– Дамы вперед, – усмехнулись зеленые глаза.
Но перед тем, как нырнуть внутрь на занимающий все пространство надувной матрас, Саша разулась, подошла вплотную и, привстав на цыпочки поцеловала, разглаживая, межбровную складку. Обхватила ладонями веснушчатое лицо и очертила кончиками пальцев линии скул и подбородка. Каждое легкое прикосновение отзывалось мурашками, поднимающимися по телу снизу, от холодной земли, на которой оба стояли босыми.
– Сашка, я должен тебе сказать… – начал мужчина, но длинный указательный палец повелительно коснулся губ, призывая к молчанию. Ей и самой много в чем надо было признаться, но сейчас Алекс не хотела ни думать, ни говорить о жизни, оставленной в большом городе и кажущейся ненастоящей. Два сердца бились в унисони и только это имело смысл.
– Поцелуй меня, – прошептала, пока руки принялись расстегивать рубашку на груди Тони.
– Могла и не просить, – усмешка вздернула усы. Неторопливо, смакуя ощущения, Антон коснулся губ, чуть прикусил, оттягиваю нижнюю, обозначил уголки кончиком языка, медленно проник внутрь, пробуя на вкус, отстранился, удовлетворенно подмечая, как Саша потянулась следом, не желая отпускать. Открытая, податливая, откровенно жаждущая близости – та, о которой он мечтал давным-давно. Ладони скользнули под футболку, шершавые пальцы огладили бархатистую кожу от талии до трикотажа спортивного белья и вместе с ним стянули одежду через голову. В полумраке палатки обнаженная по пояс Алекс точно излучала собственный свет. Медленными поцелуями Тони благодарил всех мировых богов и счастливый случай за трепещущую в его объятиях девушку. Он спускался все ниже, то обрисовывая пальцами контуры ключиц, то сжимая маленькую аккуратную грудь и втягивая соски. Саша вздрагивала от каждого прикосновения, кожа вспыхивала мурашками от контраста вечерней прохлады и горячих неторопливых ласк. Она удивлялась, почему Антон не спешит, раздевая ее аккуратно, касаясь с бережным, почти священным трепетом. Джинсы он стянул точно так же, как и футболку – вместе с бельем, и вот уже совершенно обнаженной предстала девушка перед жаждущим ее мужчиной. Снизу вверх двинулись сильные ладони, гладя и сжимая – от щиколоток до бедер и замерли, обхватив ягодицы.
– Проверил – полный комплект? – Саша прикусила губу и игриво глянула на мужчину. Вместо ответа пальцы Тони скользнули к самому чувствительному месту, раздвинули губы, походя коснулись клитора, очертили контуры на самую малость проникая внутрь. Сорвавшийся стон прозвучал в окружающей тишине громким призывом.
Удовлетворенный эффектом мужчина подтолкнул девушку в спальный отсек:
– Добро пожаловать в бокс углубленного досмотра, – и принялся быстро освобождаться от явно лишней одежды.
Алекс хихикнула, повернувшись спиной игриво качнула бедрами и, наклонившись, скрылась внутри. Когда спустя буквально секунду Антон присоединился к ней, девушка стояла на четвереньках, и манящим взглядом смотрела на него через плечо. Своей откровенной порочностью открывшийся вид заставил Куликова тихо выругаться через сжатые зубы – задача сдерживаться оказывалась невыполнимой на практике. Сашка дразнила, провоцировала, соблазняла. Резко развернув Алекс, уложил ее на лопатки и навис сверху.
– Хочу видеть твое лицо, – голос хрипел и не слушался, а тормоза скрипели и дымились, стираемые доступной близостью гибкого желанного тела.
Худые руки обняли за шею, притянули близко для поцелуя – требовательного, глубокого, яростного. И Тони сдался – чтобы ни было в прошлом, какие сомнения не тревожили, здесь и сейчас его Сашка стонала от вожделения, требуя большего, готовая принимать и отдаваться. Он все равно старался не торопиться, выпивая Алекс точно живительную воду после иссушающей длительной жажды. Скользнул ладонью по нежной мягкости бедра, накрыл пах и легко массируя убедился, в вязкой горячей готовности. Саша выгнулась навстречу, насаживаясь на шершавость пальцев, впиваясь ногтями в напряженные плечи, закусывая губу и прожигая черными от страсти глазами. Ей не терпелось закончить эту сладкую пытку, завершить мучительное томление, ощутить внутри горячее тянущее давление. Казалось, Куликов наказывает за прожитые вдали от него полтора года, мучает ожиданием, заставляет умолять, поскуливая от страсти.
– Тоха, пожалуйста, – выдохнула Алекс, раздвигая бедра, подталкиваясь вперед, обхватывая ладонью напряженный член, направляя его в себя.
Рыжий ухмыльнулся и с довольной улыбкой вошел решительно на всю глубину. Саша вздрогнула и застонала, обняла ногами, прижалась к груди.
– Да! – прошептали искусанные губы и впились в кожу над ключицей, где загар уступал усыпанной веснушками белизне. Теперь, отпустив себя, Тони двигался резко, не давая им обоим передохнуть. Целовал исступлённо, забывая дышать. Стискивал тонкое тело, сминал грудь, терзал ягодицы и не обращал внимания на глубокие царапины, что оставляли девичьи ногти на широкой спине.
– Еще! – требовала Алекс, и Рыжий с готовностью удовлетворял ее мольбу. Остановиться было уже не в его силах. Страсть, доведенная до предела, ожидание, казавшееся безнадежным, мечты, ставшие реальными, единение двоих, принимаемое как озарение. Этой ночью стонами и поцелуями, прерывистым дыханием и сбивчивым ритмом сердец признавались они друг другу в сокровенном.
Алекс вздрагивала и стонала, вновь и вновь замирая на пике наслаждения, удивляясь самой себе и неутомимости Куликова, но вот Антон глухо заворчал, прикусил плечо до синеющего засоса и попытался отстраниться, ощущая близость финала.
– Нет! – Саша скрестила ноги на пояснице, лишая маневра.
– Хочу тебя всего! – и впилась в губы.
Куликов подчинился – момент не располагал к протестам и удивлениям. Обессиленный, упал рядом, бездумно гладя грудь и плечи любовницы.
– Ты – да? – спросил, укоряя себя в запоздалом внимании.
– И неоднократно! – беззаботно рассмеялась Саша, утыкаясь лицом в рыжие вихры. Она и сама не поняла, как прикосновения Антона вызвали у ее тела такую бурную реакцию. Нежась в объятьях Куликова, на границе сна и бодрствования, прошептала:
– Тоха, без тебя я чувствовала себя…
– Неполноценно, – перехватил фразу мужчина. – Так же, как и я без тебя.
Заповедный тупик
Алекс улыбалась. Впервые с прошлой зимы искренне, открыто и без причины. В душе булькало и кипело дурацкое счастье и блаженное выражение не покидало лица, несмотря на изрядно кислый лимон в горячем чае.
Вынырнув из-под капота Задиры, Антон весело подмигнул сидящей у палатки девушке. Губы Саши расползлись еще шире. На запястье пиликнули умные часы – рабочий календарь спускал с небес на землю и требовал возвращения в свой лагерь. Подарок Покровского всем видом предрекал долгий и сложный разговор. Тимофеева вздохнула – если бы можно было продлить ночь спонтанных решений и обнаженных чувств, вместо утомительных бесед и сложных выборов. Но наивностью Алекс не страдала – порыв вчерашней страсти сегодня требовал словесного продолжения. Слишком много произошло за полтора года в жизни каждого из них. Мог ли один, даже очень хороший секс, перевесить пережитое?
Но если раньше Александра избегала подобных вопросов, предпочитая прятки в профессиональной броне и временном цейтноте, и не лезла в чужую душу из боязни открыть свою, то сейчас возможность вновь потерять из виду рыжего здоровяка пугала ее больше личных ран и рабочих провалов. Беспечное утреннее счастье рядом с Тохой бросало мрачную темную тень на все дни без него. К изрядному удивлению Куликова девушка нежно обняла его на глазах у приятелей, отмахнулась от одобрительного гула за спиной о настоящем мужике и хорошей добыче и поспешила к «Князю Владимиру», всей душой желая быстрее перемотать день до вечера.
*
Любопытное летнее солнце не желало прятаться за горизонт. Ладожское озеро сохранило буйный нрав в память о морском прошлом* (когда-то Ладога была частью Балтийского моря), но сегодня стальным зеркалом отражало малиновый, предвещавший ветренное завтра, закат. Куликов и Тимофеева сидели прямо на прибрежных камнях, еще не успевших отдать дневное тепло. Накопленные за разлуку, незаданные вслух вопросы уплотняли воздух вокруг, превращали атмосферу между ними в тягучий вязкий кисель.
– Удобный гаджет, – нарушил молчание Тони и указал на пиликнувшие напоминалкой умные часы.
Саша кивнула, мысленно видя холеное лицо Арсена.
– Подобные на детей вешают, чтобы можно было за перемещениями следить, – зеленые глаза пристально взглянули на посерьезневшую собеседницу. Алекс поджала губы – вчерашней ночью для подслушивающих передавали весьма интересную трансляцию. Лощеный образ Покровского живо предстал перед глазами и тело рефлекторно передернулось, прогоняя наваждение.
– Почему ты не приехала? – Антон начал с самого главного.
– На похороны? – девушка обхватила колени и сцепила руки в замок.
– После. Я приглашал, прислал адрес. А ты пропала, – в тихом глубоком голосе слышалась давняя обида.
– Было очень много работы. Мы снимали императорский театр. Три месяца без сна и выходных. Я даже себя не помню в тот период. Потом Эмка выдернула нас с Дэвидом в Индию, а потом… – Саша замолчала, подбирая слова, – показалось, что уже поздно и неуместно.
– А позвонить и спросить?! – голос рыжего вспыхнул, точно водная сталь, отразившая пожар заката.
– Ты первый исчез с радаров! Мы, конечно, не были особо близки, чтобы претендовать на объяснение, но ты сам замолчал на месяц, не приехал на премьеру, отказался со мной работать, а навязываться я не привыкла! – Алекс выплеснула давно накопленное, с ужасом понимая, что опять рушит что-то хрупкое и бесценное.
– Не были особо близки… – горьким эхом повторил мужчина, не глядя на Александру, – наверно, ты права. Просто мне казалось иначе.
Прикрыв глаза и глубоко вздохнув, Куликов продолжил:
– На похоронах деда был его старый приятель, возможно помнишь, – тот, которого он из речки по молодости вытащил – Яков. У него огромный строительный холдинг, проекты по всей России и не только. Разговорились. Ему очень хотелось как-то помочь – отдать долг тому, кому жизнью обязан. А я давно думал пекарню открыть, откладывал с каждой халтуры, но копилось так медленно, что и к старости бы не справился. Он дал мне ссуду беспроцентную, предлагал деньги просто так, но я не взял. Обязанным быть не хотел. Так что, пока ты снимала кино, я мотался в Москву, ремонтировал помещение, получал согласования. В середине весны набегом оказался в Питере, но с тобой не совпал.
Алекс кивнула, вспоминая индийский вояж.
– Летом открылся и стало вообще ни до чего.
– Но на романтическую поездку на белые ночи в Петербург время ты нашел, – саркастично выгнула бровь Саша.
Куликов удивленно уставился в ответ:
– Романтическую? – и после секундной задумчивости понимающе ухмыльнулся, – тебе Эмка разболтала, что встретила меня с девушкой? И ты приревновала?
– Я вообще-то позвонила вечером и попала на женский голос, сообщивший, что ты в душе. Представившаяся личной помощницей обещала передать сообщение, – в свое оправдание буркнула Саша. Веселая ухмылка Куликова была непонятной и сильно раздражала.
– Она и передала. Но я не смог до тебя дозвониться и на смс ты не ответила.
– Какое сообщение? Ничего не получала и звонков не было, – в этом Алекс была совершенно уверена, но Антон уже вытащил старенький мобильный, открыл архив переписок и сунул ей под нос. Той ночью, когда отчаянье и алкоголь толкнули Сашу в постель Арсения Илларионовича, Куликов действительно писал ей дважды.
– Видишь «доставлено и прочитано»?
Алекс кивнула. Неприятное подозрение зародилось в сознании, но делиться им Тимофеева не спешила.
– Наверно, что-то случилось с телефоном. Но я действительно их не видела. Так, что за личный помощник?
– Ты же знаешь мою любовь к девушкам на «ша», – ухмылка вздернула рыжие усы, но Саша веселья не разделяла, глядя настороженно и хмуро.
– Даша ее зовут. И у нас очень давние близкие отношения.
Тимофеева затаила дыхание. Откровенно забавляясь реакцией девушки, Антон затянул паузу, задумчиво выбрал из прибрежной гальки гладкий плоский камень и запустил его по воде. На третьем «блинчике», заметив побелевшие от напряжения пальцы Алекс, милостиво пояснил:
– Сеструха моя младшая. Поступила в универ. Приезжали утрясать дела с документами, общагой и прочее.
Саша выдохнула – шумно, полной грудью, и расправила плечи, точно освобождаясь от тяжелого груза. Смотревшие на нее зеленые глаза темнели – беззаботное веселье менялось тревожной озабоченностью.
– А ты актрисе поверила? Всерьез думала – я другую нашел? – прозвучало глухим шелестом перекатываемых прибоем прибрежных камней.
Алекс кивнула. «А я завела!» – билось в ее сознании. «Я тебе изменила!» – просилось сорваться с губ. Именно так – изменой Тохе – воспринимала Тимофеева год отношений с Покровским. И хотя с Куликовым в далеком прошлом их связывали всего несколько счастливых дней, они казались важнее и значимее сотен мгновений с другим.
– Нда-а, – задумчиво протянул Тони, – как плохо я тебя любил…
Впервые сказанное вслух слово обрушилось на Алекс подобно ледяному душу. «Любил». В прошедшем времени.
– А сейчас? – боясь ответа и не в силах жить в неопределенности, Саша развернулась к Антону. Мужчина задумчиво смотрел перед собой на бескрайнее озеро, точно впереди в дымке позднего вечера таилась истина.
– И сейчас люблю, – пожал плечами, словно и сам недоумевал от обуревающих чувств. Бесхитростное откровенное признание скомканным счастьем подкатило к Сашиному горлу. Мир затуманился – то ли от редких для Тимофеевой непрошенных слез, то ли утратив фокус значимости. На переднем плане сияло открытое добродушное, обращенной к ней лицо:
– Нет других, Сашка. И не хочу никого кроме тебя, – улыбнулись губы под рыжими усами и через мгновение алые, искусанные поймали их в благодарном поцелуе.
В эту ночь они занимались любовью. Неторопливо, нежно, проникновенно. Грубые шершавые пальцы скользили по бледной бархатистой коже со всей мягкостью, на которую были способны. Щетина кололась и на контрасте с теплотой губ будоражила тело. Одна за другой волны удовольствия срывали хриплые стоны. Тихий шепот самой души оседал на бьющихся в унисон сердцах. Упругий язык очерчивал контуры, возбуждая до предела терпения, дразня на грани потери контроля. Глубоко и бережно, откровенно и доверительно, понимая друг друга без слов и принимая во всей полноте. И все же к финалу они не сдержались, сорвались в сумасшедший бег, переплели тела и дыхание в единое существо.
– Люблю, – выдохнула Сашка, и признание ее, подхваченное распаленным жадным поцелуем, разлилось общей для двоих эйфорией.
*
Удивительно, но вдали от большого города, посреди карельских лесов откровенное взаимное влечение не пугало Алекс. Тысячный лагерь участников был не в счет. Мужики понимающе хмыкали, заставая ее поутру выходящей из палатки Куликова, одобрительно кивали, когда Тоха выпрыгивал из джипа и целовал, сгребая в объятия. Даже не особо интересовавшийся ночными отлучками Тимофеевой Владимир заметил, что свежий воздух определенно Александре к лицу:
– Никогда раньше не видел, чтобы вы так улыбались, сударыня.
Омрачали мысли и настрой Саши только сообщения от Покровского, да неотвратимый обратный отсчет отведенного на путешествие времени. Арсену Алекс отвечала редко и односложно. Тони видел, как хмурится любимая, как бледнеет одухотворенное счастьем лицо. Но вопросов не задавал, подозревая, что вряд ли обрадуется откровенному ответу. Но в последнюю ночь, когда огласили результаты соревнований и на берегу Ладоги развели огромный костер, Куликов обнял девушку со спины, уткнулся в темную макушку, пахнущую общим на двоих ароматом, уставился в ревущее, рвущееся в глубину белой ночи пламя и спросил:
– Куда дальше, Сашка?
Алекс долго молчала, гладя сцепленные на ее груди широкие ладони, прижимаясь щекой к отросшей за неделю покатушек бороде и подбирая правильные слова.
– Сначала в Питер. Надо утрясти дела. А затем в Заповедный тупик, если приглашение еще в силе.
– Тогда закинь вещи в Задиру, завтра подкину тебя до города.
– Тоха, не надо. Я доберусь с Владимиром, – девушка развернулась и встретила решительный взгляд.
– Это не обсуждается. Вместе едем до Питера, там жду, пока ты быстро разгребаешь рабочие завалы, сравниваешь с равниной горы, поворачиваешь реки вспять и побеждаешь в выборах, затем грузим весь твой скарб и мчим ко мне есть горячий батон с вишневым вареньем.
– Прям с вишневым? – серьезность Антона показалась Алекс такой трогательной, что она погладила колкую щеку, и коснулась легким поцелуем спрятавшейся под бородой забавной ямочки.
– Еще черничное есть и малиновое. Не уходи от темы, – в глубине зеленых глаз зажглись золотые лазеры.
– Боишься, что сбегу и потеряюсь? – Саша не отводила взгляда.
– Думаю – болото засосет. А как вынырнешь – опять надумаешь себе глупостей.
– Спасибо, за веру в мои умственные способности! – девушка показательно надулась и демонстративно отвернулась. Но объятий при этом не ослабила. Куликов усмехнулся и вместо продолжения беседы закинул Алекс на плечо и припустил подальше от толпы.
– Пусти, дикарь! – верещала Тимофеева, со всей силы цепляясь за широкие плечи.
– Не дождешься! Ты – моя добыча. Не хочешь добровольно ехать, придется похищать!
– Что за любовь у тебя к ношению баб на плече?!
– Иногда это единственный способ задать женщине верное направление!
– Я буду жаловаться! – Александра пыталась придать голосу серьезности, но озорное хихиканье пробивалось после каждого слова.
– Что, Кулик, лягушенку на ужин поймал? – заржал Серега, когда Антон с хохочущей, но все еще сопротивляющейся ношей добрался до палатки.
– Обижаешь! Саму царевну-лягушку похитил, щас будет желанья исполнять! – рыжий аккуратно сгрузил девушку на землю.
– Сказки попутал, – усмехнулась Саша, – желанья рыбка золотая исполняет, а волшебная жаба только шкуру сбрасывает.
– О, это мне тоже годится! – усмехнулся в усы и подтолкнул Алекс в тамбур.
– Определенно пора избавиться от лишних шкур…
И одежда стремительно покинула разгоряченные влюбленные тела.
Ласковым шантажом, умелыми провокациями и убедительными уговорами несколько раз за ночь Тоха подвел Сашку к нужному решению.
– Да-а, – шептала она, и пальцы путались в рыжих вихрах, – поеду я с тобой, поеду! Только не останавливайся!
И губы безошибочно находили правильные акценты, а движенья языка вызывали такие звуки, что и не снились мировой фонетике, без словарей и перевода обозначая любовь и страсть.
*
На подъезде к кольцевой вокруг Петербурга Задира сбавил скорость и Куликов раз в пятый за последний два часа спросил:
– Уверена? Может ну ее, эту Северную Пальмиру? Едем сразу ко мне? За вещами потом вместе сгоняем, да и прочее как-нибудь утрясем.
Тохин голос звучал почти умоляющее, но Саша лишь отрицательно помотала головой. Она старательно сохраняла решительный вид, только губы за поездку кусала значительно чаще, чем за минувшие дни в обществе Тони. Внутри бушевало смятение, желание пойти по легкому и приятному пути вместе с дорогим сердцу рыжим, но совесть и здравый смысл требовали поступить правильно.
– Тебя на Тореза, как раньше?
Алекс отрицательно мотнула головой:
– Нет, съехала оттуда. Давай на Петроградку.
Изумруды глаз блеснули зеленью ревности, губы сжались, усы встопорщились, а сильные руки крепче сжали руль. Но Антон сдержался, доверяя возлюбленной самой разобраться с нажитым багажом.
– Сашка, если тебе нужна моя помощь – ты же скажешь? Я могу не только вещи таскать, но и применить грубую силу, если слова не доходят.
– Спасибо, Тоха, знаю. Но справлюсь сама, просто дай мне две недели уволиться и со всем разобраться.
Выгрузив у парадного подъезда старинного дома вещи Тимофеевой, парень сгреб девушку в объятья:
– Не надумывай всякого. Ты мне нужна. Будет казаться по-другому, тут же звони, не держи в себе. К черту, сомнения. Если через четырнадцать дней не приедешь – переверну весь Питер, найду и вырву тебя из любых цепких лап. И вот тогда уже не буду спрашивать ни твоего разрешения, ни одобрения. – Большие ладони бережно обхватили скуластое лицо.
– Поняла. Постараюсь избежать прилета грозных Куликов и сдамся добровольно, – Саша улыбалась, но глаза предательски щипало слезами.
Не считая времени, еще долго стояли они, перемежая поцелуи обещаньями и признаньями, но решившись наконец, одновременно развернулись и не оборачиваясь разошлись. Алекс скрылась в парадной, а Тони, хоть и сел в джип, подождал для верности еще чуть-чуть, но двери не открылись, и никакая растрепанная брюнетка не выбежала на улицу. Задира нетерпеливо заворчал, вынуждая хозяина позволить ветру перемен вершить судьбу и трепать рыжие космы через открытое окно.
Вечером того же дня своими ключами Александра открыла двери апартаментов Арсена. Она не стала звонить, ограничилась сообщением: «Встретимся дома. Есть новости». Последовавшие за этим десять входящих звонков Покровского сбросила. Делать вид, что все как прежде Саша не хотела и не могла даже на минуту формальной телефонной болтовни.
Арсений Илларионович вышел на звук и замер в холле, скрестив руки на груди. За его спиной в полумраке просторной гостиной горели свечи. Тихая романтичная музыка обволакивала квартиру вместе со сладковатым ароматом ванили и роз. Алекс на мгновенье прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Этого хватило, чтобы Арсен оказался рядом, обнял за плечи и впился настойчивым, нетерпеливым поцелуем:
– Я так скучал, Алекса, – выдохнул в оставшиеся равнодушными, обветренные ладожским ветром губы.
– Нет, Сеня! – Саша отстранилась, упираясь ладонями в мускулистую грудь, обтянутую футболкой-поло.
– Я пришла забрать свои вещи.
Ледяной холод сталью блеснул в серых глазах.
– Свои вещи?! – с вызовом повторил мужчина и отстранился. – Ты имеешь в виду подарки, купленные на мои деньги?
Алекс удивилась скорости, с которой Покровский перешел от объятий до дележа имущества. Возникало ощущение, что бывший любовник ожидал такого поворота событий. Не говоря ни слова, отстегнула и сняла с запястья умные часы. Вытащила из кармана куртки и выложила на тумбу у зеркала платиновое колье. По-прежнему молча прошла в комнату, плотно сжав губы, отвернулась от накрытого к романтическому ужину стола. Подняла с кресла и перекинула через руку плед из шерсти яка, привезенный из Индии задолго до «успешного и перспективного» периода. В спальне с жадной грустью провела кончиками пальцев по дикому шелку, но отдернула руку, вспомнив проведенные на нем ночи – механические, бездушные. Саше стало до тошноты противно за каждый свой оргазм и стон, вырванный умелыми ласками Арсения. Быстро кинув в рюкзак белье и кое-как затолкав бежевый костюм, сбежала в ванну. Косметика и зубная щетка быстро исчезли в наружном кармане сумки. Обернувшись, девушка вздрогнула – Покровский занимал весь дверной проем.
– Покувыркалась несколько дней с рыжим и решила бросить все, что я с таким трудом выстраивал? – выплюнул мужчина, не уходя с прохода.
– Не помню, чтобы делилась подробностями или слала фото с цветом волос, – холодно ответила Алекс и попыталась выйти, но Арсен перегородил путь.
– Этого и не требуется. Итак понятно, из-за кого ты меня бросаешь. Ты бы и прошлым летом к нему рванула, если бы…. – тут Покровский замолкнул, прервавшись на полуслове.
– Если бы что, Арсен? Если бы той ночью в баре ты не удалил с моего мобильника звонки и не стер его сообщения? Часы мне подарил тоже, чтобы следить и подслушивать?! – Саша выплюнула в лицо мужчине подозрения, в верности которых только что убедилась.
– Как можно быть таким неуверенным в себе? – и девушка попыталась протиснуться из ванны, но мужчина крепко схватил ее за плечи.
– Неуверенным?! В отличии от тебя, я прекрасно знаю, чего и кого хочу. Мне нужна ты и я готов разделить с тобой все, чего добьюсь в скором времени!
Холеные пальцы впивались сильно. Мелкие капли слюны брызгали из разъярённого рта и оседали на бледной коже. Серые глаза прожигали яростью, но Алекс не отводила взгляд и постепенно, под гневом и злобой разглядела в глубине обиду, смятение и пронзительную печаль, которые Покровский старательно скрывал.
– Сеня, прости меня, – сказала тихо, но твердо. – Я зря дала тебе надежду.
Хватка ослабла. Следующая фраза прозвучала почти умоляюще:
– Алекса, давай забудем эту сцену. Каждый может ошибиться. Ты поддалась очарованью и свободе отпуска, я не совладал чувствами. Мы же не чужие, нас так многое объединяет. Неужели этот совместный год ничего для тебя не значит?
– Значит. Значит, что я боялась принимать сложные решения, слушать саму себя и доверять близким. Значит, что приняла чужие желания и взгляды за свои. Значит, что под благами, перспективами, делами и внешним успехом почти потеряла человеческую суть.
Освободившись из обмякших рук Покровского, Алекс добавила:
– Ты хороший человек, Арс. Значительно лучше и глубже, чем хочешь казаться. Но это не то, что мне нужно и чего я хочу. Прости, что запуталась сама и запутала тебя, – чувствуя, как предательски дрожит голос Саша поспешила прочь. Уже в гостиной застиг ее пустой, точно утративший все краски, голос Покровского:
– Полагаю, это уже ничего не изменит?
Обернувшись, девушка увидела поникшую фигуру, держащую в руках открытую бархатную коробочку с кольцом. В свете свечей бриллиант в центре призывно поблескивал. Алекс стало горько и мерзко. Целый год она играла роль верной спутницы, счастливой любовницы, довольной судьбой избранницы. Она так старалась поверить в правильность своего выбора, что походя почти убедила в нем не только себя. Но иллюзии счастья хрупки и недолговечны при столкновении с настоящими чувствами. И сейчас, несмотря на ту боль, что ощущало исполненное вины сердце, Саша осознавала себя живой.
– Нет, – выдохнула она, предварительно набрав полную грудь воздуха, – не изменит.
И стремительно вышла за дверь.
– За айфон еще год платить! – полетело вслед мелочной горечью.
– Я рассчиталась по кредиту сегодня перед визитом к тебе, – бросила уже с лестничной клетки и расправила плечи, принимая обретенную свободу.
Арсений Илларионович Покровский аккуратно закрыл дверь роскошных апартаментов. Сжал зубы до заплясавших перед внутренним взором искр. Взял со стола и открыл дожидавшуюся своего лучшего часа бутылку «великого» вина* (если не вдаваться в детали – это вина с лучших мировых виноградников, обладающие яркой индивидуальностью характера и вкуса, а так же имеющие высокий рейтинг по оценкам лучших мировых сомелье). Не утруждая себя декантированием* (переливанием в специальный графин, чтобы вино открыло вкус от насыщения кислородом и для устранения возможного винного камня) и наливанием в бокал, отхлебнул прямо из горла и скривился. На журнальном столике шахматы замерли в навсегда не доигранной партии. В которой неделю назад у него еще были шансы. В которой день за днем он не мог преодолеть Сашину защиту. С центра поля насмехалась над ним белая королева. Точный щелчок наманикюренного ногтя отправил в нокаут черного короля.
– Шах и мат, – констатировал Арсен и вновь приложился к бутылке.
*
– Дружочек Давидка, подними крышу! Мы с Шурой нажрались мошек, как козодои* (птица, умеющая очень широко открывать рот, вылетающая на охоту по вечерам) на закате и скоро начнем орать такими же дурными голосами, – Марат Борисович раздраженно отбросил с лица выбившиеся из хвоста пряди и попытался плюнуть за борт прыгающего по ухабам кабриолета.
Задуваемые на заднее сиденье насекомые Сашу заботили мало, а вот пыль грунтовки, плотным слоем покрывшая лицо и одежду, хрустела на зубах и царапала нервы.
– Ты забил в навигатор правильный адрес? – перекрикивая ветер и мотор спросила она у приятеля.
– Разумеется! Неужели ты думаешь в «Заповедный тупик» проложено скоростное шоссе со свежим асфальтом? – Тельман не отрывал глаз от дороги и, вихляя из стороны в сторону, старался объезжать ямы и колдобины.
– Дэви, вообще-то автострада есть, – подала голос сидящая на переднем сиденье Эмма, – но ты зачем-то с нее съехал.
– Навигатор уверяет, что это самый короткий и быстрый маршрут… – Дэвид виновато улыбнулся возлюбленной.
– А-аа… – блондинка задумчиво прикусила идеально наманикюренный ноготок, – а я думала, мы пописать свернули.
– И уже полчаса ищем подходящие кусты! Впрочем, конструкция позволят без проблем справлять нужду прямо за борт, – проворчал седовласый режиссер, развернулся и принялся вручную вскрывать багажник и вытаскивать крышу. Тельман смилостивился, и скоро пестрая компания оказалась накрытой брезентовым тентом.
Пассажиры заднего сиденья выдохнули. Тимофеева достала влажные салфетки и вытерла пыльных мошек сначала с недовольного лица Марата Борисовича, а затем и со своего. Но не успели они насладиться комфортом, как впереди завозилась и зафыркала Эмма:
– Душно… Дэви, опусти крышу. Без кондиционера в такой духоте я потеряю сознание, – актриса картинно расползлась по сидению и принялась интенсивно обмахиваться модным журналом на обложке которого красовалась реклама нового фильма Тельмана. По настоянию московских продюсеров главную роль в нем играла другая восходящая звезда, что изрядно злило Васильеву, заставляя раз в полчаса вспоминать о конкурентке какую-нибудь грязную сплетню. Но молодой талантливой супруге главного режиссера жаловаться, по правде, было не на что – заглавный трек картины, спетый Эммой, крутили в жесткой ротации на большинстве радиостанций, фотографии миловидной, похожей на Монро, блондинки регулярно появлялись в электронных и печатных таблоидах. Московские папарацци окрестили супругов Тельман одной из самых красивых столичных пар. Эмма купалась во внимании и славе, окруженная любовью и заботой преданного мужа. Заметив, что Дэвид не смешит выполнять ее желанье по первому требованью, Васильева мучительно застонала и оттянула ремень безопасности, поддерживающий ее обширный живот снизу. Осенью счастливая чета планировала стать родителями.
– Дэви, мне нужен воздух….
– Боже… Девочка, поиграй в собачку – высунь голову в окно, открой рот и вывали язык. Можешь даже поскуливать, подвывать и сучить лапками. Что угодно, только крышу оставь. Иначе я твоему гениальному мужу банку с мухами на рождение первенца подарю. Надо будет доступно объяснить Исачке, что эпатажная американская рухлядь не годится для суровых российских реалий. Давид – лапушка, а давай мы твоего дражайшего родителя в следующий приезд на этом драндулете на пикник вывезем? Куда-нибудь в Карелию…. Чтобы ехать часов восемь по ухабам, жаре и без кондиционера…. И обязательно ненаглядную Эмму с собой возьмем, для максимальной доходчивости? – елейно ехидничал старый телевизионщик и вытирал пот уже десятым по счету бумажным платком.