лучше ружье. Но ружье по почте тоже не отправишь, так что куплю баранок».
Я читал, а сам думал о пшенице, Высоком Папе и коне Данилыча. И тут меня снова озарило. Конь и телега, скорее всего, нужны были Сан Санычу, чтобы вывезти мешки с семенами. А когда выяснилось, что мешков в бабушкином амбаре нет, Сан Санычу пришла в голову другая идея. Обвинить меня в воровстве.
«Лизаветин жених ходит вокруг меня кругами, думает, секреты ему выдам. Приходит с утра, спрашивает: «Тетя Антония, помочь чем?» Я ему, сходи воды натаскай. Он сходит, натаскает. Печку мне растопил, дрова порубил. Сходил мне тут и в лавку, когда спину прихватило, и на почту – письма внуку отнес. Может, и забор со временем починит. Сделает, а потом смотрит на меня заискивающе. А я ничего. Ему знать не положено. Думаю, наверняка, оставишь его в доме одного, все разнюхает. Так я его дома одного не оставляю. Лизавета с ним не разговаривает. Почему, не объясняет. Сказала лишь, что изменился. Зазнался, что ли? Так чего бы ему? Из университета выгнали, на работу не взяли. Ходит теперь, мается, глаза всем мозолит».
«Неужто Кролик? – подумал я. – Лиза и Кролик?»
«Письмо получила. Внучок говорит, работы много, отпуска не дают. Очень им горжусь, но летом не приедет».
Я отложил тетрадь и закрыл лицо руками. Последние годы я подписывался на любую летнюю работу, лишь бы не ездить в деревню. Лишь бы не таскать воду, не сажать огород, не чинить крышу. И что там еще Кролик делал для моей бабушки?!
1.7. Я нахожу решение
1.7.0. Прорубь
Алиса находилась на расстоянии вытянутой руки. Я сделал шаг по направлению к ней. Нагнулся и поцеловал.
Никогда я не был так страстен и нежен одновременно. Но равнодушное принятие, с каким она встретила мой порыв, остудило. Ей не было до меня дела. В ее теле не хватало места человеческому теплу.
Алиса была недосягаема.
Она сняла платье, и я упал на кровать так, как если бы окунулся в прорубь. С единственной мыслью – выплыть как можно скорее. Ну или просто – выплыть.