Религия будущего. Всеобъемлющий потенциал великих традиций духовной мудрости

Традиции повсеместно разделяют истину на две категории: относительную и абсолютную. Утверждение о том, что «вода содержит два атома водорода и один атом кислорода», представляет собою относительную, или условную, истину. Но утверждение «вода как таковая – проявление предельной Основы бытия» – предельная, или абсолютная, Истина. И нет простого или предуготованного способа выразить в словах безусловную Истину, но ее можно пережить или напрямую и непосредственно постичь. Именно это происходит в рамках практики развертывания медитативных стадий, ведущих к пробуждению. То, к чему вы пробуждаетесь в процессе, и есть предельная Истина.

Наша культура купается в море относительных истин, принадлежащих самым разным сферам, которые можно себе вообразить. Но она полностью лишена доступа к предельной Истине. Кроме того, культура и не подозревает о ее существовании; ей недостает знания предельной Истины, у нее даже нет осознавания отсутствия таковой. Это двойная утрата! Это как обморожение: подверженный ему участок тела не болит, и человек может думать, что все с ним в порядке. Но боль отсутствует не потому, что все хорошо, а потому, что чувствительность к ней в этом участке снизилась, как онемело и осознавание самого онемения. Это двойная утрата, и она уничтожает нашу культуру на всех ее уровнях – от самого нижнего до высшего.

У нас нет недостатка в критике западной культуры; разбирать ее недостатки – хобби любого начинающего философа или социолога из любого уголка Земли, что-то вроде излюбленного народного промысла. У нас в распоряжении критики капитализма, потребительства, сексизма, расизма, патриархата; бизнеса, движимого корыстью; электроэнергетики, базирующейся на ископаемых источниках; многонациональных экономических систем, разрушения окружающей среды, глобального потепления, милитаризма, всемирной бедности, разрыва между богатыми и бедными, эксплуатации и торговли людьми, эпидемии наркомании; глобальных проблем голода, нехватки воды, инфекционных заболеваний, истощения запасов продуктов питания – и т. д. и т. п.

Я вижу ценность всех подобных замечаний. Но есть еще одна критика, которая, берусь утверждать, так же важна (а может, и более), что и все вышеперечисленные. Однако ее никогда не упоминают. Речь о критике западной культуры в том, что она утратила контакт с собственными источниками пробуждения. У нее нет предельной Истины, которая могла бы играть роль путеводной звезды для навигации по океану человеческой деятельности. Это в конечном счете означает, что у западной культуры нет ни малейшей идеи, куда она направляется. Поэтому она, как правило, сдается и ожидает, когда же технологические достижения позволят разрешить некоторые по-настоящему серьезные и назойливые неурядицы нашей цивилизации. В конце концов, мы ведь на полном скаку несемся в высокотехнологическую сингулярность^[8], разве не так говорят? Вскоре она решит все наши проблемы, даже такие, которые настолько сложны, что мы об их существовании пока и не догадываемся. Обретшие запредельную разумность компьютеры их обнаружат и сформулируют в виде задачи, которую сами же и решат, благодаря чему наступит трансгуманистический рай на земле, аллилуйя!

Дело не в том, что я в корне не согласен с какими-то из утверждений, порождаемых в рамках подобных воззрений. Просто все они – относительные истины, реальности и решения. Им все еще недостает предельной Истины, они не включают процесс пробуждения к предельной реальности, которая, будучи безосновной Основой бытия, в первую очередь заземляет и придает действительность всем подобным относительным устремлениям. Мы ныряем головой вперед в самую мелкую часть бассейна, призывая сограждан сделать то же так быстро, как возможно! Это призыв к массовому самоубийству, вот что. Еще хуже то, что мы этим гордимся! Гордимся тем, что барахтаемся в относительных истинах и упрямо утверждаем, будто предельной Истины вообще нигде нет и быть не может.

Однако предельная Истина не относится к тем явлениям, которые можно рационально продемонстрировать или доказать. Великие традиции формулировали это так. У человека есть по меньшей мере три способа познавания: око плоти, око разума и око созерцания^[9]. Око плоти служит основанием конвенциональной науки: вся она базируется на доказательствах, почерпнутых из сенсорного опыта (или благодаря расширениям органов чувств, например телескопам, микроскопам, компьютерной томографии и рентгеноскопии). Око разума дает нам рациональность, логику и рассудок. Математика, например, – рассудочный опыт (никто никогда не видел, чтобы квадратный корень из минус единицы разгуливал по улице в сенсорном мире; это нечто существующее в разуме, т. е. ментальное переживание). Точно так же и логика, ее правила и нормы – по сути ментальные переживания. Не существует чувственных доказательств реалий разума: нет сенсорного доказательства математики или логики, оно невозможно. «Око разума» – проявление более высокого уровня развития, чем око плоти, и более низкое не может доказать более высокое. Аналогичная ситуация наблюдается и с «оком созерцания». Это еще более высокий уровень, который нельзя доказать при помощи ока плоти или разума (сенсорно-чувственного восприятия, рассудка или логики). Посредством ока созерцания человек может испытывать подлинные духовные переживания. Как сенсорные переживания становятся основой естественных наук, а ментальные – математики и логики, духовные оказываются фундаментом постижений на пути пробуждения: просветления, пробуждения, метаморфозы, гнозиса и джняны. Исследователи мистических, эзотерических (внутренних) учений великих традиций мировой мудрости в один голос утверждают, что, хотя их внешние постулаты во многом различаются и даже зачастую противоречат друг другу, внутренние, эзотерические – основанные не на верованиях, а на непосредственных духовных переживаниях пробуждения – проявляют примечательное сходство в своих утверждениях. Именно поэтому мистики практически всех мировых религий довольно легко понимают друг друга, хотя их экзотерические собратья жестко друг с другом спорят.

Однако эта универсальная сердцевина пути пробуждения и предельной Истины, как мы уже отметили, медленно, но верно теряет свое влияние повсюду в мире. Есть две важные причины, почему это происходит: во-первых, их часто путают с внешними, экзотерическими, детскими, мифическими нарративами (повествованиями), составляющими, пожалуй, 90% того, чему сегодня обучают в рамках мировых религий (и, по мере того как человечество продолжает путь взросления, оно все больше считает эти детские мифы постыдными и несуразными). Во-вторых – и именно на этом я хотел бы сделать акцент, – сами школы пробуждения отчасти утратили контакт с действительностью, устарели и потеряли актуальность: попросту из-за того, что проявили неспособность включить новые и имеющие глубочайшее значение истины в свои учения. Как я уже упоминал, я нисколько не сомневаюсь, что, если бы школы пробуждения создавались сегодня, они бы включили эти ключевые компоненты в свои учения. Добавление таких новых фактов на самом деле даже повышает эффективность работы по пробуждению! Почему бы традициям их не включить?

Я уже упоминал, что «скрытые карты» взросления так трудно распознать, поскольку они были открыты лишь около столетия назад. Человечество же жило на планете сотни тысяч лет, и только последний век принес открытие этих карт, несмотря даже на то, что люди с самого начала развивались в соответствии с ними! Еще одно открытие, которое едва ли намного старше, – концепция эволюции как таковой. Сколько столетий насчитывает человеческая история… а эволюция открыта лишь около полутора веков назад. Современная наука считает, что она затрагивает все существующее (хотя самой науке и не хватает сейчас теоретического понимания, как именно это можно объяснить). Но даже если она не может растолковать, как происходит этот процесс, сам факт эволюции уже неопровержим. Существуют даже передовые мыслители, считающие, будто то, что человечество принимало за неизменные законы природы, правильнее считать «привычками природы». Ведь и сами эти законы эволюционно развились с течением истории.

Это, однако, проясняет по крайней мере один вопрос: сами духовные и религиозные системы прошли – и продолжают проходить – процесс эволюции. Трудно читать Библию и не подметить развитие понимания Бога от восприятия его как детского, злопамятного и злонамеренного маленького монстра, который на протяжении шестисот параграфов Ветхого Завета рекомендует своему народу совершать акты агрессии и убийства, к превращению в существо, рекомендующее всегда любить своих врагов и подставлять другую щеку. А что есть буддийские «три поворота», если не нечто очень близкое к видению эволюционного развертывания все более глубоких истин и постижений? Одно все же очевидно: какой бы ни была эволюция, она не остановилась всецело и полностью пару тысячелетий назад. Нет, она продолжает разворачиваться независимо от того, понимают это люди или нет. Можно даже считать, что эволюция движется «Духом-в-действии». На мой взгляд, это единственная теория, которая удовлетворительно может объяснить тайны эволюционного процесса. Как бы то ни было, духовные реалии продолжали разворачиваться, эволюционировать, следовать тому, что Альфред Норт Уайтхед^[10] называл непрестанным «творческим продвижением в новизну»^[11]. Часть процесса согласования традиций с открытиями современного и постсовременного мира будет заключаться в следовании их собственной траектории эволюционного развертывания, которое продолжалось сквозь века и эпохи (а их эволюция шла своим чередом, пусть и в форме сокрытых от большинства людей и малопонятных групп и движений). Натренированный взгляд может посмотреть на историю любой религии и распознать ее общее движение через стадии взросления. Именно эти аспекты и необходимо включить в любой новый и продвинутый четвертый поворот всякой великой традиции, если таковая хочет найти свое место в современном и постсовременном мирах.

Я предлагаю следующее. Приглашаю вас выделить время на то, чтобы методично рассмотреть изложенные в книге данные, факты и исследования, особое внимание уделив тому, как их можно применить к какой-либо из духовных систем пробуждения. Я буду обращаться к буддизму в качестве примера, но мои рекомендации применимы ко всем традициям. Пожалуйста, взгляните сами и решите для себя, видите ли вы какой-то смысл хотя бы в некоторых из предложений. Еще прошу помнить о том, что мы ничего не изымаем из традиций. Мы не говорим о мучительном искоренении каких-то истин, к которым вы привыкли. Мы предлагаем внести дополнения, причем таким способом, который полностью совместим с уже существующими фундаментальными истинами и доктринами любой из традиций. И это возможно для всех верований, как уже показали многие из применивших интегральный подход учителей в каждой из мировых традиций.

Наша цель прежде всего состоит именно в сохранении предельной истины, раскрываемой в процессе пробуждения. Ведь это настолько драгоценное, прекрасное и чудесное открытие, совершенное человечеством, что нельзя допускать, чтобы процент населения, сознающий наличие таких реалий, сократился до 11%, потом до 5%, а затем и вовсе до 0. Нельзя, чтобы единственная предельная истина, открытая человечеством, была спущена в трубу и утрачена в безвестности. Едва ли можно себе вообразить большее преступление! Однако нужно сделать что-то с тем, как предельная истина и процесс пробуждения упаковываются и представляются нашим современникам. Созданная тысячелетия назад обертка уже не способна заинтересовать сегодняшних людей; она даже не соответствует текущей волне развертывания Духа-в-действии как такового. Сам он не стоял на месте и эволюционировал далеко за пределы тех форм, в которых он себя являл людям тысячи лет назад. С тех пор он продвинулся далеко вперед, способствовав новым открытиям в науке, искусстве, морали, образовании, политике, экономике и, разумеется, религии и духовности. Однако обе последние сферы страдают от задержки развития, поскольку издавна практиковалась вера в то, что первоначальные формы духовных проявлений неким образом высечены в камне и не подлежат изменению или улучшению. Считалось, что если вы не верите в первоначальные формы учений, то это равносильно ереси, богохульству и отвратительному вероотступничеству. Вот и получилось, что к последствиям деятельности Духа-в-действии прислушивались во всех областях человеческой жизни – от науки до морали, медицины и экономики, – за исключением самих религии и духовности. В этом можно усмотреть величайшую (и грустнейшую) иронию в человеческой истории.

И помните, что эта предельная реальность представляет собой не просто бесформенную Основу всего бытия, существующую «где-то там», но и нечто «прямо здесь, внутри». Ведь это открытие вашего истинного и наисокровеннейшего Я, вашей собственной глубочайшей сущности, всецело главнейшей и самой подлинной реальности вашего бытия. Открытие этого и есть ваше непосредственное пробуждение, просветление, метаморфоза.

Некоторые утверждают, что мы можем сделать выбор в пользу того, чтобы непрерывно воспринимать мир, представляющий собою равное или даже еще более величественное диво и красоту. Такие люди говорят, что эксперименты, предпринятые алхимиками темных веков <…> в действительности имеют отношение не к трансмутации металлов, а к трансмутации всей Вселенной. Этот метод, или искусство, или наука, как бы мы ни решили это назвать (допустим, он существует или когда-то существовал), направлен на то, чтобы <…> позволить мужчинам [и женщинам], если они захотят, поселиться в мире радости и великолепия. Быть может, такой эксперимент действительно возможен, и есть те, кто его осуществил^[12].

Что ж, подобный эксперимент и вправду возможен, и тысячелетиями мужчины и женщины его проводили. И все они к нам возвращались, чтобы рассказать удивительно похожие истории о том, чему были непосредственными свидетелями. Историю о предельной реальности, с которой они познакомились и которая глубоко и навсегда их преобразила. Это единственное в истории человечества открытие чего-то такого, что практически все испытавшие его на собственном опыте называют предельной реальностью, абсолютной истиной, наиреальнейшим и наивернейшим переживанием за всю их жизнь. Это драгоценная жемчужина, которой нельзя позволить исчезнуть. Это сокровище, которое мы обязательно должны обрести. Это истина, которой нельзя позволить умереть. Я приглашаю вас предпринять вместе со мной шаги, которые, надеюсь, помогут предотвратить, пожалуй, величайшую катастрофу в человеческой истории. Что ж, в путь?

Часть I. Четвертый поворот колеса дхармы

Глава 1. Что такое четвертый поворот?

Буддизм – во многом уникальная система, которая в то же время имеет некоторые фундаментальные сходства с другими великими традициями духовной мудрости, доступными человечеству. Однако, пожалуй, одна из его самых исключительных особенностей – сформированное в некоторых школах понимание, что сама эта система проходила процесс эволюции или развития. Обычно оно находит выражение в идее трех великих поворотов буддизма – основных стадий развертывания, которые он прошел с его собственной точки зрения. Первый поворот колеса учения – ранний буддизм; сегодня считается, что он представлен школой тхеравады. Предполагается, что он содержит изначальные учения, данные историческим Гаутамой Буддой. Они были сформированы в «осевой период» – около VI в. до н. э. Второй поворот представлен школой мадхьямаки; его осуществил гениальный философ-мудрец Нагарджуна около II в. н. э. Третий и заключительный (на сегодняшний момент) великий поворот, представленный школой йогачары, в начальной фазе был совершен во II в. н. э., однако достиг пика продуктивности в IV в. н. э. благодаря деятельности братьев Асанги и Васубандху. Все три поворота буддийского учения оказали глубочайшее влияние на каждую из школ, появившихся позже.

Школа мадхьямаки, хотя она во многом и занимала критическую позицию в отношении раннего буддизма, превзошла и включила многие из его фундаментальных учений. Критике же она подвергла те из ранних идей, которые восприняла как частные, ограниченные или неполные. Да и многие школы йогачары попытались осуществить интеграцию и синтез всех трех поворотов. В общем, это был непрерывный, накопительный и синтезирующий процесс развития. Создается впечатление, что буддизм неразрывно связан с великой эволюцией Духа как такового.

Многие сторонники буддизма придерживались точки зрения, что это учение прошло путь развития, причем с каждым новым поворотом ко всей совокупности буддийского учения прибавлялось нечто новое и важное. На данный момент ограничусь простой мыслью: многие современные буддийские учителя согласны с психологами и социологами в том, что сам мир – по крайней мере, в ряде очень важных аспектов – проходит глобальную трансформацию. Они убеждены, что та окажет влияние и на буддизм, дополнив его еще более новыми и значимыми истинами. Это приведет к дальнейшему развитию – четвертому великому повороту. Некоторые считают, что возникновение тантрического буддизма, а в некоторых случаях буддизма ваджраяны было четвертым поворотом; тогда мы говорим о возможном пятом повороте. Но в целом мы будем придерживаться более распространенной идеи трех поворотов и опираться на нее в дальнейших рассуждениях.

При четвертом повороте сохранятся все предыдущие величайшие истины буддизма, при этом к ним добавятся новые открытия в таких многообразных сферах, как эволюционная психология, психология развития и т. д., – но лишь в той мере, в какой они находятся в фундаментальном согласии с основополагающими принципами самого вероучения. Эти принципы будут отчасти расширены, если можно так выразиться. Четвертый поворот – известный под разными названиями (эволюционный или интегральный буддизм), – подобно всем предыдущим, превосходит и включает предшествующие ступени. Он добавляет к учению новый материал, сохраняя при этом все сутевые компоненты. В этом новом развитии удивительно то, что оно всецело продолжает линию общего понимания, которая отмечена самим буддизмом. А именно: Буддадхарма (буддийская истина) проходит процесс развертывания, роста и эволюции, откликаясь на новые обстоятельства и открытия по мере развития. Сам Далай-лама, например, говорит, что буддизм должен идти нога в ногу с современной наукой, иначе он устареет и утратит актуальность.

Краткий обзор истории буддизма покажет, что с этим связано. Это вероучение в своей первоначальной форме базировалось на таких идеях, как различение между сансарой (источником страдания) и нирваной (источником просветления, или пробуждения); три признака сансарического существования, а именно дуккха (страдание), аничча (непостоянство) и анатта (отсутствие Я); четыре благородные истины: 1) жизнь в сансаре – это страдание; 2) причина страдания – алчущее желание чего-либо или цепляние за что-либо; 3) положить конец алчущему желанию или цеплянию – значит положить конец страданию; 4) есть способ устранить цепляние, а именно благородный восьмеричный путь, включающий правильные воззрение, намерение, речь, действия, образ жизни, усердие, памятование и объединяющее сознавание.

Предельная цель раннего буддизма состояла в том, чтобы всецело покинуть сансару – явленный мир жизни, смерти, перерождения, старости, страдания и болезни. Совершить исход можно, следуя благородному восьмеричному пути и обретению нирваны. Нирвана, по сути, есть бесформенное угасание. Предлог нир- значит «без», а – вана означает «всё»: от жажды до цепляния, вожделения и алчущего желания. Общий смысл слова – «задувание» или «угасание»: так, словно вам дали зажженную свечу, а вы наклонились, подули на нее, и она потухла. Что же гасится или задувается? Все типичные признаки сансары как таковой, включая страдание, тревожный страх, приходящий из-за цепляния за постоянство чего-либо, чувство отделенного «я», или самосжатие^[13] (часто называемое эго), и неотъемлемо ему присущие страх, тревога и депрессия. Состояние нирваны часто описывается как схожее с глубоким сном без сновидений, в котором, очевидно, нет ни эго, ни страдания, ни цепляния за постоянство, ни пространства, ни времени, ни отделенности. Если в нем вообще что-то есть, то лишь бесконечный покой и безбрежная равностность освобожденности от пыток сансары и всех связанных с ней причин страдания. Согласно некоторым школам, есть даже итоговый предел, или крайняя форма нирваны, известная как ниродха – полное пресечение. В нем ни сознание, ни объекты вообще не возникают; это состояние можно обозначить как безграничную бесформенность чистой свободы. Что бы это ни было, цель ясна: нужно выбраться из сансары и попасть в нирвану.

Согласно буддийской истории, Сиддхартха Гаутама (Будда – не имя, а титул, буквально означающий «Пробужденный»; он был дан после просветления) был царевичем, воспитанным во дворце, со всеми вытекающими последствиями такой жизни. Отец его очень сильно опекал, стараясь защитить от типичных ужасов повседневной жизни в Индии того времени. Но однажды Гаутама сбежал из дворца. Пока он бродил по городу, находившемуся рядом с дворцом, пережил три события, глубоко его потрясших: он увидел человека, страдавшего тяжелой болезнью, очень дряхлого старика и мертвеца. «От всего этого царская жизнь во дворце меня не может защитить», – подумал Гаутама и тут же покинул дворец. Он пустился в шестилетнее путешествие в поисках духовной мудрости. Странствуя, он учился у различных святых мудрецов, ища ответ на проблемы жизни, свидетелем которых стал во время той прогулки. Однако за эти годы никакие его усилия не принесли ему удовлетворения. Изможденный и расстроенный, он сел под деревом Бодхи и поклялся не вставать, пока ему не откроется ответ.

Однажды утром, перед рассветом, созерцая усыпанное звездами небо, Гаутама пережил глубочайший опыт. «Ага! Я нашел тебя! Никогда и ничто больше не введет меня в заблуждение!» – воскликнул он, столь же преисполненный радости, сколь и изможденный. Что же он нашел? Что бы это ни было, его опыт провел его от «неведения» к «просветлению».

О том же, что именно он увидел и понял, по-разному говорили различные школы буддизма, и каждая версия весьма убедительна. Одним из вариантов стала идея двенадцати звеньев взаимозависимого возникновения, в которой выразилось глубокое понимание всецело взаимосвязанной природы реальности и безжалостной роли, которую играет причинность, связывающая все звенья воедино. Все это под действием цепляния неизбежно приводит к страданию. Другая концепция включала три признака существования (непостоянство, страдание и отсутствие субстанционального «я») и благородный восьмеричный путь, благодаря которому можно прекратить вытекающее из их воздействий страдание человека. Согласно же традиции дзен, Гаутама пережил глубокое пробуждение, или сатори. Он пришел к своей истинной природе – природе будды – и фундаментальному единству со всей Основой бытия (дхармакайей). Это положило конец его ощущению отделенности своего «я», а вместе с тем и страданию. Чем бы ни был этот опыт, уверенно можно сказать одно: вскоре он был концептуально изложен в положениях о трех признаках существования, двенадцати звеньях взаимозависимого возникновения и благородном восьмеричном пути. Сиддхартха Гаутама сел в медитацию под деревом, будучи еще обычным человеком, а встал уже просветленным, или пробужденным существом – Буддой. Когда у него спрашивали, кто он – Бог или сверхъестественное существо, он отвечал отрицательно. «Так кто же вы?» – «Пробужденный», – говорил он.

Такова была базовая форма буддизма, которую практиковали в течение почти восьми веков, вплоть до того момента, когда Нагарджуна впервые обратил внимание на странность самого разделения между сансарой и нирваной. Нагарджуна считал, что эта двойственность, или дуализм, разрывала реальность пополам, приводя не к освобождению, а к более тонкой иллюзии. Он не видел онтологического различия между сансарой и нирваной. Разница, по Нагарджуне, была исключительно эпистемологической. Иными словами, если смотреть на реальность сквозь призму концепций и категорий, она проявляется как сансара. Она же, если воспринимать ее вне концепций и категорий, есть нирвана. Сансара и нирвана, таким образом, суть «не-два», они не двойственны. Это открытие привело к серьезной революции в буддийской мысли и практике.

Будда Гаутама открыл пустотность (пустоту)^[14] – по природе своей предельную иллюзорность – самоощущения своей отделенности от мира; но он еще не открыл пустотность – шуньяту – всего, что обычно называют реальностью (включая не только субъекты, или самости, но и объекты, или дхармы). Благодаря этому новому пониманию буддизм совершил второй поворот в своей славной истории, прибавив новаторский и глубокий элемент к уже общепризнанным открытиям.

В своих рассуждениях Нагарджуна опирается на доктрину о двух истинах: относительной, или условной; и абсолютной, или предельной, Истине. Относительную можно разбирать на категории и придавать ей различные характеристики; она служит основой таких дисциплин, как физика (и другие точные науки), история, юриспруденция и т. д. Тот факт, например, что молекула воды состоит из двух атомов углерода и одного атома кислорода, – относительная истина. А предельная Истина не может быть описана при помощи каких-либо категорий (включая и само это утверждение). Любая категория, качество или характеристика имеет смысл только с точки зрения своей противоположности, но у предельной реальности таковой нет. Нагарджуна полагал, что, основываясь на концепции четырех невыразимостей, нельзя утверждать о предельной реальности: ни то, что она есть бытие; ни то, что она есть не-бытие, ни то, что она есть и то и другое; ни то, что она есть не то и не другое. Нельзя говорить уверенно ни то, что она есть Высшее Я (атман); ни то, что она есть «не-Я», или отсутствие Я (анатман, или анатта). Равно как нельзя утверждать, что она есть то и другое или не то и не другое. Предельную реальность нельзя описать ни как нечто более глубокое, или сокрытое (импликативное), ни как нечто открыто проявленное (экспликативное), ни как то и другое, ни как не то и не другое. Невозможно утверждать ни что она имманентно присутствует в Гее, ни что она трансцендентно превосходит Гею, ни то и другое, ни не то и не другое^[15]. Недопустимо говорить, что предельная реальность есть вневременное настоящее; или же бесконечность времени; или и то и другое; или ни то, ни другое. И так далее для любой категории или характеристики. Как мы уже упоминали, причина в том, что любое понятие или концепция, к которой вы приходите, может быть осмыслена только в терминах своей противоположности (освобожденное в противовес связанному; бесконечное – конечному; нечто – в противоположность ничто; импликативное – экспликативному; наслаждение – боли; свободное – ограниченному; временное – вневременному; хорошее – плохому; истинное – ложному и т. д.). Однако у предельной реальности нет противоположностей. Как утверждается в Упанишадах^[16], брахман [предельная реальность] есть единственный без второго и свободный от пар – иными словами, противоположностей. Поэтому его нельзя описать никакой из категорий (включая и само настоящее утверждение, которое тоже можно формально отринуть). Нагарджуна утверждает, что это ни пустота, ни не-пустота, ни то и другое, ни не то и другое, но чтобы на нее указать, она называется Пустотой. Или шуньятой, или пустотностью. Это радикальное neti, neti^[17] – «не то, не это». Правда, и само neti, neti отрицается в качестве возможной характеристики.

Итак, это означает, что пустотность, или предельная реальность, неотделима от всего возникающего. Если придерживаться технически выверенной терминологии, даже это утверждение должно быть отринуто; но здесь мы говорим метафорическим языком, чтобы передать общий вкус пустотности. Это связано с тем, что, хотя ее нельзя выразить словами, ее можно показать или напрямую постичь. В дальнейшем мы подробно остановимся на этом вопросе.

Не будучи отделенной от чего-либо вообще («отсутствие второго»), это пустотность всего возникающего. Это не некая сфера, отличная от других; это прозрачность всех сфер. Если созерцание свободно от концептуализаций и категоризаций, все возникающее есть пустотность. Иначе говоря, это реальность всех вещей в явленном и неявленном мирах. Это их сущность, таковость, естьность. Если смотреть на мир сквозь призму концепций и категорий, он являет себя как сансара – нечто, состоящее из кардинально отделенных друг от друга и обособленных вещей, и событий. Цепляние за них и привязанность к ним порождают страдание. В предельном смысле все в конце концов распадается на части, поэтому все, к чему вы привязаны, рано или поздно становится причиной страдания по мере распада. Однако если смотреть на мир посредством праджни (или джняны) – невыбирающего неконцептуального сознавания, – мир сансары в действительности являет себя как самоосвобожденная нирвана. (В слове джняна корень – джня-, между прочим, соответствует русскому – зна-, как в слове «знание»^[18], -гно-, как в слове «гнозис».) Джняна – недвойственное и неописуемое знание, или вневременное сознавание в настоящем, обретение которого приводит к просветлению или пробуждению. Пробуждению к чему? К кардинальной свободе, или бесконечному освобождению, или радикальной светоносности-любви чистой пустотности, пусть все эти термины – в лучшем случае метафоры.

Раз не существует кардинального различия между сансарой и нирваной (они суть «не-два»; можно обратиться к формулировке недвойственности из «Сутры сердца»: «Пустота есть не что иное, как форма; форма есть не что иное, как пустота»), освобождающая пустота может быть обнаружена всюду в мире формы – любая и всякая форма едина с ней. Это не определенное состояние ума, не некое состояние сознания – это ткань или естьность сознания как такового.

Обычно в качестве метафоры для объяснения взаимосвязи между пустотой и формой приводят образ океана и его волн. Привычные, ограниченные, опутанные состояния сознания – от смотрения на гору до переживания счастья, страха, слежения за полетом птицы и слушания произведений Моцарта – частичные, поэтому отделены друг от друга; у них есть начало (они «рождены»), есть и окончание (они «умирают»). Они подобны отдельным волнам в океане: каждая начинает свое существование, имеет определенный размер (от небольшого до среднего и огромного) и когда-нибудь исчезает. И, конечно, все они отличаются друг от друга.