– Оксана! – громко выпалил Гриня и спотыкаясь о провода рванул к актрисе. – Ксюша, Ксюшенька! Это огромная честь для меня! Я вас самый преданный поклонник, – слащаво залепетал Мутный глаз и припал пухлыми губами к тыльной стороне ухоженной ладони. – Так приятно видеть вас живой, – в довершение эскапады толстяк попытался обнять актрису.
– А до этого видел мертвой? – Оксана отстранилась, демонстративно вытерла руку о пиджак охранника и проследовала к месту съемок.
– Лаконичный план, – констатировала звезда и уселась на стул.
– Ксюшенька, я предлагал совсем другой, там и освещение было лучше, и фактура…. – принялся лебезить Гриша, но прима прервала его нетерпеливым жестом:
– Мне нравится. Не люблю, когда лишние детали отвлекают внимание, – оператор умолк, а Оксана повернулась к Покровскому и заговорила с ним так, словно в зале они были одни:
– Ты видел в прошлом году нашу авангардную постановку? – Арсений утвердительно кивнул, и актриса расплылась в довольной улыбке, – никаких декораций, вместо костюмов – черные трико, только музыка, свет и все грани таланта. Бешеный успех, аншлаг за аншлагом! Думаю, это лучшая работа в моей карьере!
Тем временем Алекс передала ассистенту микрофон-петличку, а Григорий принялся хлопотать вокруг звезды. Оператор то пытался подвинуть стул вместе с актрисой «для лучшего кадра», то без разрешения убирал за спину длинные, переброшенные через плечо волосы примы, то вырывал из рук личного помощника микрофон и лез пальцами-сосисками под воротник шелковой блузы, чтобы незаметного его закрепить. Оксана морщилась, отстранялась от нежелательной близости и отворачивала лицо, когда Гриня склонялся слишком близко. Александра перехватила взгляд Покровского – ледяной, недовольный, способный понизить самооценку до уровня плинтуса.
– Гриша, Оксана Николаевна знает, как пользоваться радиомикрофонами. Давай не будем тратить драгоценное время нашей звезды, – Алекс очень старалась, чтобы голос звучал спокойно и равнодушно. Но Гриня не реагировал.
– Надо немного подправить макияж, он бликует. Сашуля, ты захватила с собой пудру? – в требовательном жесте оператор протянул к продюсеру раскрытую ладонь. Тимофеева стиснула зубы и, шагнув к техническому директору, обняла его за плечи. Длинные пальцы впились в плечо Гриши так, что мужчина скривился и зло уставился на девушку.
– Оксана выглядит идеально, у нас все готово. Начинаем, – и Саша буквально силой вытолкала мужчину из кадра.
– Там еще на кофточке какое-то пятно и складка некрасивая! – Гриня попытался вырваться и продолжить истязание дивы своей педантичной любовью.
– Это узор и драпировка! – прошипела Алекс с такой громкостью, что губы Покровского изогнулись в саркастичной улыбке. – Ты кадр выстроил? Баланс настроил? Звук проверил? – шептала Александра на ухо не по способностям активному работнику. Мелкие капли пота стекали по раскрасневшейся Гришиной шее и пропитывали ворот рубашки. Алекс чувствовала удушающий сладковатый запах, от которого хотелось заткнуть ноздри и распахнуть окна. Продюсер мечтала вытолкать технического директора за дверь и самостоятельно встать за камеру, лишь бы прекратить этот позор. Но пути к отступлению были отрезаны, и тяжелую ношу работы с идиотами требовалось нести с честью и до конца. Усилиями Саши оператор занял позицию с правильной стороны объектива. Но при проверке звука Оксана закашлялась:
– Принесите мне чая, – обращаясь к личному ассистенту, попросила актриса.
Но тут же из-за камеры, точно толстый клоун из коробки с сюрпризом, выпрыгнул Григорий и рванул к двери, расталкивая Арсена и Сашу, охранника и недоумевающего юношу.
– Ксюшенька, вам какой? Зеленый, с мяткой или черный с лимончиком?
Алекс пожалела, что не умеет становиться невидимой. Охранник перегородил выход и ожидая дальнейших указаний уставился на Оксану. Прима с нескрываемым раздражением посмотрела на Александру:
– Вы откуда вырыли ЭТО?
Девушке хотелось провалиться на месте и утянуть за собой потного идиота, неугомонного в своем желании угодить звезде. Положение спас Покровский.
– Милая, ты ведь знаешь, как твоя неповторимая энергетика действует на мужчин. Мы все здесь во власти твоего очарования и блистательного таланта. Парнишка просто оказался не готов к таким мощным чарам, – Арсен вальяжно подошел к кинодиве и легким движеньем пригладил выбившуюся прядь. Затем ответственный продюсер «Человека года» заглянул в видоискатель камеры и поманил к себе Григория. Толстяк подошел – желание выслужиться перед Покровским было в Грине так же сильно, как потребность прогнуться перед Оксаной.
– Давайте чуть-чуть поменяем план. Вы согласны? – Арсений едва заметно повернул камеру и удовлетворенно уступил место оператору. Гриша подхалимно кивнул.
– Тогда снимаем. А за чаем для тебя я сам схожу. Зеленый с жасмином, или что изменилось?
– Ты всегда такой внимательный, Арс. Смотри, я могу и влюбиться! – актриса послала мужчине воздушный поцелуй.
Алекс выдохнула – бури удалось избежать.
– Давайте снимем один дубль, пока Арсений Илларионович подрабатывает официантом? – все-таки колкости иногда лезли из Тимофевой бесконтрольно.
Но Оксана на удивление поддержала девушку:
– Арс просто знает, какие щедрые я даю чаевые, – и прима окатила брюнетку подминающей волной превосходства красавицы над непримечательной простушкой.
– Камера! – рявкнула продюсер. «Пора заканчивать этот цирк!», – добавила Алекс про себя.
– Три. Два. Один. Мотор. Поехали! – привычные команды отметали переживания, оставляя пленке запечатлевать эмоции особого профессионального спектра. Оксана по праву считалась лучшей актрисой года – ни следа раздражения не осталось на прекрасном лице. Четкая плавная речь, обращенная к душе каждого зрителя, сплеталась в интеллигентно ироничные ответы. Саша готова была ручаться, что текст заранее подготовил опытный спичрайтер. Но из уст актрисы он звучал по-личному доверительно и свежо.
Всю короткую съемку Тимофеевой пришлось стоять вплотную к Григорию. Мутный глаз то и дело порывался рвануть в кадр – то поправить микрофон, то повернуть стул, то переставить свет. Но Саша охраняла его подобно раскрывшей капюшон, готовой к броску кобре.
– Думаю, все, – пару дублей спустя Оксана расслабленно потянулась и пригубила принесенный Арсеном напиток.
– Может еще разок запишем для подстраховки? – тяга верховодить на площадке Гришаню никак не отпускала.
– Для подстраховки твоему бате надо было гандонами пользоваться, – невозмутимо заметила актриса и продолжила пить чай.
19. Огонь, дым и форсмажоры
В ночном такси было холодно и темно. Из динамика бубнила проповедь какого-то священника. Точно почувствовав настроение пассажира, пожилой водитель сделал погромче. Алекс не сопротивлялась, у нее не осталось сил возражать и гнуть под себя окружающий мир. Потому бесконечный поток мыслей иногда спотыкался о прорывающиеся «Братья и сестры», «восславим Господа» и «Аллилуйя».
Хотелось быстрее домой, в тишину квартиры, под одеяло, бережно хранящее запах Куликова. По убеждению Саши звонить Антону было поздно и бессовестно – до десяти вечера парень вносил правки и доводил до ума ролик, изводимый придирками рекламного агентства. Алекс с нежностью перечитала сообщение от Тони: «Задира отдал швартовы и готов принять на свой борт прекрасную пассажирку, чтобы уплыть с ней в закат». Ответ Саши соответствовал: «Потеряна в бермудском треугольнике переговоров. Надеюсь, в полночь проблемы превратятся в тыквы. Встретимся на рассвете у трамвайного парка». Часы на приборной панели безучастно отсчитывали последние минуты первого часа нового дня. На сон оставалось меньше четырех часов.
В отличии от Алекс, Арсен никогда не вел несколько проектов одновременно. Все внимание ответственного продюсера было посвящено церемонии, и опаздывал он разве что на вечеринку и в объятия очередной гламурной красотки. Впрочем, Покровский относился к той категории мужчин, которых ждали, прощая не только опоздания, но и эгоистичную забывчивость, прикрытую ворохом очень важных дел. Поэтому, выпроводив Мутного глаза, Саша выпила три чашки чая, пока Арсений Илларионович уничижающим ледяным тоном выговаривал подчиненным упреки о несогласованной фотосессии, самолично позванивал звезд, утрясал тонкости и диктовал мини райдеры номинантов безгранично усталой, но обреченно покорной стажерке.
– Две бутылки Bling с лимоном, благовония с ароматом марокканского жасмина и отдельная комната для грима и медитации. Записала? – не обращая внимания на сотрудницу, Арсен подхватил вазу с конфетами и протянул Алекс. Продюсер выбрала горький шоколад.
– Bling – это водка?
– Голливудская минералка с кристаллами Сваровски, – мужчина одарил юную девушку презрительным взглядом.
– А как ее пить, если в ней кристаллы?
– Кристаллы снаружи, вода внутри. Неужели непонятно? – но по виду молоденькой сотрудницы было ясно – она перестала задумываться над происходящим и смирилась со сверхурочной работой и суровой судьбой, выдавшей ей энергичного неутомимого начальника.
– У меня аллергия на жасмин, – тихо добавила девушка.
– Примешь антигистаминное или возьмешь выходной за свой счет, – Покровский решал проблемы легко. В пылу работы чувства окружающих продюсера волновали мало, и составляли допустимый урон. Алекс было неприятно видеть, как от обиды сжались губы стажерки, но ведь и сама Тимофеева поступала точно так же, превыше своих и чужих эмоций ставя выполнение задачи.
Саша осталась в редакции по просьбе Арсена – для максимального комфорта звездных номинантов фотосессия растягивалась на три дня. Казалось, значительно быстрее и проще вынести все согласования и составить график съемок, когда ты в гуще событий и можешь на них повлиять. Так Александре удалось отстоять один выходной, на который был запланирован салон красоты и посиделки с Тельманом по поводу его дня рождения.
– Надеюсь, теперь у тебя достаточно времени, чтобы подготовиться и найти профессионального оператора? – Арсен походя прожег Сашу уничижительным взглядом. Девушка невозмутимо отразила атаку, вызывающе захрустев карамелькой:
– Думала, Григорий тебя как минимум позабавил, а то и вовсе очаровал.
– Самоутверждение за счет убогих – не моя слабость. Я предпочитаю извращения другого рода, тебе ли не знать, Алекса? – и серые глаза потемнели под цвет далекой белой ночи – первой и последней в их незадавшемся романе.
Стажерка заерзала от неуютного ощущения себя третьей лишней. Но Саша спокойно выдержала полный однозначного намека взгляд Арсена:
– Мне подбирать персонал под твои нереализованные фантазии, или могу обойтись профессиональными качествами?
Покровский довольно улыбнулся Алекс и тут же переключился на телефонный звонок.
Все это девушка вспоминала на заднем сиденье спешащего через спящий город такси, чтобы, едва добравшись до квартиры, выползти из одежды и рухнуть на постель. Краткое забытье без сновидений милостиво завершило очередной суматошный день исполнительного продюсера Александры Игоревны Тимофеевой.
*
Бессовестный трезвон будильника резко прервала властная рука Алекс. «Еще десять минут. Обойдусь без душа и завтрака», – и девушка с головой скрылась под одеялом. Спустя минуту смартфон вновь разразился навязчиво громкой трелью. Злобно высунув нос из уютного теплого убежище, продюсер прочла на экране знакомое прозвище и слегка оттаяла.
– Тоха?
– Дрыхнешь, соня? Не вызывай такси, заеду за тобой через полчаса.
– Э-ээ, – протянула еще не проснувшаяся Саша.
– Мне по пути. До встречи! – бодро ответила трубка и отключилась, пресекая вопросы и возражения.
«По пути?» – удивлялась Алекс, пока умывалась ледяной водой. «Куликов вроде на Гаванской живет. Кто-то про это говорил», – раздумывала продюсер, натягивая старые джинсы. «Напутала наверно. Не стал бы он в пять утра через полгорода за мной ехать», – нырнула в утепленную толстовку с капюшоном. «Ну и рожа!» -ужаснулась, посмотрев на себя в зеркало и затянув волосы в высокий хвост. «Синяки под глазами замазать бы, а то в «Оживших мертвецах» без грима могу сниматься», – но ни в шкафчике в ванной, ни в кармане рюкзака не нашлось ни тональника, ни корректора. «Ну что ж, была болотная кикимора, стала городская фурия. Кулику не привыкать!» – невесело усмехнувшись, продюсер вышла из квартиры.
Ярко красный джип бросался в глаза так же, как широкая белозубая улыбка его хозяина. Антон стоял у машины и курил.
– По пути, серьезно? – вместо приветствия с крыльца дома почти крикнула Алекс. – Тебе до трамвайного парка сколько пешком?
– Минут пятнадцать, я не засекал, – рыжий добродушно усмехнулся и шагнул ей навстречу.
– Все равно на машине еду, оборудование же надо на чем-то везти. Вот и решил – дай тебя по дороге перехвачу.
– Странный маршрут выбрал твой навигатор. Извилистый, – Саша подошла уже близко, вдыхая пропитанный никотином влажный утренний воздух.
– С тобой мне всегда по пути, – серьезно заявил мужчина и сгреб девушку в крепкие объятья, оставляя на губах кисловатый табачный поцелуй.
– Может у тебя еще и кофе найдется?
Широким жестом Антон распахнул дверь джипа, и Алекс окатило волной тепла из нагретого салона. Рядом с коробкой передач стояли две здоровые термокружки.
– Хозяйственный, – с теплотой констатировала Саша, забралась на переднее сиденье и жадно припала к живительному напитку. Ради благодарного взгляда, брошенного девушкой поверх чашки, Куликов был готов не только пересечь весь предрассветный город, но и метнуться по первому зову «туда не знаю куда, за тем неизвестно чем». Тони с нежностью наблюдал, как Алекс довольно жмуриться, глоток за глотком поглощая горячую сладкую жидкость и зрелище это согревало мужчину сильнее, чем раскочегаренная печка Задиры и обжигающий кофе.
– Бутер будешь? Не завтракала небось, – и не дожидаясь ответа, Антон выложил на приборную панель кусок хлеба с сыром и колбасой. Причем толщина колбасы превышала сыр и хлеб вместе взятые.
– Ого! Щедро нарезал.
– Дедова привычка. Он мне в школу такие обеды собирал. Говорит, все военное детство мечтал о толстом куске ароматной колбасы. Как он ее кладет на тоненький ржаной хлеб и съедает целиком.
Саша промолчала. Каждое Тохино откровение о детстве отзывалось в ее душе непонятным щемящим чувством, от которого одновременно щипало глаза, перехватывало дыхание и трепетало сердце. В этом здоровом рыжем улыбчивом парне сосредоточилось столько тепла и света, что стойкая ледяная королева плавилась и мечтала покориться сильным рукам, точно ласковая кошка. С благоговением девушка взяла бутерброд и приступила к неторопливому завтраку, по внутренним ощущениям подобному тайному священно действу.
– Ты меня балуешь, – пробормотала тихо крутящуюся в сознании мысль.
Антон спокойно вел Задиру по еще пустым улицам не успевшего открыть глаза утреннего субботнего Питера. Брошенный на Сашу взгляд зеленых глаз был искренне удивленный и непонимающий.
– Чем?
– Ну, – Алекс почему-то стало неловко. Проговаривать вслух простые истины иногда тяжелее глубоких откровений. – Заехал, кофе привез и еще колбаса эта…
Девушка стушевалась и зарумянилась от смущения. О ней так давно никто не заботился, что Саша разучилась принимать доброту.
– Брось. Нормальное человеческое отношение, – Тони пожал плечами. – Ты мне нравишься, думаю, это и так понятно.
Улыбнувшись, мужчина погладил острую девичью коленку.
– Очень нравишься, – уточнил он, и усы вздернулись в открытой довольной улыбке. Не найдя подходящих слов, Алекс накрыла широкую ладонь Тохи своей узкой.
– Кстати, Дэвид просил тебе передать, – помреж сунул под нос Алекс экран смартфона с открытой перепиской. Из витиеватых пространных фраз Тельмана следовало, что его режиссерское величество в компании прекрасной фаворитки изволят посвятить раннее утро занятиям более полезным для морального и физического здоровья, чем отмораживание задницы во славу богов великого кинематографа. Сашины пальцы непроизвольно сжались на манер птичьих когтей, а худое лицо вытянулось еще больше. Из тяжелых злобных раздумий о вариантах наказания и возмездия продюсера вывел низкий успокаивающий голос:
– Сань, мы вчера весь вечер с Дэном и Тельманом провели на телефоне. У нас на весь день прописан сценарный план и даже раскадровки нарисованы. Перед сном я проехал маршрут и все ключевые точки отснял и отправил Дэвиду. Погляди в галерее – куча картинок с комментариями нашего гения.
Алекс молча просмотрела заметки и слайды со схематичными рисунками Тельмана. Указания режиссера были четкие, однозначные, подтверждающие его профессионализм. Продюсер выдохнула, признавая, что в этот раз команда отработала гонорар без неусыпного контроля и направляющего пенделя с ее стороны. Антон удовлетворенно наблюдал за сменой настроения Александры:
– В общем первый круг мы делаем технический – с планами города, брякающим в рассветных сумерках трамваем и размытым привидением одинокой пассажирки внутри. План будет настолько общим, что никто не заметит если вместо Эммы проедет Депардье* (*Жерар Депардье – французский актер).
– Все кошки серы, все люди – депарьде, – ерничала Алекс по привычке. Продюсера отчасти задевало, что съемочная группа справилась без ее участия, но и подтирать сопли Дэвиду, постоянно угадывая капризы режиссера, пора было прекращать. Просто нескладный еврейский мальчик с тонкой психикой, что мог разрыдаться от красоты перистых облаков на закате и уйти в недельную депрессию от банального бытового хамства, был для Сашки самым близким существом в колючем недружественном мире, где она обитала с раннего детства. К Тельману она приезжала с бутылкой коньяка, когда реальность била под дых, и с ним же сидела до рассвета, выслушивая про очередную прекрасную принцессу, обернувшуюся уличной вертихвосткой. Если бы не Дэвид – на видать Алекс карьеры кинопродюсера, но и эксцентричный студент консерватории вряд ли стал бы режиссером, без поддержки подруги. Но сейчас, как и всегда в период влюбленности, Тельман отдалялся, посвящая все внимание новой музе и черпая вдохновение в стремительно разгорающихся ярких отношениях.
– Денчик уже тут как, лапки отмораживает, – ухмылка Тони вывела Сашу из ностальгической задумчивости. У ворот трамвайного парка ждал Яровой. Утро выдалось в лучших традициях ноябрьского Петербурга – одновременно промозглое и влажное. Такое незаметно пробирается под одежду, выхолаживает кожу до мурашек озноба и комом застревает в горле, вынуждая периодически покашливать и шмыгать носом. Последний раз ассистента оператора Алекс видела вызывающе довольным, когда Денис откровенно ликовал, сбегая из болотных топей в компании наивной белокурой актрисы. Сейчас высокий и худощавый парень сутулился, втягивал ладони в широкие рукава пуховика и нетерпеливо зыркал из-под объемного капюшона. Длинные ноги Дэна в коротких по моде джинсах голыми щиколотками отливали подмороженной синевой в свете фонарей. При виде Александры и Куликова ассистент взбодрился, расправился и одарил прибывших приветственным взглядом – вызывающим, на почве не заглаженной вины.
Равнодушно кивнув, Саша протянула замерзшему работнику термос с кофе, который Антон прихватил по утру вместе с бутербродами, оборудованием и неунывающим позитивным настроем.
– Здорово, мелкий! А где твоя L200? Побоялся, что в Питерских лужах испачкается? – за уничижительной иронией Тони скрывалась мелкая месть за сорванные съемки и непрофессионализм, но в первую очередь за испорченное настроение дорогого сердцу продюсера.
– На плановом ТэО* (*техосмотре), – неприязненно отозвался Яровой и выжидающе уставился на Тимофееву. Алекс неторопливо вытащила сигареты, томно и нарочито долго придержала ладонь Куликова, прикуривая от пламени zippo, точно на слоумоушн* (эффект slow motion в кинопроизводстве – съемки на повышенной скорости, при просмотре создающие эффект замедленного движения) выдохнула дым и только после этого удостоила Дениса ответным взглядом.
– Поговорим начистоту и при свидетелях? – тон продюсера кололся, точно мелкая водяная взвесь в прихваченном легким морозцем воздухе.
– Зачем? Все понятно. Я виноват, был дураком, осознал, исправился, больше не буду, – Ден краснел, закусывал губы, отводил глаза и тут же зло косился на Алекс, всем видом выражая не принятие выговора, но неизбежность его оглашения.
– А я все-таки скажу. Для личного успокоения, и чтобы иметь в рукаве козырь под названием «а я же говорила!». Толку от него, конечно, ноль, но хоть совесть чиста. Так вот, ты здесь по двум причинам – во-первых это контракт, но не радуйся -расторгнуть его я могу в любой момент, причем с такими штрафными санкциями, что полгода на студии будешь для забавы руководства видео с камер наблюдения монтировать. Во-вторых, за тебя просил режиссер. Тот самый, чью девушку ты похитил прямо со съемочной площадки.
Яровой удивленно вылупился.
– Не ослышался. Твоя дражайшая Эмма теперь в максимально близких отношениях с Дэвидом, и если это проблема, то давай решать ее здесь и сейчас. У меня нет ни сил, ни нервов, ни бюджета на еще одни запоротые съемки.
– Ну почему?! Ему что – актрис мало? – простонал молодой ревнивец.
– Потому что ты додумался привезти с собой в глушь развлечение не по статусу и не по рангу.
– С чего бы? Эмка обычная смазливая давалка, – с вызовом начал Яровой, но осекся, ощутив на плече тяжелую руку помрежа.
– Если тебе отказали, это не повод девушку говном поливать. Глупо и не по-мужски, – массивная фигура Тони довлела над сжавшимся от неприятного выговора Денисом.
– Ты сможешь отработать смену без комментариев, косых взглядов и других выражений своей неприязни, ревности или иного эмоционального негатива в отношении актрисы и режиссера?
Яровой сжал челюсти и сдержанно кивнул. Тони ослабил хватку. Алекс милостиво улыбнулась:
– Ну что, мальчики, финальное погружение в «Заповедные топи», объявляю открытым. Ни ракурса, ни кадра!
– К черту! – синхронно послали операторы.
*
Трамвай сломался через час. Сначала запахло гарью и паленой обмоткой. Затем из люка в полу повалил густой едкий дым. Водитель трамвая – Михаил Серафимыч – ловко подхватил из кабины лом и прытко с ним на перевес соскочил с подножки. Куликов сгреб в охапку закашлявшуюся Алекс и оборудование, метнул грозный взгляд на замешкавшегося Дениса и стремительно рванул к дверям.
– Думаешь, рванет? – хрипло, превозмогая першение, крикнул Яровой.
– Хрен знает! – уже с улицы гулко отозвался Тони, – вроде не должен, не на бензине работает. Но ты вылезай шустрее – деревянный салон худший выбор, когда кругом искрит, дымит и грохочет!
Уговаривать ассистента оператора не пришлось. Салон «Американки» быстро мутнел от копившегося дыма, а из-под днища вагона, меж колесных пар вылетали искры. И только ласковый голос вагоновожатого никак не вязался с происходящим:
– Ну же, родненький, не подводи! – шепнул старинной технике Михаил Серафимович и со всей силы вогнал лом в одному ему известное функциональное отверстие.
– Чо делать-то теперь? – тихо спросил Дэн и согнулся от приступа кашля.
– Снимайте, – едва слышно прохрипела Алекс, – порадуйте режиссера-прогульщика.
Яровой с готовностью схватился за камеру, но рыжий отмахнулся и поспешил к водителю.
– Помочь чем? – вглядываясь в дымящие недра вагона, Куликов замер рядом со старательно орудующим ломом Михаилом Серафимычем. Пожилой мужчина уважительно смерил взглядом рослую широкоплечую фигуру и тепло улыбнулся:
– Оттолкаешь до стрелки, а там на запасной путь?
Антон оценивающе оглядел «Американку» и прижался к борту плечом, точно пробуя силу. Усы встопорщились, на скулах проступили вены. Вагоновожатый бросил лом и схватил парня за руку:
– Стой, богатырь! А то еще и тебя буксировать придется. Сейчас вызовем замену, старичок на сегодня откатался. Его доставят в парк без нашей помощи.
С нескрываемым разочарованием на лице Антон вернулся к разговаривающей по телефону Алекс.
– Нет, Дэвид, я не полезу в горящий трамвай даже ради сотни прекрасных кадров, вечной славы и благодарности твоих потомков, – продюсер раздраженно шипела в смартфон. – Нет, я не пущу туда Ярового, он и так чахоточный, и мы не в долбанной сказке, чтобы Дэн ради искупления грехов проходил огонь, дым и фаллопиевы трубы. И вообще, режиссер должен командовать на площадке, а не медитировать в объятьях актрисы на другом конце города!
В ответ трубка возмущенно вспыхнула на такой громкости, что Алекс пришлось отстранить телефон подальше от уха. Не выключая мобильный и не вникая в оправдательно-наезжательную тираду Тельмана, Тимофеева перевела внимание на операторов.
– Что у нас плохого? – внутренне девушка уже была готова признать съемки сорванными и с позором поехать на студию считать убытки.
– Обещают в течение часа прислать какой-то «Браш». Где наш творческий гений?
– Отпочивал и вкушает амброзию, – Александра вновь вслушалась в доносящуюся из телефона тираду и возмущенно прищурилась:
– Что тебе прислать? Денег?! Представительские расходы на завтрак с актрисой в ресторане? А командировочные за долгое пешее путешествие в интимном направлении часом не надо выплатить? Бери машину и мчи сюда немедленно, дожуешь по дороге. Такси, так и быть, оплачу, – смилостивилась продюсер, чтобы тут же вновь взвиться, получив очередной комментарий от режиссера:
– Из ресторана не выпустят? Так расплатитесь натурой, уверена, там найдутся ценители не только на Эмму, но и на твои тщедушные мосла* (*кости на старо-славянском), – и с усталым спокойствием добавила, – если не приедешь, картину будешь доделывать в одиночестве. Зато выйдет по- настоящему независимое кино – независимое от продюсера, студии, а главное – от бюджета. Одним словом – апофеоз творчества в чистом виде.
И на этой вдохновляющей тираде Александра прервала разговор. Антон стоял рядом, задумчиво потирал бороду и вслушивался в разговор. Раздражение продюсера могло передаться всей группе, а помрежу очень хотелось пережить день без потерь, чтобы вечером остаться наедине с усталой, но довольной Алекс.
– Мечты сыграть с тобой в американку, катаясь на «Американке» разбились о суровую реальность.
– Что ты там за игрища задумал, массовик-затейник? – и, хотя тон продюсера прозвучал напряженно, в карих глазах зажегся неподдельный интерес.
– Американка – спор на желание. Ни разу в детстве не играла? – Тони провокационно ухмылялся.
– С чего ты решил, что выиграешь?
– Надеялся, ты поддашься, как только узнаешь мое желание, – и промозглый утренний воздух словно напитался жаром от трамвайных искр. Куликов приблизился к Алекс вплотную, оглянулся на отрешенно уставившегося в телефон Ярового, и зашептал, не отводя взгляда:
– Хочу слышать, как ты шепчешь мое имя, видеть, как ты теряешь контроль от моих касаний, чувствовать, как твои пальцы впиваются в мои плечи. Чертовски хочу этого как можно скорее и как можно чаще, – Алекс забыла, как дышать, вбирая всем сердцем откровенность Антона. Губы требовали поцелуя, а тело объятий, но продюсер только зажмурилась и сглотнула.
– Сашка? – рыжий был все еще близко и горячий пар его дыхания оседал на девичьей щеке.
– Ты прав. Я хочу проиграть. А еще узнать, каких бабских романов ты начитался для этой вдохновенной речи? – и Александра открыла глаза – иронично-веселые и счастливые.
– Но давай о насущном – смена идет, а камеры бездействуют. Снимайте, – бросила продюсер операторам, – трамвай, город, рельсы. Общие, средние, крупные. Как хотите и что хотите. А я буду курить и делать вид, что форсмажор запланирован, а бардак тщательно продуман.
Дэвид и новый трамвай прибыли одновременно. О появлении режиссера возвестило веселое громкое щебетанье Эммы, «Браш» же взвился переливчатой трелью звонка. Тельман ворвался в процесс резко, раздавая команды налево и направо:
– Смотрю, вы тут без меня совсем обленились! Эмма, внутрь, занимаешь место у заднего окна. Смотришь вдаль, вспоминаешь лучшее, что было ночью. Кулик, страхуй Дэна, пока Яровой ведет уходящий вагон до поворота. Алекс, присядь рядом с водителем, чтобы в кадре не отсвечивать, рацию на вторую волну и слушай мои команды. Поехали!
– Это он мне? – седой вагоновожатый вопросительно глянул на продюсера.
– Не слушайте его, – отмахнулась Тимофеева, – я скажу, когда трогаться, когда тормозить, когда доставать лом.
– А мы сможем сделать так, чтобы и этот трамвай загорелся? – глаза режиссера вспыхнули нездоровым энтузиазмом.
– Нет! – отрезала Тимофеева, – но по маршруту есть магазин снаряжения, где продаются сигнальные факелы. Они ярко горят и отлично вставляются в задницу!
– А ты, Шура, оказывается специалист по зажигательным оргиям! – парировал Тельман и гаркнул, – камера! Мотор!
– Вот теперь – поехали, – шепнула Алекс и присела, скрываясь из кадра.