Это было воистину Волшебство с большой буквы. Мама на другой день цвела и сияла. Как я рада была видеть её такой! Мечтала о её улыбке, помолодевшем лице, блестящих глазах. Она мне доверяла. И сразу же сказала:
– Доченька, скоро мы переедем жить к Ане и дяде Коле.
Так звали папу моей подруги.
– Как? – я сделала вид, что удивилась.
– Вы же именно этого с Аней хотели? Через два дня они уезжают в деревню Боровичи. У нас есть именно это время для переезда. То есть через два дня у нас у всех начинается новая жизнь. Мы к ней готовы?
Получается, мама догадывалась о нашем с подругой тайном замысле. Она знала, что две девчонки лелеют очень рискованный план! И не сопротивлялась его реализации. Я же долго не могла поверить, что он удался.
Мне казалось это наваждением, чем-то временным или даже шуткой. «Может, – думала я, – это просто дружба? Ведь не может быть всё так, как в чудесной сказке».
Через несколько дней после нашего с мамой разговора о скором переезде, моя подруга и её отец уехали в деревню к родственникам. Мы с мамой остались вдвоём и нас ждали большие изменения.
Анин папа не привык затягивать с решениями. Осознав, что моя мама близка ему как человек и привлекательна как женщина, он сразу озвучил, что хочет как можно скорее полноценную семью с ней, со всеми нами.
Сейчас я уже почти забыла суету того переходного этапа. Не знаю, что на самом деле переживала мама, и какими были её эмоции. С одной стороны, я понимала, что их красивый и спонтанный союз – это настоящее чудо и высшее благо. Но с другой стороны, возникло давящее осуждение от соседей, от недоброжелательных родственников и всех прочих, кому хотелось вставить свои пять копеек, дать непрошеный совет светлым отношениям. «Как же так! – голосили все они. – Ведь его жена умерла всего полгода назад». Да. Это всё надо было пережить. Такова была цена их билета в счастье.
Мы переехали в квартиру отца моей подруги, и диван в гостиной стал нашим с Аней спальным местом. Одним на двоих. Наша дружба вышла на иной уровень, возможно, такой, через который редко проходят отношения: совместная жизнь, совместный быт. Испытание или радость? Новые уроки или освобождение от мытарства и боли за родителей? Мы учились этой дружбе, принимали новые обстоятельства, пристально изучали каждый эпизод, по-честному разделяли обязанности по дому: кто моет полы, а кто пылесосит. По очереди разбирали и убирали постель – кто-то расстилал, а кто-то застилал. У каждой были свои предпочтения и точки роста. Мы шли на уступки, но иногда и просили больше друг от друга. Мою младшую сестру поселили в детской комнате, чему мы обрадовались. Ведь без неё мы могли болтать о влюбленности и приключениях ночи напролёт. Благо теперь мы их проводили так близко.
Постепенно всё менялось. Как и всегда в жизни. Ничто не статично. Всё изменчиво. Или вверх или вниз: пульс жизни оставляет свой узор на карте бытия.
Каждое буднее утро родители уезжали на работу. Мы с девочками втроём сами собирали себя в школу. Возвращаясь, готовили обед, занимались уроками. Вечерами, перед приездом родителей, готовили ужин. На беседы, дружеские посиделки и прогулки времени стало всё меньше. Нас пригласил к себе бескомпромиссный совместный быт, который поглощал наши приятные моменты. Но мы искренне стремились снизить родителям их заботу о нас. Чтобы у них было больше времени друг для друга, для их тихого счастья.
В итоге нам удалось найти и своё счастье: иногда небольшая жертва ради близкого человека необходима, чтобы понять, насколько мы друг другу нужны и дороги. И даже если приходится «оторвать от себя», чтобы сделать другому хорошо – когда есть, что отрывать (у нас было), – нужно сделать это. Не рассчитывать, что вернётся сторицей, хотя обычно так и происходит, а просто отдать. И напитаться любовью и счастьем, наблюдая, как хорошо стало близкому, благодаря этой незначительной уступке.
Что происходило дальше? Как раскрывалась для тебя эта новая семья и жизнь в ней?
Как везде и во всём, были разные периоды. Моменты радостей и огорчений. Ведь нам всем предстояло научиться жить по новым правилам. И не всегда мы соглашались с ними. Получилось так, что личное пространство каждого члена семьи сократилось до минимума. Мы знали друг о друге практически всё: секреты, тайны – всё стало общим. Открытые разговоры, открытое пространство, где мы друг друга видели в любое время суток. Никаких «закрытых дверей», за которыми могло быть тихо. Иногда мне их остро не хватало. Признаюсь. Но лишь иногда.
Что было именно со мной… После смены места жительства и огромного стресса из-за этого, я прибавила в весе. Набрала, наверное, килограммов десять. А это значимо! Особенно для того возраста. Я чувствовала себя незащищённой, даже ущемлённой и нуждалась в утешении, которое получала через еду.
Частенько мне казалось, что я занимаю чьё-то место. Я понимала, что дом, где я живу, не мой. В нём и за его пределами внезапно многое было или стало для меня чужим. Конечно, я связывала это с переездом, со сменой статуса мамы, с нашими отношениями с сестрой и подругой. Но, оглядываясь, я понимаю, что это и гормональная перестройка, большая. На психическом восприятии мира это не могло не сказываться.
Многое поменялось. Я даже не ожидала, что столь многое. В моей прежней семье как было: изначально права каждого ребёнка не были равными. Моей сестре позволяли больше. Когда же мы стали жить втроём с девочками, наши права уровнялись. Родители относились к нам более или менее одинаково: любили, заботились, баловали всех сразу, а не кого-то одного.
Правда, во время переезда был один болезненный эпизод для меня: решение вопроса с моей собакой. У подруги Ани на тот момент тоже была собака и мы, конечно, понимали, что о проживании двух собак под одной крышей не может быть и речи. К моему огромному огорчению, пришлось попрощаться именно с моим ретривером. Он был ещё совсем крохой, шестимесячным щенком. И мама вернула его заводчику. Я горевала о потере.
Между тем, я была очень привязана и к Аниной собаке. Она была уже взрослой, росла на моих глазах. Мы с ней и прежде проводили много времени вместе на прогулках. Поэтому, конечно, справедливо, что отдали именно щенка, а не зрелую собаку, привыкшую к своей жизни. Это и по отношению к животным гуманнее. Но сама мысль о том, что именно мне пришлось пожертвовать питомцем, потерять любимицу, долго оставалась со мной, периодически мучила.
Я ревновала и даже завидовала. Тело будто наполнилось несправедливостью, разбухло от неё.
Что ещё изменилось в ваших отношениях с подругой Аней? Существенными ли были другие перемены? Если не считать бытовых моментов и притирки первых месяцев жизни.
Да, кое-что поменялось. Для меня существенное.
Тем летом, накануне наших семейных изменений, ко мне пришла серьёзная влюбленность. Этот парень был нашим с Аней одноклассником. Мы виделись с ним каждый день: встречались на прогулках, общались в одной компании и жили неподалёку. Поначалу между нами зародилась просто симпатия. Постепенно, чему я была, признаться, рада, она переросла в привязанность и трепетные ожидания новой встречи каждым вечером.
Я была настроена на романтику, красивые первые отношения, но в итоге всё обернулось похожей на вестерн историей или, скорее, на бандитскую разборку малолеток (если так можно выразиться).
Дело было вот в чём. Мой друг (тот парень, к которому на тот момент я уже была сильно привязана) сделал широкий, как оказалось после, непосильный для себя жест: одолжил родительские деньги одному из приятелей. И, как это бывает, время начало намекать, что отдавать долг никто не собирается. Возможно, иного выхода и не было, но целая компания моих друзей и одноклассников спланировала жестокий проект вымогательства задолженности, да не один на один, а группой на одного. Доморощенные коллекторы, знаете? Словом, опуская подробности, перейду к финалу: камера предварительного заключения и тюрьма.
Но я не сразу об этом узнала. Потеряв его на несколько дней, поискав среди знакомых, которые понятия не имели, куда он запропастился, и всё ли с ним хорошо, я решила обратиться к его родителям. Они, убитые горем, и поведали мне эту историю с деталями и подробностями.
В голове образовалась путаница. Как? Как все это могло произойти? Я отказывалась верить. Мы же так близко и тепло общались. Я не могла и предположить, что он сможет так… И что дальше? Можно ли как-то помочь? Как действовать в подобных ситуациях? Я хотела думать, что в скором времени все образуется, и мы снова увидимся, снова будем вместе.
Шли месяцы, а ситуация не менялась. Да, и с чего бы? Единственным способом общения с Владом были письма, написанные от руки. Да-да, такой устаревший, но настоящий способ поддержания контакта между людьми.
Через некоторое время его мама, которая знала, что мы с ним общаемся, предложила мне поехать к нему. В тюрьму. На «свидание». Я согласилась, хотя, признаться, поездка не из легких. Я просто не до конца понимала, что меня там ждёт.
Камера предварительного заключения находилась в другом городе. Я настроилась, чтобы это выглядело как мини-путешествие в иную реальность. Два часа поездом, и вот я на месте, и происходящее открывается мне, словно кадры тяжёлого фильма на огромном экране. Реальность нереальная. Искажённая, утрированная. Припудренная мрачным фильтром.
Что я вижу: деревянные скамьи, высокое стекло, провод телефона и он, тот, с кем мы так нежно проводили время – сейчас по ту сторону завесы. Сами понимаете, привычной такую обстановку не назвать. Смятение и чувство досады от происходящего давило, душило и рождало внутренний крик отчаяния.
Не удивительно, что деталей того визита я не запомнила. Видимо, мозг отключался, чтобы не фиксировать этот кошмар. А через какое-то время я поняла, что моя поездка и вовсе была неуместной. Ни парня моего это не поддержало, ни мне на пользу не пошло. Отдаю должное маме: она не останавливала меня. Напротив, даже настраивала на то, что быть рядом в такие периоды правильно. Тепло всем нужно, а в этом случае… Видно, мама понимала, что с моим упрямством не сладить: я скорее сбегу, но поеду.
Вернувшись домой из «иной реальности» с её ужасами жизни в неволе, я сильно заболела. Настолько опустошённой оказалась после этого опыта. И, конечно, были нескончаемые слезы в подушку.
16 лет – и уже такие глубокие жалобы и сетования на несправедливость мира. Мне нужно было это пережить. Здесь уместна будет поговорка: «всё не так, как кажется». Я неверно оценила ситуацию. Были знаки, я сейчас вспоминаю, точно были. Что-то кричало, намекало, увещевало меня: «Катя, остановись, это не твоё. Тебе туда не надо!» Парня забрали далеко и надолго, а я продолжала бежать за ним следом. Возможно, в этом было что-то романтическое. Достойное хорошего романса под гитару. Или блатной песенки у костра в лесу.
История с моим первым ухажёром, однако, была не такой лиричной, как хочется думать, слушая эти самые романсы. Всё гораздо прозаичнее и предсказуемо до скуки. И закончилась она примерно так: через полгода Влад попал под амнистию, что-то там менялось в законодательстве Украины, и его наказание, лишение свободы на год, было амнистировано. Радость великая! Он возвращался домой. Вернулся ли?..
В канун Нового года и рождественских праздников мы с подругой получили известие, что вскоре снова увидим нашего одноклассника. У меня в душе закружились ощущения настоящего новогоднего чуда. Мне казалось, что мы снова сможем ходить вместе в школу: так же встречаться, гулять за руку и проводить время в компании.
Наши друзья по счастью поддержали идею отметить Новый год всем вместе. Мы решили устроить пышную вечеринку в доме одного из них. Хорошо, что жили все рядом. Сейчас мне кажется, что это был самый ожидаемый праздник моей юности. Но у судьбы-вертихвостки были иные планы для меня на эту ночь. Она залепила мне пощёчину, чем оградила от кое-чего весьма серьёзного.
После поездки в тюрьму я не перестала общаться с родителями Влада. Более того, мы с ними сдружились, всячески друг друга поддерживали и я, конечно, горела желанием поздравить их с Новым годом. У меня всё сходилось: жили они недалеко от места, где мы организовали вечеринку с друзьями, я могла отлучиться к ним ненадолго.
Итак, веселье в разгаре. Мы с ребятами не отказали себе в напитках для взрослых. Дурман ударял в голову, туманил глаза, рвал мысли. Помню, что с Владом мы не были на том вечере парой. Но я, кажется, чувствовала себя счастливой оттого, что он рядом и верила в Деда Мороза, в исполнения желаний (моим желанием были отношения с этим парнем). Начались танцы, шумное веселье и я, как планировала, отошла с поздравительным визитом к родителям моего возлюбленного. Решила сделать это одна, не позвав его.
Как говорится, «ничто не предвещало», но обнаружив, что я ушла, моя на тот момент уже сводная сестра (а также подруга и одноклассница) Аня и мой друг Влад оказались в постели. Вот так просто. Но что самое интересное и непонятно: как им это удалось и зачем они вообще это затеяли? Ведь они даже не были влюблены. Азарт? Или просто «взрослые игры»?
О похождениях Ани с Владом я узнала, спустя некоторое время. Как-то мне показалось, что их общение стало более игривым: появились подмигивания, звонки друг другу и переписка на уроках, которую они даже не пытались от меня скрыть.
Интересно, какой была моя реакция? Думаю, вы догадываетесь. Вы же помните, что я с детства обладала необъяснимой выдержкой и терпимостью. Я толком не умела показывать свою боль от удара любой тяжести. Я молчала. Аня во всём призналась, когда я у неё спросила. И я снова промолчала.
– Да, у нас с ним были отношения в новогоднюю ночь, – сказала она.
Её лица я не видела. Не знаю, что она чувствовала. Я не смотрела.
– Я знаю. Мне это и так было ясно. С той самой ночи, – только и ответила я.
Признаюсь, что во мне кипела изумительной силы буря эмоций, но я не дала ей воли. Я прямо-таки представила, как бью Аню хрустальной вазой по её честной голове. Но показательное спокойствие взяло верх. Плакала я всю ночь. Меня обнимала и грела обида, досада, боль. «Ну, как же так… Я же так ждала его…»
Мне больно даже вспоминать об этом случае. Могу представить, как было больно тебе. Давай вместе выбираться. Кое-что осознаем. Давай? Подскажешь, что именно можно осознать прямо здесь и сейчас?
Мне понадобилось почти пятнадцать лет, чтобы осознать. Много ли это? В масштабе мироздания, наверное, нет. Но для меня сейчас это звучит почти как полжизни. Если бы я могла просить что-то у этой жизни, то для начала – принимать осознания, которые приходят к людям. Хотя, может быть, пятнадцать лет – это уже самый быстрый срок.
Я поняла спустя время, что моя подруга Аня – самая близкая и родственная для меня душа, – была, есть и останется – приняла удар на себя.
Влад не смог бы быть со мной. Он навсегда бы запомнил, что я видела его не в лучшем свете, в тюрьме (бывает ли ужаснее?). И как исцелившиеся от зависимости мужья бросают жён за то, что те видели их великую слабость, пусть и помогали выбраться из морока, так и Влад бросил бы меня при первой возможности. Ещё и унизив, возможно. Впрочем, эти домыслы меня утешают. Ясно одно: мы с ним не могли быть вместе. Для этого нужно пройти огромный путь духовного развития. А зачем это нам? В то время подобные ветви пути точно были вне пределов наших желаний.
Аня, конечно, причинила мне боль своим поведением. Я была уязвлена в самое сердце. Она же видела, как я беспокоилась. Знала, что я ездила к нему. Как ждала. Как с родителями… Словом, как бы я тогда ни переживала, теперь понимаю: то, что она встала между нами, было единственно правильным для меня сценарием жизни. Она оградила меня от возможной (кажется, даже запланированной) близости с ним, приняла удар на себя, опозорив (в моих глазах, по крайней мере) себя. Вряд ли она это осознавала тогда. Но сейчас мне кажется, что идеальнее ситуации для нас троих и быть не могло.
Верно пишут в мудрых книгах, что в треугольник приглашает человек одного пола с тем, кто в него пришёл. Получается, подсознательно я сама попросила Аню избавить нас с Владом от этих отношений. В жизни всё так закономерно, если приглядеться.
Ты помнишь, что случилось с ним после?
Да. Типичное и предсказуемое развитие событий. Он вернулся за решётку. Стал заключённым. Ходка за ходкой. Я насчитала четыре. Последняя была самой длительной. За что – не выясняла. Да и неинтересно, признаться.
До меня дошли слухи, что он стал криминальным авторитетом и ему дали «специальное имя». Как при духовной инициации, где люди берут себе имя души, так и на зоне подобные «буддистские» законы. «Пришёл в ряды, получи погоняло».
Разве могла моя милостивая Вселенная допустить, чтобы я проходила через всё это? Я бы и сама не согласилась. Ушла бы после первого же рецидива. Но, возможно, уже с ребёнком и никчёмным штампом в паспорте. Впрочем, это всё фантазии и домыслы. Я пережила.
Сумела справиться с переживаниями, с так называемым предательством, и через некоторое время вернулась к своей обычной жизни. Мы помирились с Аней. Нам удалось оставить всё в прошлом. Сильный, на мой взгляд, жест. В моём окружении не было случаев такого простого расставания с такими глубокими обидами. Хотя до окончательного прощения и благодарности прошли годы, мы смогли жить действительно мирно, и наша дружба оставалась по-настоящему дружбой.
Хотите секрет, почему? «Прошлое забыто, будущее закрыто». Я настойчиво оставила прошлое в прошлом. Никогда не припоминала ей этот случай. Никакие острые моменты и мгновения отчаяния не побудили меня к этому. Самообладание? А может быть, лень и скука. Мне не хотелось лишних вопросов, лишних разборок. Да и в кругу нашей семьи поднимать подобные темы было более чем неуместным. Ясно же, что Аня сама наказала себя за сделанное.
С ним ясность. Продолжим с тобой. Как раскрывалась твоя жизнь в школе дальше?
Новый год отыграли. Прочие праздники и драмы оставались позади. Приходило новое чувство. Новое огромное событие, которое вызывало радость. Предвкушение окончания обучения в школе. Приближался волшебный выпускной вечер. Всё ближе был порог той самой двери, выйдя в которую, мы должны были оказаться в новой жизни, во взрослой и самостоятельной жизни. У кого, конечно, она ещё была не такой.
И вот экзамены сданы, наступило прекрасное лето и та самая новая жизнь: поступление в университет, которое сопровождалось новым сортом ответственности за свой выбор. Но вместе с этим пришли и новые друзья, интересные лекции, горы конспектов и особое время обитания среди библиотечных стеллажей.
Мы с Аней продолжили путь рука об руку. Вместе поступили на факультет социально-культурной деятельности в филиал Санкт-Петербургского университета профсоюзов. Всё было непросто, но быстро и, как-то ожидаемо, что ли. Конечно, вступительные экзамены предполагали волнение. Но не было страха, что что-то не срастётся. Если мы читаем книги и готовимся к общению с преподавателями на известные нам темы, разумно полагать, что у нас должно получиться достигнуть цели (поступить в ВУЗ). Ведь у тех, кто что-то делает для себя, в большинстве случаев получается то, чего они хотят, к чему стремятся.
Жизнь тянулась ровно и мирно. Дни сменялись один другим. Позади оставалось прогнозируемыми событиями полное лето. Пришла осень. И сентябрь нового учебного года пригласил нас в студенчество, куда мы с Аней и другими ребятами самозабвенно шагнули.
Учёба снова давалась легко. Мне было любопытно: новая жизнь, новые предметы, знания. Всё резко отличалось от многолетней практики в школе. Сессии, особые задания на них, темы для каждого студента, по которым мы писали контрольные и курсовые. Защита. Новый формат, новая реальность.
Стоит напомнить, что интернета в каждом доме тогда ещё не было, хотя в мире, конечно, уже появился. Но у меня не было. Поэтому мой путь к профессии лежал через библиотеку, где я писала конспекты от руки, опираясь на книги как на основной источник информации.
Иногда за шоколадку библиотекарь разрешала взять любую книгу домой на всю ночь. Так я могла закончить работу скорее и в домашнем уюте, а не в библиотечной пыли. Хотя, скрывать не стану, особая романтика в этом была. И сегодня я даже чуть-чуть скучаю по тем «затемнённым» временам. В библиотеках так темно.
На сессиях для меня самым приятным было чувство сданного экзамена. Словно что-то освобождалось во мне с каждым зачётом, с каждым пройденным уроком. В университете – как в жизни: сдали экзамен, прошли урок, на какое-то время наступает облегчение. Если, конечно, это был финальный экзамен, а не промежуточный.
Первый год пролетел. И Студентка в моём лице готовилась покорять мир.