Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти

Гидравлическая собственность – слабая собственность

Четыре способа ослабления частной собственности

В ряде стратифицированных цивилизаций представители частной собственности и предприятий были достаточно сильны, чтобы ограничивать власть государства. При гидравлических же условиях государство ограничивало развитие частной собственности с помощью фискальных, юридических, судебных и политических учреждений.

В предыдущих разделах мы обсудили применявшиеся для этого фискальные и юридические методы (налоги, конфискации и провокации). Но прежде чем перейти к политическому аспекту этой проблемы, следует описать легальный институт, который, вероятно, больше всех других приводил к периодической фрагментации частной собственности: гидравлические законы о наследстве.

Гидравлические законы о наследстве, их принцип

Во всем гидравлическом мире основная часть собственности умершего человека передавалась не в соответствии с его волей, а на основе обычаев или писаных законов. Эти законы требовали, чтобы собственность делилась на равные или приблизительно равные части и передавалась наследникам, чаще всего сыновьям и другим близким родственникам мужского пола. Делать это обычно предписывалось старшему сыну. Он должен был позаботиться о матери и своих младших братьях; он также отвечал за выполнение религиозных обязанностей семьи. Закон принимал во внимание все эти аспекты. Но изменения не затрагивали главного: раздела имущества умершего между его наследниками.

Применение этого закона

В Египте эпохи фараонов старший сын, которому принадлежала главная роль во всех церемониях, получал основную долю отцовской собственности. Но и другие дети могли требовать своей доли наследства, предписанной им законом.

Принцип более или менее равного деления наследства был очень четко обозначен в Вавилонском кодексе. Подарок, который отец во время своей жизни делал старшему сыну, не включался в завещание, но и все [сыновья] получали равные доли оставшейся от отца собственности. Ассирийские законы были еще более сложными. Старший сын имел преимущество, но все другие братья получали свою долю.

В Индии первоначальное привилегированное положение старшего сына постепенно уходило в прошлое, и, в конце концов, все сыновья стали получать равные доли. В исламском мире наследование было осложнено целым рядом факторов, среди которых было право завещать одну треть собственности. Но система «наследников Корана» строго предписывала делить наследство между несколькими людьми. Последний кодекс императорского Китая подтверждал законную практику, которая господствовала в течение всего периода «развитой» частной собственности. Семейные владения должны были делиться на равные доли, которые получали все сыновья. Невыполнение этого условия наказывалось сотней ударов тяжелой палкой.

В Перу эпохи инков использование большей части всех земель регулировалось государством и местными органами управления. Некоторые участки, которые получили в подарок родственники правителя или отличившиеся военные, а также чиновники, могли передаваться по наследству, но узуфрукт (право пользования чужой собственностью и доходами от нее без причинения ущерба), касавшийся собственности, полученной по наследству, подлежал делению на равные части.

В Мексике эпохи ацтеков основная часть земли была занята сельскими сообществами, что не позволяло передавать ее по завещанию владельца. Некоторые земли, которые принадлежали членам правящей группировки, после смерти владельца делили между его наследниками.

Последствия этого закона

Деревенские общины

Закон о наследовании, который предписывал периодически распределять частную собственность, влиял на различные группы гидравлического общества по-разному. Крестьяне, жившие в регулируемых сельских общинах, могли делить между собой движимое имущество умершего главы семьи, но не его поля. Эти поля должны были оставаться нетронутыми или, время от времени, перераспределяться в соответствии с установленными правилами или нуждами членов общины.

Держатели небольшой по размеру частной собственности

В том случае, когда крестьяне являются собственниками своей земли, возникают совершенно иные проблемы. Недостаток продуктов питания может ограничить число потенциальных наследников, а это очень важный демографический фактор во всех гидравлических обществах. Тем не менее воля к жизни нередко побеждает нужду и, несмотря на периодическую или постоянную нехватку продуктов, население продолжает увеличиваться. Это неизбежно приводит к измельчению наделов; люди тратят больше труда, несут больше тягот, что нередко порождает драки, восстания и бандитские нападения.

В регулируемых поселениях демографическое давление тоже присутствует. Но оно особенно сильно ощущается там, где господствует частная собственность на землю. В таких местах обнищание экономически слабых элементов не уравновешивается и не устраняется корпоративной экономикой деревни, а это мешает не только коллапсу индивидуального предприятия, но и его экономическому прогрессу.

Держатели крупной частной собственности

Среди богатых владельцев собственности важную роль играет другой фактор гидравлической демографии – полигамия. В гидравлических цивилизациях богатые мужчины обычно имеют нескольких жен, и чем крупнее состояние, тем многочисленнее их гаремы. В связи с этим возрастает и количество у каждого из них сыновей, а это означает, что будет несколько наследников. И в том случае, если все его сыновья получат равные доли наследства, размеры собственности быстро уменьшатся.

Комментируя динамику традиционного китайского общества, двое современных ученых, Фэй и Чжан, установили, что в таком обществе «земля не рождает другой земли». Почему? «Это объясняется тем, что обогащение за счет эксплуатации земли при использовании традиционных технологий не является практичным методом накопления богатств». Земельные богатства имеют тенденцию к сокращению, а не к росту, и главная причина этого – закон о наследовании. «Пока действует привычный принцип равного распределения земли между наследниками, время служит мощной дезинтеграционной силой в землевладении».

Исламский закон о наследовании приводит к тем же последствиям. Там, где он действует, «через много лет неизбежно приводит к распылению даже очень крупной собственности». Земельные пожалования в империи инков, очевидно, тоже подчинялись этому закону. Через несколько поколений доходы, получаемые отдельными наследниками, могли сократиться до минимума.

Западное развитие, связанное с этими образцами

Демократические города-государства в Древней Греции

Фрагментация земельных владений из-за более или менее одинакового наследования, несомненно, является очень важным явлением. Но можно ли считать, что этот процесс характерен лишь для гидравлических цивилизаций? «Закон раздела поместья при наследовании» действовал и в городах-государствах классической Греции. Применяемый постоянно, он без остановки раскалывал земельные владения. В IV веке, если не считать одного исключения, крупнейшие владения, которыми могла похвастаться Аттика, имели размеры 300 флетр, или 64 акра. А Глоу добавляет: «Такое положение вещей было типичным для демократических городов».

Соединенные Штаты после Войны за независимость

В первые годы существования Соединенных Штатов в них шла борьба за отмену майората и права первородства, когда все наследство доставалось старшему сыну. Во время Американской революции и сразу после нее защитники молодой республики яростно критиковали пожизненную ренту, совершенно справедливо называя ее пережитком европейского феодализма. После того как закон о первородстве был отменен, колоссальные аристократические владения быстро распались. Как сообщает Майерс: «Примерно к 1830 году большая часть огромных поместий в Америке перестала существовать».

Разительный контраст: сила земельной собственности в Европе в эпоху позднего феодализма и в капиталистической Европе

Аналогичные попытки уничтожить власть крупных землевладельцев были предприняты в Европе после окончания феодального периода. Правительства новых территориальных и национальных государств боролись с правом первородства, используя различные способы. На континенте преобладали указы, установленные законом, а в Англии – юридические реформы (Моррис Р. Майорат). Сильное противодействие со стороны абсолютизма придавало борьбе мощь и краски. Но в ведущих странах Западной и Центральной Европы правительства не смогли надолго сохранить существование крупных владений. Во Франции они просуществовали нетронутыми до революции, а в измененной форме – до 1849 года. В Англии и Германии от них отказались только в XX веке.

Различные социальные силы, противостоявшие пожизненной ренте

Небольшая и мобильная собственность

Сохранению крупных земельных владений препятствовали различные социальные силы. Греческие законодатели, которые, вслед за Аристотелем, признавали влияние уравнивания собственности на политическое общество, скорее всего, не идентифицировали себя с каким-то одним классом или социальной группой. Но их усилия способствовали появлению небольших сельских владений, а также новых форм мобильной (городской) собственности и предприятий. Можно с уверенностью сказать, что группы, которые получали преимущество от ослабления крупных земельных владений, добивались нужных им результатов с помощью методов, эффективность которых возрастала по мере того, как в городах-государствах укреплялась демократия.

В только что появившихся Соединенных Штатах Джефферсон боролся за отмену закона о первородстве и майората, считая это необходимым условием устранения «феодальных и неестественных различий» между людьми. И он основывал свою политику на философии, которая не доверяла торговле и промышленности в такой же степени, в какой он верил в независимых фермеров, владеющих землей. Среди тех, кто составлял текст Американской конституции, владельцев средних и мелких наделов могло и не быть, но их влияние было очень велико. Революция, которая «началась как протесты торговцев и бунты мастеровых», была доведена до конца с помощью штыков восставших фермеров (Бирд Ч. Рост американской цивилизации).

Но этим дело не ограничилось. Через несколько десятилетий после революции интересы сельскохозяйственных рабочих начали столь эффективно преобладать над торговыми и банковскими интересами прибрежных городов, что в 1812 году это чуть было не привело к началу войны с Англией. Поэтому вполне справедливо будет заявить, что к падению феодальной системы первородства и майората в Соединенных Штатах привело появление мобильной городской собственности.

Государства феодальной и постфеодальной Европы

Консолидации феодальной и постфеодальной земельной собственности в Европе угрожали совсем иные силы. В самый разгар конфликта представители абсолютистского государства пошли в атаку; и внешнее сходство с восточной версией этой войны помогает понять истинную природу того, что случилось на Западе.

Почему феодальным лордам Европы удавалось сохранять свою земельную собственность? Потому что, как уже было показано выше, в «лоскутном одеяле» средневековой Европы национальные и территориальные лидеры не имели сил, чтобы этому помешать. Конечно же, суверен, самый влиятельный владелец земель и людей, имел определенную публичную власть. Он требовал военной службы от своих сеньоров, вассалов и лордов; он обладал некоторыми верховными юридическими функциями; он поддерживал отношения с владыками других стран, и его власть усиливал тот факт, что большая часть его вассалов могла владеть своими землями только до тех пор, пока они выполняли обязательства, которые они брали на себя при формальном введении их во владение того или иного феода. Таким образом, лорды первоначально были держателями, а не хозяевами своих земель; и они оставались таковыми по крайней мере теоретически даже после того, как эти владения стали наследственными.

Такое положение дел описано во многих источниках. С определенными изменениями, которые приобрели особенно важное значение в такой стране, как Англия после норманнского завоевания, оно господствовало на большей части Западной и Центральной Европы в течение начального периода феодализма. Впрочем, авторы исторических книг обычно предпочитают описывать отношения между феодальным лордом и его сувереном, а не отношения между самими лордами, несмотря на то что с точки зрения развития собственности это и есть самое главное.

Не имеет значения, держал ли барон свой феод временно или это было его наследственное владение, вся жизнь феодала проходила в принадлежавшем ему замке, а не при королевском дворе. Именно такое, обособленное положение барона и определяло его личные и социальные контакты. Король имел право требовать от своих вассалов военной службы в течение нескольких недель; но за пределами этого периода, ограниченного договором, продолжительность которого могла увеличиваться за счет оплаты, король не имел права контролировать действия вассала. Барон или рыцарь мог использовать своих солдат в войне с соседями. Он обладал правом отправлять их в погоню за кем-нибудь, а также в разного рода экспедиции. И что самое важное, он имел право встречаться с соседями своего короля, которые, как и он, стремились продвигать собственные интересы.

Атомизированный характер политического порядка стимулировал создание союзов между местными и региональными вассалами, которые в одиночку не могли противостоять суверену, но, объединившись, делали это очень успешно. В соревновании между усилением власти лорда (и бюргера), с одной стороны, и королевской власти – с другой, усиливавшиеся центральные правительства обнаруживали, что теперь им противостоят не рассеянные феодальные и городские силы прежних дней, а организованные сословия, способные защитить свои экономические и социальные права.

В Англии еще в XI веке королевских держателей земель называли баронами; первоначально это слово обозначало группу людей, а не одиночек: «Это слово в единственном числе не употребляется». И бароны почувствовали необходимость в объединении своих действий только тогда, когда правительство попыталось лишить их независимости. Последний раздел Великой хартии вольностей был совершенно справедливо назван «Первое признание королем права баронов коллективно противостоять королевским силам». Вскоре после этого «все английские дворяне… поклялись друг другу не давать королю никакого ответа, кроме communis responsio (совместного)». И это случилось в тот век, когда английские лорды заложили основы передачи своих земель старшему сыну.

На континенте время и многие другие причины не позволили добиться подобных результатов. Но всеобщий тренд был именно таким. Применив к своим феодам принцип неделимости, который после отмены феодального принципа военной службы потерял первоначальное значение, благородное сословие смогло консолидировать свою собственность в Испании, Италии, Франции и Германии.

Следует отметить, что дворяне, благодаря которым феодальные государства и постфеодальные общества сохраняли равновесие, в какой-то мере были обязаны своими успехами в приобретении собственности отношению к ним бюрократии и абсолютизма. Многие аристократические члены этой бюрократии ощущали глубокую симпатию к земельному дворянству, с которым они имели тесные связи.

Разрываемые конфликтующими собственническими и бюрократическими интересами, представители западного абсолютизма не доводили до крайности свое организованное сопротивление привилегированным крупным землевладельцам. В результате этого в недрах феодального общества зародилась одна из самых сильных форм частной собственности, которая известна человечеству.

Гидравлический абсолютизм одержал победы там, где государства восточного феодализма потерпели провал

В Европе конца феодализма и постфеодальной Европе государство признавало такую систему наследования земель, при которой один сын получал преимущество перед другими. А в современном западном мире государство позволяет человеку распоряжаться своим имуществом, как он захочет. Гидравлическое же государство не предоставляет подобной свободы решения ни держателям мобильной собственности, ни землевладельцам. Его законы наследования требуют раздела имущества умершего на более или менее равные части, что приводит к периодическому раздроблению собственности.

У примитивных народов, живущих за счет добывающих отраслей экономики или примитивного сельского хозяйства, законы наследования весьма разнообразны. Можно предположить, что предшественники гидравлического общества, в большинстве своем, вряд ли имели такую систему наследования, которая признавала лишь одного наследника и которую должен был уничтожить гидравлический способ развития. В некоторых случаях можно разглядеть зачатки системы единонаследия. Там же, где их не было, гидравлические правители следили за тем, чтобы усилия изменить существующий способ наследования ни к чему не приводили. Они достигали этой цели разными методами, среди которых самым эффективным была стандартизация закона о дроблении наследства.

В феодальных и постфеодальных обществах Запада более позднего периода землевладельцам удалось создать однобокую систему наследования, по которому все имущество умершего переходило к старшему сыну. Так получилось потому, что эти люди были вооружены и политически организованы в масштабе всей страны. В гидравлическом же обществе представители частной собственности не имели сил для создания столь же консолидированных и мощных форм собственности, во-первых, потому, что государственная монополия на вооруженные действия не позволяла держателям собственности создавать независимую армию, а во-вторых, потому, что правительственная сеть организаций (барщина, государственная почта и разведка, объединенная армия и всеобщее налогообложение) не позволяла держателям собственности защищать свои интересы с помощью эффективной национальной организации.

В таких условиях борьба за или против раздела собственности не приобрела политической окраски, как в Древней Греции, абсолютистской Европе и Соединенных Штатах Америки. К тому же, в отличие от районов открытого конфликта, гидравлический мир не поддерживал политические аргументы, которые оправдывали – или, наоборот, угрожали уничтожить – закон раздела наследства.

Организационное бессилие гидравлических владельцев собственности

Как вооруженная вездесущая организованная сила гидравлический режим преобладал в стратегических центрах мобильной собственности, в городах, а также в главной сфере недвижимости – сельской местности. Города этого режима были административными и военными оплотами правительства; ремесленники и купцы не имели возможности стать его серьезными политическими противниками. Их профессиональные ассоциации не нуждались в прямой связи с государством, но они не смогли создать сильные независимые центры корпоративной бюргерской власти вроде тех, что появились во многих местах средневековой Европы.

В сельской местности дела обстояли не лучше. Землями владели богатые купцы. Их организации были очень слабыми, как и у представителей мобильной собственности, или – что встречалось гораздо чаще – землей владели чиновники и священники. Какая-то их часть представляла собой организованную в национальном масштабе бюрократию. Эта бюрократия могла позволить своим членам, владевшим собственностью, или людям, связанным с ней, создавать местные организации вроде китайских «носителей поясов» (неправильно переводимых как «сельское дворянство»), а также священников разных вер или храмов. Но это не позволяло координировать земельную собственность в масштабе всей страны путем создания независимых корпораций или поместий.

Держателям семейных наделов в странах исламского Ближнего Востока запрещалось делить свои земли, поскольку они должны были служить религиозным и благотворительным целям. Но хотя этот надел временно снабжал продуктами того, кому был дарован, а также его наследников, он не являлся ни обеспеченной, ни свободной, ни сильной формой собственности. И хотя семейный надел довольно редко подвергался конфискации, он мог быть в любую минуту отобран в пользу государства. С этих наделов брали налог; те, кто их держал, не могли объединить свои силы, создав политическую организацию, которая охватила бы всю страну.

Семейный надел напоминал по своему назначению, но не по своим непосредственным функциям земли, которые держали храмы и священники. Но, в отличие от религиозных функционеров, светские держатели не принимали никакого участия в общественной жизни из-за своего положения, похожего на положение рантье. Храмовые земли, как и земли светских учреждений, были неделимы, но отношения между гидравлическим государством и господствовавшей в ней религии отличались тем, что державшие землю священники не принимали никакого участия в борьбе за ограничение абсолютистского режима конституционными мерами.

Да и бюрократы, державшие землю, – как те, что служили в храмах, так и те, что не имели никаких должностей, – не смогли создать ни одной национальной организации, способной защитить их права от поборов и легального давления со стороны государственного аппарата. Их вполне удовлетворял тот факт, что эти земли обеспечивали им комфортную жизнь; они доверяли создание национальной интегрированной системы и ее управление тем людям, которые служили в аппарате власти. Политическую импотенцию восточного общества наглядно продемонстрировал один китайский генерал, который сделал вид, что интересуется исключительно приобретением земли. Его не смутило даже то, что ее держат сами аппаратчики^[8].