Балетная школа

Балетная школа

Дневник Эммы. 25 августа

Я не брала дневник с собой в деревню. Вернулись сегодня, двадцать пятого августа 1928 года, нашла его в своей тумбочке и сразу же открыла. Как давно я сделала первую запись с целью работы над своим почерком! А ведь еще и года не прошло, но столько изменений в жизни! Почерк, кстати, не слишком улучшился…

Завтра мы уезжаем. До меня вдруг дошло, что расстанусь я не только со всей привычной жизнью, но и с людьми, которые окружали меня с детства. Мы решили с Катькой завтра обойти всех и попрощаться. Особенно жаль разлучаться с Серафимой. Она, конечно, обещала навещать нас, но это будет совсем не то.

А вещей у меня за десять лет не так уж много. Даже у Катьки барахла больше, хотя она гораздо меньше живет в нашем детском доме. А у меня что? Одно платье, пара туфель, ботинки, пальто – это то, чем всех детдомовцев снабжали. Этот дневник.

***

26 августа с маленьким чемоданчиком в руке у каждой, куда уместился весь их нехитрый скарб, Эмма с Катькой покинули стены детского дома, что войти в другие двери. Прохладное даже в августовскую жару каменное здание было тихим. Тяжелая деревянная дверь парадного подъезда с неохотой подчинилась девочкам, впустив их в молчаливый холл. У самой двери на стульчике сидел мужчина в потрепанном джемпере и читал «Правду», не выпуская изо рта видавшую виды пустую трубку.

– Здравствуйте, – сказала Катька. – Мы новые ученицы.

– Ну здравствуйте, – ответил дядечка невнятно и вытащил трубку изо рта. – Припаздываете, барышни. Я с утра вас жду.

– Нас? – испугалась Эмма.

– И вас. И всех новеньких, – спокойно ответил дядечка и встал, оказавшись весьма долговязым мужчиной. – Я должен вас проводить в вашу спальню и показать тут все. Пошли!

Он резво устремился по коридору, и шаги его гулко звучали в прохладной тишине.

– Меня кстати, Степан Сергеичем зовут, – попутно представился он.

– Екатерина Матвеевна, – пискнула Катька.

– Эмма.

– Ага, стал быть, Матвеевна и Эмма, – изрек Степан Сергеич. – Запомню. Я тут всех учеников знаю. И они меня знают. И если что!..

Он грозно пошевелил бровями, обернувшись к подругам. Но Эмме совсем не было страшно. Наверное, потому, что глаза из-под сурово нахмуренных бровей улыбались. А Степан Сергеич тем временем закончил фразу:

– Тумбочка там сломается. Или в ботинках подметка прохудится. Приходите ко мне – и я все быстренько сделаю.

Они наконец дошли до конца длинного коридора и начали подниматься по широкой лестнице. На площадке второго этажа сопровождающий продолжил экскурсию.

– Значит, тут у нас классы. Всего восемь штук. В них вы будете заниматься каждый день по много часов.

Поманив девочек за собой, Степан Сергеич приоткрыл тяжелую дверь ближайшего класса. Катька, ожидавшая увидеть ровные ряды парт и заранее расстроившись, была внезапно воодушевлена абсолютной пустотой большой комнаты: они будут здесь танцевать, а не зубрить математику!

– Классов восемь всего в нашей школе. И у каждого – свое помещение. Вот этот – для вас, мелюзги вновь поступившей. Так что завтра в восемь тридцать вы должны стоять у станка в полной боевой готовности. Пошли!

И Степан Сергеич вошел в пустой класс. В зеркале на всю стену отразились три фигуры: две с чемоданчиками в руках и длинный экскурсовод. Отражение Степан Сергеича указало на дверь в углу класса, притаившуюся за огромным черным блестящим роялем.

– Там раздевалки. Мальчики направо, девочки налево. Но вам они не понадобятся. Там переодеваются те, кто не живет в школе. А вы-то и у себя сможете переодеться. Только всегда кофточки надевайте, а то пока добежите сюда с третьего этажа, запросто просквозить вас может. Ясно? – добавил он мощи в голос.

– Ясно! – хором ответили будущие ученицы.

– Прослежу!

Степан Сергеич вывел подруг из класса, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Дальше там еще есть кабинетики, но они маленькие. Для музыки.

– Для музыки? – переспросила Эмма.

– Вам же надо будет домашнее задание по музыкалке делать, – пояснил Сергеич.

Эмма с Катькой переглянулись, а их экскурсовод заметил эти взгляды.

– У вас же игра на фортепиане будет в программе. Ну а сюда будете ходить вечерами, гаммы свои барабанить.

– Ух ты! – сказала Катька без особого энтузиазма. – А что это?

Степан Сергеич помолчал, разглядывая вопросившую, словно пытаясь понять.

– Расскажут, – наконец коротко пробасил он. – У вас вообще режим дня очень насыщенный. Ну да вам педагоги наши и об этом расскажут завтра. Мое дело – помещения вам показать. Значит, второй этаж – учебный. На первом у нас концертный зал, потом посмотрите на него. Еще там кухня и столовая. Завтрак ровно в семь. Обед в два, ужин в восемь. На еду зовет звонок. Я лично его даю. Так что не опаздывать!

– Не будем, – кивнула Эмма.

– Так, а теперь идем наверх. Там у нас спальни. Ну и всякие библиотеки, кабинеты начальства и все такое.

Девочки, окончательно оробев, послушно следовали за Степан Сергеичем, внимая его рассказу.

– В этом году живущих здесь постоянно немного будет. Из мелюзги пять человек новеньких. А старожилов у нас восемнадцать. Сначала идут спальни мальчиков, потом ваши, девчачьи. Туалеты с душами в торцах этажа, мальчишьи тут, ближе к лестнице. Не перепутайте! – хмыкнул он. – А с душем сами там договоритесь, кто когда моется. Девицы обычно график составляют. А вот и ваша спальня.

И Степан Сергеич ввел подружек в небольшую комнату. Четыре аккуратно застеленные кровати стояли по одной в каждом углу. Над изголовьем кровати висела книжная полка, рядом с постелью – тумбочка. В углу рядом с дверью стоял довольно большой шкаф с полированными дверцами и зеркалом в полный рост на одной из них. По центру же стоял большой стол с четырьмя табуретками под ним. Через огромное окно лился солнечный свет, проникающий сквозь листья раскидистого тополя.

– Еду в комнате держать нельзя, – вновь сурово сдвинул брови Степан Сергеич. – Мышей и тараканов сами выводить будете, ясно?

– Ясно! – хором согласились девочки.

– Устраивайтесь пока. Когда прозвенит звонок, значит, обед привезли. Спуститесь, я проведу вас в столовую. И познакомитесь с тетей Машей. Она-то вас и будет кормить и поить. А после обеда пойдем в кладовые, там наша Танечка подберет вам все для классов. Трико, там, тапочки…

Еще раз пошевелив сурово бровями, он ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Эмма с Катькой, слегка оглушенные избытком впечатлений, оглянулись.

– Чур, моя кровать у окна! – крикнула Катерина и с разбегу плюхнулась на упомянутое место.

Эмма не возражала: в детском доме Катьке постоянно было темно и душно, и ей вечно попадало за распахнутую форточку. Себе она приглядела место в углу между окном и дверью. Водрузив чемоданчики на кровати, девочки быстро разобрали свои пожитки по местам. В шкаф ушли два пальто и два парадных платья. Эмма положила белье на самую верхнюю полку, а Катька выбрала, наоборот, самую нижнюю. Две средние полки оставили будущим соседкам. Глядя на аккуратную подругу, Катька в несвойственной ей аккуратной манере разгладила покрывало на постели («Смотри, Эмка, тут не одеялом закрывают кровать, а ого! – покрывалом»), даже взбила подушку и по примеру подруги строгим корабликом установила ее в изголовье. Потом девочки просто сели за стол, вытащив из-под него две табуретки и уставились друг на друга. Слишком они были оглушены новыми впечатлениями, а ведь еще только утро.

Следующим событием стал приход соседки. Дверь приоткрылась, и в ее проеме показался уже знакомый Степан Сергеич и пока незнакомая девочка. Завхоз широким жестом показал на девочек:

– Это Эмма, это Матвеевна, – провозгласил он. – Заходи. Будете здесь вместе обитать.

Девочка несмело вступила в комнату. Худенькая, в вязаной кофте, в синей юбке, она огляделась. Эмма поднялась:

– Здравствуй! Эмма – это я. Заходи!

– А я Катька, – стрельнула глазами Катерина в сторону Степан Сергеича. Тот повел усами, ухмыльнулся и притворил за собой дверь. – А тебя как зовут?

– Лилия. Можно Лиля, – ответила девочка. – Какая кровать не занята?

– Вот эти, – Эмма показала на свободные места. – Но, если хочешь, я могу уступить тебе свою.

– Нет-нет, что ты! – испугалась Лиля. – Вы же приехали раньше меня…

– Да не трусь ты, – хмыкнула Катька. – Мы приехали час назад. Но все равно, свое место я тебе не уступлю – вам же хуже, если я не лягу спать у окна.

– Поверь мне, она права, – заверила Эмма новую соседку. – Я-то хорошо знаю, как может Катерина не давать всем спать только потому, что ей душно.

– Не такая уж я и принцесса, – пожала плечами Катька.

– Я знаю, ты – разбойница, – хихикнула Эмма.

Лиля слушала их беседу с некоторым недоумением.

– Мы давно знакомы, – пояснила Эмма.

– Да, целый год, – поддержала Катька. – Мы в одном детском доме жили.

– Вы из детского дома?! – изумилась Лиля, даже замерев от удивления.

– А что такого? – подняла брови Катька. – Жизнь – штука сложная. Вот у нас она так сложилась, что мы попали в детдом. Эмма сразу после рождения, а я… Ну, я побродяжничала немножко перед этим.

– А я из Пскова, – сказала Лиля, начав наконец устраиваться на своей кровати: водрузила на ее чемоданчик, который принес ей Степан Сергеич, откинула деревянную крышку и извлекла из недр три сложенных платья, пальто, крепкие ботинки и нижнее белье.

– Твоя полка в середине, – показала Эмма. – Выбирай любую из оставшихся.

– Спасибо. Я всю жизнь прожила в Пскове. У нас там свой дом.

– А сюда как тебя занесло?

– Я ходила в школе в кружок танцев. И там моя руководительница посоветовала моей маме отвезти меня в Москву на экзамены в балетную школу. И я прошла.

– Ой, а я тебя вспомнила! – обрадовалась Эмма. – У тебя фамилия красивая такая, Орлова, как у актрисы. Помнишь, Кать, мы в кино ходили?

– Не помню, но верю, – степенно ответила Катька.

– Да, я Орлова, – согласилась Лиля. – Но это просто совпадение. Любовь Орлова нам не родня. Фамилия такая, распространенная.

– Ну а я – Филиппова, тоже обычная фамилия, – заметила Катерина. А вот Эмма у нас – Горская.

– От слова «гора», наверное, – кивнула Лиля.

Она по примеру соседок по комнате расправила складки на своем покрывале и тоже установила подушку аккуратной лодочкой.

– Когда прозвенит колокол, мы должны будем идти в столовую, – сказала Эмма.

– Да, Степан Сергеич мне говорил.

– А тебя водили на обмеривание?

– Нет еще. Сказали, что после обеда… А вы почему сюда поступили?

– Нас наша воспитательница привела, – ответила Эмма. – Она – бывшая балерина. И сказала, что у нас есть данные.

Она уже хотела было начать рассказывать про Серафиму, как появилась их четвертая соседка. Три девочки, разом замолчав, уставились на нее, пока Степан Сергеич вносил два толстых, перевязанных ремнями, чемодана в комнату. Прибывшая решительно подошла к столу, царственным кивком поблагодарила Степана Сергеича за помощь и огляделась. Завхоз в который раз ухмыльнулся в усы и, выходя, подмигнул Эмме.

– Здравствуйте, меня зовут Аврора, – звонким голосом представилась новенькая. – Я так понимаю, что последняя свободная кровать – моя?

– Да, – сдавленно ответила Лиля.

– Хорошо.

Аврора оглядела девочек. Те в свою очередь уставились на нее. Посмотреть было на что! Аврора была одета в великолепно подогнанный под ее фигуру костюм из мягко переливающегося в лучах солнца синего бархата. Белая блузка, выглядывавшая из-под пиджака, сияла собственным светом. Под юбкой угадывались нижние юбки, накрахмаленные и придававшие форму верхней. Тонкие чулки облегали ноги без единой складочки (Эмме захотелось подтянуть свои колготы). Начищенные синие туфли были украшены блестящими пуговицами. Волосы девочки были уложены в самую настоящую прическу (Катька вспомнила, что не переплетала свои косы со вчерашнего вечера), а венчала ее голову изящная шляпка с самым настоящим пером.

– Вот кто у нас принцесса, – вполголоса заметила Катька.

– Соглашусь, – краем рта прошептала Эмма.

Аврора тем временем расстегнула ремни первого чемодана и извлекла из него несколько нарядов. Эмма и Лиля невольно подошли поближе, чтобы разглядеть получше великолепие тканей, моделей и украшений.

– Откуда ты взялась? – не удержалась от вопроса Лиля.

– Меня зовут Аврора Павлова, – ответила девочка. – Я буду учиться в балетной школе вместе с вами.

– Это мы понимаем, – вмешалась не двинувшаяся со своего места Катька, на которую все это великолепие действовало, как красная тряпка на быка. – Но мы тут как бы другого поля ягоды, сама видишь.

Аврора оглядела девочек с ног до головы.

– Это не страшно, – ответила она. – Я умею находить общий язык со всеми.

– Надеюсь, – буркнула Катька.

Эмма дернула ее за юбку. Подруга демонстративно закрыла рот, а Эмма вежливо продолжила беседу:

– Мы хотели спросить, откуда ты приехала. Лиля вот, она из Пскова. Мы с Катькой из Москвы…

– Из Москвы? – переспросила Аврора. – А почему вы живете здесь? Я думала, все московские живут у себя дома, а в школу только на занятия приходят.

– Мы из детдома, – отрезала Катька. – И теперь мы будем жить здесь.

– Из детского дома? – повторила Аврора.

– Именно. Но ведь сейчас это не имеет значения, правда?

– Правда, – равнодушно согласилась девочка.

Повисла пауза. Аврора продолжила разбирать свои вещи, пытаясь уместиться на отведенной ей полке в шкафу.

– И все-таки, расскажи о себе, – попросила Эмма.

– Я тоже из Москвы, – проговорила та, захлопывая крышку чемодана и запихивая его под кровать. – Мы с папочкой решили, что мне будет лучше жить прямо в балетной школе, потому что мы живем далеко, и меня некому будет возить туда-сюда каждый день.

– Возить?

– У нас водитель с шофером, – отмахнулась Аврора. – Но он папочкин. А я должна самостоятельно строить свою жизнь. Так мы решили.

Трое девочек переглянулись.

– Так ты из этих, из…

– Ну да, из этих… – кивнула Аврора. – Мой папа работает в революционном комитете. Но я прошу вас не относиться ко мне из-за этого снисходительно. Я тоже умею и хочу работать. Как все.

– А, ну это тут тебе предоставят в избытке! – подтвердила Катька.

Она посмотрела на Аврору внимательным взглядом, но больше ничего не добавила. Эмма снова молчаливым жестом призвала подругу к сдержанности: ни к чему было разводить классовую борьбу в рамках отдельно взятой комнаты. И Катька подчинилась этой немой просьбе.

– Так я обещала рассказать про нашу воспитательницу, – повернулась Эмма к Лиле.

– Да, точно, – обрадовалась та смене темы, но глаза от Авроры отвела с некоторым трудом.

– Ее зовут Серафима Павловна. Она в прошлом была балериной. После революции ей пришлось оставить работу в театре, а когда все успокоилось, она уже не могла вернуться в балет.

– Почему? – удивилась Лиля.

– Возраст, – со знанием дела пояснила Катька. – Век балерины на сцене недолог.

– И она работает в нашем детском доме, – продолжила Эмма. – Там она и нашла нас с Катькой и привела на экзамены.

– Но сначала она показывала нас настоящей балерине в театре, – вступила в рассказ Катька. – Помнишь, как она на нас смотрела?

– Ага! И мы ей понравились, помнишь?

– А как, говоришь, зовут вашу воспитательницу-балерину? – подала голос Аврора.

– Серафима Павловна.

– А фамилия?

– Еланцева.

Аврора вскочила с постели, взметнув свои многочисленные нижние юбки.

– Серафима Еланцева?!

– Ну да, – озадаченно сказали в унисон Эмма и Катька. – Ты ее знаешь?

– Нет, но ее знал мой папа! Он столько рассказывал мне про нее! И всегда вздыхал, что нынешние балерины ей в подметки не годятся. Он был ее поклонником тогда, до революции. Цветы носил и все такое. Даже хотел жениться. Конечно, это было до моей мамочки… А она ему отказала.

– Почему?

– Вроде бы, она была сосватана. Но там что-то произошло, свадьбу все откладывали… А потом революция, ее жених погиб. А она пропала. Папочка рассказывал, что ее искали. Решили, что она уехала за границу. Или тоже погибла… Вот он обрадуется, когда я ему расскажу!

– Ну надо же… – протянула Катька.

– Но Серафима Павловна никогда не рассказывала нам… – заикнулась Эмма.

Аврора пожала плечами.

***

Звонок прервал беседу девочек. Он находился над дверью в комнату, трещал громко и не мелодично, и не услышать его было невозможно. В волнении три девочки вскочили с места, а четвертая неспешно поднялась с легкой усмешкой на губах, но все дружно немедленно направились к двери, чтобы дисциплинированно спуститься на первый этаж.

– А вот и новенькие, – пропела из-за стойки тетя Маша (неожиданно ею оказалась молодая девушка с толстой косой). – Подходите, девчата, наливайте себе суп. Все калории посчитаны, все витамины добавлены.

Эмма оробела при виде того количества учениц, что разом обернулись в сторону вошедших. На самом деле их было немного, человек десять, но, когда на тебя смотрят пусть даже и десять пар глаз, невольно вспоминается оставшееся на платье пятно машинного масла (последствие одной из вылазок с ватагой детдомовцев). Девочки были гораздо старше новеньких, им было не меньше пятнадцати лет, и Эмме они показались очень взрослыми и красивыми: изящные, с уже сложившейся балетной осанкой и грациозностью движений, они выглядели феями. Эмма и Лиля слегка стушевались, улыбка на лице Авроры стала еще неестественнее. Катька распрямила плечи.

– Всем привет, – заявила она. – Мы новенькие.

– Это видно, – хихикнула одна из девушек.

– И ладно, – Катьку нелегко смутить. Она прошествовала к столу, взяла тарелку и щедро плеснула себе супа. Кто-то хмыкнул. Повинуясь Катерининому жесту, остальные сели рядом с ней, поставив перед собой тарелки с супом.

– Ты бы не налегала так на щи, – прокомментировал другой голос.

– Это почему? – набычилась Катька и демонстративно добавила еще капусточки.

– Разжиреешь и тебя попрут из школы, – пояснила со смешком третья фея.

– Ой, а помните, как Фомину отчислили? – оживилась еще одна фея-балерина, изящно отодвигая на край тарелки капустную крошку. – А ведь она всего лишь на килограмм поправилась!

– Да, но она уже весила пятьдесят один кило! Кто бы из мальчиков ее удержал? – здравомысляще заметила еще одна старшекурсница.

– Она, когда по сцене бежала, пол дрожал, – хихикнула девушка, чья худоба грозила смениться истощением.

Все дружно хмыкнули и уткнулись в свои тарелки. Эмма понаблюдала за ними. Действительно, все они ели очень мало, часто-часто отправляя ложку в рот, но вот только содержимого в ложках было на редкость мало. Как будто они пытались облизыванием пустых ложек обмануть голодные желудки. Девочка подумала, что и ей придется вот так же делать. Однако Катьку эти разговоры не смутили ни в коей степени. Она смачно ела суп, облизала тарелку, слишком уж преувеличенно демонстрируя отсутствие изящных манер.

– У меня было голодное детство, – громко сказала она. – Мне необходимо усиленное питание.

– Тогда не удивляйся, когда тебя отправят обратно в… Откуда ты там приехала?

– Я москвичка, – небрежно ответила Катька. – И кстати зовут меня Катерина Матвевна.

– А я Лина, – проговорила молчавшая до сих пор еще одна ученица. – Не обращай внимания на наши подколки. Мы все волнуемся перед началом учебного года. Нас будут осматривать врачи на первой неделе учебного года. И тем, кто не вписывается в норму, действительно грозит отчисление. А вам это пока не страшно. Раз вас зачислили, значит, к вам претензий нет. Пока.

Она с таким сожалением посмотрела на дно своей тарелки, что Эмме немедленно захотелось поделиться с ней остатками своего супа.

– А почему вы будете жить с нами, если вы москвички? – спросила девушка с длинными черными волосами, распущенными по спине. – Я, кстати, Ольга.

– Мы из детского дома, – наконец решилась и Эмма подать голос. – Меня Эмма зовут.

– Из детского дома? – воскликнула Лина. – А как же вы сюда-то попали?

– Нас привела сюда наша учительница. Серафима Павловна, – Катька огляделась в поисках хлеба, но не нашла. – А что, тут и горбушки не найти?

– Нет, конечно, – фыркнула худющая девушка. – Хлеб – первый враг балерины. А еще картошка.

– И рис.

– И каши всякие.

– И мороженое…

В голосах звучала некая ностальгия. Эмма с Катькой переглянулись – уже в который раз!

– Ничего, вы привыкнете, – подбодрила девочек тетя Маша, явно не вынужденная ограничивать себя в употреблении вкусностей.

– А вы почему тут живете? – решила и Лиля поддержать светский разговор.

– Я из Петербурга, – ответила Лина.

– Ленинграда, – исправила ее Ольга. – А я приехала из Екатеринбурга.

– Свердловска, – вернула подруге ее исправление Лина, и девушки захихикали.

– Мне все тут из разных городов, – сказала третья девушка. – Я Варвара. Поначалу трудно было, ведь все новое, незнакомое. И нагрузки ого-го какие! Без еды и вправду трудно. Но вы, детдомовские, и так тощие. Главное, не начинайте по ночам хлеб трескать.

– Ага, помните, как Индельбаум застукала наша Фурия? – вновь посплетничала говорливая девушка. – И потом шпыняла на каждом классе так, что до слез доводила?

– Фурия?

– Классе?

Одновременно спросили Катька и Эмма, но их услышали.

– Фурия – это Анна Павловна, наш педагог по классу, – объяснила Варвара.

– А класс – это занятия классическим балетом, – добавила Ольга. – Самый важный предмет в балетной школе, как вы понимаете. И если ты не нравишься Фурии, всё, собирай вещички. Рано или поздно она тебя вытурит.

– Что вы девчонок запугиваете? – возмутилась Лина. – Она ведь их уже видела на экзаменах. Как и они ее. Но все-таки правда в том, что Фурия, то есть Анна Павловна, считает класс самым важным предметом настолько, что никаких поблажек никому не дает. Носочки надо тянуть, локти не опускать, спину не сутулить. Иначе – «выйди вон из моего класса».

Лина усмехнулось немного грустно, явно знакомая с этими строгостями лично.

– А как она кричала на Метельскую за то, что у той в купальнике была дырочка на талии! – вспомнила Ольга.

– Ну ведь правильно кричала-то, – рассудительно заметила Варвара. – Был же случай, когда кто-то из мальчиков палец себе вывихнул, когда в эту дырочку при верхней поддержке попал.

– А как она ругается, если напальчники не намотаешь, – вздохнула еще одна старшеклассница.

– Не напоминай, Нина! – воскликнула Ольга. – У меня только за лето ноги зажили.

– Напальчники? – робко ввернула Эмма.

– В пуантах, – пояснила Лина, – пальцы ног лучше заматывать тряпочкой. Мы их напальчниками зовем. Правда, мало они помогают, – вздохнула она.

– Но без них еще хуже!

Слушая эти высокопрофессиональные разговоры, Эмма чувствовала себя абсолютно посторонней. И пугалась все больше и больше – и этой неведомой, хотя и уже знакомой Фурии, и непонятных напальчников, и строгой диеты. Дошло до того, что девочка уже пожалела об оставленном детском доме: ведь там было так спокойно, так привычно, так понятно…

***

После обеда подруги поднялись на свой этаж. Катька, Эмма и Лиля поначалу молчали, зато Аврора болтала за всех, демонстрируя беззаботность.

– Значит, они живут тут несколько лет. Представляю, как мы будем запугивать малолеток, когда сами станем старшими в школе! Вы запомнили их имена?

Катька неопределенно пожала плечами. Эмма не ответила. Лиля сделала вид, что не услышала, занятая перекладыванием своих вещей на полке шкафа.

– Ну а я запомнила, – проговорила Аврора. – Первая – Лина. Благоразумие в облике хрупкой брюнетки. Интересно, какое у нее полное имя? Алина или Ангелина?.. Ольга. Смешливость в виде роковой дивы. Наверное, с ней легко будет подружиться. Потом Варвара. Это сплетница, каких поискать. Лично я считаю недопустимым столько разбалтывать при первом же знакомстве… Ну и еще Нина…

Однако никто из девочек не поддержал ее болтовню. Катька вообще бухнулась в кровать, завернулась в одеяло и закрыла глаза – вроде бы спать легла. Эмма взялась за дневник, а Лиля погрузилась в чтение книги. Аврора посмотрела на соседок и пожала плечами, перейдя к распаковке своего второго чемодана. Когда она разложила на своей кровати огромную сумку, полную косметики, Лиля не смогла удержаться и во все глаза поглядывала на многочисленные баночки, тюбики, флаконы, однако остальные девочки не обращали никакого внимания на столь откровенно демонстрируемые сокровища. В конце концов, Аврора с досадливой гримаской запихнула их обратно в сумку и улеглась на кровать. Эмма лишь скользнула взглядом по ее лицу и продолжила свои каллиграфические упражнения. Катька же заснула, судя по равномерному сопению, и спала до тех пор, пока на пороге их комнаты не появился Степан Сергеич.

Девочки совсем забыли, что он обещал отвести их в кладовую на примерку рабочей одежды. Собрав всех новеньких, завхоз проводил их в огромное подвальное помещение. А там!.. Невероятное изобилие, какое воспитанницам детского дома и во сне не могло привидеться! Воздушные пачки самых разных оттенков, пышные юбки, трико, купальники, чулки. Камзолы, крылья, перья, шапочки. Тапочки, туфельки. И пуанты, пуанты! Розовые, черные, белые.

Степан Сергеич передал девочек в руки Танечки, оказавшейся вполне себе Татьяной Андреевной, весьма почтенного с точки зрения девочек возраста и упитанной комплекции. Бесцеремонно прокрутив каждую из стороны в сторону, эта приятная женщина уверенно вручила каждой по два черных купальника, пару трико, черные мягкие тапочки. Затем обмерила талии и записала результаты в толстый гроссбух.

– Репетиционные юбки, – пояснила она. – Сошью к завтрашнему дню. Зайдете после класса, уже будут готовы.

– А какого цвета? – поинтересовалась Катька.

– Белые, конечно.

Эмма прижала к груди полученное богатство и чуть ли не шепотом тоже задала вопрос:

– А пуанты?

– Пуанты? – переспросила Татьяна Андреевна. – У вас же пока нет пальцев.

– Как это нет пальцев? – тут же возмутилась Катька. – Вот же! – и вытащила ногу из потрепанного сандалика.

Татьяна Андреевна рассмеялась.

– Я имею ввиду, что на пальцах в первом классе не танцуют. Пуанты у вас в следующем году будут. Да и размеров таких не бывает, – она многозначительно посмотрела на вытянутую в ее сторону стопу Катьки.

Лиля тяжело вздохнула.

– Ну-ну, не печальтесь, – успокаивающе сказала хозяйка балетного гардероба. – Ножки надо сначала подготовить. Нелегкое это дело – танцевать на пальцах. Так что не торопитесь.

– Вот так и не сбылась моя мечта получить пуанты, – заметила Лиля вполголоса. – А я думала…

Сжимая в охапках полученные наряды, девочки вернулись в свою комнату. Три соседки решили примерить свои репетиционные костюмы, и по очереди вертелись перед зеркалом, когда к ним заглянули старшие, вернувшиеся с прогулок по городу. Они посмеялись над их видом – точнее, над стремлением поскорее начать занятия.

– Еще наиграетесь в балерин, – заметила Лина с улыбкой глядя, как Эмма развязывает тесемки купальника. – Мечтать будете о выходном.

– Но почему вы тогда не уходите, если тут так трудно? – спросила Катька.

– Балет – это как хроническая болезнь. Если она попала в твой организм, то не избавишься уже никогда, – грустно сказала Ольга.

Она переглянулась с подругой, и девушки ушли.

– Они нас запугивают, – заявила со своей кровати Аврора. – Видят в нас конкуренток и хотят вывести из борьбы. Используют психологическое давление.

– Думаешь? – усомнилась Катька.

– Уверена! – бросила Аврора.

Катька, никогда не скрывавшая своих мыслей, бросила уничижительный взгляд на соседку. Но промолчала. Эмма чуть заметно покачала головой.

***

Первый день новой жизни бывших воспитанниц детского дома близился к завершению. Перезнакомившись со всеми, позабыв имена практически каждого, девочки уселись на подоконнике комнаты, разглядывая пейзаж за окном. Лиля читала книгу, лежа на кровати, Аврора расставляла многочисленные баночки на своей тумбочке, а Эмма и Катька предавались воспоминаниям – ведь их жизнь в детском доме еще была так близка, так понятна, и теперь уже так ностальгически желанна.

– Ты не хочешь рассказать мне, почему поссорилась с Дымовым? – спросила Эмма.

Катька мотнула головой. Подруга помолчала, внимательно глядя на насупившиеся брови.

– Может, все не так плохо? – продолжила Эмма.

Катька не ответила. Девочка со вздохом отвернулась.

– Смотри, какая машина приехала. Еще кого-то привезли? – сменила тему Эмма.

– Да нет, только один мужчина из машины вышел, – возразила Катька. – Но идет сюда, к нам.

– Думаешь, к нам? – усомнилась Эмма.

– Я имею ввиду, в наше здание, – сморщила нос Катька.

– Какой бравый военный, – прокомментировала Эмма.

Подруги наблюдали за пришедшим, пока он не вошел в парадную дверь общежития. Потом вернулись к созерцанию улицы, достаточно пустынной в этот летний день. Вот старшие девочки – кажется, Лина и Ольга – деловито сбежали по ступенькам и отправились на куда-то в город. Вот Степан Сергеич вышел на крыльцо и начал вытряхивать какую-то тряпку. Промчалась стая воробьев – и Катька пожалела, что у нее нет в запасе корочки хлеба, чтобы накрошить птицам.

От наблюдений девочек оторвал стук в дверь. Они обе обернулись и одинаково удивленно захлопали глазами: тот военный действительно пришел в их комнату. Лиля, вздрогнув, оторвалась от книги, когда Аврора радостно взвизгнула и, промчавшись через спальню, повисла на шее вошедшего.

– Ну, здравствуй, дочь! – пророкотал гость. – Зашел проведать, как ты тут устроилась.

– Хорошо, папочка, – ответила Аврора.

– С соседками познакомилась?

– Да. Это Лиля, Эмма и Катя.

– Зовите меня просто – папа Авроры, потому что Вениамин Валентинович будет слишком длинно выговаривать, – представился сразу всем отец Авроры. – Вот, захватил вам витаминов, – он положил на стол пакет с яблоками.

– А нам сказали, что в спальнях нельзя держать еду, – напомнила присутствующим услышанное сегодня правило Эмма.

– А вы не держите! Сразу съешьте! – засмеялся гость.

– Спасибо, – проявила хорошее воспитание Лиля.

– На здоровье! Ладно, дочь, я к тебе на минутку заскочил после работы. В следующий раз навещу в воскресенье, уж не обессудь, не смогу каждый раз так рано с работы уезжать.

– Я знаю, папа, – сказала Аврора. – Я рада, что ты заехал. У меня все хорошо.

– Вижу. В общем, до встречи!

Отец звучно поцеловал дочку в подставленную макушку. Улыбнувшись, он прошел к выходу, когда в дверь легко постучали. Вениамин Валентинович галантно открыл створку. Катька и Эмма увидели за его широкой спиной изящную фигурку Серафимы. Она на мгновение замешкалась при виде отца Авроры и как будто слегка покраснела.

– Добрый вечер, – негромко произнесла Серафима и вошла в комнату.

– Добрый вечер, – чуть помедлив, ответил Вениамин. – Вы к девочкам? Прошу. Я уже удаляюсь.

Серафима подошла к своим бывшим воспитанницам, а Эмма вытянула шею, чтобы взглянуть на отца Авроры. Тот следил взглядом за Серафимой. Но поскольку та не оборачивалась, он чуть нахмурился, потом махнул дочери и молча вышел из комнаты.