Новая Ты

4

На следующее утро мы отправились на пляж с полотенцами от Ральфа Лорена под мышкой. Устроились неподалеку от Сэлинджеров. Я решил рискнуть: попрошу между делом воспользоваться их уборной. Вернее, мы попросим. Никто не сможет отказать Эми. И пока она будет вести светскую беседу, я проберусь наверх. План, конечно, не ахти, но другого у меня пока нет.

– Ого! – фыркает Эми, прикрывая глаза ладонью. – Смотри-ка.

Я оборачиваюсь: на нас надвигается разъяренный мужик. Я леденею.

– Они еще хуже, чем ты рассказывал. – Она вздыхает.

– Тише.

Мужик настроен решительно. Свистит нам, потом орет:

– Это частные владения!

Удивительная штука – семейное сходство: Пич давно нет на свете, а ее нос, ее кучерявые волосы – вот они, снова у меня перед глазами.

– Вы должны быть на другом краю песка.

Идиот! У песка нет края. Эми стаскивает рубашку, как Фиби Кейтс в фильме «Беспечные времена в “Риджмонт Хай”».

– Очень жаль, – цедит она с улыбочкой. – Вы что-то еще хотели нам сообщить?

Он пялится на нее – ловко сработано! – а потом с позором ретируется к своей некрасивой жене. Эми смеется:

– Пойдем купаться!

– Я сначала погреюсь.

Надо оценить обстановку. Сэлинджеры тут повсюду: скачут как сумасшедшие на надувных батутах в воде и на пляже, как будто просто солнца, волн, песка и шикарного дома им недостаточно. Дети носятся и играют, мужчины в хлопковых шортах и в рубашках с короткими рукавами обсуждают дорогие шмотки, поля для гольфа в Ирландии и встречи выпускников. Женщины жалуются на продавщиц, официанток, нянь и других бессовестных сучек, которые только и думают, как бы увести их лысеющих, упитанных мужей. Глядя на всех этих радостных людей, и не скажешь, что совсем недавно они потеряли дочь, сестру, тетю. У них отпуск. И единственная их забота – отгонять прохожих от своих драгоценных батутов и своего личного песка. В жизни не видел более жадных сволочей. В дом сегодня мне уже не пробраться.

К черту!

Хватаю Эми и закидываю себе на плечо. Она визжит на весь пляж. Сэлинджеры пялятся и завидуют нам, молодым, бедным, влюбленным. Тащу мою малышку к воде – к той же самой, в которой упокоилась Пич, к тому самому берегу, к которому ее тело прибило месяцы спустя после трагического «самоубийства». Эми обвивает меня ногами, и все мужчины на пляже пялятся, вожделеют. Так мы и входим в океанскую могилу Пич, а когда выбегаем на песок, пляж почти пуст. Похолодало. Натягиваем свитера. Эми выуживает из своей сумки детскую книжку «Шарлотта и Чарльз» Энн Томперт.

– Моя любимая, – говорит она. – Можно я тебе почитаю?

– Конечно.

Эми прижимается ко мне и начинает.

Жили-были на пустынном острове великан с великаншей – Шарлотта и Чарльз. Великан был доволен, что кругом ни души, а великанша тосковала. Однажды на остров приплыли люди. Шарлотта ликовала, а Чарльз беспокоился. Он помнил, чем все закончилось в прошлый раз – люди чуть их не убили. Но он поддается уговорам подруги и соглашается не прогонять гостей. Чтобы защититься от звона людских колоколов, который для них смертелен, великаны вставляют в уши затычки. Начинается землетрясение, Шарлотта и Чарльз спасают людей, а сами уплывают на другой остров. На предпоследней странице великан и великанша сидят в обнимку и смотрят на звезды. Прошло несколько лет. Она снова мечтает, чтобы приплыли люди. Он пытается ее вразумить и говорит, что опять будут одни неприятности. Она соглашается, но все равно надеется на лучшее. В самом уголке картинки виднеется корабль. Это люди.

Эми с улыбкой закрывает книгу.

– Ну как?

– Муть какая-то.

Шлепает меня по коленке.

– Прекрати! – Заглядывает мне прямо в глаза. – Какие мысли?

Это похоже на тест. Вообще-то мы на отдыхе. Пожимаю плечами.

– Надо переварить. Не люблю, когда сразу просят высказаться по книге.

Эми наклоняет голову и смотрит на меня, как школьный учитель – на туповатого ученика.

– Ясно. Я ее с детства люблю и раз сто уже перечитывала.

Ее трясет, как от холода.

– Замерзла?

Она запихивает книгу в сумку, и мы уходим с пляжа. Я не сумел забрать кружку. Не сумел понять сказку. И песок забивается в кеды. Кто сказал, что ходить по пляжу приятно? Чушь!

В отеле мы вместе принимаем душ, и я загоняю своего «чарльза» в ее «шарлотту», а потом она помогает мне написать ответ для «БаззФид». Заказываем в номер пряные морские гребешки, булочки с омарами и канноли. Едим, занимаемся любовью, смеемся и засыпаем объевшиеся и счастливые.

Мы трахаемся в душе, в джакузи и на балконе (там ей нравится больше всего – она сама так сказала, когда мы ели чернику в постели), а еще на кресле и на диване. Ее счастливое лицо, трепещущие губы, сладкий стон, распахнутые ноги, приоткрытый рот… О этот чудесный маленький ротик! Лучшего места в мире мой член не знает. И я вталкиваю в приоткрытую щелку блестящую ягоду.

– Меткий выстрел. – Она подмигивает.

Мы живем здесь и сейчас, как герои блюза гребаного Джона Майера. И шутим, что руководству отеля придется превратить наш номер в мемориал безудержного секса. Моя любовь растет с каждой минутой. И я не стесняюсь об этом говорить – плевать на все правила! – потому что Эми другая, не такая, как остальные.

– Удивительно, обычно в отношениях раздражение копится, а у тебя, наоборот, уменьшается.

Швыряю в нее подушку.

– У меня его вообще нет!

Она пожимает плечами с хитрой улыбкой, и начинается бой подушками. Потом Эми усаживается на меня верхом и кормит черникой. Я целую ее ртом, полным ягод. Завожу разговор про «Чарльза и Шарлотту», но она только отмахивается, и я покрываю все ее тело сочными черничными поцелуями. Простыни придется выкидывать. Кончая, она стонет на весь этаж и разбрасывает подушки. Одна вылетает через окно с балкона.

– Так вот он какой – подушечный оргазм…

На мгновение у меня перед глазами встает Бек верхом на своей зеленой подушке. Шлепаю Эми по заднице.

– К вечеру нам и спать будет не на чем… – шепчу, снова готовый в бой.

– Эй, потише. – Она отодвигается. – Надо прогуляться.

– Никаких «надо», мы в отпуске.

Как же чудесно было в древности: ни тебе ресторанов, ни купонов на скидку, придуманных, очевидно, с одной гадкой целью – прервать наш восхитительный секс-марафон.

– Вот! – кричит Эми. – Кафе «Портовые шлюпки» с живой музыкой.

– Доставка у них есть? – делаю я последнюю попытку. Впустую! Эми вылезает из кровати, уверяя, что я ей еще спасибо скажу. Нет, это точно любовь. Как иначе объяснить, что я покорно натягиваю брюки, симулирую восторг по поводу предстоящего ужина со «свежайшими» устрицами и «непринужденной» музыкой, хватаю ключи и следую за моей малышкой?

В «Портовых шлюпках» творится страшное: парковка забита, официанты похожи на укурков, за столиками одни идиоты. На сцене доморощенная кавер-группа терзает «What’s Love Got to Do with It» Тины Тернер под шум, доносящийся с кухни, капризный визг избалованного засранца за ближайшим столиком и пререкания его избалованных родителей по поводу жареных гребешков. Мы не забронировали столик, купон на скидку сегодня не действует, нам предлагают подождать в баре. Час. Может, два.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, однако Эми удерживает меня и кивает на расфуфыренную пару за барной стойкой. Мужчина потягивает вино, дама пьет что-то синее. У меня нет никакого желания заводить знакомство, но стоит Эми шепнуть «делай, что сказала» – и я уже на все готов. Люблю такие игры. Она подкрашивает губы.

– Давай притворимся приличными людьми и поужинаем за их счет.

– Ты серьезно?

Она кивает, глаза сверкают.

– Ты будешь Кевин, а я – Лулу.

Черт, как же мы с ней похожи! Я тоже обожаю выдуманные имена, правда, использую их только в экстренных ситуациях – как получилось тогда с офицером Нико. Он решил, что меня зовут Спенсер Хьюитт, а я не стал отрицать.

– Ну, не знаю… – тяну я. – Лулу – дурацкое имя, какое-то ненастоящее.

Она хлопает от радости, и мы решаем, что будем Кевином и Минди из Квинса.

– Я – шеф-повар, а ты – начинающий актер.

– Актер?

Мне обидно. Почему не режиссер? Не врач?

Она берет меня за подбородок:

– Кем же еще работать такому красавчику?

Затащить бы ее в туалет для инвалидов и оттрахать хорошенечко прямо здесь и сейчас!.. Эх, она уже двинулась к паре. Если женщина решила пообщаться, ни один пенис не остановит ее от бестолкового трепа об автокоррекции на «Айфоне» – «Блеять! Ахаха!» – и о геморрое с арендованной машиной. Слово за слово – так мы и сошлись с Эпштейнами. Оказалось, они тоже из Нью-Йорка – «обалдеть, да!» – оба юристы и вообще милые ребята.

– Привет, я Ноа, это Перл. Мы настоящие евреи – какими их изображают в голливудских фильмах, – представился Ноа, пожимая мне руку.

Болтаем о Вуди Аллене, а потом к нам присоединяются Гарри и Лиам Бенедиктус. Гарри – уменьшительное от Гарриет. Она – финансист, он – брокер. Подавляем зевок. У них двое маленьких детей, и они заметно нервничают, но на любезности не скупятся. Лиам помешан на кинематографе и хочет, чтобы я рассказал о своей работе. Мы болтаем о всякой забавной чепухе из серии «старенькие родители и новые технологии». Я рассказываю, как моя чудаковатая мамаша шлет мне сообщения с рецептами для скороварки. А Эми говорит, что ее мать твердо уверена, будто «ЛОЛ» не может значить «ржунимагу» и расшифровывается «люблю, очень люблю». Все смеются и считают нас удивительно веселыми.

Временами разговор заводит нас в жуткие дебри, вроде колебаний котировок на американской фондовой бирже; тем не менее мы держимся. Никогда еще мы с Эми не были так открыты и честны друг с другом, как в этом говенном баре, под вымышленными именами. Каждая ложь делает нас ближе – практически единым целым. Эми врет, будто отец шлет ей кулинарные статьи Рейчел Рей. Нам самим хочется верить, что у нас нормальные родители, которые пишут забавные сообщения, звонят, любят нас и просят помочь с электронной почтой.

Подходит официантка и говорит, что освободился столик с диваном; если мы хотим, то можем попробовать на него втиснуться. Я хочу втиснуть Эми между ног кое-что другое, но она смеется. Она обожает диваны. Как и все женщины.

Пока мы пробираемся по залу, Эми шепчет:

– Правда здорово?

– Ага, – я киваю, – просто бомба!

Садимся рядом, бок о бок. Эми стучит по столу и начинает:

– Давайте сыграем.

Все мужики в зале хотят ее и с радостью променяли бы своих унылых телок на мою малышку. Но она моя!

– Любимая постельная сцена в кино. Я называю первой! У меня из «Города воров».

Я и так знаю: Эми не раз говорила, что лучше бы Бен Аффлек остался с Блейк Лайвли. Запускаю руку ей под юбку, она не против. Залезаю в трусы и хватаю за задницу.

Ноа восторгается новым британским актером с HBO – кто бы мог подумать?! – и отправляет на кухню недоваренные морские гребешки. Перл случайно опрокидывает на скатерть бокал шабли и сетует, что она совершенный шлемазл. Гарри мастерит украшения и продает их на «Итси». Официант возвращает гребешки, я пробую и киваю.

– Идеально, блеять.

Все хохочут над моей дурацкой шуткой. А я думаю, что мы могли бы дружить по-настоящему. Даже начинаю жалеть об обмане, хотя в глубине души понимаю: знай они, что мы – неудачники без высшего образования, работающие в торговле, в жизни не сели бы с нами за один стол. Крепче хватаю свою малышку за задницу – уж этого-то у меня никто не отнимет.

Эми утверждает, что я непременно покорю Голливуд, и Перл соглашается, находя, что у меня «как раз такое лицо». Ее муж смеется. Глаза Эми сверкают. Пожалуй, она сегодня немного обгорела. Боже, вот бы нажать сейчас на «паузу» и остановить мгновение! Гаснет свет, бегут титры… Именно то чувство, о котором поется в песнях, – когда вдруг понимаешь, что нашел своего человека и обратного пути нет.

Эми подмигивает мне и поднимается с дивана, чтобы заказать песню «Paradise City» от «Ганз ‘н’ Роузез», однако неудачники на сцене ее не знают. Она хмуро возвращается и не произносит ни слова, пока наши новые суррогатные друзья обсуждают меню.

Целую ее в щеку.

– Моя сладкая.

– Ты чего?

Ласкаю ее и пробираюсь туда, где раньше были «джунгли».

– Я понял намек.

– Какой намек?

– «Paradise City» – как в наш первый раз, когда ты пригласила меня в джунгли.

Никакой реакции. Перл спрашивает, что мы будем: кальмары или мидии. Эми отвечает: всё. Она не помнит! Не помнит… Ладно, в конце концов, не всем же быть такими внимательными, как я. Может, и хорошо, что мы немного разные.

Наконец все выпито и съедено. Просим официанта принести чек. Эми тихонько выуживает парковочный талон у меня из кармана и говорит, что ей нужно припудрить носик. Я делаю вид, что мне звонят, и выхожу на улицу. Моя малышка уже ждет, официант подает кабриолет, мы падаем на сиденья в обнимку и уносимся в закат.

– Что-то мне не по себе. – Я успел проникнуться к Перл, Ноа, Лиаму и Гарри.

– Да брось, – отмахивается Эми. – Когда приходится делить чек, даже удобнее, если кто-нибудь свалит.

В номере мы снова забираемся в кровать с блюдом черники, и она ласкает меня черными от ягод губами, а я размазываю сладкий сок по ее груди. Мне хочется поговорить про нашу ложь, наших родителей, «Шарлотту и Чарльза», но она настаивает, что пора спать – завтра возвращаться в город. И в общем, она права, хотя мне жаль тратить на сон даже секунду нашего счастья.

Эми тихонько сопит, я выбираюсь из-под одеяла и иду на террасу. В доме Сэлинджеров горит свет. К черту кружку! Я больше не боюсь. У меня теперь есть партнер, и я готов идти дальше.

5

Возвращаться всегда труднее. Мы оба слегка обгорели и перепили накануне. За лимонадом не заезжаем – настроение не то. Застреваем в пробке. Смеемся над вчерашними друзьями и вспоминаем, что так и не узнали марку простыней в отеле. Эми то и дело берет меня за руку, словно не веря самой себе, что я реальный, что я рядом, что я с ней. Это любовь. Это воскресенье. Когда мы въезжаем в город, она гладит мою шею и спрашивает:

– Не будешь сердиться, если сегодня я переночую дома?

– На тебя невозможно сердиться.

Сворачиваем на ее улицу. Я включаю поворотник. Эми смеется. То, что сначала парализовало ужасом, обернулось весельем: теперь мы всегда будем вспоминать, как нас оштрафовали на шикарном красном кабриолете. К старости у нас накопится целая куча таких шуток… Дождаться не могу! Въезжаю на парковку.

– Спасибо, – шепчет она и целует меня. – Ты – просто чудо, знай это.

Обнимаю свою девочку и вдыхаю ее запах. Сзади сигналят. Отмахиваюсь от нетерпеливых придурков. Эми вылезает.

Когда я возвращаю машину, парень за стойкой спрашивает, не было ли с ней проблем. И я с нескрываемым удовольствием отвечаю, что у нас вообще никаких проблем не было. Он смотрит на меня как на сумасшедшего, но я не обижаюсь, потому что действительно безумно влюблен.

На следующее утро лечу в магазин как на крыльях – чтобы скорее увидеть мою Эми. И рассказать ей, что нашел Перл, Ноа, Гарри и Лиама в Интернете. И спросить, смотрела ли она вчера «П@#уй нарциссизм», и если да, то что она думает о Кевине Харте. Мне не терпится узнать, какие на моей малышке сегодня трусики и побрила ли она ноги.

Ускоряю шаг, подхожу к магазину… Музыка в моей голове резко обрывается. Дверь приоткрыта. Когда Эми приходит раньше, всегда запирает дверь. Мистер Муни давно не показывается. Рывком открываю, вхожу. В воздухе кружится пыль. Втягиваю в себя запахи. Все чувства напряжены. Нас ограбили. Черт! А у меня было такое хорошее настроение после выходных…

Фиалки, которые я подарил Эми, валяются на полу, измятые и засохшие. Ваза вдребезги. Всюду разбросаны бумаги и книги. Моего ноутбука нет. Осторожно обхожу прилавок и достаю мачете. Тяжелое, тяжелее, чем я помню.

В полицию я не звоню – не все там такие растяпы, как Дженкс. Не стоит играть с огнем. Крадусь вдоль стеллажей, мимо разделов «Беллетристика» и «Биографии». Дверь в подвал распахнута. Тишина сводит с ума. Похоже, никого уже нет. Но если эти гады еще не успели убраться, я порежу их всех. Бесшумно спускаюсь вниз. Медленно, осторожно, крепко сжимая в руке мачете. Но когда ступаю на последнюю ступеньку, не могу сдержать вскрик и роняю его на пол. Защищаться не от кого.

Тот, кто был здесь, уже ушел, зато оставил контейнер с черникой. На полу, там, где совсем недавно была стена из желтых корешков, теперь ничего, зияющая пустота.

Эми!

Она унесла всего Филипа Рота, не оставив мне даже одного экземпляра. И первое издание Йейтса забрала – то, за которое она отсасывала мне в «Старбаксе», с которого все и началось. Зато лежит «Шарлотта и Чарльз» в сладких черничных пятнах. Прямо у моего компьютера. Вместе с розовыми в цветочек ключами.

Я хватаю телефон и набираю ее номер. Конечно, абонент недоступен.

Падаю на колени и кричу от бессилия. Она ушла. Бросила меня. Обокрала. Обманула. Как последний идиот, я сам отпустил ее вчера. Купился на ее ложь. А она… Она, как только я отъехал, заявилась сюда. Швыряю чернику в стену. Сука!

Поднимаю с пола ее грязную книжонку про великанов. Теперь-то я понял, о чем она. Нельзя доверять женщинам. Никогда! Открываю – и на первом же развороте ее каракули:

«Прости, Джо. Я старалась. К сожалению, мы и вправду слишком похожи. Оба пытаемся держать себя в руках. Теряем контроль. Храним тайны. Всего хорошего. С любовью, Эми».

* * *

Общий ущерб составил около двадцати трех тысяч долларов. Точный список я пока не составлял, но думаю, выйдет не меньше. Эта сука знала, что брать. С первого же дня знала. А я поверил… Расстрелять меня мало за такую тупость. Надо же так облажаться! «Мы слишком похожи». Чтоб меня! Чтоб ее…

Заморочила мне голову своими латексными перчатками и блядскими глазками. Никакая это была не любовь – ни здесь в клетке, ни в моей постели, ни в Литтл-Комптоне. Эта мерзкая паскуда прокралась сюда только ради того, чтобы обмануть меня. А я ей верил. Ключи сделал…

Хватаю ноутбук, захлопываю гребаную клетку – доверчивый болван! – взбираюсь по ступенькам, запираю подвал – идиот несчастный, себя там запри! – и замечаю еще недостачу. Эта сучка порезвилась в моем самом нелюбимом разделе – «Театр» – и прихватила с собой пособия по актерской игре:

«Работа актера над собой»;

«10 способов покорить Голливуд»;

«Как пройти пробы»;

«Монологи для женщин», том IV.

Ты что, сука, издеваешься? Мерзкая, лживая, волосатая воровка!

Голова идет кругом. Не вела она никакие социологические исследования, не интересовалась реакцией общества на одежду с университетскими логотипами. И суррогатным друзьям в Литтл-Комптоне не врала. Она, мать ее, играла. Играла! Иначе зачем ей красть эту макулатуру?

Сажусь за прилавок и включаю ноутбук. Гнусная лгунья уверяла, что она вне системы и не смыслит в компьютерах, однако сумела-таки, мразь, удалить историю поиска. Аж зубы свело, как представил ее здесь за этим занятием. Думала перехитрить меня, сучка, но «Хром» не так-то прост. Она, похоже, тиснула первую попавшуюся кнопку, не обратив внимания, что стирает записи только за последний час. Я проматываю журнал, нахожу свои запросы – букинистика и мотели в Литтл-Комптоне – и читаю, что искала она:

«Импровизационный театр “Бригада народного гнева”, портфолио дешево, портфолио бесплатно, занятия в БНГ дешево, Бен Аффлек, самая дорогая букинистика, продам редкие книги, Филип Рот, цена прослушивания, кастинг, прослушивания для блондинок, снять квартиру в Голливуде».

Загрузки дура безмозглая тоже не удалила, так что я сразу нашел ее заявку на участие в мастер-классе по основам импровизации в БНГ и сценарий идиотской короткометражки со ссылкой на объявление в Интернете. Все ясно. Сучка решила попытать счастья в Голливуде. А звучит-то как противно – «попытать счастья в Голливуде»! Хуже, чем «активный серийный убийца» или «редкая неизлечимая болезнь». Мне не терпится поймать ее, чтобы втолковать, какая она наивная дура.

Распечатываю историю ее поиска. Нет ничего унизительнее – понять, что тот, кто лучше всех тебя знает, меньше всех любит. Жалеет даже. Эта хитрая мразь видела, что я был одинок и подавлен. И мечтал о минете и подружке так сильно, что готов был разрешать ей снова и снова смотреть гребаный «Коктейль» в моей постели. Готов был дать ей ключи. Впустить в свое сердце. И ведь впустил. Исправить эту ошибку уже нельзя. Зато найти паскуду ничто мне не помешает. Найти и устранить.

Она за все ответит. Я не из тех, кого можно поиметь и заткнуть детской книжкой про великанов. Я целовал ее соски, ласкал волосатую щель, а она использовала меня, злая, порочная сучка, не способная любить. Она просто-напросто опасна. Она – психопатка. Потому и телефоны постоянно меняет. Она – преступница.

Только вот с мозгами ей не повезло. Какой же надо быть тупой, чтобы решить, что достаточно стереть один час… Нет, детка! А кто тогда сотрет у меня из памяти украденные дни и ночи?

Она думает, что лучше быть вне системы. Хорошо. Пусть забирает жалкую чушь с собой в могилу. Сука!

Звоню в авиакассу и покупаю билет.

Прости, Эми. Ты проиграла.