Кабинет просторный и светлый. Мебель странная, наверное, школьная-современная. В конце класса шкафчики, яркие, по цвету схожие с мебелью у нас в комнатах, с учебниками.
Пока я глядела по сторонам, речь по радио прекратилась. И началась речь учительницы:
–Меня зовут Лилия Александровна, на эту смену я буду вашей классной руководительницей, а также буду преподавать у вас математику, – представилась она. – Кто-нибудь из вас учится по этому учебнику? – спросила Лилия Александровна, показав мой учебник. Я подняла руку и огляделась по сторонам: понятно – только я одна… Тем временем, учительница показала знакомый мне учебник по предыдущим школьным сменам. Большинство подняло руки.
Когда она уже убрала учебники, я подняла высоко руку и спросила:
–Лилия Александровна, а можно я буду самостоятельно заниматься?
–Да, если ты сможешь самостоятельно разбираться в новых темах.
–Конечно, – отвечаю я. – Я уже занималась так.
Учительница кивнула.
–Но математикой мы займемся позже. Сейчас же у нас будет классный час, – сказала Лилия Александровна. – У вас как раз сегодня два урока.
–В нашей артековской школе, – начала она, – очень много лестниц, но они не всегда показывают на переход с одного этажа на другой, и чтобы не запутаться, смотрите на стены – если цвет меняется, то значит это уже другой этаж, если нет, то тот же. Поднимаемся по главной лестнице, спускаемся по боковым,– пояснила учительница.
После мы получили расписание, написали на бланке свои фамилии и имена, названия лагерей и отряды. Вскоре классный час подошёл к концу. Сразу после него нас повели на экскурсию по школе. Ходишь, и думаешь, как же тут не заблудиться?!
Глава 8.
Да, и правда, за весь день я не раз чуть было не заплутала в этой артековской школе. Часто приходилось ходить просто по кругу. Почему нельзя было сделать просто две лестницы посреди полумесяца?
Но вот, уроки закончились. Поспешно выбегаю на улицу. На нашем месте ещё никого, кроме вожатых нет.
Солнце приятно греет. Странное ощущение: на дворе вроде бы и лето, но нужно учиться. Детям, приехавшим с тех мест, где уже вовсю правит зима, наверное, еще необычнее. Интересно, пойдем ли мы сегодня на море?
И вот, собрался весь отряд. Строимся, считаемся, уходим. Вниз, по обочине широкой дороги. Мимо проезжают автобусы с теми, кому посчастливилось жить не так близко к школе, как нам.
Заходим в корпус лишь для того, чтобы оставить рюкзаки. Я не забываю про телефон и ставлю его на подзарядку, уходим на обед.
Прихожу усталая, но сытая в комнату. И сразу к телефону. Но ни знака того, что он подзаряжается нет. Остался лишь один способ связаться с мамой. Ульяне, которая добавилась ко мне недавно в друзья ВКонтакте, мама написала, попросив узнать, почему я ей не звоню. Испереживалась моя бедная мама. Включаю планшет со вставленной в него симкой с телефона. Пишет, что ее не видит. Начинаю потихоньку плакать. Что же мне делать?! Как связаться с мамой?! А внутри только одна мысль пульсирует: «Пожалуйста, планшетик, почувствуй сим-карту». И вот, наконец-то, минут через десять симка ровненько встает на свое законное место. Настраиваю интернет, вхожу ВКонтакт, начинаю торопливо набирать сообщение, представляя, как волнуется моя мама. Но в эту минуту мне кто-то звонит. Я беру трубку и слышу мамин взволнованный голос:
–Карина, почему ты не отвечаешь?! У тебя что-то случилось?
–Телефоны оба сломались, – отвечаю я, всхлипывая.
–И ты расстроилась, да?
–Да, я испугалась, что начало смены, я так далеко, и оба телефона сломались… Хорошо, что вместо электронной книги ты дала мне планшет. А то я не знаю, как бы тогда… – снова всхлип.
–Ты попроси вожатого посмотреть телефоны, не могут два сразу сломаться. А еще попроси кого-нибудь подзарядку, может дело в ней.
–Хорошо, милая моя мамочка, я тебя очень люблю.
–И я тебя, мой милый Карюсик!
***
–Что уже закончился Абсолют? Еще только три!– возмущались мои соседки. За несколько дней, проведенных в « Артеке», мне кажется, мы уже все полюбили Абсолют. Не из-за того, что на нем можно поспать, нет, самая главная прелесть Абсолюта – в том, что можно заняться своими делами, правда, лёжа в кровати. Ну а кто хочет, может и вздремнуть. И, конечно же, никому не хочется нарушать это личное спокойствие, вылезая из постелей. Правда, если после Абсолюта – поход на море, то это большая радость. Но море для нас, похоже, на сегодня не предусмотрено.
–Вставайте, заправляйте кровати, прибирайтесь, через пятнадцать минут выходите в коридор.
Мы сейчас стоим, а точнее повторяем (хотя одно другому не мешает) движения за вожатым под различные яркие артековские песни. Мы все чего-то ждём. Как же неприятно ожидать непонятно чего! А вот если знаешь, то это другое дело, конечно же, если это что-то – хорошее.
Осеннее крымское солнце сильно жарит. Почти сразу же спина покрывается неприятными каплями пота, которые совсем не охлаждают, не то, что дождик прохладного душа после прихода с пылающей жаром городской улицы. Но вот, наконец-то, музыка смолкла, и вожатые посадили нас на сходящиеся полукругом к двум лестницам скамейки, у которых мы всё это время и стояли. Наш отряд сел прямо напротив огромной сцены под открытым небом. Слегка подул ветерок, успокаивая дневную жару.
А потом оказалось, что мы собрались на открытие смены. Внезапно так оказалось. Совершенно без предупреждения. На сцену вышла женщина среднего возраста со светлой шевелюрой волос. Она представилась. Мы узнали, что это директор «Янтарного», Люцифира Марковна. Я вспоминаю, что когда мы приехали в «Артек» именно она говорила нам, что-то про то, чтобы мы не просились, если приехали со своими друзьями, в один отряд. Ведь, по её словам, в «Артеке» отряды не одного города, не отряды по интересам, а по возрасту. А после началось самое интересное: выступление вожатых. Яркие, красочные представления с танцами, а точнее танцы-представления, рассказывающие об истории. Истории «Артека». У нас у всех вырывается удивление, легко-легко, вместе с готовящимися аплодисментами – настолько всё грандиозно и зрелищно! Мы приятно изумлены. Заворожено смотрим на сцену, точнее на площадь перед ней – ведь там и происходит всё представление.
Начинает темнеть. На небо вылезают из своих домиков звезды. Но мы это не замечаем. Медленно загораются фонари. Вначале темно, а потом светлее-светлее…
Заканчиваются выступления вожатых. Какие же они молодцы!
Но само открытие смены на этом не закончилось.
Оказалось, что в каждом из отрядов был «выбран» свой президент. Только не понятно, когда был выбран в нашем отряде. Когда мы увидели нашего президента, мы удивились – никто не ожидал, что им будет (хоть и непонятно как) Элбег, по внешности (да, и вроде по национальности) бурят.
Все заперешёптывались – никто не понимал, как это произошло. Но пообсуждать эту новость нам не дали – вскоре нам сделали замечание. А президенты в это время выстроились в одну линию и чего-то там стояли.
Внезапно в темноте левой части Верхней Костровой мелькнул яркий огонёк. Какой-то человек, скорей всего, вожатый, наверное, старший, бежал (но так, как бегут в замедленной съёмке), держа в руках ярко сверкающий факел, чем-то похожий на те, что используют для переноски олимпийского огня. Огонь с вожатым, точнее наоборот, вожатый с факелом (но огонь здесь всё-таки важнее), добрался до президентов. Потом он перебрался через руки до другого вожатого, тоже, наверное, старшего, который донёс его до другого тёмного угла, где сложен в ровную со всех сторон горку будущий костёр. Искорка с факела переметнулась на хворост. Весело взметнулся огонь в ярком причудливом танце. Совсем как недавно выступавшие вожатые.
Смена официально открыта!
Глава 9.
После ужина мы отправились репетировать наше завтрашнее выступление. У нас много чего не получалось – ну, это и понятно, мы же очень устали за целый день. Всё ещё не привыкли к чрезмерной насыщенности дней «Артека». Небольшая передышка. Немного разбредаемся по углу площади перед столовой, почти у входа в ФОК, песочного углообразного здания, с большими тёмными окнами где-то сверху и огромным экраном прямо над входом, по которому часто показываются какие-то картинки из жизни «Артека». На них мы почти не смотрим – некогда.
«Когда же все это закончится? Когда?» – в уставшей голове вьются недовольством мысли. – «Мы же устали… Устали…»
Вдруг глаз неприятно заболел. Как при конъюнктивите. Я испугалась. Не хочу, не хочу!!!
Ещё одна репетиция…
–Если сейчас вы хорошо станцуете, то мы пойдём в корпус, – сказала Настя. Заиграла до боли надоевшая музыка. Голова уже не соображала, мысли сейчас только о боли в глазу. Ноги и руки вовсе не слушаются меня. Понимаю, что мы будем еще репетировать. Оттанцевали.
–Всё, идём в корпус, – сжалилась над нами Настя, наверное, поняв, что в таком состоянии мы уже мало, что сможем.
Ура! Наконец-то!
В корпусе торопливо набираю телефон мамы. А сама начинаю плакать. Уже как минут пятнадцать у меня собирается истерика. Ещё там, на репетиции начинала. Только я держалась, держалась – а то так ещё невозможнее будет что-нибудь делать. Да, правильно, говорила моя мама, когда я была маленькой и плакала, что если я плачу, то просто устала и мне пора спать. Тогда, будучи маленькой, я не соглашалась с мамой. А теперь… Да, я устала! Даже очень! Боюсь, что мои опасения оправдаются, и что у меня на самом деле конъюнктивит. Тогда уж точно я попаду в изолятор. Ужаснее быть не может – чудом попасть в «Артек» и заболеть. Почти в самом начале смены! Единственное, я бы могла встретиться и больше времени провести с моей петербуржской подружкой – тоже писательницей, Агнессой. Она, как раз сейчас, бедняжка, в изоляторе находится…
Всё это, не считая последних двух предложений, я вывалила на свою маму. Она меня постаралась успокоить, посоветовала всё же сходить в медкабинет. Я последний раз всхлипываю, выхожу из комнаты, намереваясь найти кого-нибудь из наших вожатых, чтобы попросить отвести меня в медкабинет.
На низком подоконнике в коридоре как раз сидела Юля. Я ей, изо всех сил стараясь не всхлипывать, описываю, что со мной случилось. Она встаёт и показывает мне дорогу в медкабинет. Оказалось, что он прямо над нами.