Но они тоже служат злу. Часть первая. Дочь демона

– Я ищу девочку, она дочь очень важной особы, – гость буквально сверлил ее глазами. – Девочка из очень обеспеченной семьи и оказалась здесь случайно, – продолжал он.

Наставница выдержала взгляд, но на шаг отступила.

– И как же имя этой девочки? – спросила она, подражая тону незнакомца.

– Не имеет значения, – тот вскинул подбородок, раздраженный расспросами. – Ее имя было изменено.

– А особые приметы? Волосы, глаза, родинки или родимые пятна?

– Ничего такого.

– Как же вы ее найдете? – удивленно развела руками Наставница. – Вы ничего о ней не знаете, как же…

Гость злобно зашипел, заставив умолкнуть Наставницу на полуслове.

– Стоит мне только увидеть ее, и я тут же ее узнаю. Уж поверьте. Она особенная, а особенные дети всегда отличаются, этого невозможно не заметить.

– Боюсь, у нас ее нет, – Наставница умолчала об ослепшей так некстати Змену, которой она велела оставаться в спальне и не спускаться до ужина. Наставница не знала, что Змену уже тайком прокралась в свое убежище на чердаке, так как считала его более надежным укрытием.

– Очень жаль, – незнакомец провел пальцами по тонким шрамам, пересекающим его бровь. – Я оставлю вам свой номер. Позвоните мне, если вдруг что-то выясните, – он протянул ей визитную карточку, и голос его упал до шепота. – Вознаграждение ее родителей будет очень щедрым.

В действительности Баил не собирался платить, но на что способна человеческая жадность, было ему хорошо известно. Он чувствовал раненую ведьму, ясно видел ее след на ступенях. Ему стоило немалой выдержки сохранить самообладание и не ринуться за ней немедля.

Наставница испытала облегчение, когда неприятный гость уехал из Приюта. Ей еще предстояло решить, что делать со Змену, ведь рано или поздно история с ослепшим ребенком выплывет наружу, а у Наставницы пока не было удобного объяснения этому несчастному случаю. Погруженная в свои мысли, она направилась за девочкой, совсем не замечая крадущегося за ней черного кота.

Баил шел по следу: три лестничных пролета вверх, направо по коридору, через пустой зал и снова по коридору, к зарешеченной лестнице, ведущей на чердак, сквозь прутья решетки. Он был совсем близко, как вдруг чутье ему изменило. Ведьмы на чердаке не было, хотя следы ее были повсюду. Разочарованный Баил принюхался, вновь принял человеческий облик, но даже с высоты своего роста он не видел явных следов. Маленькая ведьма была здесь совсем недавно, но куда вдруг исчезла?

 
                                               * * *
 

Змену затаила дыхание – шаги раздались совсем рядом. Этот чужак крался так бесшумно, что даже хлипкое старое дерево не скрипело, и в то же время от его шагов в ушах раздавался звон. Змену замерла на вдохе. Сердце забилось тревожно и часто – как же громко! Из пустого окна сквозняк потянул пыльную поземку, что-то хрустнуло под каблуком незваного гостя – тот негромко ругнулся и повернул к лестнице, удаляясь. Кроха, зажатый в руках Змену, завозился, высвобождаясь. Чувство опасности отступало.

К вечеру Змену покинула свое укрытие и спустилась в столовую. Поела она в одиночестве и наспех, тайком завернув в салфетку остатки ужина и кусок хлеба, ведь Кроха тоже был голоден. Пряча сверток в кармане, Змену и не знала, что за ней наблюдает внимательный взгляд двух пожелтевших от времени глаз. Здравый смысл подсказывал Наставнице очевидное: уверенные движения и четкая координация означали, что зрение Змену каким-то образом восстановилось, а пыльные следы на платье и набитые карманы – что девочка нашла себе убежище, какой-то чулан или укромный угол, показавшийся ей безопасным, и теперь прячется там.

Змену была проблемой – слишком независимая и неуправляемая. Вся эта история с потерей зрения создавала определенные трудности, и если бы об этом происшествии узнали в попечительском совете, Наставнице пришлось бы несладко.

Наставница подозревала, кого на самом деле искал сегодняшний посетитель, и потому, когда пришло время сна, спустилась в учительскую, набрала номер телефона, и когда приятный мужской голос в трубке ответил на приветствие, произнесла:

– Кажется, я знаю, о каком ребенке идет речь…

14

«Это сделка, что тут такого? – убеждала себя Наставница. Ей хотелось думать, что она поступает правильно. – Девочка обретет дом, может быть семью. Кто бы еще стал искать потерянного ребенка по приютам и больницам, как не ее родные?» И все же недоброе предчувствие шевельнулось в ее душе, когда она увидела черный автомобиль у ворот Приюта и мужчин, выходящих из него. Все были одеты очень строго: черные костюмы, начищенные до зеркального блеска туфли. Они сухо поздоровались, вошли в приемный зал на первом этаже и расположились на старых диванах. Мебель застонала под их тяжестью, как ветхий плетень под грузом снега – прогнулась, но выдержала.

Наставница, не желая оставаться с ними наедине, отправилась искать Змену. Как она и предполагала, ни в игровой, ни в спальне девочки не оказалось. Тогда Наставница поднялась на третий этаж, но зал для гимнастики и старая библиотека были пусты. Она заглянула в подсобку, но и там стояла тишина. В недоумении она остановилась у лестницы, размышляя, где может прятаться маленькая девочка, как вдруг ее взгляд зацепился за старую решетку. В некой догадке она дотянулась до замка и с силой тряхнула его, проверяя на прочность. Незакрепленные прутья выпали и жалобно зазвенели по ступеням, открыв зияющий проем. С трудом протиснувшись, Наставница оказалась на лестнице. Где-то наверху послышалась возня – ее услышали. Вступив на чердак, Наставница обвела взглядом нехитрое детское убежище.

– Так, так… Вот значит где ты прячешься!

В ответ ей раздался заливистый собачий лай. Кроха чувствовал чужого – жаль, он не осознавал опасности в этот раз.

– И собака…

– Это мой щенок. – Отряхнув грязными руками налипший сор с колен, Змену поднялась и вышла из-за покосившейся грифельной доски.

– В Приюте запрещается держать животных. Не говори, что ты этого не знала.

– Я не могла его бросить. Он же был совсем один. – Змену тоскливо вздохнула.

– Что, же, считай тебе повезло, наказывать тебя никто не будет. Пойдем, Змену, у меня для тебя радостные новости! Твоя мама нашлась, она прислала за тобой друзей.

– Вы же знаете, это не правда, – с горечью произнесла девочка. – Это не может быть правдой!

– Довольно глупостей, – Наставница с напускной снисходительностью покачала головой, стараясь придать своему тону мягкости и доброты. – Тебе следует сменить платье, нельзя в таком виде ехать домой.

15

Замок в двери спальни повернулся трижды. Все тише слышались удаляющийся стук каблуков и повизгивание щенка. Змену велено было переодеться – сменить свою пыльную одежду на чинное черно-белое платье, которое на надевала в церковь по воскресеньям.

Солнце едва пробивалось из-за туч. Косые его лучи путались в косматых сизых клубах низко плывущих облаков, деревья немилосердно гнулись под порывами яростного ветра. Тишина Приюта, заполненного детьми, нянечками и наставницами, кухарками и уборщицами, сторожами, кладовщиками, казалась неестественной.

С той самой секунды, как у ворот остановился черный автомобиль, как хлопнули входные двери, впуская чужаков внутрь, зловещая тишина и холод разнеслись по коридорам и спальням, заглянули в игровые и кладовые. На кухне сам собой угас огонь, кухарки вдруг разом опустили ножи, половники и кастрюли – беспомощно, точно брошенные дети, оглядываясь вокруг и не понимая, что именно изменилось. Замерли нянечки: каждая вдруг устремилась мыслями к печальным закоулкам своего прошлого. Их потери, расставания, позабытые горести вдруг обрушились на них, завладев сознанием. Дети притихли, уняв свои игры, умолк веселый гомон, всех охватило предчувствие беды. Змену словно пронзила мыслью все три этажа, подвал и чердак – и ужаснулась. От тягостных чувств ей стало трудно дышать. Она кинулась к окну, распахнула его и, жадно глотая свежий яростный ветер, вдруг поняла: нужно бежать.

Мгновенно она влезла на подоконник, схватилась за край и свесилась из окна, нащупывая ногами карниз. Держась за оконную раму, она сделала два шага и вжалась в стену. Еще четыре шага, до железного ската. Ухватившись за угол, она смогла перевести дух и оглядеться. Второй этаж – ужасно высоко. Водосточная труба совсем рядом, но она выходит прямо к парадному крыльцу. Если Змену спустится по ней, ее непременно найдут! Страх вдруг накрыл девочку с головой – в отражении распахнутого окна увидела она открывающуюся дверь и знакомую фигуру. Позабыв об осторожности, Змену перелезла через водосточную трубу и, вытянувшись в струнку, замерла, прижавшись к стене. По яростному, злому крику она поняла, что побег обнаружен. Сердце ее наполнилось решимостью и упрямством, а страх быть пойманной пересилил прочие страхи. Преодолев карниз, она спрыгнула на крышу одноэтажного здания прачечной, что примыкала к главному зданию.

Покрытая густым мхом крыша заглушила звук падения, Змену легко перекатилась и встала, прислушиваясь. У привратной будки сторож возился с цепью и ошейником, игнорируя заливистый гневный лай. Кроха, догадалась Змену. Она торопливо пробежала по скату и беззвучно прыгнула вниз – в самые густые заросли крапивы, – и затаилась, пригибаясь к земле и не чувствуя ожогов. Двор был как на ладони. «Здесь нет безопасного места,» – подумала Змену. Да, зоркий глаз сможет разглядеть выцветший ситец сквозь листья крапивы, и что ей делать тогда, куда бежать? Убежище на чердаке было самым надежным, но и его раскрыли. Змену видела Наставницу в окружении одетых в траурно-черное людей. Она размахивала руками, указывала на окно их спальни – нет, предчувствие Змену не обмануло, искали явно ее. Она ни на секунду не поверила словам Наставницы. Мать бросила ее – Змену это помнила так же четко, как и свое имя. Но при мысли о матери не возникало тревоги, а эти незнакомцы внушали только безотчетный ужас.

Змену медленно подалась назад, и гибко, как кошка, выбралась из крапивы. За углом прачечной она распрямилась. Мысль, пришедшая в голову, была дерзкой и опасной. Единственное место, где сейчас ее не будут искать – спальня. Все сироты должны быть в столовой, в комнаты никто не зайдет. Если…

Змену уже со всех ног летела к черному ходу. Неведомо как ей удалось подняться по старой лестнице, что вела в подсобку, никем не замеченной, – ее искали на улице. Змену отворила дверь, как вдруг раздался легкий звук шагов. Кто-то шел сюда. Змену рванулась к спасительной лестнице – будто лисица из старых сказок, окруженная охотниками, она путала следы. Дверь оглушительно хлопнула за спиной, и Змену застыла, парализованная ужасом, но на лестнице было пусто. Дверь заскрипела, отворяясь, и хлопнула вновь – да так, что стекла зазвенели. «Сквозняк», – промелькнула в мыслях девочки догадка. Осмелев, Змену поднялась, открыла дверь…

Прямо перед ней стоял Таврик и угрюмо смотрел на нее.

– А, это ты, – как-то бесцветно произнес он. – Тебя все ищут.

16

Охотница из своры дона Бу́нэ⁵ шла по запаху своего щенка. Кто-то забрал его из логова, кто-то унес ее малыша, и теперь гончая улавливала знакомый родной запах, но нигде не находя явных следов похитителя.

От старой дороги до высохшего ручья, от руин сторожевой башни и до укромных оврагов – везде было пусто. Словно весь четвертый горизонт разом опустел, и даже своры хозяина рыскали вдали от старых троп и логова.

Внезапно что-то привлекло внимание охотницы. Сверху сыпалась пыль, и будь здесь место солнцу, этот поток ярко светился бы в его лучах. Пыль пахла небом, сырой землей, травой и чем-то еще, очень ярким и значимым. В этой пыли лежала поломанная кукла. Платье ее было в бурых подтеках, голова оторвана от туловища. Что-то навязчивое, соленое, могущественное – охотница принюхалась. Так пахла человеческая кровь, разбрызганная мелкими каплями по дороге. Еще был запах, который привел охотницу в ярость: здесь побывал чужак. Она не пошла бы за чужаком в одиночку, а собрала бы стаю, – но запах пролитой крови не отпускал, взывая к древним инстинктам гончей и застилая все прочие устремления.

Потому она воспользовалась старым, ведущим Наверх лазом, о котором теперь знали только немногие. Тесный каменный тоннель вел к солнцу и небу, подобно червоточине пронизывал горизонты и заканчивался ливневым стоком у разбитой асфальтовой дороги.

Охотница выбралась наружу, щурясь от непривычно яркого света. Порыв ветра принес ей тысячи сбивающих с толку запахов. В поле пахло травами, мышами и зайцами, с пригорка – хлевом и печеным хлебом, из-за рощи доносился запах человеческого жилья. У самого лаза отчетливо разило чужаком; черная свалявшаяся шерсть отмечала место, где он лежал, но дальше, у дороги и в поле, следы были смыты дождями. Браконьер был здесь давно и ушел вниз, воспользовавшись тропой охотников.

Стая ворон тяжело поднялась в воздух. Хрипло перекрикиваясь меж собой, птицы описали дугу, скрываясь за рощей. Гончая проводила их настороженным взглядом. Дон Бунэ безо всякой жалости сворачивал шеи этим птицам, разведчикам лорда Марбаса⁶, если они попадались ему под руку. Они наверняка заприметили что-то важное. Укрываясь в высокой траве и кустах, охотница двинулась вслед за ними.

17

Легкая прогулка, говорил Баил своим детям, славная охота, убеждал он, зовя их с собой. И вот четверо единокровных братьев разгуливали по чужим владениям. Мелкая пыль сыпалась с потолка, паутинка в углу трепетала от сквозняка, а им все казалось, что они слышат приближение хозяина этого охотничьего угодья. И оттого ступали они как можно тише, чтоб не обнаружить себя. Поиски затягивались, раненая ведьма словно провалилась сквозь девять горизонтов – все следы были старыми.

Как ни принюхивался Баил, нового следа не было. Он уничтожил часть ее души, и она уж точно не могла бы далеко уйти – слепая, искалеченная. Сбитый с толку, он все ломал голову над этой загадкой, размышляя, кто бы мог помочь ей.

Вот уже час сыновья бесцельно петляли по Приюту и примыкающим постройкам во дворе, пытаясь отыскать пропавшую девочку. И Баилу нечего было сказать своим детям, нечем было вознаградить их страх.

Чуткий слух Баила уловил шаг охотника – он был где-то неподалеку. Ужас ручейком расплавленного золота скользнул по спине, заметались в испуге мысли. Охотник шел к Приюту, это было совершенно ясно. Он не торопился. Может быть, им двигало не более чем простое любопытство – но уже совсем скоро он будет здесь.

– Это похоже на ловушку! – Сквозь зубы произнес Сибро́к, старший брат.

– Верно подмечено, – вторил ему Ба́нгу, средний.

– Тебя обманули, отец! – согласно кивнули Ра́дзу и Гиа́тэ.

Все четверо собрались в холле, переглянулись и спросили в один голос:

– Уходим?!

Баил тронул пальцами свои шрамы и усмехнулся: если бы его сыновья знали, в какой они опасности, то бежали бы без оглядки.

– Сожгите здесь всё. Сожгите и убирайтесь.

– Будет исполнено, – склонил голову Сиброк, подавая знак братьям следовать за ним.

Они разошлись, и торопливыми были их шаги, осторожными – взгляды. Каждый боялся обернувшись увидеть охотника. И только Баил все мешкал, не желая отказываться от своей цели. Как и всякий демон, он не мог оставить раненую жертву, чья кровь дразнила и манила его.

Жалкие людишки все еще искали Змену, но Баилу не было больше дела до их суеты. Совсем скоро у них будут новые заботы – со стороны прачечной уже поднимался дым. В зверином облике проще отыскать след, и Баил сделался зверем. Бросая недовольные взгляды на небо, где вот-вот грозило появиться солнце, Баил шел упругим кошачьим шагом по двору, втягивая воздух, он искал знакомый дразнящий запах. У самых ворот, у сторожки, он остановился, дрожа от злости и нетерпения: наконец-то его пропажа отыскалась.

18

Забившись вдвоем под старое крыльцо и укрывшись ветхой холстиной, которой в дождливое время застилали поленья, они лежали, прижавшись друг другу – тихонько, как мышата, – пока поиски в Приюте продолжались. Над головами нервно стучали каблуки, легко шлепали детские сандалии, шаркали изношенные сапоги сторожа, а они лежали и беззвучно смеялись – как близка их пропажа! Искали только Змену, до Таврика и дела никому не было. Он никогда никому не был нужен. Песчинка в пустыне чужих забот, один из брошенных, оставленных, позабытых – он молчал все время, что был в Приюте, пока Змену не заговорила с ним. Он не тянулся к солнцу, не смотрел в небо, не играл с другими детьми… Нет, раньше он не знал радости. Его звали – и он покорно шел, ему приказывали – и он подчинялся, а оставляли в покое – так садился на корточки, обхватывал колени руками и сидел, раскачиваясь из стороны в сторону. Казалось, он может так проводить целые часы, ничем не интересуясь и устремив пустой взгляд в одну точку. И только знакомство со Змену все переменило.

И вот теперь они лежали под серыми досками, и песок со ступеней сыпался на их головы и руки. Голоса постепенно затихли, поиски переместились в дом. Во дворе все смолкло, было слышно, как возятся жуки в щелях фундамента, как трепещут листья на ветру. Змену высунула голову из укрытия – никого. Они выбрались из-под лестницы, бросили холстину внутрь и побежали к кустам, где прятаться, как им казалось, было удобнее всего.

Для Таврика все это было большой игрой: их искали – они прятались. До зарослей – бегом вдоль ограды, до самой сторожевой будки – ползком. Замерли, прислушиваясь: тишина, внутри – никого.

– Вот, он здесь, – махнула рукой Змену. Под навесом на цепи сидел рыжий щенок. Увидев Змену, он завилял хвостом, заскулил, рванувшись навстречу своей хозяйке, все норовил облизать лицо, пока детские слабые пальцы отстегивали ошейник – Кроха прекрасно обходился и без него.

– Змену! – звонко вскрикнул Таврик, указывая на странную фигуру с размытыми очертаниями, приближающуюся к ним широкими прыжками. Через мгновение стали различимы черная густая шерсть, свирепый звериный оскал и злые зелено-желтые глаза.

Змену узнала этого зверя и закричала страшно и отчаянно, но яростный рев заглушил ее крик. Следующим прыжком зверь оказался так близко, что его горячее дыхание коснулось лба Змену, а когти полоснули подол, обратив платье в лохмотья. Змену зажмурилась, но ничего плохого с ней не произошло. Рык зверя сменился пронзительным визгом – в загривок ему вцепился огромный рыжий пес, взявшийся неведомо откуда. Черный зверь вывернулся, роняя окровавленные клочья шерсти, метнулся в сторону обманным движением. Он снова пытался зацепить Змену, но пес сшиб его грудью, наваливаясь всем телом и придавливая к земле.

Таврик потянул Змену за рукав, увлекая ее за собой.

– Бежим скорее! – крикнул он оцепеневшей подруге.

Прижимая к себе щенка, Змену протиснулась в приоткрытые ворота вслед за Тавриком. Знакомый приютский двор остался позади.

19

Когда Баил нападал в первый раз, он бил наверняка. В день охоты на Змену он использовал старинную пылевую ловушку. Острая пыль подобна воде, падающей вниз, и любую душу, что увязнет в ней, непременно затянет за горизонт. Баил не собирался возвращаться, он был уверен, что ловушка сработает как надо, но план не удался. Больше ловушек у него не осталось, и взять их было неоткуда. Тогда Баил призвал своих сыновей, надеясь, что впятером они отыщут дитя Мотави.

Баил был нелюбимым сыном, с рождения слабым и хилым. Его мать перекидывалась пятнистой кошкой и, лежа в его колыбели, мурлыкала для своего сына бессловесные тихие песни. От нее Баил унаследовал способность, изменяя свой облик, обращаться в кота. Когда же Отец узнал, что его младший сын инкуб⁷, он выгнал свою семнадцатую жену и отвратил свою милость от Баила. Дальше была только нескончаемая опала, ведь для наследника сила – единственный аргумент, а Баил всего лишь слабосильный инкуб. Ни у кого не нашлось для него ни жалости, ни любви, ни сострадания – таков уж нрав рожденных под землей. Оттого-то он боролся так отчаянно, желая выцарапать хоть маленькую толику уважения к себе, но сколько бы он не старался, все труды были бесплодными.

Баил старался быть полезным Отцу – сначала из чувства привязанности и верности, а затем лишь ради собственной выгоды. У инкуба было много работы – той, которую не поручишь никому другому, только незаметному и слабому, такому как Баил. Он добывал тайные сведения, шпионил за своими братьями и отыскивал новых жен для Отца. Время шло, но ничего не менялось. Баил не облачался в меха и бархат королевских мантий, не собирал своего двора, не носил никакого оружия. Никто не подбирал ему партию, не звал и общества его не искал. Братья насмехались над ним и гнали прочь, а сестры брезгливо поводили плечами, стоило ему оказаться рядом. И на Великой Охоте⁸ ему, изгою королевской семьи, не было места.

Оттого Баил охотился тайно, рискуя быть пойманным, уповая лишь на свою удачу и хитрость. Но в день, когда Баил напал на Змену впервые, ему не повезло. При виде беззащитной ведьмы Баил поддался азарту, позабыв об опасностях. И в тот миг, когда он уже смаковал свою победу, охотница из своры дона Бунэ вырвала ведьму из его когтей.

Едва Баил выскользнул из захвата охотницы, он бросился в сторону ведьмы, надеясь достать ее. Одной секунды ему хватило бы, чтобы располосовать ей горло и сбежать – прочь, подальше от охотницы. Но гончая дона Бунэ навалилась всем весом, придавив его к земле. Ее челюсти клацнули над ухом. Баил вскрикнул от боли и страха, рванулся вбок, затем дернулся, пытаясь сменить облик и стряхнуть с себя охотницу. Трюк почти сработал – гончая замерла в недоумении, а Баил успел сделать несколько шагов, когда охотница догнала его, ударила лапой и вцепилась в плечо, прокусив его насквозь. Черная ткань костюма промокла от крови. В запредельном усилии Баил скользнул в форму кота и наотмашь ударил охотницу. Гончая невольно разжала челюсти, обескураженная повторным превращением, и Баил бросился наутек.

Испуганный черный кот одним прыжком взлетел на ливневый скат навеса, оттуда перебрался на крышу сторожки, перекинулся, теряя последние силы, и рухнул там в изнеможении.

Охотница, рыча, обошла сторожку, ища способ достать Баила.

Скорчившись в луже собственной крови, Баил завыл в голос, оплакивая свою неудачу. Братья правы, что считают его никчемным инкубом: даже справиться с псиной из своры дона Бунэ ему не по силам.

А двое детей, взявшись за руки, уходили прочь от Приюта по Старой тропе⁹, ведущей на горизонты.

20

Приют остался далеко позади, но страх никак не хотел проходить. До сего дня Змену считала свою слепоту результатом несчастного случая, а черного зверя – обычным котом, которого она толком и не разглядела в пыли. Но теперь сомнений не было: неведомый враг в зверином обличье преследовал ее и хотел убить. Разодранный подол платья был тому доказательством.

Дети пересекли поле, поднялись на пригорок и остановились в тени деревьев, чтобы оглядеться. Никто не гнался за ними, никаких теней и собак видно не было. Уже по-осеннему шумели над головой осиновые кроны, ветер перекатывал зеленые волны травы, солнце проглядывало из-за туч. На ветку разросшегося боярышника сел ворон. Его черные глаза-бусины внимательно следили за детьми.

– Змену, – позвал Таврик. – Змену, что это было?

Девочка пожала плечами, опуская Кроху на землю.

– Я не знаю. Я уже видела этого зверя. Полторы недели назад, когда пропала моя кукла и я… – Змену осеклась.

– Мне страшно. Что нам теперь делать, Змену? – Таврик вцепился в плечо подруги обеими руками, невольно ища ее заступничества и защиты.

– Успокойся, Таврик, – как можно мягче и ласковее произнесла Змену, шутливо растрепав ему волосы. – Смотри, здесь тихо и никого нет. Мы в безопасности, все хорошо.

– Мы вернемся в Приют?

Змену покачала головой. Одна мысль о Приюте вызывала страх и тоску. Наставница наверняка занята придумыванием очередного наказания для Змену за ее побег, а где-то рядом бродит страшный враг – худший кошмар наяву.

– Таврик, кажется, отсюда недалеко до церкви и дома пастора. Может быть, если ему все рассказать, он сможет нам помочь?

– Давай! – Таврик закивал и добавил: – В доме пастора нас всегда угощали печеньем. Я такой голодный, что, наверное, съел бы целую банку печенья!

– И я, – вздохнула Змену.

Дети двинулись в сторону сельской церкви, обходя стороной знакомые им дороги. Змену рассчитывала добраться до места за час и не больше, но когда солнце стало клониться к закату, дети поняли, что сбились с пути.

– Давай поднимемся на этот холм, – Змену махнула рукой в сторону высокой громады, поросшей елями и дубами. – Осмотримся, куда это мы забрели.

К вечеру солнце сделалось золотым, вытянуло черные тени деревьев, расцветив алым их листья и стволы, и даже у ворон, рассевшихся по ветвям, оперение раскрасилось закатными отблесками. Змену прикрыла глаза ладонью, от яркого света перед глазами плясали разноцветные пятна.

Кроха рычал, поглядывая на слетевшихся птиц, а те лишь дразнили его, разевая клювы и топорща перья. Змену пришлось взять его на руки, хотя силы ее были на исходе.

Близ холма отыскалась тропка, и дети, обрадованные, поспешили выйти на нее. Змену приободрилась – идти стало легче, даже Таврик прекратил хныкать. Однако тропа повела их вниз, густые заросли волчьей ягоды и терновника обступили детей зеленой стеной. Все проблески света исчезли, и подступившие сумерки пробудили неясную тревогу.

– Змену! – Таврик остановился в изнеможении. Ему было не по себе от этого места. – Я совсем устал. Давай вернемся, а? – жалобно попросил мальчик.

– Обратно? Так еще дольше идти! Давай посмотрим, куда ведет эта дорога. Она чистая и ухоженная, а раз так, мы скоро найдем чье-нибудь жилье и попросим ночлега. – Змену взяла его за руку и улыбнулась самой беззаботной улыбкой, которую только смогла изобразить.

Через сотню шагов тропа превратилась в разбитую дорогу, вымощенную плоским камнем. Сделалось сухо и пыльно, на обочине ни травинки, даже кусты растеряли все листья и стояли иссохшими метелками. Чувство направления подвело Змену, теперь она не могла даже примерно сказать, в какой стороне находится Приют. Непреходящие сумерки сбивали с толку, и во всем, что их окружало, Змену чудилось нечто пугающе-знакомое. Ее беспокойство передавалось Крохе, он ворчал и жался к ногам Змену.

Дорога чуть изогнулась и уперлась в руины неимоверно древних построек, в которых угадывался разрушенный замок. От крепостной стены осталась только поросшая мхом полоса, въездная арка ворот да изрядно просевшая квадратная башня.

Во дворе не нашлось ни указателей для путников, ни предупредительных табличек, ни вывесок. В башне были целы лишь дверной проем и стены, за стеной виднелась все та же дорога.

– Ты прав, Таврик, здесь ничего нет, – огорченно пожала плечами Змену. – Идем назад. Поищем другую дорогу.

– Змену, уже так поздно. – Таврик готов был заплакать от усталости и голода. – Давай отдохнем.

Противное воронье карканье нарушило покой руин. Огромные черные птицы расселись на стене – точно зрители, они старались занять местечко получше, ссорясь и щипля друг друга за перья. Одна ворона опустилась на камень рядом с детьми, но Кроха спугнул птицу.

– Какое злое место, – устало произнесла Змену, высматривая подходящий уголок для привала. Истонченной тростинкой нависла арка, угрожая обрушиться в любую секунду, каменный провал в просевшую башню казался логовом страшного зверя.

– Змену, – шепотом позвал Таврик. – Мне кажется, за нами кто-то идет, – он озирался, больше оглядываясь назад, пожимал плечами и встряхивал головой, пытаясь отогнать неясную тревогу.

Змену прислушалась, холодея от страха. Она ждала, что из-за кустов вот-вот выскочит черный зверь, но на дороге было тихо. Она уже собиралась успокоить Таврика, как вдруг услышала тихий, но явственный звук. Дети вздрогнули и, разом повернув головы, увидели своих преследователей.

– Таврик, – упавшим голосом позвала Змену. – Дай руку!

К ним приближались четверо незнакомцев. Их размытые в сумерках силуэты казались черными и зловещими.

 
                                               * * *
 

Пропахшие дымом и копотью сыновья Баила шли старой тропой, изредка оглядываясь, прислушиваясь, нет ли за ними погони. Позади остались полыхающие стены Приюта, безумные крики женщин, вой пожарных сирен, а теперь они слышали лишь эхо своих шагов и тяжкое дыхание друг друга.

Внезапно Сиброк, что шел впереди, остановился, призывно вскинул руку и принюхался. Он жадно и глубоко втягивал воздух, а затем на его лице появился злорадный оскал:

– Пахнет как в Приюте, – сообщил он своим братьям. – Должно быть, это след той ведьмы, которую искал наш отец. Представьте, как он вознаградит нас, когда мы принесем ему желаемое.

– А вдруг это западня, брат? – Бангу изобразил сомнение на лице. Ему хватило страха, что он натерпелся в Приюте, чуя приближение охотницы.

– Мы будем осторожны! – пообещал ему Сиброк. Двое младших братьев переглянулись и согласно кивнули. Им хотелось хоть чем-то выделиться перед Баилом, и опасения Бангу они не разделяли.

Старая тропа поднялась на холм, вильнула меж деревьев и пошла вниз, к старинным руинам сторожевой крепости. А у искривленного арочного прохода вдалеке, у разрушенных врат, замерли в ужасе две крошечных детских фигурки. Тогда братья ускорили шаг, и на их лицах заиграли жуткие улыбки, точно звериные оскалы.

Багрянокровые¹⁰ братья сейчас больше чем когда-либо походили на своего отца. В явной тени горизонтов их человеческие черты смазались, еще явственней обнажив все уродство увечных душ.

Радзу, сильнейший из них, ринулся вперед, одним махом преодолев расстояние, отделявшее их от беглецов, и сбил детей с ног. Они были словно пушинки, когда он схватил их за шеи, поднимая в воздух.

– Отец будет нами доволен, – рыкнул он, похваляясь добычей перед братьями. – Он просил одну душу, а мы приведем ему две!

– Отцу не обязательно знать про вторую душу, – вдумчиво протянул Гиатэ.

– Точно! – поддержал его Радзу. – Давайте кинем жребий, кому достанется…

– Это добыча отца! – рыкнул раздраженно Сиброк. Как самый старший, он привык, что подачки Баила чаще достаются ему. И его злила мысль, что младшие братья хоть в чем-то его обойдут.

– К чему ссоры, братья? – примирительно произнес Бангу. – Сперва мы выберемся отсюда, а уже затем будем делить добычу и награду…

– Эй, а это что? – удивленно воскликнул Сиброк, указывая на рыжего щенка, вцепившегося что есть силы в ботинок Радзу.

– Проклятье Бездны! – Радзу беззлобно пнул щенка, тот высоко подлетел в воздухе и шмякнулся на дорогу с жалобным визгом.

– Кроха, – с отчаянием воскликнула девочка, дернувшись в могучей руке Радзу.