Что-то порочное вспыхнуло в его глазах, когда он неожиданно закинул её руки над головой, больше не дав шанса отступить. Скользнул пальцами вдоль предплечья, всё ниже, не прекращая зрительного контакта. Энни закусила щёку изнутри от того трепета, который передавался через его касания. Словно она какое-то божество.
И робость понемногу утекла, потому что невозможно терпеть такое глубокое обожание.
Его рука добралась до её лица, ласково погладила скулу. Вниз, к шее и груди. Касания дополнились невесомыми поцелуями вдоль ложбинки, цепляя губами родинку. Энн с шумным вздохом удовольствия выгнулась ему навстречу, когда ласки добрались до ещё более чувствительных участков тела. Звук рассыпался в ночи слабыми отголосками эхо.
Он всё смелей касался её – шершавыми ладонями, ртом, языком. Энн закрыла глаза, отдаваясь новым ощущениям, которые погружали её в томительную негу. Опустив руки, она запустила пальцы в спутанные влажные волосы Айка, словно подбадривая продолжать то, что он делал с ней.
Любил. Именно так и только так можно было назвать каждый его поцелуй на её коже, окутывающий в атмосферу полного доверия и счастья принадлежности. Когда его невообразимо горячие губы добрались до подрагивающего живота, Энни не сдержала тихого стона, сводя бёдра от пробежавшей до самых кончиков пальцев истомы. Впервые стало немного страшно – от своей реакции, от того, как стянуло всё внутри в жажде большего, как усиливалась почти болезненная пульсация между ног.
– Айк… – выдохнула она, ища у него поддержки, чтобы не упасть в растворяющийся мир.
Он тут же вернулся к её лицу, встречаясь взглядом.
– Не бойся себя, малышка. Я люблю тебя. Я хочу тебя, чёрт, ты бы знала, как давно я тебя хочу…
– А я ещё дольше.
Откинув последнюю робость, она сама потянулась за поцелуем. Теперь уже откровенно голодным, обоюдно бьющим напряжением по нервам. Сплетаясь языками и всем телом вжимаясь в Айзека, оставляя тонкие незримые следы ногтей на его спине.
Трение его торса о её налившуюся тяжестью грудь выкачивало воздух из лёгких. Запах и вкус лимонной карамели жёг рецепторы, а сильная рука всё решительней сжимала её бедро, медленно и неизбежно ушла на внутреннюю его сторону. Это оказалось до смешного легко – позволить себе отдаться в его власть. А мужским пальцам – стянуть последний предмет одежды и тут же вернуться, чтобы скользнуть между её ног.
Энни задохнулась от новых ощущений. Инстинкты делали всё сами, когда она подалась навстречу осторожным и неспешным ласкам умелых рук. Природная чувственность раскрывалась всё откровенней, вырвав из груди новый стон – уже громкий, отчётливый, открытый.
– Давай, малышка, да! – чуть хрипло шепнул Айзек, распаляя её всё сильнее, тут же впитав ответный тяжёлый выдох ртом.
Энн всё сильней билась под ним, отчаянно хватаясь за плечи в поисках опоры. Глубокий и жадный поцелуй стал последней каплей, которую можно было выдержать. Они переплели руки в самом привычном и правильном жесте, символе полного откровения и нежности, прежде чем слиться в единое целое одним уверенным толчком.
Энн вскрикнула от боли, которую, конечно, ждала. Но не знала, на что это будет похоже – низ живота скрутило от тянущего ощущения. Из глаз сами собой брызнули слёзы, тут же собранные губами Айзека.
– Ш-ш-ш… Маленькая, девочка моя, сейчас всё пройдёт…
Он отвлёк её успокаивающим поцелуем и крепче стиснул пальцы. Энн чётко улавливала его дрожь и не могла отрешиться от потребности быть с ним полностью. Она сосредоточилась именно на этом – на том, как всё её распалённое тело хотело Айзека здесь и сейчас. И когда отвечала на его поцелуй, боль пристыженной тенью уползала во мрак.
Он был столь осторожен, будто боялся её разбить. Его мягкие, плавные движения разбудили схлынувшую было волну желания, которая разрасталась по всему телу мелкой дрожью. Потрясающее чувство цельности. Правильности. Единения.
Энн уверенно обняла его поясницу, говоря без слов, что она готова идти дальше. Требовательно прикусила его губу, и среди лесной тиши раздался безнадёжный хрип. Это было нечто неизбежное, как падение. Пьянящее. Прекрасное. Нарастающий темп и рваные вдохи, распугивая птиц.
А может быть, это и был настоящий полёт.
***
Тишина. Больше не плескалась вода, не слышны были стоны. Крепко сплетаясь в объятиях, укрывшись от прохлады реки вторым пледом, Энн и Айзек успокаивали дыхания. Она – лёжа головой на его плече, согреваясь от тёплых рук. Он – зарывшись носом в ванильно-сладкие подсохшие светлые прядки.
– Не жалеешь?
Он боялся лишь этого. Что поспешили, что зря поддались зову этой коварной луны. Которая светила так ярко, что не хотелось идти в машину или разводить костёр – без того выдалась тёплая ночь, а рядом с Энни и вовсе жаркая.
– Не глупи, – усмехнулась она, чуть приподнимаясь на локте и мимолётно целуя его в щеку. – Это просто невероятно. И я счастлива, что была с тобой сегодня.
То, что она произнесла фразу в прошедшем времени, заставило его тяжко вздохнуть: вряд ли получится заночевать здесь. Как бы этого ни хотелось. Он помнил, что Энн отпросилась у отца, сказав ему, якобы они пошли в кино на ночной нон-стоп. И скоро Золушку нужно вернуть домой. Но отпускать не хотелось до неприятной, давящей тревоги. Казалось, без неё весь мир потеряет цвета, утонет во мраке.
Как он будет жить дальше, если это последний уикэнд на свободе?
– Наверное, это жутко нечестно – говорить тебе такое после случившегося, а не до. – Решился он, поддаваясь искрам в зелёных глазах. Извиняющимся жестом дотронулся до её лица кончиками пальцев, заправил растрепавшиеся волосы за ухо, оттягивая неизбежное. – Но не могу больше молчать. Я так хотел быть сегодня с тобой, здесь. Забыть обо всём…
– Айк, ты меня пугаешь. Что случилось? – она чуть нахмурилась, крепче прижимаясь к его груди.
– Помнишь, пару дней назад приходила мама? – Энни кивнула, и он продолжил: – Ворон отдал угнанную ею Детку не просто так. Он взял с неё расписку, якобы выкупил машину за пятьдесят тысяч. И теперь их должен я. Но и это не всё: деньги бы я смог собрать, если бы было время. Вместо этого Ворон потребовал, чтобы в субботу я участвовал в кое-чём нелегальном. И это может… закончиться плохо.
Он зажмурился, даже не желая думать, как ей придётся смириться с тем, что он сядет в тюрьму. Что построенный сегодня парадиз рухнет пеплом к ногам, оставаясь болезненными воспоминаниями. Не допустить этого можно только, если удастся провернуть невозможное дело. И это гораздо сложнее, чем натаскать ученицу для гонок.
– А можно чуть подробней? – казалось, Энн не расстроилась ни на миг, и это подбодрило говорить дальше.
– Если кратко: есть группа гонщиков, куда меня насильно причислили. И эта команда хочет ограбить легендарную «сокровищницу» Дельгадо, их огромный гараж с дорогими коллекционными тачками. Думаю, не стоит говорить о том, насколько гиблое это дело.
Энн задумчиво молчала долгую минуту. Снова устроившись головой у него на плече, будто котёнок потёрлась щекой о кожу и вдруг решительно предложила:
– Я могу пойти с тобой. Подстраховать на Красотке, увести за собой копов. Мне могут вменить только превышение скорости, я же несовершеннолетняя. А ты сможешь уйти.
– Глупости, – фыркнул Айк, прекрасно понимая, что не подвергнет её подобной опасности. Одно дело, когда без риска не обойтись. И другое – прикрывать свой зад любимой девушкой. Он не такая мразь. – Ни за что, Энн. Даже не думай.
Вздохнув, она подняла на него взгляд, читая в медовых глазах, что ей не дадут ставить на кон своё будущее.
– Давай лучше откупимся деньгами с гонки. Пожалуйста.
Она ткнулась носом ему в шею, вдыхая поглубже. И у него рвались тугие струны в сердце от такого ощущения нужности. Но Айк остался непреклонен:
– Не могу. Они твои и твоего отца.
Снова тишина, пока каждый искал варианты избежать неминуемой судьбы. Обмануть расставившую капкан старуху, выдернуть прищемленный хвост в последний момент. Энни слепо целовала Айзека в шею, словно так голова могла заработать лучше.
Наоборот. Слишком долгий был день, слишком многое произошло, чтобы сейчас мыслить трезво.
– Мы же что-нибудь придумаем? – немного жалобно спросила она, и Айк поспешил заверить:
– Конечно. Конечно, придумаем, малышка. Я не оставлю тебя, – он переплёл с ней пальцы в успокаивающем жесте.
– Обещаешь? – детский, наивный вопрос в ночной тишине.
Нельзя было требовать таких обещаний, ведь никто не гарантирует, что их получится выполнить. Но сейчас Айзек мог лишь надеяться, что это не конец.
– Обещаю.
18. Отчаянная
Айк проснулся от громкого звяканья посуды с кухни и недовольно приоткрыл слипающиеся глаза. Явившись домой уже с рассветом, после того как отвёз Энн и оставил ей небольшое послание на утро, он завалился спать прямо на диване в гостиной: тащиться по лестнице ноги отказались.
Это оказалось ошибкой, потому как Хлоя никогда не отличалась способностями делать что-либо тихо. Даже чайник она ставила с грохотом, заставив брата с обречённым стоном принять вертикальное положение:
– Хло, ты маленький слонёнок!
– А надо ночевать дома, и тогда никто тебя не будет будить! – она с энтузиазмом выбежала из кухни и плюхнулась рядом с ним на диван. – Ты был у Энни, да? Синяк тебе тоже она влепила?
То, с каким хитрым азартом горели её глаза, не оставляло сомнений, что шумела она специально, чтобы допросить Айка. Тот невольно улыбнулся от одного упоминания имени и коротких вспышек в голове, содержащих кадры этой ночи. Лучшей в его жизни. Если бы только они могли уснуть вместе, на том же берегу реки, согревая друг друга телами…
– Не твоё дело, – он щёлкнул сестрёнку по носу, тут же обиженно нахмурившемуся. – Прошу, не лезь в наши отношения, ладно? Это личное. И Энн тоже не пытай.
– Ладно, – нехотя протянула Хлоя. – Я так чувствую, ни тебя, ни её не стоит сегодня просить подбросить меня до Лаундейла?
– Это да, – вздохнул Айк, бросив взгляд на настенные часы: десять утра. Четыре часа сна это явно маловато, и организм требовал хотя бы немного отдыха. Он не сомневался, что Энн тоже ещё спит. – А тебе зачем?
– Хотела съездить в одно ателье, где работает моя знакомая. Она подготовила просто потрясные костюмы на четверг! – воодушевлённо подпрыгнула на месте Хлоя. – И даже не думай, ты не отвертишься и наденешь один из них! А ещё с тебя двести баксов: за аренду и на такси, раз уж опять меня кидаешь.
Айк поморщился, понимая, что вряд ли удастся избежать ужасной участи. Если сестрёнка захотела устроить форменное сумасшествие на свой день рождения, то его никто не спросит, хочет ли он превратить свой дом в бал-маскарад. В конце концов, восемнадцать исполняется раз в жизни. Он невольно вспомнил своё совершеннолетие: как отец встал с ним на старт на своей видавшей виды «Тойоте» и впервые позволил победить. Как разливались по венам адреналин и восторг…
А через несколько лет Чарли на этой самой машине разбился, свернув шею.
Айк потянулся было к журнальному столику за бумажником, чтобы дать Хлое наличности, а, открыв его, на мгновение замер. В отделении на крохотной застёжке всё ещё ждал своего часа бережно свёрнутый листок из банковской ячейки. Наверное, пора уже рассказать сестре, что от отца она тоже получит подарок на день рождения.
Сглотнув туго сжавшимся горлом, он достал пожелтевшее письмо и протянул его сестре чуть взмокшими пальцами.
– Держи. Ты, наверное, должна была узнать раньше. Но я не хотел…
«Я считал тебя ребёнком», – вот, что осталось проглоченным.
Возможно, только после того, как видел своими глазами метаморфозы Энни, он смог наконец-то признать: возраст измеряется не цифрой. Можно быть безбашенным идиотом в тридцать, а можно – рассудительным человеком в семнадцать. Айк очень надеялся, что сестра не уступала подруге в интеллекте и готова к правильным решениям.
Хлоя уловила изменившееся на ужасно серьёзное выражение его лица и села чуть прямее. Несмело развернула листок, опуская взгляд в строчки, и тяжело выдохнула от шока, узнав неровный почерк. Руки мелко затряслись, а глаза медленно наполнялись влагой, и она громко всхлипнула.
– Боже мой… Не верится, – наконец, прошептала она, дочитав последние слова: – «Я люблю вас».
По её щекам покатились слёзы, но губы сами собой растянулись в улыбке – странное сочетание горечи и радости. Айк придвинулся поближе и осторожно обнял сестру за плечи, поясняя:
– В «Бейливилль Кэпител» для тебя оставлено около пятидесяти тысяч долларов. Свою долю я потратил на Детку, но ты вольна теперь делать с наследством всё, что…
– Я думала, моя участь – после окончания школы пойти к Лиа посудомойкой, – тихо призналась Хлоя, бережно сворачивая письмо и смаргивая слёзы. – И поэтому даже не видела смысла учиться. Но папа… Подарил мне надежду. Что я могу стать кем-то. Этого хватит, чтобы заплатить за обучение. И если Энн меня натаскает за год, мы с ней можем поступить хоть в Принстон. Учиться вместе в колледже.
От нарисованного светлого будущего её глаза засияли ярче, а дыхание сбилось. С радостным писком она кинулась к брату на шею, обнимая так крепко, что у него сдавило рёбра. Айк не ожидал, что Хло дойдёт до этого сама. Думал, она по глупости пустит деньги на ветер. Но пришлось со скрипом признать, что малютка, которая когда-то играла в куклы, выросла. Научилась видеть все дороги, по которым можно пойти – теперь открытые для неё.
И совести не хватило даже заикнуться, что эти деньги могли бы спасти его задницу от тюрьмы. Он просто не смог разрушить счастливую картинку, которую девочка нарисовала в своей голове: две лучшие подруги в одном колледже, идут к чему-то большому и увлекательному.
Пока он будет заперт за решёткой.
***
Энни с наслаждением потянулась, а затем нехотя открыла глаза. Что-то было не так в её комнате, и она не сразу поняла, что проснулась именно из-за этого. Тонкого, едва уловимого аромата, который заставил повернуть голову в поисках его источника. И вздрогнуть от удивления.
На прикроватной тумбочке лежал небольшой, очень скромный букет из полевых голубых ирисов с примесью нескольких веточек тёмно-синей лаванды. Стебли были перевязаны простым белым шнурком, а среди самих соцветий затесался неровный клочок бумаги, вырванный из блокнота.
«С добрым утром», – косым мелким почерком, карандашом.
Энни осторожно взяла букетик и глубоко вдохнула ненавязчивый лёгкий запах. Сердце забилось чаще, а губы растянулись в счастливой улыбке – это был настолько неожиданный, но искренний жест, что руки онемели от переизбытка чувств. Невольно она представила, как Айк, вернув её домой, помчал за город к ближайшему лугу, чтобы собрать для неё цветы. А потом… как он вообще забрался к ней в комнату?
Подняв взгляд на окно, она нашла ответ: створка оказалась не заперта до конца. Наверное, притащил лестницу от соседей. Похоже, что он вовсе не спал этой ночью, чтобы с самого утра она улыбалась: это первый букет в её жизни, полученный от мужчины.
Веточки лаванды и пять ирисов – сорванные в кромешной темноте, найденные каким-то чудом. Казалось, что маленькая сказка в её жизни не закончилась с этой ночью, что дальше будет ещё много таких крохотных, но таких важных моментов, когда она будет ощущать себя невероятно нужной и любимой.
Тяжёлое понимание ударило в грудь, вышибая воздух из лёгких. Ненадолго. Всё это просто замок из песка, который вот-вот рухнет от волны прилива. Мираж в пустыне. Уже в эту субботу у неё отберут самое важное, и больше не будет ни касаний, ни нежности. Только пробирающий до костей холод. Она его потеряет, глупо и безвозвратно.
Если совсем недавно подобная ситуация могла заставить её убежать из дома и в одиночестве плакать над кружкой кофе, то сейчас Энн напряжённо всматривалась в стену прямо перед собой, закусив губу. Взрослые люди не бегут. Они ищут выход. Так сказал когда-то сам Айзек. И чёрта с два она опустит руки, распустит сопли и позволит случится всякому дерьму!
– Ни за что, – прошипела она сквозь зубы.
Решимость наполняла её неумолимыми разрядами, и Энн вскочила с постели. Движения её были дёрганными и нервными, когда она положила букет обратно на тумбу, а затем схватила телефон. Новых сообщений не было. Только время уже приближалось к полудню, вызвав короткий укол вины: похоже, отец слышал, как поздно она пришла, и не стал будить на работу.
Что ж, будет незапланированный выходной. Есть дела поважней чужих машин: собственная жизнь, которая упорно катится куда-то по наклонной.
Её сборы были быстрыми, спонтанными. Прохладный душ, старательно не обращая внимания на лёгкий дискомфорт внизу живота – последствия волшебной ночи под луной. Поставить в вазу цветы. Нанести немного, самую каплю, косметики на лицо – по большей степени, чтобы замазать консилером неприличную отметину на шее, от которой щёки залило румянцем. И простой голубой сарафан из коллекции подарков от бабушки. Нужно выглядеть так, чтобы её воспринимали всерьёз, а не девочкой в комбинезоне.
Взяв ключи от машины и свой школьный рюкзак, Энни прошла в спальню отца.
Сейф он никогда не прятал, держа там самые важные документы по мастерской и на дом. Железная коробка просто стояла в шкафу, прикрываемая старыми костюмами. И код тоже не менялся годами. Набрав комбинацию дрогнувшими пальцами, Энн отворила дверцу, за которой лежали ровные пачки денег – её денег.
Взяв одну в руки, она нервно сглотнула – такой суммы раньше ей даже не доводилось трогать. Моргнув, тяжело выдохнула, собираясь с мыслями. Действовать надо быстро. Подсчитав, сколько долларов в одной пачке, она начала укладывать их в рюкзак. Оказалось, что Генри собрал ровно сто тридцать тысяч – ему не хватило на полное покрытие долга, как бы оптимистично не заверял её в обратном.
Уже и не хватит. Потому что Энни забрала всё.
Сердце гулко стучало под рёбрами от волнения. Она не знала до конца, что сделает и что скажет. Ведомая одним-единственным порывом: защитить всех, кто ей дорог, кто составлял её жизнь, Энн решительно одёрнула подол сарафана и помчалась в гараж. Сегодня отец точно обойдётся без её помощи. Даже Айзеку лучше не знать, что именно она задумала.
То, что он ни за что бы не допустил. Но ей было плевать, ведь главное – чтобы он был в безопасности, на свободе. С ней.
***
Вилбрук возвышался над остальными домами в центре города. Люди старательно обходили особняк стороной, словно чувствовали исходящую от старых стен в колониальном стиле незримую угрозу. Он был, словно дворец посреди древнего царства, где на троне восседал повелитель. И добровольно попасть к нему на ковёр никто не стремился.
Номинально у Бейливилля были мэр, шериф и совет горожан – но каждый знал, что все они привязаны к империи Дельгадо. И, что было уж совершенно неприемлемым парадоксом в последние годы – к невысокой наглой брюнетке, которую побаивались даже опытные бизнесмены. Андреас Дельгадо оставил идеальную наследницу, зубастую акулу, готовую пустить кровь любому, кто хотя бы посмотрит в сторону её капиталов.
Энни неумолимо трясло, когда она озвучивала дворецкому цель своего визита. Среди роскоши позолоченных дверных ручек и красных персидских ковров она ощутила себя абсолютной букашкой. Радовало одно: ну не убьют же её тут.
Наверное. Если повезёт.
Попытка развернуть стремительно несущееся в тартарары колесо судьбы была необходима до сжимающихся в кулаки пальцев. Плечо оттягивал тяжёлый рюкзак, когда высокий рыжеголовый парень спокойно проводил Энн в дом, к резной двустворчатой двери. Он мягко постучал по дереву два раза, и ему тут же ответил высокий, властный голос:
– Да, Лео?
– К вам Аннет Нельсон, мисс. Принесла долг, – чётко отрапортовал телохранитель и окинул гостью профессиональным взглядом, видимо, решая, безопасно ли пускать девчонку к хозяйке.
– Пусть заходит, – с лёгким испанским акцентом разрешил голос из-за двери, и Лео тут же приглашающе распахнул их.
Энни несмело шагнула вперёд, стараясь не оглядываться по сторонам. А посмотреть было на что. Большое помещение, отделанное тёмно-коричневыми панелями, поражало небрежным шиком. Всё тут было с размахом: широкий кожаный диван с узорчатыми подлокотниками, плотные бархатные шторы на окнах, письменный стол на изогнутых ножках и стоящий на нём компьютер, сверкающий логотипом с яблочком.
Оливия восседала за ним, стуча пальчиками по клавиатуре, а на точёном носу у неё красовались очки в тонкой прямоугольной оправе. На вошедшую она и головы не подняла, и только когда Лео тактично закрыл за Энн двери, хозяйка соизволила оторваться от экрана.
– Добро пожаловать в Вилбрук, – сухо произнесла она, смерив девушку слегка презрительным взглядом чёрных глаз. – Итак, ты дочка Нельсона? Проходи, садись. – Повелительный кивок на стул напротив себя.
– Добрый день, мисс Дельгадо, – как можно более дружелюбно улыбнулась Энни и заняла предложенное место, положив рюкзак на колени.
Оливия не отреагировала. Поправив очки, она открыла ящик стола и молча зашуршала бумагами, пока не вытянула необходимый документ и не положила перед собой, хищно разминая тонкие пальцы с идеальным маникюром. Впрочем, весь её вид иначе было и не назвать: ровная укладка-каре, безукоризненный макияж и чёрная блузка, жемчужное колье на тонкой смуглой шее. Энн нервничала всё больше, уже сомневаясь в успехе.
– Итак, – наконец, объявила Оливия, пробежавшись по строкам на бумаге. – За тридцать пять месяцев злостный неплательщик аренды Генри Нельсон задолжал сто пятьдесят четыре тысячи долларов и пятьдесят три цента, – скрупулёзность, с которой она озвучила точную цифру, заставила Энн шумно сглотнуть. Акула своего не упустит. – Ты принесла всё, мне можно идти за счётчиком?
Впервые Оливия посмотрела посетительнице в глаза, и от пронзительности взгляда та практически онемела. Найдя в себе силы лишь из каких-то глубинных ресурсов, Энн постаралась совладать с голосом, который норовил сорваться в писк:
– Принесла, но не всё. К сожалению, вся сумма для нас оказалась неподъёмной, поэтому только сто тридцать тысяч.
Она торопливо расстегнула рюкзак и начала выкладывать на стол пачки купюр, чувствуя, как за каждым движением рук цепко следила Оливия.
– И? – фыркнула та, откидываясь в кресле. – А остальное? Думаешь, я альтруист, и прощу двадцать четыре тысячи за красивые глазки? Или у тебя есть, что мне ещё предложить?
– На самом деле, да, – выпалила Энн, окончательно решаясь. – У меня есть информация, очень для вас любопытная. И думаю, она сохранит вам гораздо больше обозначенной суммы. – Закончив демонстрацию денег, она свернула рюкзак и села ещё прямей, ожидая реакции собеседницы.
Оливия усмехнулась, но в чёрной радужке мелькнула искра интереса. Она неспешно сняла очки и положила их возле клавиатуры, а затем задумчиво постучала ногтями по столу – от звука у Энн что-то ужасно неприятно дёрнулось внутри.
Минутное молчание, пока она ощущала всей кожей, что её изучали. Пристально. Сразу стало казаться, что попытка замазать пятно на шее была неудачной, потому что Оливия словно смотрела в самую душу. Неудивительно, что её боялись. Она явно читала людей с небрежной лёгкостью.
– Твоё лицо мне кажется знакомым, – протянула она с толикой сомнения. – Светлые волосы, щенячьи глазки… Белая королева?
– Рада познакомиться, – не сдержалась от капли удовлетворения Энн, усмехнувшись и тут же прикусив губу.
– Я тоже, – на крохотную толику потеплел голос Оливии. – И пусть я потеряла в пятницу солидную сумму, поставив на Росса, зрелище вы с ним устроили превосходное. Особенно финал. – Насмешка стала очевидной, как и внимание к отметине на коже Энн. – Какая драма! Я была в восторге. Даже Лео тебе аплодировал, а его непросто впечатлить. В следующий раз буду ставить на тебя.
– Следующего раза не будет, – возразила Энн, нахмурившись. – Это было только ради того, чтобы заплатить вам. Но речь не обо мне. А о том, согласны ли вы купить у меня информацию. Не мне вам рассказывать, как дорого она может стоить.
– Что ж, и не тебе решать, достаточно ли ценны твои сведения. Начинай щебетать, птичка. А потом я решу.
Оливия поудобней устроилась в кресле, закидывая ногу на ногу.
– О том, что у вас есть коллекция дорогих автомобилей, знает много людей, – глухо начала Энн, преодолевая комок в горле. – И кое-кто из них не честен на руку. Есть группа гонщиков, очень ловких, даже я бы сказала самых лучших, которые мечтают ограбить вас.
Ответом ей был немного демонстративный смешок. Оливия с ухмылкой сложила руки на груди, и теперь её взгляд стал снисходительным:
– Деточка, ты как будто мне тут что-то новое открыла. Думаешь, я зря сплю с охранником у дверей? Думаешь, тебя сейчас не снимает камера, передавая запись на облако данных? И неужели ты думаешь, что мой гараж не готов к нападению мелких воришек?
– Это не мелкие воришки. Это организованная группа с планом действий и очень опытным командиром. Они не просто гонщики, они действительно способны провернуть подобное. Обойти ваши камеры и оставить с носом полицию. Это профи.
– Имена, фамилии, клички? – чуть посерьёзнев, подобралась Оливия, как настоящая хищница.
– Организатор – сам Ворон. Других имён не знаю.
– Вот же чёртов засранец…
Договорить ей не дали. Где-то в коридоре раздались повышенные голоса, заставив Оливию тревожно вскинуть голову и взглянуть на дверь. В следующий момент та резко распахнулась, пропуская слегка шатающуюся на каблуках женщину в чёрном платье до колена.
– Я же сказал, мисс Дельгадо занята… – пытался остановить её Лео, однако его нагло пихнули в плечо.
– Брысь, лакей. Для меня моя дочь занята быть не может, – с таким громким заявлением женщина откинула на спину длинную чёрную прядь волос и, явно думая, что выглядит эффектно, но при этом покачиваясь, как моряк на палубе, прошествовала к шкафу.
– Мама, ты мне мешаешь работать, – с каменным лицом, сквозь стиснутые зубы прошипела Оливия, буравя мать предупреждающим взглядом.
Но та словно не слышала, тихо насвистывая себе под нос какую-то старую песенку и копаясь в мини-баре, позвякивая бутылками.
– Мне увести её, мисс Дельгадо? – предложил Лео, на что она только тяжко вздохнула и покачала головой:
– Нет. Сама уберётся. Правда же, мам? – с нажимом произнесла девушка, на что получила несколько нетрезвый смешок.
– Да-да. Я на пять минут. Продолжайте, девочки, я вам не мешаю.
Миссис Дельгадо, наконец, справилась с пробкой у бутылки, выкрутив её зубами. Плеснув в бокал на высокой ножке элитного красного вина, она с хлопком закрыла шкаф и плюхнулась на диван, закидывая ногу на ногу так, что из-за длины платья на минуту стало видно бельё. Энни показалось, что она услышала скрип зубов Оливии, прежде чем та одним кивком головы заставила Лео закрыть двери и уйти, дабы не наблюдать бесстыдное зрелище. А миссис Дельгадо, как ни в чём ни бывало, начала смаковать вино.
– Хорошо. На чём мы остановились? – Оливия устало потёрла переносицу, сосредотачиваясь с очевидным усилием. – А, да. Гонщики. Воронёнок. Сукин сын всё-таки решил, что у него есть яйца…
Договорить ей снова не дали. С стороны дивана послышалось пьяно-удивлённое, не имеющее никакого отношения к делу:
– Детка, а ты не дочь ли Розали Хейз? Похожи, как две капли французского бренди, – бесцеремонно вмешалась миссис Дельгадо, и Энн невольно вздрогнула, не зная даже, стоит ли отвечать.
Она довольно редко имела дело с нетрезвыми людьми, а тем более в такой неоднозначной ситуации, когда от разговора зависела целая жизнь. Оливия же закатила глаза, показывая, как сильно её бесила ситуация, и сжала руки в кулаки.
– Да. Только не Хейз, а Нельсон, – всё-таки ответила Энни, и, повернув голову к женщине, сдержанно представилась: – Аннет Нельсон, мэм.
– Ага. Точно. Но я её больше знала, как Хейз. Ух, и наглая же была стерва, – казалось, миссис Дельгадо разговаривала сама с собой, неспешно потягивая вино и глядя куда-то на хрустальную люстру. – Правда, один парень быстро ставил её на место, и вся школа знала, что он трахает эту стерву в туалете каждую перемену. – Она пьяно хохотнула.
Энни зажмурилась, чувствуя, как плечи затряслись от желания вскочить и дать нахалке затрещину. Вдохнула поглубже, но легче не становилось – наоборот, во рту скапливалась горечь. Как бы ни была обижена на мать, она предпочитала помнить о ней хорошее: умелые репортажи, игру в скрэббл вечерами у камина и шикарные воздушные кексы с шоколадным кремом. Слышать, какой оторвой та слыла в школе, было отвратительно. Терпеть продолжающееся унижение помогала лишь мысль, что она тут не для скандала. А ради отца и Айзека.
Миссис Дельгадо же всё не затыкалась:
– … и как будто на выпускном было незаметно, что Хейз залетела! Да у неё платье было похоже на парашют, ну хоть бы не позорилась и не тащилась на бал! Так нет же, ей жутко надо было посмотреть, с кем теперь гуляет её драгоценный Росс, пока она блюёт по утрам и пропускает уроки!
– Что? Росс?
Не сдержавшись, Энн кинула на неё потрясённый взгляд. В голове словно взорвалась бомба, раскидав только что ровно державшиеся на полочках мысли. Сердце предательски ёкнуло от упоминания фамилии.
– Ну, конечно, – та шумно икнула, похоже, безумно довольная, что нашла-таки собеседницу, и поток слов уже было не остановить: – Уж не знаю, что там у них была за дрянь, но Розали сразу после выпускного быстренько избавилась от глубокой беременности, да ещё и поступила учиться на факультет журналистики. А сам Чарли ещё гулял пару лет, меняя шлюх. Но самое-то интересное: за неделю до того, как Росс попал в аварию, мы с Мирандой Морин видели их на парковке у торгового центра. И похоже, школьные шалости не забылись, потому что они внаглую сосались у всех на виду. А ещё…
– Довольно! – жёстким железным тоном оборвала творящийся беспредел Оливия, вскакивая с кресла. – Мама, прости, но ты уже совсем пропила мозги. Лео!
На зов в кабинет тут же заглянула рыжая голова телохранителя.
– Уведи её прочь с глаз моих! И запри к чёрту в спальне, пока не протрезвеет! – рявкнула девушка таким командным тоном, что миссис Дельгадо заткнулась на полуслове, залпом допивая вино.
Лео молча подошёл к ней и мягко, но решительно схватив за руку, вывел женщину в коридор. На ходу она продолжала бубнить что-то несвязное про школьные годы.
Энни сидела, закрыв ладошками пылающее лицо. Она не могла сдержаться и тихо всхлипывала, дрожа всем телом. Всё услышанное сотворило с её пониманием жизни полный хаос.
Она лихорадочно сопоставляла факты: её мать в школе встречалась с Чарли Россом, и судя по всему, именно от него родила Калеба. А потом, годы спустя, старые чувства возродились, заставив Розали изменять мужу.
Так вот, почему она покончила с собой. С любовью всей её жизни случилась трагедия. Одна авария оборвала две жизни: Розали не захотела жить без него.