Глава 19
Дворец тварей оказался жутковатым местечком. Не самым страшным, из тех, где бывал Анрир, но определенно не самым приятным. Огромный, пустой, весь состоящий из колонн, зеркал, арок и золота. Много золота и белых поверхностей. Пафосно, однообразно и уныло. Как музей или подразделение одного из аврорских банков. В таких зданиях интересно побродить, но жить совершенно не хочется.
Помещения не отличались одно от другого, не имели дверей, только окна. Когда нужно было покинуть одно из них, Анрир просто приближался к стене, и та разъезжалась в стороны, освобождая проход. И это неимоверно раздражало, не было даже иллюзии свободы, каждый его шаг контролировала и отслеживала тварь.
И здесь пахло смертью. Анрир чувствовал ужас сотен альтеров и нескольких примов, погибших здесь. Видение, в котором горожане по одному исчезают в сиянии портала, пока примы держат защитные щиты, а после все живое в резиденции рассыпается серым пеплом, раз за разом прокручивалось в его голове. Птица на спине обжигала холодом настолько сильно, что хотелось отодрать ее вместе с кожей. Он бы так и сделал, будь надежда, что после станет легче. По крайней мере, в прошлый раз не помогло.
А еще он чувствовал переживания твари. Та держалась, ничем себя не выдавала, но Анрир почти слышал ее горе и отчаяние. Тварь то успокаивалась, то снова начинала страдать. Между прочим, он бы тоже не отказался немного полежать на мягкой кровати и погоревать над своей неудавшейся жизнью, а лучше – в своем дворце и на своей кровати, а не в обители примовских тварей. А вместо этого пришлось поднять себя с дивана, сварить кофе и тащиться к девке.
Та, как назло, застряла в помещении с бассейном. И не с каким-нибудь мелким, в котором вода не доходит до пояса, а в огромном, таком, где и соревнования пловцов провести не стыдно. Анрир замер на пороге, выравнивая дыхание, затем шагнул внутрь и снова застыл.
Вода. Много проклятой воды. Она затекает в рот, отнимает тепло, давит на мышцы и не выпускает жертву, затягивая все глубже и глубже.
Анрир встряхнулся и пошел к краю бассейна, сел у него и позволил себе всего одно послабление: подобрать под себя ноги, а не погружать их в воду, как было бы правильнее. Тварь услышала или почувствовала его появление, вынырнула и поплыла к бортику, технично загребая руками. После уцепилась за перила и поднялась по ступенькам, вода стекала с нее, как ртуть, оставив кожу и волосы абсолютно сухими. Красиво, хоть и жутковато.
– Ты совсем не бережешь свою добродетель, – Анрир чуть подвинулся и указал на кофе. Тварь улыбнулась и сразу же забрала свою чашку, кивнув в знак благодарности.
– Она мне наскучила.
– Осторожнее, ты будишь мою похотливую звериную сущность.
Анрир сделал глоток кофе и пожалел, что так и не нашел нигде выпивки. Пару глотков чего-нибудь горящего пришлись бы весьма к месту. Тварь же тряхнула волосами, затем откинулась назад и выгнулась в спине, точно на каком-нибудь рисунке из календаря для взрослых.
– Давай же, набрасывайся. Повали на кафель, прижми к нему своим мускулистым телом, грубо лаская самые потаенные местечки, пока плоть не предаст меня, заставляя отдаться тебе. А после мы непременно одновременно взберемся на пик наслаждения. И так раз десять подряд, не меньше.
Где она нахваталась таких выражений? Будто дешевый роман цитирует, а еще прим-леди, высшее существо…
– Не расстраивайся так. Быть девственницей в триста лет совсем не стыдно, – Анрир похлопал тварь по плечу.
Кожа у нее была горячей, как при лихорадке, но больной тварь не выглядела. Анриру сразу же захотелось обнять ее и заснуть, прижимаясь всем телом. И одеялом укрыться. Можно двумя.
– Импотентом в пятьдесят – тоже. Но знаешь, где-то в медблоке есть таблетки, всего штука – и ты снова в строю насильников и растлителей.
Она говорила ровно, почти без эмоций, но Анрир чувствовал веселье твари. Уела. Даже жаль, что скоро они расстанутся. Болтать с тварью ему понравилось, и даже то, что она сидит без одежды, нисколько не мешало. Благо пол теплый, не простудится.
– Мне поплавать, пока ты придумываешь достаточно небанальный и остроумный ответ? – она допила кофе и придвинулась ближе к Анриру, теперь почти касаясь плечом.
Такая близость здорово нервировала, в голову то и дело лезли мысли о том, как тварь резко вскакивает, бьет его по голове, затем еще раз… Но вместо этого она снова нахально почесала его за ухом. Анрир не удержался и зарычал на нее. Тварь вскинула руку, будто просила паузу, затем прочистила горло и крикнула.
Анрир выронил чашку и зажал уши. Звук ввинтился в них, пробрался в мозг и гулял там эхом, даже после того, как тварь замолчала. Слишком высокий, похожий на скрежетание сотен иголок по стеклу и одновременно на плач голодного младенца. От такого крика хочется бежать, прятаться, да что угодно, лишь бы не слышать.
– Это что такое? – Анрир тряс головой и тер уши, но крик, казалось, поселился в мозгу, раз за разом возвращаясь.
– Брачный зов цвырглы. Вздумаешь на меня рычать – послушаешь еще раз.
– Я буду готов.
Тварь пожала плечами, после встала и подошла к краю, оттолкнулась и прыгнула в воду, почти не подняв брызг. Проплыв до середины, она вернулась, вынырнула и положила руки на край бассейна, рядом с ногами Анрира.
– Не хочешь присоединиться?
– Не люблю воду, – он как бы невзначай отодвинулся от твари, мало ли, что у той на уме.
– Поэтому постоянно моешься? Хочешь ее всю вылить? Ладно, – она подтянулась и села на бортик, повторив фокус со стекающей водой, – для котов это обычное дело. Если бы не война, вас бы доделали и избавили ото всех недостатков.
– Нет, это личное.
– Девушка ушла к моряку? Хулиганы бросили в фонтан? Мама заставляла мыться шесть раз в день?
– О, нет. Меня привязали к якорю и утопили. Потом, когда я вернулся к жизни, долго всплывал, затем несколько дней дрейфовал на поверхности океана. Третья из моих смертей, кстати говоря.
– В таких историях должны быть отвратительные, пугающие детальки, вроде отгрызенной руки, выклеванных глаз и сочащихся гноем ран. Сейчас научу. Итак, моя первая боевая операция.
Тварь нарочно придвинулась ещё ближе, обняла Анрира за плечи и начала рассказ.
– Это случилось за день до выпускного бала в академии. Мы проходили практику на Артемисе-6, местные взяли нас в кольцо и начали обстрел псевдоживыми снарядами. Боезапас подходил к концу, а они все палили и палили. Наш лагерь превратился в заросшую кристаллами пустошь. Горячие снаряды падали на землю, разрывались, поражали все вокруг осколками, каждый из которых прорастал ветвистым побегом, если попадал в живое тело. Думали, не выберемся, но тут командир приказал мне снять ограничители и вмазать зеленофлажникам. Я хотела подняться над землей, чтобы лучше все видеть, но один из осколков прошил мою ногу, сразу же пророс и пригвоздил к земле. Тогда я достала лазерный резак и…
– Ой ладно. Я тоже таких баек наслушался.
Анрир встал и подал твари руку, та скептически сощурилась, затем все же взяла его за руку и поднялась.
– Бессердечный. Не дал рассказать мою любимую часть, где перед сканирующей аркой входа в академию я снимала протезы ног и глаза, и как далеко бежал сопровождающий меня парень. И как он громко визжал. Если бы не Кирар, так бы и потащилась на выпускной бал одна.
– Не подкачал предок.
Она кивнула, собрала свою одежду и неспешно ее натянула. Красивая, сильная, умная, веселая – почти идеальная, но тварь. Все они умеют притворяться хорошими.
Примы, прикрывающие отход альтеров снова мелькнули перед глазами. Ведь они могли сбежать и обосноваться в другом мире, как тот же Лефф. Стать для простых людей почитаемыми богами или теневыми правителями. А вместо этого до последней секунды помогали альтерам покинуть Седес. Сама тварь тоже предпочла бегству героическое самоубийство.
– Давай уйдем отсюда? – Анрир потер глаза, но видение умирающих примов и альтеров его не отпускало.
– Могу прямо сейчас отправить тебя домой.
– Сама говорила: выбираться будем вместе.
Тварь пожала плечами:
– Тогда пойдем во флигель, там хорошая мастерская и большой запас бумаги и карандашей. Займешь себя, пока я буду ремонтировать ботов. Учти, быстро я не справлюсь.
Интонация, с которой она произнесла «быстро», не сулила ничего хорошего, но пока что у Анрира не было выбора.
***
Спать не хотелось. Айвен столько раз представляла, как вернется домой и ляжет в удобную кровать с ортопедическим матрасом, а на деле вся сонливость ушла в момент, когда голова коснулась подушки. Не на жесткой земле и без мерзнущего кота под боком все было не то. Может дело и не в имусе, а в резиденции, где до сих пор бродили призраки ее родных. Годы в армии примирили Айвен с мыслью о возможной смерти, но не подготовили к тому, что она единственная из всех переживет конец мира примов.
Айвен взяла подушку и одеяло и перешла на кушетку, она жесткая и неудобная – самое то для сна. Но через семнадцать минут бесцельного разглядывания потолка, все-таки сконцентрировалась и заставила себя заснуть. Она не умела видеть будущее, подобно Роуку, но могла просчитывать, даже во сне, благо вариантов дальнейшего развития событий не так много.
И пока что из всех возможных, остаться в резиденции – казался самым реалистичным и безопасным. Целых пятьдесят четыре процента на успех, и двадцать семь – что в процессе сборки внеатмосферника Айвен окончательно сойдёт с ума от одиночества и чувства вины. Не самая радужная перспектива, но в других вариантах будущего Айвен брали под свою опеку Котенок или Крей. Зазнавшийся имус или альтер, собравший могущество из кусков энергетических оболочек, по меньшей мере, восьми человек. Так себе покровители, и ни один из них не заинтересован в том, чтобы Айвен вновь вернула себе силу, пускай и за счёт техники, а не магии.
Стадия сна сменилась, а вместе с ней исчезли ветвящиеся картинки вероятностей, сменившись одной, казавшейся до дрожи реалистичной. Айвен шла по одному из подвалов резиденции, следом за ней шагал дрон, тащивший медицинскую капсулу. Шестьдесят метров прямо, два правых поворота и разъехавшиеся двери в зал для ритуалов. Дрон равнодушно поставил капсулу в центр выведенного на полу узора и замер у стены.
Айвен прочитала несколько молитв Уводящему, разрезала себе запястье и капнула кровью на все ключевые места фигуры. Выведенные на полу линии налились синим цветом, обрели объем и медленно поднялись вверх. Сам зал исчез, сменившись иллюзией открытого космоса с парящими в нем фигурами. Они медленно двигались по кругу, только исполинская птица с распахнутыми крыльями не двигалась с места.
Непривычная слабость сковала мышцы, ноги не слушались, спина сгорбилась, а руки высохли и покрылись пигментными пятнами. Айвен прикоснулась к лицу и ощупала проступившие на нем глубокие морщины. Затем она подняла крышку капсулы, вытащила наружу бессознательного Котенка и уронила на будто бы отсутствующий пол. Далее прочитала короткое заклинание и начала перекачивать энергию.
Холод окутал ее со всех сторон, неохотно потек по венам, подбираясь все ближе к сердцу. Айвен видела, как ее руки осыпаются прахом, затем вновь восстанавливаются, когда привычными, молодыми, когда – старыми или безобразно-когтистыми, покрытыми черной шерстью. Это повторялось раз за разом, заставляя ее корчиться от боли. Айвен кричала до тех пор, пока не охрипла, а холод не наполнил ее настолько, что исчезли все прочие чувства. Вместе с ними исчез и Котенок, сменившись черной фигурой бога-птицы. Он осуждающе качнул головой и шагнул к Айвен.
Космос вспыхнул миллионами взрывающихся звезд и распался на куски, оставив после себя привычный зал для ритуалов. Айвен подошла к капсуле, заглянула внутрь, но от Котенка не осталось и следа. Зато ее руки потеряли привычный бронзовый цвет и теперь просвечивали синими венами под белоснежной кожей, а упавшие волосы, напротив, окрасились в черный. Айвен прикоснулась к лицу, но оно осталось молодым и гладким, только выступающие клыки теперь мешали привычно сомкнуть зубы.
Какие мелочи, когда оболочка буквально трещит от энергии. Айвен магией подняла вверх капсулу, сплющила ее и отбросила к стене, затем оттолкнулась от пола и взлетела.
И проснулась.
Невероятная сила у нее под боком, подойди и возьми. Это у Крея не хватило ума и знаний отнять энергию Уводящего, Айвен же справится. А дальше… Никаких семидесяти трех лет – смести правителей Авроры, переделать заводы под свои нужды, и через год-другой Айвен доберется до «Вуали», с которой не страшны и собратья, если вдруг те выжили. А силу Уводящего не стоит использовать без надобности. Но если одной техники не хватит, Айвен пойдет и на этот риск.
Она потерла глаза, затем выровняла дыхание и сердцебиение и еще раз прокрутила в голове видение. Оно не могло быть точным просчетом будущего, для такого просто не хватило бы данных, скорее – мозг подсунул самый оптимальный выход из ситуации.
Самой стать тем, что может уничтожить мир, как уже было с Седесом.
И убить Котенка, хладнокровно, мучительно, ради собственной выгоды. Имусы гибли во славу примов веками, но этот особенный, почти прим, только рожденный в неправильном теле.
Бездна! Совсем она раскисла, скоро начнет рыдать над историями о потерянных собачках, ждущих своего хозяина.
И где сейчас Котенок? Раньше он сразу же появлялся рядом, стоило Айвен захандрить. Сейчас она распланировала убийство имуса, а тот не шевелится. Потерял чутье? Или сбежал? Айвен запросила данные от охранной системы и облегченно выдохнула, найдя его в комнате отдыха наедине с целым ящиком сладких ликеров.
И это гроза всей Авроры, наводящий ужас Безумный князь и аватар бога смерти? Обычный кот, который нахлестывается дамскими напитками в одиночестве. С кучей комплексов и фобий, к тому же. Айвен фыркнула и встала с кровати. Но и эти недостатки не повод убивать кота.
Он, кстати, даже не пошевелился, когда Айвен зашла в комнату, только лениво подогнул ноги, освобождая ей место на диване.
– Наверняка есть какая-то страшная история из твоего прошлого, оправдывающая все это? – Айвен вытащила у котенка из-под головы подушку, села на ее место и с удовольствием вытянула ноги.
– Нет, я обещал себе напиться и отдохнуть, когда доберусь до цели, и не намерен нарушать данный обет.
Он положил голову на колени Айвен и сделал еще один глоток прямо из горлышка. Не нашел стаканы? Или это тоже часть обета? Айвен почесала кота за ухом и погладила по волосам, затем еще и еще раз. Короткие и шелковистые, волосы приятно щекотали ладонь, а еще приятнее было смотреть на свою кожу, не постаревшую и не изменившую цвет.
– Что за странные заигрывания? – кот лениво повернулся к Айвен, все так же сжимая в руках бутылку.
– Успокойся, я просто глажу котика, очень хорошо помогает при плохом настроении.
– Ты все делаешь неправильно.
– Да, Котенок, ты один знаешь, как правильно, повернись, пожалуйста, обратно, – Айвен положила на его голову обе руки и с чувством погладила. Кстати, помогало и вправду отлично, кошмар уже стал забываться, а мысли о семидесяти трех годах пугали не так сильно. Заведет себе пару котов, не таких сумасшедших и своевольных, и будет их гладить, гладить, гладить… Айвен не скрывала своих чувств и старалась, чтобы ее мысли звучали как можно громче.
– Ан-рир. Совсем не сложное имя, если попрактикуешься, сможешь его повторить.
– Ай-вен. Такое же простое имя, однако ты его ни разу не произнес. Наверняка ведь про себя называешь меня «блудница» или «стерва».
– «Тварь».
Тварь? Так. Нужно успокоиться и просто убрать руки от его головы, пока не свернула коту шею. Тот же беззаботно свесил ногу с дивана и болтал ей в воздухе.
– Спятил?
– Ты первая начала. Игнорируешь мое имя, оскорбляешь, тыкаешь в происхождение.
– «Кот» – обобщенное название всех особей твоего вида, ничего оскорбительного.
– Так и «тварь» – обобщенное название всех особей твоего вида, – он лениво зевнул и прикрыл глаза. – Давай уже, ломай шею, настроение такое, как раз под девятую смерть. Я и татуировку уже придумал.
– Не мечтай, я тебя просто выпорю.
– Не поклонник таких игр, ну да ладно.
Он сел и стащил футболку, обнажая свои татуировки и проклятую птицу.
– Не по спине.
Кот пожал плечами, снял ботинки и носки, лег обратно, расстегнул ремень на брюках и потянул их вниз.
– Только отвернись, я такой стеснительный.
– Напомнить, сколько раз я видела тебя без од… Бездна! – Айвен впервые почувствовала, как теряет контроль от злости, даже вскочила с дивана. – Ты меня заболтал! Все-таки выпорю.
– Не дамся. И вообще, ушло настроение, порка отменяется.
Он невозмутимо застегнул ремень и надел футболку, завалился на диван и сделал глоток своего сливочного ликера.
– Думаешь, тебя ничем не пронять? – Айвен скрестила руки на груди и нависла над котом. Тот подмигнул ей и криво улыбнулся.
– Только если криком цвырглы. Но не факт.
– У меня в запасе есть кое-что пострашнее.
Да, она обещала больше так никогда не делать. Но нельзя же оставить кота без маленького щелчка по носу! Тварь она или не тварь?
Айвен резко наклонилась, упёрлась руками в подушку по обе стороны от кота, заглянула ему в глаза и наклонилась еще ниже.
Кот наблюдал за всем чуть прищурившись и склонив голову набок, наверняка слышал мысли Айвен, но не верил в них. А зря. В них нет ни лжи, ни притворства.
Одно желание.
Когда Айвен только прикоснулась губами к его губам, кот растерялся и не ответил на поцелуй. А может быть ждал подвоха. По крайней мере, его самоуверенность временно исчезла, можно все прекратить, ответить какой-нибудь остротой на тему того, что слухи не врут. Но иногда наступает время для глупостей.
Айвен поцеловала его еще раз, чуть откровеннее, лаская губы, запустила пальцы в волосы и села рядом. Кот обнял ее, притягивая к себе. Столько раз они были близко друг к другу, но впервые Айвен чувствовала что-то вроде неловкости. За такими поцелуями всегда следует продолжение, а она пока не решила, стоит ли. Но об этом можно подумать через три минуты и пять, нет, семь секунд. А пока что ей слишком хорошо, котенок – привлекательный мужчина, и единственный недостаток – птица на его груди словно бы согрелась и больше не доставляла неудобств.
Глава 20
Тварь его удивила. Анрир ждал от нее удара, магии, колкостей – да чего угодно, кроме поцелуя. Неспешного такого, в чем-то робкого и… как будто механического, словно она знала нужную последовательность действий и боялась от нее отступить.
И в мыслях твари плескалось ничем не замутненное желание и удовольствие от поцелуя. Искорки сомнений и опасение, что если прикоснется к татуировке с птицей – почувствует холод, но затем и они испарились. Тварь даже позволила ему перехватить инициативу, как тогда в танце. Она даже пахла желанием. Все настолько хорошо, что точно не могло быть правдой.
Что она задумала? Ударит? Парализует заклинанием? Не-е-ет. Дождется, пока он окончательно расслабится и защелкнет на шее ошейник.
Или…
Когда тварь потянулась к ремню его брюк, Анрир оттолкнул ее и вскочил с дивана. Сердце скакало в груди, картины с обнаженной тварью сменялись другими, в которых он оказывался в ошейнике. Твердая полоса давила на шею, вгрызалась в кожу, намекая, что ее не снять. Никогда.
– Не паникуй, я схожу за таблетками. Всего одна штука – и легко отмаршируешь свои три часа семнадцать минут. Возможно – чуть дольше.
Довольная тварь откинулась на спинку дивана и вытянула ноги вперед, после сплела пальцы и с удовольствием потянулась, будто бы нарочно дразня приятно округлившейся грудью. Легендарной грудью, если уж на то пошло. И запах. Едва ощутимый, но настолько бьющий по мозгу и самоконтролю, что …
– Уела.
Анрир сел рядом с тварью и поднял с пола бутылку. Хороший ликер, жаль, им не напьешься.
– Как ты это проделываешь? – он отвернулся о твари, чтобы не видеть ее довольное лицо. – До безобразия реалистично. Я даже ненадолго представил тебя обычной женщиной, а не тварью. То есть – прим-леди.
– Нас учили обманывать технику, менталистов и специалистов по допросу. Одного котенка я уж точно смогу провести.
Она опустила руку на плечо Анрира, затем придвинулась ближе и почесала его за ухом. Как же бесит! Но если выдаст себя, тварь точно никогда не прекратит.
– Тем более, ты довольно милый, притворяться особенно не нужно. И рычишь так, что у меня мурашки по коже. От желания, само собой. Сантиметров по семь каждая, не меньше. Да, вот такие мурашки.
Она развела большой и указательный палец на расстояние, скорее бы вместившее мышь, а не мурашку. Анрир же улыбнулся обнял тварь и нежно, с чувством и наслаждением почесал ее за ухом.
– Для твари ты слишком хороша. Но не пойму, что должно было быть в конце твоего поцелуя? Только не надо снова про мурашки.
– Обещаешь больше не чесать меня за ухом?
Анрир кивнул, тварь же с минуту раздумывала, затем тяжело вздохнула, отняла у него бутылку с ликёром, опустошила ее, вздохнула еще раз и, наконец, ответила:
– Глумление над паникующим котом. И это так прекрасно, почти как оргазм.
– А если бы я не запаниковал?
– Я бы сходила за таблетками, нашел проблему, – отмахнулась тварь. – И вероятность этого не превышала четыре процента. А того, что ты не взбесишься после того, как предложу таблетку – всего пять тысячных процента. Моей девственности ничего не угрожало, как видишь.
– Ее уже давно нет. И, как я и обещал, ты даже не проснулась.
– Профессионал! – уважительно протянула тварь. – Но я тоже кое-что могу.
Она подошла к бару, достала оттуда несколько бутылок и темную склянку с каким-то порошком и два больших пивных бокала. Налила в оба понемногу из каждой бутылки, добавила до верха спиртом и присыпала порошком.
– «Последний взгляд». Разработка моих мальцов, валит с ног даже прима. Называется так потому, что последний твой осмысленный взгляд будет на дно этого бокала. За Тварь и Котенка!
Анрир забрал у нее второй бокал и отсалютовал твари:
– Тогда уж за прим-леди Айвен Милану, последнюю их рода Арк Хай.
– И за Анрира Безумного, великого князя и просто веселого парня.
Айвен улыбнулась и одним махом осушила бокал. Анрир последовал ее примеру и с радостью отметил, как успокаивающий хмель ударяет в голову.
***
Восемьсот Третий обрёл жизнь в два сорок восемь по полудни, заняв тело молодого альтера со слабым магическим даром. Он встал с алтаря и натянул на себя лежавшую рядом одежду, расчесался и направился прочь из зала.
Человеческий ребенок появляется на свет абсолютно беспомощным, полноценно служить обществу он сможет не раньше, чем через пятнадцать-двадцать лет. Некрос же сразу готов к этому: запас знаний о мире и социальных навыков, сильное взрослое тело, четко определенное место в сообществе, никаких слабостей и привязанностей, доступ к коллективному разуму – все, для эффективной службы на благо Верховного.
Восемьсот Третий мысленно подозвал к себе дюжину боевых особей, приказал им взять длинный тяжелый ящик, оставленный рабочими, после чего подошел к стенду с оружием. Ни один из жрецов истинных богов не мог пользоваться стрелковым оружием и сложной техникой, это же проклятие распространилось и на некросов, потому им приходилось довольствоваться тем, что эффективно в ближнем бою. Восемьсот Третий взял меч, покрутил его в руках, вернул на стенд и потянулся за топором.
– Малоэффективно, – приставленный к боевой ячейке жрец поправил балахон и указал рукой на пару коротких мечей, намекая на хорошую альтернативу.
– Зато удобно.
Топор действительно лежал в руке, словно влитой, хотелось им замахнуться и… Восемьсот Третий пристегнул оружие к поясу, осмотрел еще раз стенд, взял пару ножей и кивнул жрецу. Тот подхватил с пола две переноски со смесью и первым пошел к транспортному залу.
Стационарный портал сиял, а надпись над ним гласила, что прямой переход на Седес откроется через несколько секунд. Первыми в него вошли две боевые особи, случись что, их не жалко. Да и не многие из людей способны противостоять слаженным действиям пары биороботов. Затем в сиянии исчез жрец и шестерка, несущая ящик. Восемьсот Третий зашел последним, пропустив еще четырех подчинённых. Разведывательную особь создать труднее всего, потому Восемьсот Третьему следовало беречь себя.
Возле портала вяло топтались десятка три альтеров. Потрепанные, вонючие и с многочисленными ранами, они словно бы только что вышли из зоны боевых действий. Восемьсот Третий нахмурился: альтерам надлежало бы лучше заботиться о телах, всё-таки потом они послужат делу распространения власти Бессмертных.
– Вас было больше, – он бегло осмотрел альтеров и выдал им по бутылке подготавливающей смеси. Та неплохо заживляла раны, а заодно способствовала росту церебеллума. Правда, о втором эффекте люди не знали.
– Сучка оказалась с секретом, – один из альтеров подскочил к Восемьсот Третьему и ткнул ему в лицо обожжённой до кости рукой. – Вытащила откуда-то стальной костюм и две плети, затем выкосила больше половины наших.
– Печально.
В самом деле печально: взяла и испортила столько тел. Без консервации те наверняка начали гнить, или уже пошли на корм падальщикам, из таких и смеси не сделаешь.
– Мы сохранили остатки ее брони, – говоривший сделал знак и двое его подчиненных притащили разрозненные металлические детали, завязанные в потемневшее от грязи тряпье. – И раз уж такое дело…
Он замялся, но Восемьсот Третий уже знал, что собеседник хочет торговаться. К счастью для них обоих, верховные жрецы не скупились на обещания.
– Мы бы хотели отправиться на Аврору. Не все, человек десять. В качестве аванса.
– А кто займется поимкой Блудницы? – Восемьсот Третий отдал мысленный приказ собрать части брони и заодно сходить на разведку к месту боя с прим-леди, вдруг там осталось еще что-то интересное, в том числе – пригодные для разделки тела.
– Здесь хватает лихих парней. Хотя ваш хозяин отчаянный тип, если хочет в свой гарем настолько бешеную девку.
– Он умеет их усмирять.
Восемьсот Третий ещё раз оглядел альтеров, посоветовался со жрецом, кто из этого отребья сможет послужить наилучшим телом, и ответил их лидеру:
– Совсем скоро мы выманим девку из ее дома, ваша задача – захватить ее живой и убить кота. Если справитесь – сразу же отбудете на Аврору. Вознаграждение – в двойном размере.
Конечно, тратить деньги в садах удовольствий особо не на что, но альтерам об этом знать не обязательно.
– И как вы выманите тварь? Раньше что-то она к вам не бежала. И ты странный, будто обкурился чем.
Восемьсот Третий пожал плечами: он не имел доступа к памяти доставшегося ему тела, мог и не точно воспроизводить нужные фразы.
– Хочешь такой же дури – поймай девку, выманить ее – наша забота. А я пока выберу десятерых счастливчиков.
Не так уж он и врал: предыдущие охотники за прим-леди и по совместительству хозяева тел группы Восемьсот Третьего в лучшем случае оставили бы этих альтеров и дальше гнить на Седесе, а в худшем – сбросили на их лагерь небольшой снаряд. Он же отправит отребье в сады удовольствий, в котором вдоволь еды, питья и доступных девиц, безопасно и хорошие врачи. Правда, девицы не совсем живы и уж точно не разумны, в выпивке и пище изрядная доля смеси, врачи будут контролировать рост церебеллума, а жить альтерам ровно до того момента, пока их тела не понадобятся Храму. Но в мире Бессмертных у людей лишь одно предназначение.
***
Приезд великого князя всполошил столицу Силва. Только-только все обрадовались его исчезновению, как Безумный лично пожаловал в центр зреющего бунта.
Кэсси стояла за спиной Бьерна, разглядывала кота и никак не могла понять: Анрир ли это или его очередной двойник. Но не разобралась в постели, не поймет и сейчас. Вел себя кот уж точно безумно: держался от всех в стороне, с опаской пил и ел, то и дело принюхиваясь к содержимому тарелок и швырнул об стену расхохотавшегося над этим дружинника, тоже не альтера по происхождению.
– Удивлен, что ты пожаловал к нам без охраны, – Бьерн подал служанкам знак, те унесли остатки снеди, протерли стол и поставили рядом со своим князем золотой поднос с лежащей на нем длинной трубкой.
Бьерн вытащил из-за пазухи расшитый бисером красный кисет, отсыпал из него немного табака и начал набивать трубку. Кэсси же, продолжая улыбаться и приглядывать за прислугой, поморщилась. Столько раз она колола пальцы, пока вышивала кусок красной ткани, сколько рассыпала бисер…
– Я здесь дома, как и в любой другой столице. А разве дома стоит ждать нападения?
Приглушенные смешки прошлись по рядам дружинников. Власть Безумного не так сильна в этих краях и держалась на одном страхе, как лично перед князем, так и перед мощью его армии. Местные могли сколько угодно хвастаться, но что они могли противопоставить самолетам, многозарядным огнестрелам, бомбам и множеству других технических штуковин, которые одну за другой создавали в тайных мастерских?
Несмелые смешки, больше подошедшие бы домашним псам, а не вольным зверям дикого леса, это все, что дружинники могли себе позволить. Так что кот и в самом деле мог чувствовать себя здесь дома. Бьерн лишь хмуро кивнул и продолжил набивать трубку, а после раскурил ее. Четырехрукий имус из жандармерии потер нос и чихнул, Кэсси тоже не отказалась бы закрыть чем-нибудь лицо, а то и вовсе покинуть зал. Запах табака дразнил и пугал одновременно. При других обстоятельствах она бы с удовольствием сделала затяжку-другую. Только чтобы немного расслабиться.
– Это только мой дом, – Бьерн протянул трубку коту.
Тот с сомнением посмотрел на нее, затем протер салфеткой мундштук и закурил. Кэсси внимательно следила за его действиями, ловя малейшие несоответствия. Не Анрир, это точно. У того с детства проблемы с лёгкими, чуть что, и уже валялся в постели с очередным бронхитом или пневмонией, потому курения кот избегал. А если и решался – долго кашлял после каждой затяжки. Кэсси помнила, как ему было плохо шесть лет назад, от запаха подожжённых палочек с благовониями. Или тогда с ней провел ночь один из двойников? Паршивец наверняка пользовался услугами магов, чтобы сделать котов точными копиями самого себя, и вышло преотлично.
– Ты плохо следишь за своим домом. Слышал, что твоих дружинников свалила кишечная немочь.
Кот затянулся еще два раза и вернул трубку Бьерну. Кэсси поплотнее закуталась в меховую шаль: топили во «дворце» плохо, зимняя стужа то и дело прокрадывалась внутрь, промораживая углы, а пол был настолько холодным, что даже в спальнях не получалось ходить без обуви. Потому и жили здесь только летом, в самую жару. Остальные же четыреста с лишним дней в году, князь обитал в обычном деревянном доме по соседству.
Но сильнее холода Кэсси сковывал страх.