Дочь аспида

В самом маленьком помещении я нашла пыльную тряпку и щётку. Ими прибралась в спальне, затем расстелила мешок и села проверять свой счётчик частот. Он показывал средние вибрации. Здесь было тихо и спокойно, словно никого и не было никогда. Неожиданно послышался скрип люка и глухой шум шагов с тянущимся шлейфом треска. Наверняка это Люцио, который что-то принёс, тяжёлое и… Стойте!

В коридоре со стороны входа раздалось хлюпанье, а затем шипение. Я быстро перекатилась к сумке и выхватила оттуда два ножа. Словно зубы змеи, мои руки были готовы впиться в жертву и лишить её жизни. Звук исчез. Чужак притаился, услышав шум из комнаты. Его мысли не слышны.

Я выбежала в коридор и встала в оборонительную стойку. Было светло от ламп и пусто. Только ветер задувал в открытый люк. На полу я увидела блестящую рыбью чешую. Но стоило приблизиться к ней, она тут же рассыпалась в пыль, которую я так тщательно выметала из комнат. Это существо приходило сюда не раз. Значит ли это, что бункер принадлежит ему? Может ли быть так, что среди жителей Бали есть монстр, который вполне может знать о чаше, принадлежащей скорее его миру, чем нашему? У него есть сгорающая чешуя, он может шипеть, подобно сквозняку. Конечно, он чудовище низких частот. И я его сейчас поймаю!

В ту же секунду люк в конце коридора захлопнулся. Но рыба-монстр не мог далеко уйти. Я побежала за ним, быстро взбираясь по лестнице и проталкивая себя наружу через железное препятствие. Чешуя была повсюду, но на глазах превращалась в подобие пепла. Сгорала и рассыпалась. Сложно было уследить за мимолётными отблесками. Я не раздумывала ни секунды и ринулась по следу, который привёл к песчаному пляжу. Среди пыли, которую уже разнесло ветром, мне удалось разглядеть следы людских ног.

Внезапно боковым зрением я увидела над водной гладью глаза. Встретившись с ними, я будто оцепенела. Они смотрели вглубь сознания и чертили там ровные линии. Отвлекая себя от мимолётного помутнения, опускаясь и копаясь в песке с целью насобирать больше пепла и разглядеть следы, я продолжала чувствовать на себе взгляд чудовища, которого отчего-то испугалась. Одно мешало пуститься в бегство – оно бы меня давно сожрало, если бы могло. Значит, существует нечто, что способно воспрепятствовать его нападению. И когда я вновь решилась поднять глаза, в тот же момент часть морды скрылась под спокойным слоем моря.

Возвращаться пришлось в полной темноте, без фонарика и без сил. А когда я достигла укрытия, то столкнулась с недовольным и таким очеловеченным выражением лица Люцио. Думала, что мне будет просто строить из себя людское создание, но с каждым месяцем всё лучше понимала, что мой соратник преуспел в этом гораздо больше.

– Эй! – рявкнул он, бросая спальный мешок на подметённый мною пол комнаты. – Где ты была?

– В бункер кто-то проник, – начала я взвинчиваться и тоже повысила голос. – Некто использует это место в качестве ночлега. Он скрылся под водой, словно морское существо, хотя оставил после себя человечьи следы.

Люцио ахнул:

– Морской змей!

– Кто это? – спросила я, расправляя спальный мешок и постепенно приходя в себя.

Впервые за всё время, проведённое здесь, Люцио показал мне книгу на гистофском диалекте. В ней говорилось о легендах и мифах двух планет-двойников: Земли и Гистофиса. Проводился детальный анализ существ, их сходств и отличий. Оказалось, что большинство информации пересекается или даже дублируется. История же про подводного змея была одной из уникальных. В море Банда существовало чудовище, которое питается особой кровью полулюдей, рождённых от человека и ящера. Такое смешение приводит змея в состояние лютого голода, и он не может сдержать желания, осушая тело жертвы до пыли.

– Хочешь сказать, что он почуял запах моей крови и захотел её выпить? – сдерживая улыбку, спросила я. – Тогда почему он убежал, как последний трус?

Люцио пожал плечами.

– Мы не знаем наверняка. Поэтому не отходи от меня далеко.

Забота так и хлещет… Только не этого змея ты боишься, а моего безрассудства и наказания Тарохо за невыполнение задания. Свою рептильную кожу спасаешь, а не мою человеческую.

Глава четвёртая. Одна голова лучше

В течение следующих двух недель я озиралась по сторонам в поисках подозрительных людей. Однако все пребывали в эйфории и особого интереса не вызывали. Я и Люцио обследовали половину острова – везде было пусто. Создавалось впечатление, что храмы или другие памятники являлись пустышками, которые не несли в себе никакой энергетической информации. Или же туристы настолько опустошили эти места, получая заряд бодрости и вдохновения после посещения, что величественные храмы превратились в сараи, а глубокие пещеры – в обычные ямы. Джунгли мы тоже обходили, как и городские улицы.

Однажды вечером я ослушалась просьбы Люцио и отправилась гулять по лесу обезьян в одиночку. Мы сегодня должны были ночевать в гостинице, а я туда не спешила. Стало необратимо грустно из-за того, что мы облазили каждый закуток половины острова, а так ничего и не нашли. Был бы хотя бы небольшой результат, но каждый низкочастотный сигнал приводит к старинному жертвенному камню. Служило бы это оружием для ритуалов, я бы больше радовалась, но и этого нет.

Гуляя под высокими деревьями, с которых свисали корни, я наблюдала за обезьянами и наслаждалась атмосферой. В таких местах было намного меньше мусора, чем вообще в Индонезии. Однако встречались кое-где из-за обезьяньих нападок кучки пластика или полиэтилена. Неожиданно меня дёрнули за рукав как раз в том месте, где было мало народу и располагался квадратный водоём, огороженный для безопасности.

– Ты не должна идти этим путём, – сказала женщина на индонезийском.

У неё были большие полукруглые чёрные глаза, отливающие коричневым. Лицо вытянутое, зубы кривые, но белоснежные. От одежды пахло гвоздикой и кокосом. Вместе с незамысловатым образом присутствовала шепелявость, донимающая острый слух.

– Я иду к выходу, – спокойно ответила я и вывернула руку из её захвата.

В голове её закружились разные мысли. Одна из них пыталась вырваться из бешеного плена и быть мной услышана. Женщина страдала психическим расстройством, поэтому в голове творился бардак. Она снова приблизилась и обхватила плечи влажными ладонями. Было и так жарко, а стало невыносимо.

– Пути к выходу бывают разными, твой слишком прост.

– Какой же тогда мой, если не этот? – посмеялась я и смахнула её руки с себя.

Женщина отошла и улыбнулась. «Смерть – твой путь», – проскользнула здравая мысль в брешь бреда её сознания. Глаза женщины широко раскрылись, а зубы засияли.

– Ответ найдёшь у вулкана, где трупы гниют под небом.

Затем она ловко развернулась и прыгнула в заросли. Послышался крик обезьян и разговоры людей, которые вскоре появились на тропе. Кто-то убегал от безумной хвостатой, унюхавшей что-то вкусненькое в пакете туриста.

Я улыбнулась, даже посмеялась, а потом снова стала серьёзной, наведя глаза на ту с виду сумасшедшую женщину. Я знаю то место, о котором она говорила. И там мы с Люцио ещё не были. Кто же она? Ведунья? Шаманка? Одна из нас? А может быть, это всего лишь ловушка противников, которые хотят прекратить наши поиски, поскольку мы подобрались слишком близко?

Этим вечером Люцио попытался снова сыграть роль опекуна и стал вычитывать мораль. Я заткнула ему рот в очередной раз и поведала о плане:

– Предлагаю исследовать все места, а к этому перейти в последнюю очередь, если в других ничего не найдём.

– Это потратит наше время, – опуская плечи и громко выдыхая, пробормотал тот.

– А если нас заманивают таким образом в место нашей казни? Ты же тоже понимаешь, что есть мы, кто ищет для благих целей, и те, кто пытается нам помешать…

– Эй, – перебил меня Люцио, – за эти два года нас никто и пальцем не тронул. Ни одна живая человеческая или рептилоидная душа не подозревает о нашем плане.

Я пыталась перебороть негодование. Впервые в жизни приходилось отстаивать сторону благоразумия. Обычно все дурные идеи выдвигались мной. Теперь же я в замешательстве. Хотя… чем чёрт не шутит.

– Тогда едем в ту деревню завтра же, – твёрдо сказала я.

На следующий день спустя два часа мы добрались на арендованном мопеде до перекрёстка в центре деревни, где и оставили транспортное средство. Как жаль, что на сознании Люцио стоит печать, не дающая прочитать его мысли. Общаться с ним стало бы проще, да и непредсказуемых стычек – меньше. У меня такой не было, но я знала технику маскировки мыслей в белый шум. Зачем же мне это, если Люцио не то что читать мысли – он даже многое произнесённое вслух плохо различает? Не для него. Для тех, кто на Земле мог научиться слышать немое.

– Там впереди есть ещё один храм, – сказал неожиданно тот, словно почувствовав, что я размышляю о нём. – Зайдём в него по пути. А потом пойдём к лодочникам, чтобы нас доставили на кладбище. И ещё…

Он подошёл ко мне ближе и слегка наклонился. Что-то не так!

– За нами кто-то ехал всё это время, – беспокойство так и слышалось в его голосе. – Будь начеку и помни три удара смерти, которым я тебя научил.

Я опустила глаза и попыталась сконцентрироваться на ощущениях. Чей-то взгляд был прикован к нам. Если начну оглядываться в поисках источника, заставлю следящего прятаться лучше и действовать непредсказуемо. Кто же это и действительно ли «кладбище с гниющими под небом трупами» ловушка? Среди бесконечного потока людских мыслей я не могла найти принадлежащий преследователю.

– Пошли, – буркнул Люцио, чувствуя нерешительность. – Нужно успеть вернуться в отель до заката.

Мы дошли до ворот храма и сделали несколько замеров. Фотографии показали лишь то, что видели глаза людей. Однако жители деревни знали больше, чем мы. Они мысленно постоянно упоминали головы и кладбище. Знали, что мы преследуем определённую цель, и пытались предотвратить наше там появление, однако дальше раздумий дело не дошло. Никто не рискнул подойти и попросить исчезнуть из деревни. Эти люди пытались нас спасти, но боялись. Чего?

Какой-то мужчина шептался с другим рядом с огромным глиняным горшком. Они постоянно бросали на нас торопливый взгляд и вжимали голову в плечи, чтобы скрыть покрасневшие мочки от волнения.

«Это они», – подумал один.

«Сегодня будет жатва», – подумал другой.

– Давай уедем отсюда, – сказала я Люцио, когда мы уже подходили к лодочникам.

– Нет! – рыкнул тот на гистофском диалекте и уверенно направился прямо к воде. – Разве ты не видишь, что они нервничают. Чаша на кладбище.

– Я слышу их мысли, – продолжила я уговаривать его. – Они хотят спасти нас от ловушки.

Люцио резко остановился и развернулся.

– Тарохо предупреждал меня, что ты труслива и слаба. Но за эти два года, я думал, ты изменилась. Ошибся?

Внутри вспыхнуло пламя. Оскорбительнее этого ничего и не могло быть сказано. Это безумие – проявлять трусость, когда цель близка. Тарохо был прав, я бесполезна в такие моменты. Но я также достаточно вынослива, чтобы перебороть свои страхи и проявить волю. Слова Люцио отрезвили.

– Доставьте нас на кладбище, – сказал он, протягивая пару купюр лодочнику, который безразлично взял их и стал отшвартовываться. После чего Люцио обратился ко мне: – Если ты не готова сейчас, то тебе не место в плане отца.

Даже в мыслях было запрещено называть его так. Отчего же соратник решился на подобный шаг? Чтобы надавить на больное место, сломить, ослабить хватку безволия.

Наконец мы причалили к началу кладбища, где царила странная атмосфера. Солнце отчего-то стало меркнуть, и я оказалась на большой площади. Что-то скрежетало, опустился на землю мрак. Дальше я ничего не помню…

Глава пятая. Нёбо чешется

Бывают такие странные ощущения, когда снятся сны, что ты являешься кем-то другим, но не осознаёшь этого. Моё тело было гибким и длинным, словно упругий канат, покрытый толстой кожей. Свёрнутая в несколько колец, я лежала в тени. А окружение казалось чёткой картинкой, окрашенной градиентом от синего к красному. Тарохо снова загнал меня в ловушку мучительных пыток, где я смею лишь подчиняться. Сейчас это ощущалось таким простым делом – взглянуть на мир совсем иначе. И в то же время в подобном виделось нечто чужое.

Что-то шевелилось надо мной и сбоку. Отовсюду доносились мерзкие звуки утробного урчания. Подняв голову, я увидела высокие стены полой башни с живыми кирпичами. Моё существование было заключено в чей-то мощный удушающий хват. Меня не ограничивали, но удерживали. Мне дали жизнь, но не позволили её использовать. Покорно я уткнулась носом в кольца и смирилась. Такова моя собственная воля.

Я вздрогнула и открыла глаза… уже на Гистофисе. То, что произошло на Бали, отказывалось возвращаться, как бы ни старалась. Мне было неведомо, каким образом я очутилась на родной планете и почему сейчас располагалась в белой комнате медицинского дома в общине Тарохо. И странно то, что на месте нёба у меня зияющая рана. Её смазали мятной мазью с мягким привкусом, и сейчас говорить совсем не хотелось. Тем не менее в комнату зашёл царь и стал задавать вопросы.

– Эй, ты помнишь, что произошло на Земле? – спросил он.

Я покачала головой. Тарохо выглядел озлобленным, в глазах так и светилась жестокость. Если бы я могла заглянуть в его мысли, наверняка ужаснулась бы их коварству и изощрённости в пытках. Не знаю, что именно мной сделано и какая ошибка допущена, но плата за проступок будет высока.

– Ты справилась с поставленной задачей, – сказал он, неожиданно улыбнувшись. – Как только ты придёшь в себя, придёшь в тронный зал.

Мне потребовалось четыре дня на лечение. Постоянно приносили пакеты с красной кровью и вливали в меня, попутно вводя маскирующую плазму. Только манипуляции были иными, нежели перед полётом на Землю. Когда я спросила, что они со мной делают, доктор ответил однозначно: «Совсем скоро ты станешь генно-модифицированным человеком». Первые несколько раз меня привязывали к кровати, поскольку я пыталась вырваться и сбежать, неосознанно понимая абсурдность их действий. А в последний день приняла данность и успокоилась.

– Это приказ Тарохо, – постоянно повторял тот доктор, чем ничуть меня не мотивировал, однако всё больше убеждал, что избежать замены крови не удастся.

– Она всё равно вернётся к прежнему состоянию, – рыкнула я однажды.

– Думаешь, ты первая, кому мы проводим эту операцию? – ухмыльнулся тот. – Это не просто маскирующая плазма. Она меняет тебя. Рубит под корень и сажает другое на место прежнего. Понимаешь?

– Но корни старого остаются, – боролась я.

– Они переплетаются с новыми и гниют, превращаясь в хорошее удобрение. – В глазах доктора блеснула подлость. – Теперь ты лишь пешка, никак не связанная со своим родом.

Эти слова должны были вызвать во мне бурю эмоций, протест. Я понимала, что последние годы меня много раз унижали, постоянно считали отбросом. Но всё это заглушалось, сходило на нет, даже не вспыхивая толком. Вот тогда-то я и получила в награду равнодушие вместе с леденящим душу хладнокровием.

У многих есть возможность отстаивать свои интересы, но не у меня. Происходящее давило и сминало. Как выбраться из пресса, я не знала. Дочь своего отца превратилась в чужого… нет, не полуящера, даже не рептилоида со смешанной кровью… я стала чужим человеком. Хоть и генно-модифицированным, у которого от гена змия осталась крохотная частичка, подобная одной песчинке на безграничном дне океана.

И вот я уже стою напротив престола Тарохо. Мне неподвластны эмоции, мне чужда любовь. У меня даже нет имени…

– Ты Рия Калькурти отныне. Поняла меня? – сказал Тарохо, словно прочёл мои мысли.

Точно так же меня назвал тот мужчина в пещере, когда я только прибыла на Землю.

– Так точно, – без промедления сказала я.

Царь сощурил глаза. Он предстал предо мной в образе человека. Он хотел подчеркнуть, что до сих пор на моей стороне, но разве могло такое быть, если из меня сделали изгоя общины, ведь у каждого соратника голубая кровь. А у меня не осталось даже своей фиолетовой.

Что-то неожиданно вспыхнуло в памяти, но тут же улетучилось. Я поморщилась, а Тарохо ощетинился. Он теребил украшения Хранителей, которые украл…

Голову заломило, и я сощурилась. Что-то билось из глубин сознания. Затошнило.

– Тебе двадцать два года, – ухмыльнулся Тарохо и стал гипнотически смотреть в глаза, когда ему всё же удалось поймать мой взгляд. – Всё твоё прошлое подлежит перекодировке. Ты будешь повиноваться мне и выполнять все мои приказы.

– Так точно, – выдавила я из себя. – Я повинуюсь и готова выслушать первый приказ.

Дышать стало тяжело, к горлу подкатывал ком. Мне казалось, что сейчас я задохнусь, потеряю сознание. Тарохо снова стал змием и сделал шаг ко мне.

– Чем больше сопротивляешься, тем сильнее твоя боль, – прошипел он. – Я поставил на твоё подсознание печать. Так я смогу наблюдать за тобой издалека, а ты сможешь время от времени мысленно связываться со мной. Люди поставят тебе ещё одну, когда примут тебя за своего бойца. У обычного человека разум не способен воспринять вторую печать, однако я долго работал над тобой, и ты сможешь. Будет трудно первое время. Но потом ум прояснится. Главное же, что ты должна усвоить: как бы важен ни был приказ людей и всех, кто с ними, ты будешь подчиняться лишь мне. Я скажу убить себя – ты это сделаешь.

С каждым его словом меня словно придавливало к полу. «Ты это сделаешь», – и я уже на коленях, смотрю на царя снизу. Раб его начинаний, его слов, его идей и мыслей. И чуждо мне всё то, что противоречит воле его.

– Так точно, – пробормотала я, понимая, что должна была сказать громко, однако не смогла.

Тарохо хмыкнул и погладил меня по волосам, растрёпанным и влажным.

– Ты будешь вдали от меня, но я всегда за тобой буду следить, – тихо пробормотал он. – Ты лишилась прошлого, но ты обрела имя. Докажи, что достойна носить его. И яви своё будущее, которое посвятишь моему величию.

Нужно держаться из последних сил. Нельзя терять сознание перед господином. Я должна оправдать его надежды. Иначе не стоит даже жить. Но что-то неожиданно смутно прояснилось в голове. Суматоха стала успокаиваться, а внутренняя тревога угасать.

Вдруг возник вопрос: где же Люцио? Я пришла в себя и перестала задыхаться. Тарохо сказал, что я справилась с заданием. Значит ли отсутствие Люцио подле господина, что он остался на Земле или погиб смертью храбрых?

Я расправила плечи и выпрямила спину. Боль и головокружение ушли, а царь показался изрядно удивившимся. Он также выпятил грудь и убрал руки за спину, как любил это делать. На лице его появилось облегчение.

– Ты можешь спросить всё, что пожелаешь, чтобы потом не терзать себя любопытством. – Его манера речи изменилась, словно и не произошло ничего странного. Будто и не было тех речей и моего унижения. Хотя я таковым происходящее не считаю. Это великая честь – быть посвящённой в грандиозные планы властелина.

– Я не могу вспомнить ничего, что произошло на Земле. Также мне неизвестна судьба Люцио.

– А-а-а, – меняя тональность, словно отслеживая ей черты горы, сказал Тарохо и сел на трон. – Люцио оказался предателем. Ты убила его и нашла чашу самостоятельно. Она находилась на том кладбище в стволе магического дерева.

На мгновение я забыла, как дышать. Да, моё отношение к соратнику, сопровождавшему меня на задании в течение нескольких лет, нельзя было назвать положительным. Но как я могла убить его? Значит ли это, что он сам хотел избавиться от меня?

– Ты спасла верное имя общины Тарохо, – продолжил царь. – Не позволила чаше попасть в руки врага. Они тоже имеют свои планы на этот мир. Да только править им не суждено. У этой эпохи есть только один властитель, и это моё величество.

Я склонила голову, переваривая полученный ответ. Колени заломило от холодного пола, и хотелось быстрее встать.

– Поднимись, дитя, – низким голосом сказал Тарохо. – У тебя есть полгода, чтобы попасть в ряды лучших среди людей. После я покажусь миру как тиран и убийца. Вместе мы приведём наивных рабов, возомнивших себя хозяевами, к гибели. А вскоре воскресим чистый род ящеров.

После пламенной речи мне было позволено уйти. Я скрылась среди деревьев, минуя всех на своём пути, игнорируя каждую мысль соратников, которая могла быть важной или совсем нет. Моё сознание пребывало в смятении. Вначале я была готова рухнуть без чувств в тронном зале, после пришла в себя, будто ничего и не было. Сейчас, узнав правду о событиях прошлого, забываю о них снова, едва успев придумать логический образ. Даже детали меркнут в голове. Всё превращается в мешанину.

Я села на дерево, где обычно пряталась. Безразличие настигло в безмятежном убежище. Можно быть собой, да только ничего от меня уже не осталось. Волосы стали темнее, а глаза светлее. Яркость исчезла, стоило исчезнуть мне самой. Рия Калькурти. Что бы это имя могло значить? Почему выбор пал на него? И почему сейчас я так бесстрастна к возможным исходам моего будущего?

За всеми этими размышлениями последовал сон, в котором мне посчастливилось забыться на время. Приступы ясности и помутнения ушли на второй план. Внутри будто боролись две гиены. Ни одна не победила. Но и не проиграла. Только время от времени они менялись местами, а вслед за ними и моё состояние и видение этого мира. Кажется, я сходила с ума. Постепенно… Медленно, но верно шла к безумию. Именно оно должно было сыграть главную роль в истории царя Тарохо, и он на это рассчитывал.