Он еще красивее. Габардиновый пиджак выглажен ровно по швам, и шелковая рубашка отсвечивает оттенком слоновой кости. Его руки гладят меня вдоль плеч, и они пропитываются током. Этот джентльмен прислоняется к моей спине, открытой полностью, как часто бывает в фильмах. Тепло его пальцев как бархат. Я нужна ему. Нужна мужчине, ради которого я вскрываю к чертям эту реальность. Я говорю, ущипни меня, и он щипает, и все как в тот раз. Я прочно остаюсь с ним в этой реальности.
Мы едем на концерт. Везде со мной шлейф накаленной чувственности. Когда мы садимся за столик, садимся у красной лампы из шероховатого стекла, все начинается повествованием скрипки. Здесь замерли тени. Не видно людей дальше света лампы. Видно сцену, и мы смотрим туда, переглядываясь на драматичных проигрышах. Тогда рождается тишина, после которой рождались звезды. Это момент, похожий на слияние красного вина с кровью. По-настоящему страстный. Такая тишина в музеях у картин Ренессанса. Это трепет перед великим. Это сила, неподвластная времени. Это момент, стоящий жизни, сотни дней, когда солнце просто садилось, обогнув небо. Это вообще не жизнь, а что-то вечное, что-то на другой стороне ее, там, где восход смерти. Что-то переносит меня туда вновь и вновь, оставляя надеяться, что кто-то оплачивает расходы на топливо. Мне наконец-то ударила сладость в голову, и в своем онемении я была просто счастлива.
***
Я уснула так быстро, что толком не продумала, где мы будем сегодня. Это было в каком-то доме. Мы лежали меж погнутых очков, пуговиц, прозрачных бусин и осколков фарфоровых кукол. Я гладила его волосы, и он отрывисто, с предыханием говорил, что ждал, все эти пять лет ждал меня. Когда солнечный зайчик заиграл на стенах, я увидела на ней обрывки газетных
статей, фотографий, куски обоев с рисунками домов. На них сквозь сливовые ветви колыхался на ветру дым, намалеванный акварельными красками.
Его карие глаза со смешинками смотрели на меня, но смешно мне не было. Я надеюсь, он никогда не узнает, какой властью надо мной они обладают. Я смотрю на них, молюсь, а сама утопаю. Я утопала месяц в одной реальности, но в другой прикоснулась к Олимпу. Да что там, к солнцу. Надеялась ли я, что поеду с ним в Голландию и Штаты, что в Провансе может быть уютный домик прямо посреди озера и совсем рядом может простираться поле? Терпкий эфирный запах я чувствовала, сидя у окна, удивляясь, как сильно он доносится с полей, а оказалось, это он стоял возле меня с букетом. Я обнимала его и ставила цветы в полосатую вазу. Сине-белый так подходил к лаванде и всему нашему дому. Он всегда был рядом, только он. Больше я не видела людей, мы всегда были одни в огромном пространстве. Я подумала, а может о счастье никто и не знает? Может я первая исполнила эту вечную мечту влюбленных? Ходить по земле, как когда-то Адам и Ева, без забот, без взглядов, без осуждений. Любить вечно и не знать часов в своей реальности. Она под моим контролем полностью, и секунда станет вечностью, если он не будет сводить с меня взгляда. Я стану камнем, вечным памятником, и в одной из бесконечных Вселенных остановится Солнце, замрут все планеты с названиями из чисел. Появятся новые, и в каждой из них мой шаг ознаменует новый, везде разный день. В каждом из них я буду счастлива, потому что в конце я снова встречусь с ним в одной из новых прекрасных реальностей.