Лихолов

– Со всеми то вы слад имеете, – ухмыльнулся Странник.

– Со всеми, да не со всеми, – вздохнул Елисей. – Со старыми только. А против новых, этих вот… бродячих… И нету средства…

Аука меж тем не унималась:

– Ау! Смерть! Смерть пришла!

– Вот разошлась, – плюнул юноша. – Это ей, небось, гамаюн накаркал еще про тебя, Лихолов. Вот и запугивает тебя как может. Ну, мы ее быстро сейчас.

И затянул молодой охотник снова свое шепотом:

– Лес, шелести! Лаской пролей. Ладные души наполни силой. Любовью ветвей обними. Льнет свет к свету, льется мудрость стволов. Лепестками да листьями лоснится колыбель леса. Лови же путника в свои ладони, мой лес!

Так и смолкла Аука. Поняла, что на своего земляка напоролась, и не полакомиться теперь легкой добычей.

И вот ближе к вечеру густая чаща стала постепенно видоизменяться. Деревья уже не жались друг к другу, а стояли поодаль, свободно раскидывая ветви. Листья все больше вытеснялись хвоей. Поляны стали более просторными и порой переходили в большие поля. Да и сам по себе лес растерял по низам всю растительность, кроме мха всех видов, и напоминал теперь большой зал с колоннами: просторный снизу, укрытый пушистым ковром (мягким и мокрым – хоть босиком шагай). Воздух немного похолодел.

Вскоре вдалеке показались невысокие горы. По словам Елисея, это и были «Горбатые Холмы». Юноша даже тихонько запел Лихолову старинную северную песню, которая уверяла, что здесь жил когда-то огромный дракон. Якобы на плодородных землях он рос всю жизнь, становясь все внушительнее и громаднее. И вот однажды дорос крылатый змей до того размера, что уже не смог взлететь. Плакала искорка магии, породившая его, ибо уже не в силах была поднять свое жуткое детище в небо. Дракон, умирая от голода, бессильно улегся на просторном поле и испустил дух. А тело его постепенно окаменело и стало цепью невысоких гор – горбатых, как спина с шипами.

Пел Елисей очень тихо, шепотом, чтобы не привлечь на живительный звук напевов никакого морока. Но Лихолов смог все расслышать. И забавным ему показалось, что сюда снова прилетел очередной дракон. Притягивает их местная земля, что ли?

Вдруг оба мужчины услышали жуткий, оглушающий рык. Он звучал так, будто одновременно прогромыхали десятки барабанов, прозвенели в бешеной битве сотни мечей и прорычали тысячи медведей. Даже ветви на деревьях, казалось, вздрогнули от ужаса. Все в редколесье сразу же притихло и замерло. Странным образом, воздух здесь резко показался уж слишком холодным. Звук прилетел издалека, странники успели броситься в укромные места под деревьями. И увидели в небе, как мчится откуда-то с востока к Горбатым Холмам тот самый дракон. Да так наслаждается он в полете собственной силой, что рычит не ради охоты, не ради охраны, а всласть, упиваясь своей мощью. Да, дракон был еще молод – некрупный, неграциозный какой-то. Но уже опасный. Он уселся на одной из невысоких вершин холмов и затерялся меж скалистых выступов, обнявших его, словно стены крепости.

– Холодно! – поежился Елисей, неожиданно для августа закутываясь в теплый плащ.

– Это та тварь забрала в себя жар с земли, – ответил Лихолов и указал в сторону холмов. – Я уже встречал описания драконов, хотя и редкие эти мрази. Внутри дракона горит костер – тварь сжимает внутри себя магический огонь, шкура егона ощупь, как теплая печка. Вокруг дракона воздух всегда теплый, даже жарковатый, как летним днем. Потому что их тела всасывают в себя все тепло из окружающего воздуха и земли. Зато поодаль от дракона холодно – ибо похищено все лето.

– Жуть! – поморщился Елисей. Было видно, как юношу слегка потряхивало. И уж, наверное, не только от холода. А кто бы не испугался идти в логово к дракону? – Храни землю, Матушка Судьба, от этих мразей! Но я-то привел тебя к дракону. Ну? А что дальше?

– Дальше – разведка. Этот дракон еще молодой и неопытный. Наверное, не думает о своей безопасности, вряд ли прислушивается. Так что прокрадемся к его логову, понаблюдаем за ним чуток. Разглядим получше. Разведаем когда и как спит, когда охотится. А потом тихонько спустимся обратно в редколесье, и ты меня проводишь в столицу к королю. Выложу ему все, что знаю, выторгую золотую цену. А дальше буду думать, как тварь убить… И на разведку идти надо сейчас, пока, наверное, он сыт после охоты и расслаблен. Только тихо, не шумя… и, клэтва, парнишка, не болтая!!!

– Вечереет, – вздохнул Елисей. Юноша явно замялся. – Лихолов… Я довел тебя сюда легко, потому что знал дорогу. Но… вот по самим холмам я никогда не бродил. Место это слывет у нас мрачным. Говорят, там духи пляшут по ночам: зажигают дурной магией костры и водят хороводы. Легенды твердят, что в темноте подняться в эти горы – верная смерть. Ох, жутко туда соваться ночью! Обождать бы лучше до рассвета.

Лихолов не особо верил во всякие старые легенды: для дурачков и простачков все это писано. И еще он не хотел упускать момент, когда можно было бы безопасно подобраться к дракону. Например, будучи уверенным, что хищник спит после охоты. Но Елисей с упрямством камня отказался идти во время заката к жутким холмам. Прикинув как следует, Странствующий Охотник все же решил, что раз уж есть напарник, да еще и местный житель, то идти на разведку безопаснее вдвоем. Значит, придется уступить.

Заночевали, найдя место на предгорье меж больших серых валунов и кустарников, укрытое от посторонних взглядов. Поужинали весьма скудно, так, чтобы хоть немного припасов осталось на утро. Костер разводить снова побоялись. Перед сном Елисей долго молча смотрел в ночное небо, и в какой-то момент сказал:

– Верила моя матушка, покойница, потому как ей поведала то ее мать, а той и ее, что небо есть купол, а звезды – лишь дыры в нем. А когда солнце заходит, сквозь эти дыры просачивается к нам свет горний. Ну, с того мира, что выше нашего, где живет сама Матушка Судьба.

– Да, – тихо ответил Лихолов, – моя мать тоже мне такое говаривала в детстве… Но пока странствовал я по Зеленой Тверди, слыхал множество иных преданий. Например,, что Солнце есть отец, а Земля есть матерь, и много у них разных детей. И звезды их дети, и люди – тоже. Да все то – лишь сказки. Спи, давай, молодчик!

Уснули, завернувшись в плащи, голодные и озябшие. Казалось Лихолову сквозь дрему, что доносились со стороны гор странные вои и стоны, что там все скрежетало и двигалось. Но камни и растения укрывали путников надежно, а выспаться было сейчас очень нужно, потому Странник силился спать дальше, невзирая на страшные звуки.

С первыми лучами солнца Елисей проснулся сам и разбудил Лихолова. Наскоро доели они последние крохи лепешек, полакомились орехами и двинулись в сторону той части гор, куда залетел крылатый змей.

Здесь Елисей троп никаких уже не ведал, и чувствовала местная земля, что шагают по ней два чужака. Не нравилось это вторжение горбатым холмам: не выстилалась нигде легкая дорога. То приходилось карабкаться через угрюмые здоровенные камни, то пробираться через ледяные горные ручейки. Тяжело, с сопротивлением. Ничто здесь не было радо незваным гостям. Особенно же донимал холод. Августовский свежий, но еще по летнему уютный лес, остался где-то позади, как теплая мечта. Горы же ощетинились, кололись, скользили, препятствовали. А к тому же Лихолова мучили боли в шрамах. Путь занял намного больше времени, чем представлялось.

На очередном подъеме, где-то меж сосен, странники снова услышали оглушительный рык дракона. На этот раз звук пронесся совсем близко. Мужи прижались к ближним хвойным стволам, пытаясь как-то укрыться. И вовремя – буквально через пару мгновений увидели они, как пролетело над ними большое шипастое чудище. С коричневой чешуей, отливающей блеском в серебро, с вытянутым тонким телом и небольшим хвостом на широкихперепончатых крыльях. За драконом шлейфом тянулось тепло, словно в эти края снова вернулось лето – но оно быстро рассеялось. Тварь и не заметила спрятавшихся странников и продолжила планировать мимо, куда-то на запад.

– Сейчас разомнет крылья, а потом начнет охотиться, – немного расстроенно высказался Лихолов. – Не успели. Теперь придется пробраться поближе к его логову. Там затаиться и ждать возвращения.

Лихолов, явно привыкший к походам по чужим землям, с большим напором шел вперед. Он, по всей видимости, намеревался подоспеть к логову дракона и найти там удобное для засады местечко. Явно умел Странник переть напролом, против воли природы, против судьбы и против обстоятельств, не сокрушаясь от того чувства, что ему сейчас не рады. Елисею же страсть как хотелось обучаться у Лихолова и бою на мечах, как он уже говорил, да еще и охоте на магических тварей. Потому как и кровь воина, и кровь охотника смешались в юноше. Много он слышал россказней и легенд о Странствующем Охотнике, и только в самых своих потаённых, безнадежных мечтах мог представить, что однажды встретит героя воочию. Да еще и получит несколько уроков, навяжется в ученики. Происходящее при всех неудобствах было для Елисея даже больше, чем сбывшееся желание. А кто мечтал, тотзнает, что больше мечты может быть только одно – чувство обретения предназначения. То самое, глубоко пронизывающее ощущение, когда ты всем своим существом чувствуешь, как Матушка Судьба собственными руками схватила тебя за шкирку и тащит в нужном направлении. Вероятно, такое чувство могла бы испытывать капелька соленой воды на камне, которую вдруг подхватила огромная волна и унесла назад в родной океан. Именно это переживал Елисей с той самой минуты, как встретил в лесу Странствующего Охотника. За таким чувством молодое горячее сердце пойдет куда угодно и правильно сделает. Потому юноша молча повиновался своему спутнику и шел, превозмогая усталость и страх.

Странствующий же охотник, все-таки, достиг желаемого примерно к обеду. С отлётом дракона благодаря близкому августовскому солнцу в горах немного потеплело. Но путь, наконец, прервался. Лихолов дошел до места, куда, как ему показалось, вчера влетел дракон. И правда, все тут было похоже на обиталище крылатого змея. Здесь вершина одного из холмов неуклюже прижималась к следующей горе. Часть этого небольшого плато была завалена огромными валунами, образовалось что-то вроде укрытого с трех сторон зала, только без крыши. В углублении же виднелась неглубокая темная пещерка – можно было предположить, что спал дракон именно там. В отличие от всего остального серо-зеленого ландшафта Горбатых Холмов, в этом месте много было опаленных чернотой камней и выжженной растительности. Местами валялись кости каких-то зверей, некоторые прямо с недоеденными кусками плоти. На них же толпились, галдя, стервятники. Эти останки источали мерзкую гнилостную вонь. Суета голодных птиц сливались с мельтешением мух. Лихолов осмотрелся, приглядел пару укромных мест и приказал Елисею сторожить горизонт с запада. Сам же двинулся к пещерке.

В целом, весь этот удручающий вид вполне вписывался в обычные картины из жизни нечисти. Да вот только вдруг что-то резануло взгляд Лихолова. Что-то странное, нетипичное для такого места, что-то цветное… Он подошел к этому поближе и понял, что смотрит на одежду. Человеческую, причем, отнюдь не разодранную ткань некоей невезучей жертвы. Нет. Этот наряд был аккуратно сложен, будто бы по-людски, в ровную стопочку и бережно уложен на одном из камней пещеры. Странник часто сталкивался с разной дурной магией, поэтому понимал, что странных незнакомых вещей касаться ни в коем случае нельзя – мало ли, какие чары на это наложены. Более того, подобные следы человеческого присутствия означали, что вообще что-либо здесь трогать, передвигать и задевать крайне опасно. Одним словом, нельзя оставлять после себя в этом логове какие-либо изменения. Уже само то, что запах Лихолова и Елисея (кстати, весьма насыщенный и дурной после нескольких дней странствий) останется тут – уже большая угроза. Ведь дракон может его заметить и насторожиться, взбеситься и даже броситься выслеживать непрошенных гостей. Остается только надеяться, что тварь еще юная, неопытная, толком не сообразит, что делать, если почует чужаков. Подойдя и всмотревшись пристально в странную находку, Странник понял, что обнаруженная в пещере одежда, вероятно, женская и весьма приличная. Поверх стопки лежала какая-то теплая вещь небольшого размера, из добротной плотной красной ткани, расшитая золотыми нитями, с замысловатыми узорами, да еще и с меховыми окантовками. Под ней же томилась в стопке какая-то тряпка, напоминавшая длинное льняное платье и еще какие-то мелочи. Вдруг Лихолов заметил поодаль коричневые женские сапоги. И рядом еще кулек каких-то завернутых вещей. Все без следа крови и насилия – бережно сложенное. Странно, очень странно.

Что за загадки? У дракона есть служанка? Или, скорее, хозяйка? Странная богачка, приходящая невесть откуда в гости? Нет, бред! Откуда ей приходить, ближайшая жизнь только в деревнях в дне пути через дикий лес, никто так ходить не будет. Может эта загадочная женщина здесь живет? Но где тогда следы ее быта – очага для пищи или бочки с водой, например? Как она могла бы спать на холоде ночью?… Нет, жить здесь никто бы не смог. Тогда, может, дракон украл это все откуда-то? Но тогда вещи были бы все небрежно скомканы и невесть как разбросаны! Да и зачем дракону женские тряпки и сапоги? Возможно, сюда каким-то неизвестным пока образом приходила женщина, разделась сама и… сгинула? Принесла себя в жертву? Тоже странно. В жертву могли бы принести деревенскую нищую девку без помощи и защиты, но одежда явно принадлежала богачке, и даже на ведьмины лохмотья совсем не походила…

Раздумья поглотили внимание Лихолова. Очнулся он неожиданно от свиста Елисея. Это означало, что на горизонте с запада показался дракон. Пока где-то вдали, но надо было срочно спешить в укрытие. Странник резко бросился прочь из пещеры, перепрыгивая кости и камни. Оба мужчины шустро полезли наверх и спряталсь за выступами кривых булыжников. И вскоре нырнули куда-то поодаль от логова дракона, но чуть сбоку и на возвышении, в уступе соседней горы, меж валунов, высокой травы и пушистых колючих кустов. Они залезли туда уже почти ползком, укрываясь от глаз крылатой твари. И залегли в молчании, таращась на приземляющегося дракона. Лихолов приставил палец ко рту и тихо шикнул Елисею. Теперь оставалось только наблюдать.

С рвущим воздух рыком довольная тварь вернулась в свое гнездо. Взмахи его крыльев, поднявшие пыль и распугавшие птиц, медленно стихли после того, как дракон неуклюже шмякнулся на лапы. В его пасти свисало что-то мертвое, напоминающее овцу. Видимо, украл у кого-то из ближайшей деревни. По клыкам струилась кровь жертвы. Он бросил бездыханный комок на камни.

От этого зрелища даже у Лихолова похолодело тело, а ведь он насмотрелся всякого.

Дракон прижал добычу к земле передними лапами, а пастью принялся жадно отрывать куски плоти, глотая их большими порциями. Овца не вся была обуглена, только частично, видимо, дракон чуть подпалил ей голову, а заодно и спину, чтобы легче догнать, а потом просто схватил зубами и унес. Под тушей медленно растекалась лужа темной крови, и стервятники уже танцевали вверху в небе, дожидаясь когда придет их время. Но чудище было голодным, очень голодным! Оно вырывало все крупные куски мяса, потроха, и заглатывало – все это жадными дергаными движениями. Так едят молодые хищники, те, которым еще трудно охотиться, не каждый раз им удается раздобыть пищу.

Наконец дракон наелся, отошел от остатков добычив сторону и потупил окровавленную морду. Стая навязчивых мух давно облепила кости с недоеденным мясом, а сейчас уже и вовсе пировала. Одна особо наглая птица медленно спустилась вниз и присела сначала на камни. А потом легонько перепрыгнула на свежие остатки овечьих ребер. Дракон был сыт, но его раздражала наглость стервятников, и он тихо рыкнул на птицу. Не успела та сорваться с места, как вслед за ней дракон испустил длинную огненную струю. Пернатое существо обуглилось прямо налету и упало куда-то меж камней замертво. А ее сородичи расселись по горам и притихли, выжидая, когда дракон уснет. Но тварь не укладывалась спать. Она некоторое время сидела в какой-то задумчивости, а затем…

Начало происходить нечто еще более странное, чем все предшествующее. Лихолов и Елисей удивленно вытянули шеи и прищурились, стараясь понять, что это. Дракон начал словно таять. Он несколько мгновений превращался то ли в дым, то ли в туман, рассеивался. А потом его образ вовсе исчез, оставив вместо себя на земле маленькую фигурку человека. Казалось, все в мире должно было замереть, застыть, чтобы дать разведчикам хотя бы немного осмыслить только что увиденное. Но нет, жизнь вокруг продолжалась так, словно не произошло ничего необычного: посвистывал ветерок, чирикали птицы, светило солнце. Подумаешь, дракон оказался человеком! Много чудного видели пузатые облака!

Сколько разных выкидышей черной магии встречал за последние годы Лихолов, скольких из них он прикончил! Но такого, что бы хоть одна из этих тварей превращалась из тумана в человека – такого он никогда не видел. Не видел и никто другой во всей Зеленой Тверди. Меж тем человеческая фигурка утомленно прилегла на камни. Еще пара внимательных взглядов, – и стало понятно, что этим существом была девушка. Молодая, так как имела тело еще пока стройное, местами даже угловатое, девичья юность легко считывалась по острым плечам и коленкам, ярко выраженной талии. Девушка лежала с согнутыми коленями на своей белой спине и почему-то держалась ладонями за лицо, словно пыталась от чего-то прийти в себя. С того расстояния, на котором прятались разведчики, им не было достаточно четко видно, какое у нее лицо, тем более, что оно было испачкано все той же кровью. Но понятно, что, скорее всего, черты миловидные, ведь не было заметно каких-то ярко выраженных уродств. Зато бросались в глаза ее растрепанные длинные волосы, кудрявые и светлые, словно языки бушующего пламени. Лихолов бросил взгляд на Елисея. А тот выглядел совершенно смущенным. Во-первых, из-за неожиданности всего этого положения. А во-вторых, на вид стройного полностью обнаженного девичьего тела. И даже смешно стало Страннику над юностью своего спутника. Ох уж этот томящий жар внизу живота, когда впервые видишь голую девицу! Сам-то Лихолов тоже с удовольствием разглядывал незнакомку, но скорее как опытный сытый лев смотрит на добычу. А вот Елисей явно остолбенел.

Поерзав несколько на земле, странная девушка приподнялась, глубоко вздохнула и аккуратно встала на ноги. Солнечные лучики вожделенно обняли нежное молодое тело. Казалось, незнакомку еще несколько мгновений пошатывало как хмельную. Она обхватила плечи руками, будто стесняясь собственной наготы, а затем стала крутиться и осматривать себя. Обнаружила, что испачкана: местами кровью только что съеденной жертвы, местами пылью камней. Затем она гордо вздернула подбородок и пошла медленным плавным шагом вглубь пещеры. Наклонилась куда-то к камням, и от этого ракурса наблюдателям стало совсем жарко в паху. Затем вышла наружу неся с собой сапоги и какую-то тряпку. И направилась по булыжникам вниз. Стервятники тут же обрадованно налетели на обглоданную тушу овцы.

Лихолов тыкнул Елисея в бок. Решил жестами подать ему знак, что нужно тихо следовать за странной девушкой. Разведчики покрались вниз. Это было непросто, так как охотники по-прежнему старались оставаться незамеченными, а, значит, нужно было передвигаться бесшумными перебежками: от дерева к дереву, от валуна к валуну.

Но идти пришлось недолго. Притаившись где-то за большими грубыми серыми камнями, они смотрели, как девица спустилась к горному ручейку и принялась ополаскиваться в чистой воде. Ручей явно нагревался от ее прикосновений, вокруг белого тела вился легкий туман пара. Она присела на одном из мокрых булыжников и умыла лицо, затем стала набирать в ладони воды и обливать то свои плечи, то мягкие груди, то ноги. Здесь незнакомку было видно уже лучше. Проглядывалось чистое, невероятно правильное лицо с нежными губами, хрупкая шея, стройная фигура. Капли воды игриво сбегали в ложбинку меж грудей, ниже, словно ласкали прекрасное тело. Вся девица была такая ладная – будто сгусток самой жизни, всего самого красивого на свете.

Девушка встала и накинула на себя ту самую льняную тряпку, оказавшуюся женским платьем, причем, нарядом явно недешевым – препоясанным и расшитым. Обула сапоги и медленно пошла назад в свое логово. Лихолов остался в той же засаде, Елисей тоже.

Когда незнакомка достаточно удалилась, юноша не выдержал и принялся приглушенно восклицать:

– Что это за чернь такая? То дракон, то вдруг дева? Да еще… такая… ох… красивая…

– М-да, это диво и мне ново, – задумчиво вздохнул Лихолов, поджал губу и затеребил свой амулет. – Я такого еще не видел. Знаю, что драконы – это уродливая ненормальная форма жизни, от природы такое не рождается. Появляются они только через дурные события. И еще для создания дракона нужна большая жертва, такая жертва, чтобы мир вздрогнул. Скажем, растлился резко праведный духом человек и, как в омут, пустился во все тяжкие. Вот только тогда и может на свете появиться подобная тварь. Но как так, чтобы получилась смесь? И дева, и дракон одновременно. Не знаю, – задумался Лихолов. – Никто из всех тех ведунов, которых я встречал, а их было много, не смог бы, например, сделать из себя самого крылатого змея… Ну, предположу, что эта девушка – не колдунья. Возможно, она жертва чьих-то злых чар. Вероятно и такое, что, например, какой-то черный ведун, положим, захотел создать дракона, а девицу решил возложить на алтарь как жертву. Но что-то пошло не так. И вышло ни то, ни се. Теперь это как два существа в одном.

Елисей выслушал рассуждения Странника и потупил взор. Оба мужчины просидели несколько мгновений с окаменелыми тяжелыми выражениями лиц. Первым тишину прервал юный Елисей:

– Девушка, такая молодая… Ты говоришь, жертва какого-то колдуна. Если она ни в чем не виновна, мы должны помочь ей?..

– Как? – пожал плечами Лихолов. – Допустим, мы пустимся в долгие опасные поиски за сильным белым ведуном, каким-нибудь «хранителем всея гребанного света Матери Судьбы». Сколько мы будем искать такого? Получим ли помощь? А за время этих безнадежных странствований дракон разрастется, станет жирной непобедимой гадиной. Сколько тогда жизней он унесет? Сколько семей разорит?! – Тяжелый вопрос словно придавил собою.

Солнце зашло за тучу. Будто бы помрачнело все кругом. Лихолов тихо и хрипло выразил тот единственный вывод, который и так был очевиден:

– Это существо нужно убить! И как можно скорее. Помочь ей уже нечем…

Елисей опрокинул голову в ладони:

– Убить молодую девушку? Она только жить начала. Такая красивая… Как… как ты будешь ей в глаза смотреть? Нет, не могу, не могу…

– А тебе и не надо, тебя никто и не просит. Это я охотник на тварей, а ты просто мой провожатый! – отрезал Лихолов. – Но только сначала доедем до короля, разузнаем, сколько он мне заплатит за ее драконью башку. А потом вернусь и прикончу.

– Не верю, – не сдавалось праведное сердце. – Матушка Судьба добра, она о каждой травинке заботится, о каждом червячке! Если так случилось, что девица выжила, как ты говоришь, то значит… Что сама Судьба повелела ей жить! Нельзя убивать ее, надо помочь!

– Тьфу ты, дурень королобый! – закатил глаза Лихолов. – Я тоже люблю красивых баб, ни одну ни разу не обидел. Но это уже не человек, это лишь тень женщины! И не неси ты мне бредни всякие про судьбу, червячков, и травинки! В чернь их! Давно я с вашей Матерью Судьбой поругался, иду против нее. И ничего – жив, сыт, прославлен!

– Лихолов, всякое может мерещиться тебе в гордыне! Да не значит, что оно так и есть, – грустно возразил юноша. – Учили меня, что у Матушки Судьбы два крыла: Правда (закон, справедливость) и Ладна (стремление мира к красоте и гармонии). Не все справедливое гармонично. Но и не все ладное справедливо. Жизнь держится на этом… Ну на равновесии этих двух крыльев. Может… может, чтобы уравновесить мир, тебе в чем-то не воздалось по правде.

– Клэтва! Опять ты за свое, ядрена тебя ель! Где ж ты вообще так шпарить научился на всеобщем языке?

– В Северном Лесном нашем государстве почти в каждой деревне есть храмы Матушки Судьбы. Там иногда учат жрецы крестьянскую детвору. Ну, так, ради доброго дела. Вот и меня немного. Знанию священного писания больше всего, конечно. Всеобщему языку тоже. Ну… еще пытался я обучиться читать и считать… Но это туго шло, хотя немного освоил.

– Ясно! Эти «хранители света», гори они в небыли, знают, как сызмальства свою пургу в людские головы вбивать! – съехидничал Лихолов. – А все лишь красивые слова, чтоб побольше податей содрать с таких как ты!

Тут Елисей разозлено вскочил на ноги и затараторил:

– Хватит так гнусно выражаться про мою веру! Я за то и убить могу, коли потребуется!

– Тихо ты, тихо, – даже не дернулся Лихолов. – Не буду я с молодчиком драться – есть куда силы потратить. Ладно, не бери обиду в душу! Постараюсь не задевать тебя больше. А вообще так, давай уж, не болтай, а вот что. Надо нам как-то поохотиться тихо, неприметно, меж скал. Может, птицу какую подстрелим. Проследим за драконихой. Как уснет – разведем наскоро костерок и дичь свою зажарим. Хоть поедим. Просидим в засаде еще ночь, понаблюдаем за ней, глядишь, чего еще полезного разведаем. Мало ли какие еще интересные привычки подметим. А поутру на рассвете пойдем прочь в сторону столицы.

– Так это что же, ночь в горах проведем что ли? Говорю же – опасно тут! Здесь духи по ночам пляшут! Здесь тьма гуляет, как на пиру! Не мудро нам ночевать в этих краях! Найдет нас мразь какая – сгинем.

– Не думаю. Я читал когда-то о драконах. Говорят, эти чудовища настолько ужасны, что отпугивают даже иных магических тварей. Всякая шушера их боится. Так что, не трясись ты так из-за сказочек про горы. Подберемся вечером поближе к ее логову, укроемся незаметно, в плащи укутаемся и поспим по очереди. А будут твои духи где поодаль шуметь – не слушай, они сами к дракону не пойдут. Одного запаха испугаются. Одним словом, я тут остаюсь.

Некуда Елисею деваться, так и порешили в горах остаться. Двум охотникам всегда пища сыщется. Быстро они приметили подходящую птицу – жирную, пузатую. Одной тихой стрелой сразили. Наполнили фляги из горного ручья, омыли лица. И прокрались в свое прежнее укрытие чуть повыше драконьего гнезда. Там снова стали наблюдать за незнакомой девушкой. Но ничего не происходило. Она насобирала охапку полевых цветов и стала убивать скуку плетением венка. Тосковала. То пела старые северные песни и сама же кружилась и прихлопывала. То лежала на спине и смотрела в небо. Брала горсточку веток и пыталась что-то сплести из них. Скидывала кости и мусор вниз на горы, пытаясь навести подобие чистоты. Усаживалась на пятки и монотонно раскачивалась с закрытыми глазами, что-то напевая под нос, наверное, песенную требу к Матушке Судьбе. Обычная девушка. Никакая не колдунья или нежить.

Путники меж те маялись. В засаде-то сидеть оба привыкли, могли так провести и весь день. Не телами томились, но сердцами. Смотрели на молодую девушку и все больше исполнялись жалости. Она не колдовала, не танцевала безумные танцы в честь Владычицы Тьмы, не тараторила никаких дурных нашептываний – нет, ни горстки черни. Обычная юная, грустная девица. Невинная, никак не подозревающая, что за ней наблюдают ее будущие убийцы. Лихолов заглядывал иногда в глаза к Елисею и видел тоску. Оба надеялись увидеть что-нибудь ужасное, непозволительное, отталкивающее. Так было бы легче, тогда смятение отступило бы, и рука стала бы твердой. Но нет. Ничего. Только нежная цветущая жизнь была здесь.

Лихолов старался быть холоден. Он набродился по свету, повидал многое. Насмотрелся на боль, отчаяние и ужас. Он много раз видел, как мрак воплощается в разных тварях. Знал, как рождаются дети сумерек. Как деревенеют сердца людей перед трудным выбором. Слышал, как собственные отцы продают невинных дочерей в бордели, чтобы спасти им жизнь от голода. Встречал, как среди солнечного дня налетает тьма и все вокруг чернеет. И все это много и много раз. Лихолов знал, что любой дракон нес боль в этот мир, и без того истерзанный. Оттого понимал Странник, что нельзя жалеть дракониху. Нельзя давать ей много времени. Надо, чернь побери, надо оборвать эту жизнь, пока она сама не оборвала сотню других. Пока ее еще можно победить.

Незадолго до заката девушке явно стало не по себе. Она принялась расхаживать в разные стороны. Двигать руками, словно справляясь с чем-то внутри. Иногда останавливалась, сжимала ладони в кулак у самого сердца и что-то шептала, мерно покачиваясь – так обычно тихими песнями молятся Матушке Судьбе. В конце концов ее тревога стала напоминать безумие. Девица принялась нервно раздеваться, словно торопилась куда-то. Сложила кое-как вещи. И тогда разведчики увидели превращение. Образ человека стал размываться, обрастать туманом, из кожи вырастали шипы, грудь бешено вздымалась от яростного дыхания, сзади появился хвост. Изменилась ее тень, приняв форму дракона, опережая превращение плоти. Девушка разбежалась и выпрыгнула из своего логова куда-то в горы: резко, размашисто, распрямляясь в полете и окончательно превращаясь в дракониху. Воздух тут же подхватил ее, и тварь в полете издала свой рык. Звук, казалось, резал воздух, как нож режет масло, пробирал до костей, вытаскивал трепет с изнанки души. Это было и ужасно и как-то неописуемо красиво одновременно. Словно бы юной невинной девушке удалось вложить в дракона свою красоту. Чудище летало по сиреневому вечернему небу. Было заметно, что оно наслаждается само собой, свободой полета, собственной мощью и силой. Покружив немного над горами, дракон улетел навстречу падающем солнцу. Надолго ли – не известно. Охотникам оставалось только тихо ждать возвращения.

Едва опустился вечер, как дракон вернулся, спокойный, одинокий, без добычи. Видимо, не был голодным, а просто захотел зачерпнуть свежего воздуха своими размашистыми крыльями. Погонять на пару с горным ветром, подразнить облака. Тварь приземлилась на скалу и приняла прежний девичий образ. Оделась, улеглась в пещере со своими ветками и снова начала их переплетать от скуки. А еще через какое-то время мирно уснула прямо с недоделанной вязью прутиков на животе.

……………………………..

Звезды рассыпались по небу. Темные облака приластились к луне, день задремал. Охотники решили подкрасться к драконьему логову поближе, так как в ночи могли только там рассчитывать на некую сомнительную безопасность. Нашли за очередными кусками горы уютную котловину и молча накидали хвороста, развели небольшой костерок, быстро поджарили заранее подготовленную птицу. Затоптали костер, укрыли угольки папоротником. Наскоро съели дичь и отпили воды из фляг. Для двух рослых мужей, еще и не обедавших, то был весьма скромный ужин. Но пришлось снова перетерпеть. Они успокаивали себя мыслями о том, что завтра отойдут подальше от дракона в лес, и там уже поохотятся основательнее. А в столице вообще отъедятся наславу. Но сейчас нужно было все делать тихо, быстро и незаметно. Елисей караулил первым. Лихолов же дал на всякий случай своему спутнику большой, остро наточенный кинжал, а сам свернулся в клубок в своем плаще и быстро уснул.