Императрица семи холмов

Глава 4

Сабина

Сабина обожала проводить время на террасе. В теплые вечера управляющий выносил туда ложа, и тогда они ужинали на свежем воздухе. Как приятно было нежиться в лучах заходящего солнца! Тени становились все длиннее, с моря веял нежный ветерок, а само море раскинулось внизу, сверкая лазурной гладью. Иногда, посмотрев поверх чаш с виноградом, Сабина представляла себе, будто взгляд ее проникает за горизонт, к гигантским скалам, что ограничивали море с запада. Об этих скалах она узнала от Адриана, который родился в Испании. Рассказывая ей про них, он возбужденно размахивал руками; глаза горели воодушевлением. Геркулесовы столпы, о которые, пенясь, разбиваются волны, широкий океан и еще более широкий мир, что раскинулся по ту сторону.

– Как замечательно, что мы собрались здесь всей семьей, – ворковала Кальпурния. Одной рукой она держала малыша Лина, а второй пыталась разделить пополам плод граната. Будучи беременна Лином, она пристрастилась к устрицам. Новый же ребенок, которого она носила под сердцем, похоже, обожал гранаты.

– Марк, пообещай мне, что ты вернешься в Рим не ранее, чем через месяц. Тебе просто необходим отдых.

Устремив взгляд к горизонту, Сабина рассеянно жевала кусок жареного гуся. Интересно, что лежит там, за Геркулесовыми столпами? К северу – Британия, это она знала. А вот к западу? Что там, если все время плыть на запад? Адриан этого не знал. Впрочем, и не хотел знать.

– Глушь, – помнится, ответил он, отмахнувшись от ее вопросов. – Зачем тебе, Вибия Сабина, забивать голову ненужными вещами? Ведь даже нескольких жизней не хватит, чтобы узнать весь наш цивилизованный мир.

– Но я не могу оставаться здесь все лето, – возразил Марк Норбан. – Я работаю над новым трактатом.

Сабина посмотрела на отца. «Как часто, – подумала она, – сенаторы, сбросив привычную тогу, смотрелись жалкими и неловкими, как та черепаха, которую лишили ее защитного панциря». Но только не Марк Норбан. Даже в эти минуты, лежа в простой тунике на обеденном ложе рядом с малышкой Фаустиной, свернувшейся калачиком у него под боком, ее отец выглядел… как император.

– Трактат может подождать, – упиралась Кальпурния. – Предлагаю всей семьей посетить серные источники, это поможет изгнать из твоих легких грязный городской воздух, – добавила она, отправляя в рот пригоршню гранатовых зерен. Марк Норбан не нашел, чем на это возразить.

– Ты ведь знаешь правила, отец, – улыбнулась Сабина. – Месяц за каждое съеденное тобой гранатовое зерно. Как у Плутона и Прозерпины.

– Всего один месяц! – воскликнула Кальпурния, вырывая розовыми от сока пальчиками очередную пригоршню гранатовых зерен.

– Два, три, четыре!

– А я-то думал, что поступаю правильно, давая моей дочери классическое образование! – сокрушенно покачал головой Марк.

– Отец, тебе действительно следует побыть здесь, тем более, что в твое отсутствие Кальпурния чувствует себя неважно, но когда ты рядом, ей тотчас становится лучше.

Марк нахмурил лоб и заботливо взял руку жены, Кальпурния в ответ сжала липкие от гранатового сока пальцы и с заговорщицким видом посмотрела на Сабину. Та поспешила спрятать улыбку за кубком с разбавленным водой вином. Здоровье у Кальпурнии было железное, однако между ней и Сабиной давно существовал молчаливый уговор: когда дело касалось заботы о главе их семейства, которого обе они обожали, любые средства были хороши, от небольшой невинной лжи до самой что ни на есть вопиющей.

– Уговорили, пусть это будет все лето, – уступил женщинам Марк. – Нас здесь пятеро. Кстати, самое время начать обучать Фаустину. Дам ей немного греческого, немного риторики.

– Марк, дорогой, ей нет еще и пяти лет! Ты что, собрался готовить ее для карьеры в сенате?

– Добавить греческих глаголов к вечерней сказке, и они запомнятся сами, – ответил старый сенатор и потрепал золотистую головку младшей дочери.

– Я люблю сказки, – с набитым ртом вставила свое веское слово Фаустина. – А папины сказки самые лучшие! Особенно мне нравится про царя, которого убили прямо в ванне. И еще одна, про одного принца, который убил собственную мать.

– Ты пересказываешь ребенку греческие трагедии, Марк? – Кальпурния выразительно посмотрела на мужа, и Сабина невольно хихикнула. – Причем на ночь?

– Слегка подправленные, – сказал в свое оправдание сенатор. – Самые кровавее сцены я опускаю.

– Неправда! – рассмеялась Сабина. – По крайней мере ты ничего не опускал, когда рассказывал их мне!

– А он рассказывал тебе про то, как одного царя растерзали женщины-волчицы? – подала голос Фаустина. Глаза ее задорно блестели. – Или про то, как одного царя заживо сварили в котле? Но если царей убивают, почему кому-то хочется быть царем?

– Какое мудрое дитя, – довольно произнес Марк. – Может, этим летом, Фаустина, мы почитаем с тобой что-нибудь полегче?

– Например, про то, как афинские женщины отказались спать со своими мужьями? – предложила Сабина.

– А что, отличная идея, – отозвалась Кальпурния, потирая округлившийся живот.

– Мы вместе подыщем какую-нибудь комедию, – торопливо добавил Марк. – Я буду читать за мужских персонажей, Сабина – за женских.

– Вообще-то, – сказала Сабина, – я надеялась, что возьму с собой няню, и мы с ней вернемся на лето в Рим.

– В Рим? – удивилась Кальпурния, отодвигая вазу с фруктами, к которой, грозя ее опрокинуть, уже протянулась ручонка Лина. – Но что делать в Риме летом? Там жарко, как в печке, а вонь хуже, чем из клоаки.

– Знаю, – пожала плечами Сабина. – Но если я вернусь в город, то смогу укрыться там от настырных женихов. Сейчас они на лето съезжаются в Байи и будут вечно вертеться у меня под ногами. Отец, остались еще финики?

– Выбери, который тебе приглянулся, остальных пусть разберут другие, – заметил Марк.

– Я предпочитаю всю чашу, – Сабина вытащила пригоршню фиников.

– Я имел в виду твоих женихов, и ты знаешь это не хуже меня.

– Так на кого же падет твой выбор? – спросила Кальпурния, беря в руки небольшой серебряный нож, чтобы разрезать очередной гранат.

– Даже не знаю, – не моргнув, призналась Сабина.

– Протяни еще чуть-чуть – и будет поздно. Ведь тебе уже восемнадцать. В твоем возрасте многие имеют детей.

– Пытаетесь от меня избавиться?

– Чушь, – недовольно поморщился Марк Норбан. – Я никогда не был сторонником ранних браков. Восемнадцать лет – это еще юность.

– Не переживайте. Скоро я свой выбор сделаю, – пообещала Сабина. – Дайте только пару месяцев на раздумья. А вообще в последнее время настойчивость проявляет трибун Адриан.

– Мне казалось, Адриан тебе симпатичен. Когда он приходит к нам в дом, ты с ним часами ведешь разговоры.

– Это он часами ведет со мной разговоры.

Марк улыбнулся и покачал головой.

– Наверно, ему нравится слушать свой голос.

– Пусть слушает, не имею ничего против, – отозвалась Сабина. – Если разговорить его про путешествия, от него можно услышать немало интересного. Адриан объездил всю Испанию и всю Галлию. Отец, а ты не мог бы дать согласие стать наместником какой-нибудь провинции – если от сената поступит такое предложение? Тогда бы я уехала вместе с тобой. Как тебе Испания или Галлия? А может, даже Египет?

– Я плохо знаю Адриана, – с сомнением в голосе произнесла Кальпурния. – Согласна, он очень обаятельный…

– Разумеется, с тобой он обаятельный, – сказала Сабина. – В его глазах ты образцовая римлянка, ходячее воплощение всех добродетелей.

– И как мило с его стороны сказать это вслух. Скажу честно, мне нравятся мужчины, умеющие делать комплименты.

– Это ты мне в укор? – поинтересовался у жены Марк.

– Адриан не просто обаятелен, он благороден, умен, серьезен. Вот увидите, его ждет блестящая карьера. Но, – Кальпурния многозначительно приподняла розовый от сока палец – точно так же, как это делал ее муж, когда обращался к сенату, – кроме Адриана будет еще и свекровь.

– Его мать давно умерла, – возразила Сабина.

– А вот императрица еще в добром здравии, – довольно холодно произнесла Кальпурния. – Более того, это она приложила руку к его воспитанию, а вовсе не его мать. Поверь мне, вряд ли ты будешь рада получить в лице императрицы Плотины свекровь.

– Так вот почему ты вышла за меня замуж! – улыбнулся Марк. – Не потому что я осыпал тебя комплиментами, а потому, что на тот момент моя мать уже была в могиле?

– У вас обоих только шутки на уме. – Кальпурния схватила ручонку Лина и помахала ею, призывая к тишине. – Последнее, что нужно любой жене, это чтобы свекровь совала свой нос во все ее домашние дела, поучая, как вести дом, как воспитывать детей, какие платья надевать… – Кальпурнию даже передернуло. – А у Плотины, скажу я тебе, нос длинный.

– Итак, свекровь, которая вечно лезет в чужие дела, – согласилась Сабина. – Какие еще возражения насчет Адриана?

– Я бы не сказала, что репутация у него безупречная. Известно, что на Авентине у него шикарный дом, в котором он поселил одну певицу, и… только это не при детях. – Кальпурния выразительно выгнула брови. – Не говоря уже о том, что он на восемь лет тебя старше.

– Кто бы говорил! – расхохоталась Сабина. – Сколько лет было отцу, когда ты вышла за него замуж? Шестьдесят три?

– Но это совсем другое дело! Твой отец был взрослый, ответственный человек, готовый взять на себя обязанности семьянина, чего не скажешь о том, кому двадцать шесть. Кроме того, я до безумия любила его. Ты же Адриана не любишь. Ты вообще никого не любишь.

– Я слишком стар для таких разговоров, – запротестовал Марк, и их спор, как и надеялась Сабина, сменила веселая, пересыпанная шутками, застольная семейная беседа. А на следующий день она уже паковала свои книги и платья в паланкин, чтобы вернуться назад в Рим.

– О боги, – прошептала она отцу, когда к носилкам, вооруженный копьем, подошел коренастый немолодой стражник, чтобы охранять ее по дороге в Рим. – Может, мне лучше взять с собой Викса? Этим летом я хотела бы побродить в окрестностях Рима, а что касается Цельса, я боюсь, как бы он не надорвал себе спину, если вдруг попробует поднять что-то потяжелее кубка с вином… Да-да, так будет гораздо лучше, спасибо…

Сабина еще не решила, что ей делать с Виксом, но то, что с ним будет гораздо веселее, в этом она не сомневалась.

– Какое блаженство, – произнесла Сабина, входя вечером в дом на Капитолийском холме и отряхивая пыль с дорожного платья. – Никаких гостей, никаких родственников. Наконец-то я могу побыть одна.

Как ни любила она отца, Кальпурнию и своих сводных сестру и брата, последнее время ей хотелось одного: тишины и одиночества. Чтобы никто не мешал, никто не давил, чтобы пространство и время принадлежали только ей, чтобы можно было спокойно все взвесить и принять решение. А решение, похоже, ей придется принять не одно.

– Подай фрукты на террасу, – сказала она управляющему. – После этого можешь быть свободен. Хочешь, иди на скачки или гладиаторские бои, хочешь, – в таверну. В общем, делай, что пожелаешь.

Тит

Тит Аврелий Фульв Бойоний Аррий Антонин набрал полную грудь воздуха и посмотрел отцу в глаза.

– Что скажешь?

Отец как всегда сочувственно промолчал.

– Ты знаешь, раньше я этого не делал, – продолжал Тит. – То есть раньше я не ухаживал за девушками. Я лишь раз нанес ей визит, но ее не было дома. И вот теперь она вернулась, и у меня кончились отговорки, и я не знаю, как заставить себя повторить попытку. Ты не мог бы дать мне пару дельных советов?

Похоже, у отца было что ему сказать, тем не менее он молчал. В том-то вся и загвоздка: если ваш отец умер, вам ничего другого не остается, как обращаться за советом к мраморному бюсту, установленному на постаменте в атрии. Тит расправил худые плечи.

– Ладно, пожелай мне удачи.

С этими словами он осмотрел тогу на предмет чернильных пятен, поправил на плече складки, попытался пригладить на затылке упрямый вихор. Вот досада, как бы коротко он ни просил цирюльника постричь ему волосы, эта прядь все равно торчала хохолком независимо от их длины. Последний раз, когда он решил нанести визит дочери сенатора Марка Норбана, он пытался пригладить свой хохолок гусиным жиром, отчего дед сказал ему, что в таком виде он похож на дешевого актеришку из Вифинии.

– Тебе нет необходимости прихорашиваться, мой мальчик! Твое имя говорит само за себя. Мы с ее отцом как два брата. Я уже говорил с ним на эту тему, так что тебе осталось лишь немного очаровать эту девушку.

Тит вздохнул. Его школьные приятели жаловались на самодуров-отцов, на холодных и равнодушных дядьев, на суровых дедов. В отличие от них дед Тита был просто чудо, а не дед. Как и отец, который тоже когда-то был чудо, а не отец, если бы не умер. Что, кстати, ничуть не облегчало ему жизнь. Было бесполезно говорить деду, что та, что приходится родственницей самому императору, та, за кем ухаживает половина Рима, вряд ли снизойдет до шестнадцатилетнего юнца, которому даже нечем похвастаться. Разве что букетом фиалок и длинным, мудреным именем, произнося которое можно сломать язык. Да она рассмеется ему в лицо прямо с порога!

– Тебе сегодня повезло, – сказал ему широкоплечий молодой стражник. – Она в библиотеке. Я тебя проведу.

– Спасибо за совет про фиалки, – сказал Тит, стараясь не отставать от длинноногого стражника. Ну почему у него самого такая мелкая, семенящая походка?

– Ей нравятся простые цветы, а не всякие там дорогие садовые, – ответил стражник. – Я сказал этому ублюдку, трибуну Адриану, будто она без ума от лилий, причем предпочитает исключительно дорогие и огромные. Теперь он каждую неделю осыпает ее этими вениками. Она не знает, куда их девать, и скармливает лошадям. – Стражник усмехнулся. – Говорит, ее воротит от их запаха.

– Трибуну Адриану?

Дед почему-то считал, что Титу не составит большого труда обойти своих соперников, в том числе, и этого Адриана с его проникновенным голосом, гордой осанкой и блестящей карьерой. «Мне не на что рассчитывать», – подумал Тит.

– Удачи тебе. – Стражник похлопал его по плечу.

– Спасибо, – отозвался Тит и, пока мужество окончательно не изменило ему, шагнул в библиотеку.

Первое, что бросилось ему в глаза, что Вибия Сабина была отнюдь не из породы тех девушек, за которыми ухаживает пол-Рима. Нет, они уже встречались раньше, их даже когда-то представили друг другу. Но тогда она была в нарядном платье и тихо стояла рядом с отцом: сенаторская дочка, как любая другая. Сейчас же она лежала на животе на полу библиотеки и грызла яблоко. Каштановые волосы пышной гривой рассыпались по плечам. Вокруг нее на полу были расстелены карты, и, похоже, она что-то чертила на них стилом. Увидев Тита, она подняла на него глаза, и он впервые заметил, какие они у нее небесно-голубые.

– О боги! – негромко воскликнула она. – Еще один.

– Ты о чем?

– Насколько я понимаю, ты очередной жених. Извини, я не хотела быть с тобой грубой. Но я сегодня действительно не в том настроении, чтобы принимать предложения от женихов.

– А я сегодня не в том настроении, чтобы такое предложение делать, – честно признался Тит, чем удивил самого себя. – Почему бы тебе сразу не отказать мне, чтобы я мог уйти?

В уголке ее рта появилась красивая ямочка.

– Наверно, сначала я должна знать, кому я отказываю.

– Тит Аврелий Фульв Бойоний Аррий Антонин, – представился Тит и отвесил учтивый поклон.

– Вибия Сабина. – Она протянула ему руку, и Тит помог ей подняться с пола. – Извини, что здесь такой беспорядок. Я обдумываю путешествие по империи и все никак не могу решить, какой маршрут выбрать – с запада на восток или с востока на запад.

– «Они меняют небо, но не душу, те, кто пересекают море», – машинально продекламировал Тит.

– Что ты сказал?

– Извини, дурная привычка. Это просто цитата из Горация.

– Ну, так откуда ты бы начал свое путешествие? – допытывалась Сабина. – На западе, с Британии, или на востоке, с Сирии?

– Боюсь, что ничем не могу тебе помочь. Мне не хочется ни в одну из этих стран.

– В таком случае мне придется тебе отказать. Мне нужен муж, который будет разъезжать по империи. – С этими словами Сабина отложила в сторону наполовину съеденное яблоко и предложила Титу сесть. – Тебя, наверно, ко мне подослал твой отец?

– Дед, – ответил Тит и примостился на краю кушетки, Сабина свернулась клубочком в кресле напротив. Тит заметил, что на одной ее лодыжке была серебряная цепочка, а ноги босые. – Мой отец умер.

– Знаешь, кажется, я припоминаю. Да-да, я о нем слышала.

– О нем все слышали, – ответил Тит. – Он был великий человек.

– Нелегко быть достойным его памяти? – улыбнулась Сабина. – Моему брату точно придется нелегко, когда он подрастет. Нам, девушкам, проще. От нас не ждут, что мы пойдем по отцовским стопам. Достаточно того, чтобы мы обожали своих отцов. – Сабина хлопнула в ладоши. – А теперь я хотела бы услышать твое предложение.

– Мне показалось, ты намерена мне отказать.

– Это верно, ты уж меня извини. Но в последнее время у меня появился небольшой опыт в том, что касается брачных предложений, что так уж и быть, я тебе помогу. Чтобы в следующий раз тебе не пришлось так нервничать.

Как только Тит сообразил, куда клонится этот странный разговор, напряжение постепенно оставило его.

– Итак, с чего мне начать?

– Как правило, предложение самой девушке не делают, – сказала Сабина. – Я исключительный случай, потому что мой отец разрешает мне самой разбираться с моими женихами. В будущем же тебе придется иметь дело с отцом девушки. Так что давай притворимся, будто я старик, который подозрительно смотрит на тебя из-за письменного стола. – Сабина выпрямилась и театрально насупила брови. – Итак, перечисли мне все свои достоинства.

– А что, это так обязательно? – Тит задумчиво уперся худыми локтями в колени. – Будь это моя дочь и будь у меня желание выставить жениха за дверь, я бы попросил его перечислить его недостатки.

– Присуждаю очки за оригинальность. – Сабина убрала за ухо непокорную прядь. – Итак, с чего ты начнешь свой перечень?

– С того, что мне всего шестнадцать лет, – признался Тит. – Я только что закончил учиться, так что, как ты понимаешь, никаких заслуг у меня нет. Как, впрочем, и денег, не считая тех, что мне выделяет дед. Поэтому отдельный дом я тебе предложить не могу.

– Продолжай.

– Еще я страшный зануда, – продолжил Тит. – Мне не хватает остроумия. Да и просто ума. Про внешность я умолчу. А поскольку собственных слов и мыслей у меня нет, то я обычно цитирую других. Например, Горация или Катона. Причем Катона я могу цитировать часами.

– Пока что получается отлично, – кивнула Сабина. – Продолжай.

– Думаю, меня ждет самая обычная карьера – трибун, квестор, претор и так далее. Но поскольку я страшный зануда, то крайне маловероятно, что я покрою свое имя славой.

– Это тебя беспокоит? – улыбки на лице Сабины как не бывало. Она стала сама серьезность.

– Не то чтобы очень, – честно признался Тит. – Империя существует благодаря таким, как я. Мне поручают дело, и я делаю его на совесть. Но высоко я не вознесусь – просто буду служить Риму, и это все. Могу точно сказать: той, кто выйдет за меня замуж, императрицей никогда не стать. – Тит развел руками. – Вот, пожалуй, и все. Даже не знаю, что еще можно сказать, про такого, как я.

Сабина задумчиво наклонила голову.

– Все, я сдаюсь, – сказала она, помолчав. – Тебе не нужно никаких уроков. Ты умеешь делать предложения. Главное, найди себе подходящую девушку, и она сама упадет в твои объятия.

Тит улыбнулся и потупил глаза, машинально пригладив непослушный вихор.

– Ты уверена, что не хочешь за меня замуж? – спросил он, наконец решившись посмотреть на нее. – Пусть я не горю желанием посетить Сирию, но мне почему-то кажется, что мы с тобой нашли бы общий язык.

– Я польщена. – Сабина поднялась с кресла. – Но должна тебя разочаровать: стоит тебе узнать меня ближе, и ты поймешь, что я не слишком хорошая жена. Я терпеть не могу пиры. Зато люблю приключения. А еще я привыкла поступать по-своему. Коль уж ты перечислил мне свои недостатки, то должен знать и мои.

– Мне нравятся твои недостатки. – Держа в руке букет фиалок, Тит поднялся с места. – Наверно, нам никогда не нравятся люди с недостатками, которые похожи на наши собственные. Зато мы мечтаем о тех, кто нам не подходит.

– Наверно, ты прав, – согласилась Сабина, задумчиво на него глядя. – Причем о тех, кто нам совсем не подходит.

– То есть у тебя уже кто-то есть? – грустно спросил Тит.

– Спасибо за цветы, – ушла от ответа Сабина и зарылась носом в букет. – Обожаю фиалки.

– Мне так и сказал твой стражник.

– Викс? – усмехнулась Сабина. – Как мило с его стороны. Пожалуй, я найду способ его отблагодарить.

Викс

– Викс?

Голос настиг меня, когда я, спотыкаясь, брел по саду. Я тотчас застыл на месте. Уже опустилась ночь, луны на небе не было, и я толком не понял, кто меня позвал. Рука мгновенно скользнула к рукоятке меча, который я по привычке носил на поясе, даже когда просто отправлялся в таверну выпить.

– Кто здесь?

– Это я. – Над темным пространством лужайки возникла чья-то рука.

– Госпожа Сабина? – спросил я и сделал шаг ей навстречу.

– Только не вздумай заколоть меня своим мечом.

Еще одно движение, и я наконец разглядел, что она лежит, растянувшись на траве, и машет мне рукой.

Мои пальцы разжались, и я отпустил рукоятку.

– Что ты здесь делаешь?

– Это первая ночь без дождя за всю неделю.

Это верно. Последнюю неделю стояла страшная жара, и лил нескончаемый дождь. После того как я вернулся в Рим, влажный воздух укутал город, подобно сырому шерстяному плащу. Практически каждую ночь с небес, громко стуча по крышам, на Рим обрушивался горячий ливень. Увы, он не приносил никакой прохлады. Неудивительно, что патриции предпочитали отсиживаться на виллах. Скажу честно, я с некоторой тоской вспоминал Байи, прохладный морской ветерок и даже заносчивых местных шлюх, возомнивших о себе невесть что.

Я сделал еще один шаг.

– Но что ты здесь делаешь, госпожа?

Все последнюю неделю Сабина просидела в отцовском кабинете, обложенная книгами и картами, а ее няня тем временем суетилась, принося ей то веер, то освежающий напиток. Что касается немногих оставшихся женихов, даже они отбыли в места попрохладнее, где их наверняка ждали девушки посговорчивее.

Вскоре мои глаза привыкли к темноте, и я увидел, что сенаторская дочка лежит на спине прямо на траве, скрестив ноги и подложив под голову руки.

– Я любуюсь на звезды. – Она приподняла голову. – Это что у тебя там, вино?

– В общем-то, да, – нехотя признался я. Я купил в таверне кувшин в надежде, что веснушчатая Гайя согласится со мной выпить и, может, даже вновь пустит меня к себе под одеяло. – У меня сегодня выходной. Я пьяным на дежурство не выхожу…

– Я не управляющий, Викс. И не собираюсь тебя отчитывать. Особенно, если ты угостишь и меня.

– Оно неразбавленное.

– Неужели? Отец не разрешает мне пригубить даже разбавленного вина. О неразбавленном я даже не говорю.

– И правильно делает. Оно крепкое.

Сабина села в траве.

– В таком случае дай мне попробовать.

Я тоже опустился на траву и протянул ей кувшин. Вокруг нас затаились тени – в кустах душистого жасмина, в ночных цветах, названия которых я не знал и которые казались серебристыми, в густой траве и среди высоких колонн, их обрамлявших. И ни одного факела. Похоже, в доме все уже давно спали.

– Пить не из чего, – предупредил я.

Сабина сделала глоток прямо из кувшина и передернулась.

– Бр-р. Теперь понятно, почему приличные люди разводят эту гадость.

– В таком случае, давай мне кувшин. Варвары вроде меня обожают неразбавленное вино.

Сделав еще один глоток, Сабина вернула мне кувшин. Я запрокинул голову и влил себе в горло изрядную дозу. Вокруг царила ночь – ни луны, ни облаков, только звезды, тысячи звезд. Интересно, задумался я, в римских легионах столько же солдат, сколько звезд на небе?

– Верцингеторикс, – вывел меня из задумчивости голос Сабины. – Если я задам тебе один вопрос, ты на него ответишь?

Я выпрямился. Скажу честно, она застала меня врасплох.

– Конечно, госпожа.

– Отлично. Скажи мне, что случилось в тот день, когда я поцеловала тебя шесть лет назад.

– Это так важно? – Я сорвал стебелек травы у моих ног, затем другой. – Мы ведь были детьми. Сколько тебе было тогда, двенадцать?

– Викс, наша встреча была случайной. Я поцеловала тебя и отправилась домой. И пока я ждала дома, мой брат умер, моя мать умерла, умер император Рима. Когда отец вернулся домой, на нем не было лица. Он лишь сказал мне, что теперь у нас новый император.

– А почему ты считаешь, что мне об этом что-то известно?

– Потому что весь Рим знал: Юный Варвар – любимчик императора, его игрушка. Но как только не стало Домициана, исчез и Юный Варвар.

Я попытался встать с прохладной травы, но ее маленькая рука поймала мое запястье и вновь потянула вниз.

– Если тебе это так интересно, спроси у отца.

– Он говорит, что императора убил какой-то мстительный раб. По его словам, мой брат умер как герой, а мать погибла, потому что возник хаос.

– Твой отец – порядочный человек. Он не станет лгать.

– Верно, но у него есть привычка время от времени опускать правду. Это лучший способ солгать, не солгав.

В траве мне был виден лишь ее темный силуэт – смутные очертания лица, заплетенных в косы волос, обнаженных рук.

– Ну, пожалуйста, Викс.

Я сделал глоток из кувшина, затем еще один.

– Я запер твою мать в чулане, – медленно произнес я, после чего поведал ей все про тот день, когда умер император: он пал от рук моих родителей, причем все произошло на моих глазах. Нет, конечно, в моем рассказе имелись дыры, некоторые я латал, вспоминая, что рассказывала мне мать, некоторые же обходил стороной, ибо в них таились такие жуткие вещи, которые я предпочел бы забыть. Пока я говорил, Сабина не проронила ни слова, молча слушая меня в темноте. Но ее первый вопрос потряс меня.

– Твоим родителям удалось бежать?

Я не знал, что ей ответить. Мне вспомнился дом на вершине укутанной туманом горы, где моя мать растила своих детей, а отец терзал клочок земли, который называл садом. Оба мертвы для Рима и счастливы вдалеке. Я молчал, но улыбка Сабины настигла меня даже в темноте.

– Вот и хорошо.

С этими словами она взяла у меня из рук кувшин и сделала еще один глоток.

– О боги, что за гадость. А мой брат? Он действительно умер как герой?

– Да.

Ее старший брат мне нравился – высокий, темноволосый преторианец, который всегда стремился с честью выполнять свой долг. Не могу сказать, что это у него всегда получалось, но по крайней мере он старался.

– Он и был герой.

– Мне его не хватает, – призналась Сабина. Она сидела, подтянув колени к подбородку и обняв их руками. – Хорошо, когда у девушки есть брат.

– У тебя есть Лин.

– Да, но он мой младший брат, и сколько бы ему ни было, я как старшая сестра буду о нем заботиться. А вот старший брат – девушке без него никак, ведь кто еще защитит ее?

– Он пригрозил, что отрубит мне голову, если я еще раз посмею поцеловать тебя, – признался я. – Сказал, чтобы я не лапал тебя своими грязными руками.

– Вот видишь.

– А за мать прости. – Я тоже отхлебнул из кувшина. – За чулан и все остальное.

– Не переживай, – ответила Сабина. – Мать она была никакая. Сказать по правде, в ней вообще не было ничего человеческого.

– Наверно, ты права.

Ее мать и впрямь была сука еще та, и я был рад, что Сабина на нее не похожа, будь ее мамаша хоть трижды красавица. Я просто не смог бы поцеловать девушку, похожую на ту гадюку.

– Но я не знаю, кто убил ее в том чулане, – добавил я. – Только не я.

– У нее было немало врагов. Не исключаю, что в том хаосе кто-то воспользовался подвернувшейся возможностью. – Сабина вновь взяла у меня из рук кувшин. – Боюсь, что твое отвратительное вино начинает мне нравиться.

– Бывает.

Сделав глоток, Сабина вернула мне кувшин и откинулась на траву.

– Спасибо тебе, Викс, что рассказал мне.

– Я рад, – ответил я и оперся на локоть и тоже поднял взгляд на усыпанное звездами небо. – Любуешься звездами?

– Да. После них весь наш мир кажется таким крошечным.

– Астролог как-то раз прочел мои звезды, кстати, в тот самый день, когда был убит Домициан. Он сказал, что в один прекрасный день я буду командовать легионом и меня будут звать Верцингеторикс Рыжий.

– И ты ему поверил?

– Не знаю. Он был такой смешной – маленького роста, с брюшком, очень веселый. Совсем не похож на астролога. Но его слова имели привычку сбываться.

Сабина по-прежнему смотрела на небо.

– Не думаю, что я смогла бы прочитать звезды. И вообще зачем богам нужно раскрывать для нас наши судьбы? По-моему, они предпочли бы держать нас в неведении.

– А я в свои звезды верю. Я заставлю их говорить то, что мне нужно.

Сабина задумчиво посмотрела на меня.

– Не сомневаюсь.

Я приподнял голову.

– Кстати, сегодня звезды очень даже хорошие.

– Викс.

– Что?

– Так ты поцелуешь меня? Или мы будем до бесконечности говорить о звездах?

Я задумался, как мне лучше ответить на этот вопрос – да или нет. Ни тот ни другой ответ меня не устраивал. Я просто наклонился и поцеловал ее, вдыхая запах сухой травы и лета. Мои губы ощутили вкус вина на ее губах. Моя ладонь, словно чаша, накрыла ее грудь, ее прохладные пальцы принялись рисовать неспешные круги на моем затылке, но самое главное, рядом не было никакой возмущенной тетки, которая огрела бы меня по голове, никого, кто помешал бы мне стащить платье с плеча Сабины.

Я припал губами к ее шее и начал расплетать ей косу. Мне хотелось, чтобы волосы ее рассыпались по траве, но в следующий момент мне в грудь уперлась ее рука и оттолкнула меня.

– На сегодня хватит.

– Я правильно понял? – с этими словами я откинулся на спину. Не скажу, что я был разочарован. Скорее ждал, что так оно и будет. Прошлый раз она дала себя поцеловать, сегодня – поцеловать и подержать за грудь. Значит ли это, что следующий раз?… – Эй, ты куда? Мы еще можем поговорить о звездах. Да и это ужасное вино еще не закончилось.

– Замолчи, Викс. Или ты хочешь разбудить весь дом?

Сабина поднялась с травы, стряхнула с платья налипшие травинки и протянула мне руку.

Я пристально посмотрел на нее.

– Что ты задумала? – Я попробовал высвободить руку, но она не желала ее выпускать.

– Пойдем со мной.

– Куда мы? – спросил я, когда она потащила меня через атрий, а затем по какому-то темному коридору.

– К тебе. Если будет кровь, никто не станет задавать лишних вопросов. Где твоя дверь?

– Кровь? – растерянно переспросил я, как какой-нибудь попугай. Скажу честно, ее слова обычно доходили до меня с опозданием. Мы на цыпочках прошли мимо темных кухонь к моей каморке.

– Насколько мне известно, в таких случаях бывает кровь, – шепотом пояснила Сабина. – А у меня это будет первый раз. Если кровь найдут на твоей простыне, никто не станет задавать никаких вопросов, потому что у тебя после твоих драк то нос разбит, то ссадины и царапины. Но если на моей! Эти досужие рабыни вечно суют нос не в свои дела.