Я смотрела на себя в зеркало, осторожно размазывая крем, но краем глаза всё-таки видела «королевишну». Она стояла в проходе, прислонившись к дверному проёму, презрительно смотря в мою сторону. Неизвестно, что было ожидать от неё, поэтому я всё равно, через зеркало, поглядывала на неё. Вдруг Катя, которая Уля, язвительно сказала:
– Боишься, что прыщиками покроешься? Вынуждена тебя успокоить, аллергии на зубную пасту не бы-ва-ет!!! – последнее слово она специально произнесла по слогам.
–Тебе в жертву просто не попадались аллергики, – спокойно ответила я. – А я решила подстраховаться. Да и какая тебе разница? Хочу – мажу кремом лицо, хочу – нет. Чего ты ко мне привязалась?!
Я прошла из ванной, случайно задев в дверном проёме Катю-Улю. Она что-то недовольно прошептала, но я её уже не слушала. Больно надо – настроение портить.
Глава 23.
Иду по школе. По артековской школе, где легче заблудиться, чем найти нужный кабинет. Да, архитектор, видимо не думал об учениках, когда составлял проект этого здания, о том, что им будет тяжело ориентироваться, находить нужный кабинет. Тут я услышала где-то неподалёку голос Кати, которая о чём-то, будто хвастаясь, рассказывала. Я быстро прошла мимо, так как не горела желанием выслушивать её подколки. Итак, в комнате их хватает! Мир, объявленный в воскресенье, был временным, а "королевишна" долго не сможет удержать необъяснимую ненависть ко мне, которая появилась в первые дни смены.
К счастью, она не заметила меня, я смогла пройти к лестнице и наконец-то найти нужный кабинет. Как только я вошла в класс – прозвенел звонок.
***
Уроки закончились
Я вышла на улицу, подошла к вожатым. Поёжилась – начинало холодать. Уже даже днём стало слишком зябко в моих брюках, в которых я дома, в Петербурге, только летом хожу. Да, лето уже начинает отступать. Скоро начнётся настоящая осень. И прощай лето… Ты и так в Крыму задерживаешься на целый месяц!
К счастью, мёрзнуть пришлось недолго. Оставшиеся ученики быстро вышли из школы и мы, как обычно пошли к корпусу по обочине дороги вниз, к корпусу «Янтарного». Каждый будний день нам приходится подниматься вверх в школу, а после уроков спускаться вниз. А всё из-за того, что «Янтарный», как и «Хрустальный» находятся достаточно близко к школе. И мы ходим много, редко ездим на автобусах. В школу пешком, на кружки – пешком. А другие лагеря ездят на автобусах. Да, видимо, не на всех в «Артеке» хватает автобусов…
Как обычно сначала мы зашли в корпус, чтобы оставить рюкзаки перед обедом. В столовой мы с Элей встали в очередь. Ко мне подошла Маша. Её я не видела с того момента, как нас отвели в школу, – она, как ещё некоторые из нашего отряда, учится не в 6, а в 7 классах.
– Привет, – сказала я, обернувшись. И тут я заметила, что у соседки все лицо красное. – Что случилось? Ты вся красная!
–Да?! Я не знала, – ответила девочка, потрогав своё лицо.– Да, что-то есть. Весь день чешется, – призналась она.
–Понятно… – проговорила я и, взяв обед, отошла от раздачи.
Отобедав и отнеся посуду в грязное, я подошла к Ульяне. Она сделала вид, что очень занята, беседуя с Настей.
–Привет, – дружелюбно сказала я.
–Мириться пришла? – угрюмо спросила «королевишна».
–Почему же? – удивилась я. А про себя добавила: «Тут не я, а ты должна просить прощение…» – Нет, доказывать, что утром ты была очень не права, когда уверяла, что аллергии на пасту не бывает.
–Ну и где она, твоя аллергия? – язвительно спросила меня девочка, презвительно окинув меня взглядом. – У тебя её, я вижу, нет.
–Почему сразу у меня? – не поняла я. – Где же пострадавшая? – пробормотала я, оглядываясь по сторонам. На разноцветном диванчике, окружавшем пальму, Маши не было. За столом тоже. А, вон же она – идёт довольная от стола с анимации с блинчиками на тарелке. Я быстро подхожу к Маше и подвожу её к Кате-Ульяне.
–Видишь? – спрашиваю я, указав на лицо девочки. – А всё твоя паста.
–А почему сразу из-за меня? Может на что-то другое! – возмутилась, пытаясь защититься, «королевишна». – Да и подумаешь, аллергия! Я вот, например, смертельно больна! – громко, с трагическим пафосом, будто она на сцене в театре, заявила девочка. Многие обернулись.
–И чем же ты больна? – усмехнулась я. – Воспалением наглости?! Или, может, эгоизма?!
–Нет… Мне осталось жить меньше 10 лет! – воскликнула Катя.
Вокруг нас уже собиралась толпа. Кто-то сочувственно сказал:
–Бедняжка!
–Так что у тебя за болезнь такая страшная? – не унималась я. Врёт ведь, врёт и не краснеет!
–У меня гемофилия! – как-то слишком гордо для «смертельно больной» ответила Катя, которая Уля, да и вруля к тому же.
–Гемофилия?! – усмехнулась я. Да, у кого-то действительно диагноз серьезной болезни-приступы острой лживости. Причём очень частые.
–Карина, не издевайся над человеком. Кто знает, может, она действительно смертельно больна, – услышала я из толпы. Жалеют ведь эту завравшуюся «королевишну»! Ну, ничего, выведу я тебя на чистую воду! Кто-нибудь любознательный обязательно задаст вопрос в интернете «Что такое гемофилия?» и все поймут, что она просто не может болеть ей, ну просто не может!
«Что-то я опускаюсь до её уровня… – мелькнуло у меня в голове. – Злорадствую». Ладно, потом разберусь с собой. Сейчас нужно разобраться с остальными.
Я стояла посреди этой сочувствующей Кате толпе, находившейся прямо напротив меня. Я была спокойна. Абсолютно. Я ведь знала, что она врёт, причём самым наглым образом.
Слышу, как кто-то читает вслух со своего смартфона:
–Гемофилия – это наследственное тяжёлое заболевание на почве пониженной свёртываемости крови.
И что, всё?! Где же фраза, про то, что болеют ей исключительно мужчины, а женщины лишь передают по наследству?!
–Да, – всхлипнула Катя-Уля. – Если я порежусь, то у меня вся кровь вытечет, и я умру…
Угу, вытечет. Умеешь же ты на жалость давить. Как бы тебя с такой болезнью медицинская комиссия сюда пропустила…
–Вот видишь, Карина… А ты говорила… – сказал кто-то. Я оглядела толпу. Все они смотрели с непониманием и осуждением на меня. Только они не знают одного, самого главного – да, она больна, только не гемофилией, а острой лживостью. Я не вытерпела:
–Так, для справки. Гемофилия бывает только у мальчиков, девочки же являются лишь переносчиками этой болезни – они передают её по наследству. Семья Романовых тому пример. У сына Николая Второго, цесаревича Алексея, была эта болезнь. Его берегли пуще ока. Так что, если бы ты, Катя, так серьезно болела, в «Артек» тебя вряд ли бы пропустили по медицинским показателям. Я думаю, никто не стал бы брать на себя ответственность при таком заболевании, ведь никто не застрахован от порезов. Я думаю, что либо всё было придумано для поднятия статуса, либо все было куплено: и справка, и путёвка! – Катька зашипела. Но мне было всё равно на реакцию «королевишны» – пусть шипит, сколько влезет – лишь бы меня это не коснулось. Да и реакция остальных меня не особо волновала.
Я гордо и спокойно вышла из толпы. Никто не мешал мне. Совесть моя была чиста. Я не мстила, нет, я просто показала всем правду, не дала ей обмануть всех.
Глава 24.
В комнату Катя-Ульяна вернулась самой последней, когда я уже лежала на кровати, читая книгу. Вся спесь с неё слетела мигом – девочка шла, поникнув голову. Казалось, от этого корона, которую нацепила на себя «королевишна» со звоном свалилась с ее головы. Войдя в комнату, она лишь исподлобья глянула на меня ненавистным взглядом. Видимо, сказать ей было нечего. Ну и хорошо, может быть утихнет буря и Катя, которая Уля, не скоро наденет свою корону. И я вновь погрузилась в чтение.
Абсолют подошёл к концу. Впервые за всю смену он прошёл довольно спокойно.
Весь отряд собрался в одной из комнат. Вожатые сообщили о предстоящей Ярмарке Милосердия, которая состоится уже сегодня. Там надо было что-то подготовить. Начался шум-гам. Было тяжело собраться с мыслями.
Вечер. Уже стемнело давно. Но мы ещё сидим в корпусе. Внезапно вожатые закричали, чтобы мы собрались в одной из комнат, для того, чтобы забрать артековские штаны. Я пошла, взяла брюки. Вернулась к себе в комнату, примерила их. Тоже самое сделали и мои соседки. Штаны были ужасны! Темно-синие, они висели на моих ногах как два мешка. Да, и как они должны выглядеть, если они на три размера больше моего. Я оглядела девочек. С их было не лучше. Я грустно усмехнулась:
– Мы все как будто младшие дети в огромной семье бедняков, где все дети, исключая нас – мальчики…
Мои соседки рассмеялись. Ничего не сказала мне наперекор «королевишна». Ничего. Похоже она была согласна со мной. Эти артековские штаны стали темой для наших разговоров на весь тот вечер.
Вскоре из более-менее тёплого корпуса "Янтарного" нас, в этих ужасных штанах выгнали на тёмную улицу. Оказалось, что только нам не повезло – у всего остального отряда были нормальные брюки. Да и ладно бы они только отвратительно сидели, но в них было еще и очень холодно. Сквозь широкие мешкообразные штанины продувал ветер, дующий с моря. Не спасала положение и ветровка. А все теплые вещи у всех, не только у меня, в чемоданной – кто ж знал, что на юге, в Крыму, может так резко похолодать! И сколько мы не просили вожатых отвести нас за теплыми вещами, ответ был один: «Времени нет». А когда оно будет время-то?! Когда половина отряда сляжет в изолятор?! На улице находиться не хотелось. Было слишком промозгло, слишком.
Глава 25.
На следующий день оказалось, что это ещё не предел для холода осенью в октябре в Крыму. Всего-то ноль.
В школу мы сегодня не идём, так как мы отправляемся на экскурсию в Севастополь. Поэтому нас разбудили в шесть утра. Ну, нам не привыкать – наша комната каждый день просыпалась за час до подъема. За окном было очень темно. Сквозь окно в комнату проходил холод. К несчастью, на все экскурсии в Артеке нужно надевать парадную форму. Хотя, так будет теплее. Так что на рубашку я надела толстовку, быстренько заплелась – и всё – пора на ранний завтрак.
Да, на улице действительно очень холодно. Пока дошли до столовой – продрогли. Спас только горячий чай.
После завтрака мы наконец-то смогли взять свои теплые вещи из чемоданной. Я забрала пакет со своими теплыми вещами. Подошла к Насте. Она отправила меня к автобусу. Я зашла в него, села на первое сидение, достала из пакета пуховик, заменила ветровку на него. Стало сразу намного теплее. Подошла Эля, спросила: