Рынок удобных животных

Искренность животных на фоне притворства людей

Помимо СДВГ, необходимо обратить внимание на распространение симптомов антисоциальных расстройств, прежде всего нарциссизма и пассивно-агрессивного поведения. Эти патологии проявляются в игнорировании социально-этических норм и снижении способности формировать привязанности. Так как понятие психической нормы становится крайне подвижным, теоретик современной культуры Тристам Вивиан Адамс рассматривает психопатию не как болезнь, а как естественную реакцию на образ жизни. В его книге «Фабрика психопатов. Как капитализм организует эмпатию» асоциальные расстройства представлены как побочный эффект эмоционально затратного труда, характерного для сферы услуг, а также других специализаций, связанных с интенсивной межличностной коммуникацией³⁸. Сегодня карьерный рост напрямую зависит от способности сотрудника быть очаровательным и дипломатичным, участвовать в командной работе, избегая даже легких конфликтов. Удобный работник свободно поддерживает светский разговор и демонстрирует искреннюю заинтересованность в проблемах клиентов, партнеров и коллег, даже если они ведут себя нетактично и не соблюдают договоренности. Несмотря на отсутствие симпатии к собеседникам, энтузиазм и эмоции должны выглядеть убедительно: для многих позиций постоянное притворство становится одной из важнейших профессиональных компетенций.

При когнитивном капитализме успешный менеджер добивается увеличения продуктивности сотрудников, создавая атмосферу доверия и эмоциональной вовлеченности, это позволяет в течение продолжительного времени откладывать применение финансовых стимулов³⁹. Манипуляция эмоциями сотрудников с помощью нематериальной мотивации открывает новые возможности для эксплуатации. В сфере интеллектуального и творческого труда такая стратегия управления позволяет добиваться максимальной производительности при минимальных затратах. Если для официантов, сотрудников салонов красоты, сиделок, водителей такси и других работников сферы услуг зарплата, чаевые и рейтинги остаются основными причинами для выхода на работу, профессионалы креативных индустрий и других отраслей с перспективами карьерного роста готовы зарабатывать сравнительно мало и трудиться сверхурочно. Их мотивирует возможность получить признание профессионального сообщества и в будущем претендовать на более сложные, а значит, и более трудоемкие проекты. При этом, несмотря на хроническую усталость и постоянный страх провала, они вынуждены казаться жизнерадостными и уверенными в себе.

Во времена моего детства редкие иностранцы, которые с улыбкой встречали взгляды незнакомцев в московском метро, казались подозрительными. Побывав в Европе и США, постсоветские туристы поняли, что за границей многие улыбаются без повода, и интерпретировали это как признак счастливой жизни. Истинная причина открылась позже: с развитием рыночных отношений в постсоциалистических странах ориентация на мягкую коммуникацию стала нормой трудовой дисциплины. На ранних этапах капитализма в России одной из самых читаемых книг была работа Дейла Карнеги «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» (1936). Книга учила уклоняться от споров и критики и использовать улыбку, чтобы произвести выгодное впечатление:

…улыбка «говорит»: «Вы мне нравитесь. Вы делаете меня счастливым. Я рад видеть вас». Вот почему собаки имеют такой успех. Они так рады вас видеть, что готовы выпрыгнуть из собственной шкуры. И, естественно, мы рады видеть их⁴⁰.

Многие рекомендации Карнеги вызвали внутренние противоречия у постсоветского человека. Тем, кто не привык проявлять дружелюбие к незнакомым людям, было сложно терпеть провокации клиентов с улыбкой. Поэтому в молодой рыночной России ресторанам и клиникам было сложно поддерживать европейские стандарты сервиса. Но ситуация изменилась. И хотя, пользуясь услугами некоторых бюджетных организаций, до сих пор можно столкнуться с хамством, подобный стиль общения проявляется как инерционный эффект, почти исключение. Сегодня обязанность улыбаться и демонстрировать эмоциональную вовлеченность в коммуникацию входит в формальные должностные инструкции: энтузиазм, жизнерадостность и сопереживание задействованы в работе как инструменты повышения лояльности. Удовлетворенный клиент приносит прибыль владельцам бизнеса, приводит инвесторов, помогает сбывать ненужные товары и получать голоса избирателей. В России даже появились курсы актерского мастерства, рассчитанные не на абитуриентов театральных вузов, а на сотрудников офисов, которые хотят научиться имитировать эмоции в деловом общении и публичных выступлениях.

Но у такого навыка есть свои побочные эффекты. Исследование Адамса демонстрирует, что эмоциональные ресурсы не бесконечны – опыт мобилизации эмпатии в качестве средства производства показал, что способность испытывать чувства подвержена истощению. Необходимость демонстрировать расположение в неприятных ситуациях, подавляя истинные эмоции, приводит к тому, что адекватные реакции на внешние стимулы постепенно трансформируются в навык имитации чувств по требованию⁴¹. Интенсивная коммуникация на работе и профессиональная социализация после нее сделали симуляцию эмпатии преобладающей формой выражения эмоций в повседневной жизни. В этом контексте спонтанность эмоциональных реакций уступила место практически полному контролю над собственными чувствами. В популярной культуре последних десятилетий эта тенденция проявилась в образе очаровательного вампира, способного выключать и включать человечность по своему желанию⁴². Оказалось, что формула «Fake it till you make it» («Притворяйся, пока это не станет правдой») в применении к эмоциям работает на понижение: имитируя оптимизм, мы не становимся оптимистами, лишь привыкаем изображать энтузиазм непроизвольно и верить этим фальшивым чувствам, провоцируя конфликт сознания и подсознания и, как следствие, – психические расстройства.

Животные-компаньоны живут на передовой этого противостояния – дефицит искренности побуждает людей искать ее во взаимоотношениях с питомцами. В этом стремлении реализуется средневековый миф о невинности и наивности зверя⁴³, которому якобы не знакомы притворство и манипуляция. На фоне людей, имитирующих эмоции на работе и дома, животное-компаньон обещает партнерство без обмана и разочарований. Кажется, такое положение дел должно привести к опустошению приютов, но выходит наоборот. Оказавшись в доме человека, неспособного к формированию привязанности, кошки и собаки (как и люди) становятся лишними, если их поведение перестает отвечать ожиданиям опекуна, а содержание и уход начинают доставлять неудобства. В этом отношении стратегически верную позицию занимает редактор медиа о животных-компаньонах rrrrrrr.ru Лариса Молоканова, которая выступает против спонтанных решений и предупреждает, что формирование отношений с собакой или кошкой из приюта или с улицы требует времени и терпения⁴⁴.

Доверие к животным в контексте обесценивания романтических связей с людьми

Другая группа последствий эмоционально затратного труда связана с личной жизнью. Инвестируя интеллектуальные и психологические ресурсы в профессиональную самоактуализацию, многие люди жертвуют развитием романтических отношений⁴⁵. Некоторые из нас непроизвольно переносят эффективные стратегии имитации собственных эмоций и манипуляции чувствами окружающих в плоскость взаимоотношений с семьей, друзьями и возлюбленными. Со временем становится все сложнее переключаться из режима успешного профессионала, озабоченного индивидуальными достижениями, в режим влюбленного романтика, способного ценить интересы близкого человека выше собственных. В то же время эмоциональные связи вне работы обесцениваются из‐за того, что современные романтические отношения не способны обеспечить чувственный подъем, сравнимый с профессиональной и творческой самореализацией. Критический порог романтических разочарований для каждого свой, но время от времени каждый из нас принимает решение расходовать энергию более «эффективно» – на развитие карьеры, самообразование и коммуникацию с коллегами по поводу и под предлогом работы.

Как и подмена сложных внутренних переживаний их внешней имитацией, постоянная сублимация способствует росту продуктивности, а значит, и прибыльности бизнеса. Однако это ограничивает желание людей поддерживать продолжительные привязанности за пределами работы. Вместо романтических отношений когнитивный капитализм предлагает альтернативные формы социально востребованной деятельности, в частности интенсивное нематериальное производство и потребление. В этом контексте романтическое партнерство принимает форму секса без отношений, а люди начинают восприниматься как энергетические снеки, доступные в приложениях знакомств в неограниченном ассортименте. Развивая hookup-культуру, Tinder, с одной стороны, предлагает востребованную услугу – экономит время на поиск романтических партнеров, с другой – провоцирует восприятие людей как взаимозаменяемых товаров. В результате за интенсивное использование подобных сервисов мы расплачиваемся способностью к эмпатии.

Редактор платформы e-flux Брайан Куан Вуд сравнил современную любовь с трубопроводом, который позволяет людям выкачивать друг из друга энергию для стабильного функционирования в рамках капиталистической системы⁴⁶. В таких отношениях психопатия проявляется в виде феномена профессиональных любовников, которые не испытывают эмоций к партнеру до и после секса⁴⁷. Со временем навык отключения эмоций перестает быть опцией – «включить» чувства обратно оказывается невозможно, но многих это уже не беспокоит, так как именно антисоциальные расстройства (состояния повышенной непроницаемости для внешних раздражителей) позволяют профессиональным любовникам и карьеристам выживать в современном стрессовом контексте. Именно поэтому Адамс рассматривает ослабление эмпатии и как следствие, и как условие профессионального роста – бесчувственность служит своего рода защитным механизмом психики, позволяя людям продуктивно функционировать в антисоциальной конкурентной среде⁴⁸. Любовная привязанность не вписывается в этот контекст, так как связана с дестабилизирующими эмоциональными переживаниями. Людям, которым по разным причинам не подходит роль профессионального любовника, остается сублимировать сексуальную энергию и довольствоваться отношениями с животными-компаньонами.

В январе 2020 года в социальных сетях журнала The New Yorker появилась карикатура на любовь. Художница Элли Блэк отредактировала архетипическую историю о принцессе, похищенной драконом. На иллюстрации изображена сцена у ворот замка: раздраженная девушка гордо скрестила руки, рядом с ней стоит гигантский ящер. Выпуская легкую струйку дыма, он обращается к рыцарю: «Она не хочет тебя видеть, парень». Принц не спорит, его плечи и меч опущены – битва проиграна, не начавшись. Героиня не нуждается в спасении, ее тюрьма превратилась в убежище от патриархальных традиций, а похититель – в компаньона. Девушка отказывается от традиционного счастья и выбирает жизнь с экзотическим животным.

Вместо приглашения на кофе принц получает буквально от ворот поворот. В свою очередь, он и не думает развязывать конфликт – должно быть, понимает, что у современных принцесс нет времени на романтику: они слишком долго находились в тени отцов, братьев и мужей. Католическая традиция превратила царевну и дракона в безымянных статистов из эпизода про житие святого Георгия (в легендах других патриархальных обществ красавица и чудовище исполняли те же роли, но, по крайней мере, у них были имена: Андромеда и Кет, Кусинада-химэ и Ямата-но-Орочи, Забава Путятишна и Змей Горыныч). Что сказал бы о таком союзе Фрейд? Дракон в этих историях служит метафорой запретного сексуального опыта – страхов и желаний девственной принцессы-подростка, от которых принц должен ее избавить ради политического мира и социально приемлемых отношений. Сегодня драконов перестали считать похитителями девственниц: принцесса из рекламы конструкторов Lego, не дожидаясь своего спасителя, направляет на дракона меч, но не собирается его убивать – лишь хочет поджарить маршмэллоу.

Драконы и принцессы современной популярной культуры вернули себе имена, а вместе с ними – субъектность. Получив не только замок, но и право на университетское образование, принцесса смогла жить в уединении, обеспечивая и себя, и свое животное. Благодаря открывшимся возможностям она быстро наверстала упущенное и разделила с мужчиной роль протагониста в высокобюджетных фильмах. Дракон же заменил другого не менее яркого персонажа – белого коня, символ подчиненной и облагороженной человеком природы. Жизнь принцессы превратилась в приключенческий роман ее собственного авторства, а потому проблема поиска возлюбленного, готового взять на себя ответственность за судьбу царевны и ее имущество, потеряла остроту. К тому же браки ее подруг все чаще заканчивались разводами и утомительным разделом фамильных земель. Мечта о нуклеарной семье перестала казаться такой уж достойной опцией. «Любовь, секс и отношения в глазах миллениалов все больше связаны именно с рисками, а не с удовольствием», – пишет исследователь эмоций Полина Аронсон⁴⁹. Поэтому многие принцессы принимают решение заморозить яйцеклетки и заняться карьерой. По вечерам они с драконом летают над лесом, чтобы проветрить голову после видеоконференций. Дракон не заглядывается на других девушек, отпугивает коммивояжеров и отапливает замок своим дыханием. В его компании принцесса наслаждается физической и психологической независимостью – ей кажется, что она ничего не упустит и сможет завести роман с красивым рыцарем, как только появится настроение. Но с каждым проектом работа становится все увлекательнее и сложнее, и девушка понимает, что больше не может и не хочет отвлекаться. Вслед за романтическими фантазиями юности исчезает естественное влечение к прекрасным принцам – редкие свидания начинают казаться скучными, щеки не краснеют от случайных соприкосновений рукавами, да и бабочки в животе никак не просыпаются.

Тициана Терранова и Франко Берарди объясняют эту ситуацию распространением ангедонии – психической патологии, которая проявляется в снижении способности получать удовольствие от жизни, в том числе от социальных взаимодействий и секса. Терранова причислила это расстройство к побочным эффектам когнитивного капитализма и объяснила его распространение тем, что ориентация на вознаграждение и признание профессиональных успехов не имеет очевидных сдерживающих факторов. Перспектива реализации интеллектуального и творческого потенциала представляется бесконечно восходящей кривой роста финансового благополучия и укрепления профессиональной репутации. Но иллюзия неограниченного развития, встроенная в механизм карьерного соревнования, на определенном этапе приводит к саморазрушению⁵⁰.

Животные в эпоху переориентации желания

Анализируя мотивационные стратегии позднего капитализма, Терранова сравнила поведение людей, одержимых экономическим вознаграждением и самоактуализацией, с действиями крыс в известном психологическом эксперименте. В 1954 году Джеймс Олдс и Питер Милнер имплантировали в мозг подопытных животных электроды, которые стимулировали центры удовольствий⁵¹. Крысы нажимали на рычаг и испытывали наслаждение, превосходящее любой естественный импульс в 7000 раз. В результате они отказывались от еды, воды и сна, даже когда чувствовали сильный голод и усталость. Похожий эффект возникает в экономике знаний и инноваций: мотивационные импульсы, связанные с профессиональной деятельностью и удовлетворением «высших» потребностей, возбуждают людей сильнее, чем предвкушение удовольствия от других занятий.

Еда, спорт, путешествия, романтические связи и другие традиционные формы досуга, которые побуждали сопротивляться эксплуатации и бороться за ограничение продолжительности трудовых смен, постепенно теряют конкурентоспособность.

Феномен снижения активности в отношении романтических связей получил название либидинального деинвестирования – частичного или полного отказа тратить энергию на удовлетворение сексуальных желаний. В 2015 году британский статистик Дэвид Шпигельхальтер, глава центра исследования рисков Кембриджского университета, опубликовал аналитический отчет, согласно которому общемировой показатель сексуальной активности падает по наклонной. В девяностые люди занимались сексом в среднем пять раз в месяц, в нулевые – четыре, а в прошлом десятилетии – три. Наиболее остро эта тенденция проявляется в поведении современных подростков. В 2018 году в интервью журналу The Economist социолог Сёко Ёнеяма назвала молодежь «скучной», резюмируя выводы исследований поведения людей в возрасте до 25 лет в Великобритании, США, Австралии, Исландии и других развитых странах. В каждой из них зафиксировано снижение интереса молодых людей к сексу, наркотикам и нарушению правил. Самые экстремальные показатели демонстрирует Япония, где процент девственников среди неженатых мужчин в возрасте 20–24 лет к 2015 году вырос до 47% по сравнению с 34% в 2002 году⁵².

Меньше секса, больше питомцев: популяция животных-компаньонов увеличивается на фоне снижения сексуальной активности и рождаемости, отражая кривую роста числа одиночек. С одной стороны, животные помогают переживать отсутствие романтического партнера из‐за кризиса доверия и ответственности, с другой – провоцируют снижение сексуальной активности людей в отношениях. Анализируя опыт своих клиентов, секс-терапевт Ванесса Марин составила рейтинг причин такого влияния – его возглавляет способность трогательных животных перетягивать на себя внимание партнера⁵³. В этом плане аффективный потенциал кошек и собак сравним с магнетизмом смартфона: в современной культуре животные-компаньоны стали частью матрицы интенсивных чувственных стимулов, описанной Фишером в конце нулевых.

Философ и антрополог Бернар Стиглер также связывает дестабилизацию либидинальной энергии с кризисом внимания – способности концентрироваться на объекте интереса и проявлять заботу о нем. Анализируя деструктивное влияние когнитивного капитализма на наше психическое здоровье, Стиглер ввел понятие глобализированной психовласти, контролирующей внимание с помощью психотехнологий: радио (с 1920‐х годов), телевидения (с 1950‐х) и цифровых медиа (с 1990‐х)⁵⁴. По Стиглеру, дефицит внимания как результат его эксплуатации психотехнологиями привел к деградации форм социального взаимодействия, обеспечивающих репродуктивность. Итогом этого процесса стал кризис экономики, построенной на удовлетворении сексуального влечения⁵⁵. Берарди предложил похожее объяснение: ослабление стремления к удовольствиям связано с психическими и когнитивными мутациями, характерными для первого «видеоэлектронного поколения». Речь идет о людях, сознание которых в детстве и юношестве было подвержено интенсивной информационной и эстетической стимуляции⁵⁶. Это отчасти объясняет, почему тенденция к отказу от удовольствий за пределами цифрового пространства так резко проявляется в поведении тех, кто взрослел в период массового распространения интернета.

Если радио и телевидение контролировали внимание, открывая доступ к новой информации, то с появлением безлимитного интернета к числу мотивационных импульсов добавилась опция самовыражения. Помимо неограниченного потребления контента, открылась возможность непрерывно его производить. Социальные сети предложили эффективные инструменты для создания и редактирования цифровой версии себя, как правило, улучшенной. Приложения-фоторедакторы, выверенные статусы и чаты, в которых можно избежать оговорок спонтанной беседы, позволяют нам конструировать альтернативную виртуальную идентичность.

Цифровые бьюти-маски для селфи помогают приблизить внешность к глянцевым стандартам: выровнять тон лица и исправить его форму, сделать цифровой макияж, увеличить объем волос, добавить эффект блеска в глазах и даже убрать лишний вес. Чтобы выбрать степень обмана, достаточно передвинуть ползунок по шкале насыщенности фильтра от 0 до 100%. Как и обычный макияж, подобные манипуляции с внешностью воспринимаются не как подлог, а как придание телу «товарного вида». В цифровом пространстве это тело противостоит растущему потоку зрительных стимулов, представленных такой же гладкой, спортивной, безволосой, эротизированной плотью⁵⁷. Так как процесс ее редактирования скрыт, мы привыкаем считать ее естественной. На этом фоне публикации в поддержку неглянцевого женского тела с волосатыми подмышками воспринимаются как травмирующий контент и продолжают вызывать всплески агрессии.

Повседневное публичное представление не совсем реального «я», которое сопровождается анонимным потреблением столь же ненастоящих других, может привести к неврозу. По мнению Берарди, интенсивное наслаждение, оторванное от телесного взаимодействия в пользу зрительных стимулов, делает человека нетерпимым по отношению к реальному другому, когда он или она появляются перед ним во плоти⁵⁸. Израильский социолог, исследователь романтических отношений Ева Иллуз определила эту проблему как психологический дискомфорт при переводе образа, созданного для публичной самопрезентации, обратно в плоскость личных эмоциональных отношений⁵⁹. Так же сложно переводится в физическую реальность опыт анонимного, порой неосознанного потребления цифрового интима. Такое противоречие между публичным и личным «я» формирует новый сегмент людей, готовых лечиться у психотерапевтов. Одним из симптомов этого явления может быть дисморфофобия – психическое расстройство, которое характеризуется навязчивой идеей о том, что какой-то аспект внешности является серьезным недостатком и потому требует исправления любыми средствами. Стремление скрыть свое лицо за трогательным аватаром обыграно в антиутопии «Годы» (2019). В одном из эпизодов сериала девочка-подросток во время завтрака с родителями активирует голографическую маску с эмодзи оленя, а после сообщает им о своем желании отказаться от физического тела и загрузить себя в сеть (ил. 2)⁶⁰.

Ил. 2. Кадр из сериала «Годы» (Years and Years), эпизод 1. Совместное производство BBC One и HBO

В перспективе утрата влечения к людям может способствовать росту спроса на животных-компаньонов. Как заметил Берарди, для некоторых людей физическая близость к телу человека без цифровых масок и фильтров становится неприятной. К такому телу «трудно прикасаться… трудно наслаждаться им»⁶¹. В отличие от людей, физические тела трогательных животных и их цифровые изображения идентичны и правдивы, а потому в равной степени привлекательны для созерцания и прикосновений – для потребления, опосредованного экраном, и в режиме IRL (in real life, «в реальной жизни»). Стремление спрятать свое тело под маской животного и одновременно избежать реального другого проявилось в субкультуре фурри (от английского furry – «меховой»). Представители этого движения социализируются, переодевшись в ростовые костюмы животных. Возникнув в 1980‐е годы как невинный фандом мультяшных антропоморфных зверей, к середине 2010‐х сообщество фурри эволюционировало в сторону сексуальной фетишизации. Опрос группы ученых, изучающих фандом фурри⁶², показал, что 96% мужчин и 78% женщин, которые причисляют себя к этой субкультуре, используют эротический и порнографический контент с зооморфными персонажами⁶³. В 2017 году только в США насчитывалось 250 тысяч фурри, из них две трети – мужчины, многие – представители профессий, связанных с информационными технологиями⁶⁴. И хотя для некоторых фурри, переживших опыт дискриминации или насилия, идентификация с животными персонажами остается лишь формой эмоционального эскапизма, многие представители движения занимаются как киберсексом, так и очным сексом друг с другом, не снимая костюмов животных. Подобно маскам, такие костюмы раскрепощают, позволяя полностью скрыть неглянцевое тело и все его несовершенства. Неудивительно, что фандом фурри стал пространством для экспериментов с сексуальностью и гендерными ролями. В Японии утрата способности формировать привязанность по отношению к реальным людям проявилась в увлечении идолами – молодыми моделями, певицами и актрисами с кукольными лицами, а также аниме-персонажами и голографическими женами-дюймовочками с абонентской платой. В 2018 году компания Vinclu запустила в массовое производство капсулу Gatebox с виртуальной компаньонкой по имени Ацума Хикари (от японского 相妻, аи цума – «любимая жена»). 20-сантиметровая девушка в стиле аниме носит короткий кухонный фартук и гетры, а ночью – облегающую полосатую пижаму. Ацума использует технологии искусственного интеллекта для самообучения. Чтобы превратиться в идеальную жену, она подключается ко всем коммуникационным устройствам своего человека, читает его соцсети и анализирует речь, что позволяет ей общаться в похожем стиле дома и через SMS, подбирать правильные слова для утешения, вдохновения и легкого флирта.