Глава 41. Счастливая жизнь
Хотите жить долго и счастливо? Хотите выглядеть бодро и молодо, когда все ваши сверстники давно уже считаются стариками? Хотите, но не знаете, как? Проще простого – обзаведитесь внуками.
Кто-то скажет – у меня есть внуки, а я старею, как и все и даже быстрее, потому что волнения, заботы и тревоги уносят часть жизни и здоровья. Это ты, братец, (или сестрица), врёшь! Не обзавёлся ты внуками, а они появились сами, вопреки твоему глупому желанию, когда ты собирался засесть на завалинку и предаваться блаженному безделью, которое запрещено для живого человека.
Не умеешь ты радоваться детскому смеху, разбросанным повсюду игрушкам, очаровательному беспорядку в доме, прогулкам и играм с беспокойной малышнёй! Не понимаешь всей пользы ответственности за оставленных на тебя несмышлёнышей. Не чувствуешь удовлетворения от того, что приготовленная тобой каша, пусть с боем, но скормлена! Не знаешь счастья от осознания того, что первым словам эту поросль научил ты, а их первые полезные свойства и привычки это результат твоего примера. (Повторяю – примера! Не путать с менторскими наставлениями и нудными поучениями. Не путать!)
Есть манера у людей недалёких, чураться высокого и прекрасного звания бабушки и дедушки. Якобы от этого они чувствуют себя старыми и т.д., и т.п. О, безумцы! Это ваше чудовищное заблуждение выдаёт нищету и убожество ваших душ. Можно называться бабушкой, а душой и телом быть моложе собственных детей, а можно усердно избегать этого слова, заставляя собственных внуков называть себя по имени и выглядеть при этом, (да и вести себя), как выжившая из ума старуха. Чаще всего именно такие кажутся старше своих лет. Их уродует, а не украшает косметика, их потуги удержать уходящую молодость выглядят жалкими, смешными и отвратительными.
Да что о них вообще разговаривать? Гораздо интереснее те, кто умеет принимать жизнь такой, какая она есть, и радоваться её дарам. А разве дети не самый лучший дар жизни?
..........................................................................................................................
Внуков у Маранты было пять. Иногда он спрашивала себя – хочет ли она ещё? Понятно, что не ей это было решать, но всё же?
Вообще-то, она удивлялась, что их "всего лишь" пять – Ларни и Стефан до сих пор глядели друг на друга влюблёнными глазами, а в их спальне по ночам редко была тишина. Это радовало, потому что являлось залогом долгой и счастливой жизни супругов.
Они с Михалом старались не отставать, но годы брали своё, а о детях уже речь не шла. Увы, увы… Впрочем, жаловаться ей не на что – у неё трое замечательных детей, не считая Стефана, который не был ей сыном по крови, но которого она растила с пяти лет. И все её дети успели доказать, что они люди не простые, под стать своим родителям, причём каждый отличился по своему.
Ларни и Стефан, чтобы найти, понять и сохранить свою любовь, прошли через Ад в буквальном смысле этого слова.
Руфус, в двенадцать лет, сбежавший из дома, ухитрился добраться до самого Торгового города, посетив по дороге Форт Альмери, разрушенную столицу Лоргина и Золас-град.
И везде, (кроме развалин столицы Лоргина, разумеется), посеял семена вероучения Инци, которые сейчас проросли и по слухам приняли разнообразные формы. Кроме того он пережил несколько непростых приключений, едва не погиб, был без вины осуждён вместе со своими друзьями, выжил на арене Большого цирка, где принял участие в битве с монстрами и усмирил двух мантикор, чего до него ещё не удавалось никому.
А попутно его поход привёл к установлению связей между Междустеньем, Фортом Альмери и Золас-градом, а через это и со всем обозримым миром.
Теперь Междустенье – связующее звено между цивилизованными местами и миром восточных варваров. Благодаря дружбе с кланом Рыжего Вана, которую завязали Ларни и Стефан, с дикими племенами Востока установилось что-то вроде дипломатических отношений.
Да, теперь Междустенье уже не то затерянное в лесах селение, о котором никто не знал во внешнем мире, и в котором о цивилизации за несколько поколений люди забыли совершенно. Теперь здесь полюбили встречаться вожди племён и посланцы городов. Теперь здесь бывает шумно и многолюдно. Часть местных жителей, в основном молодёжь, ушли искать счастье в Форт Альмери, а кое-кто отправился под мощную руку Рыжего Вана. Но им взамен пришло немало человек из клана самого Вана, и среди них двое его сыновей и четыре дочери. Многие охотники Междустенья, посетив Форт Альмери, вернулись с молодыми жёнами, а ещё нашлось в цивилизованных местах несколько семей, которые захотели поселиться в лесах, и теперь вокруг Междустенья возникло несколько самостоятельных хуторов, которые построили выходцы из союзных городов и даже из самого Торгового города.
Кругом идёт голова от мысли, что всё это наделали её дети! Поначалу Стефан и Ларни тоже хотели основать свой хутор, но во время переговоров с Рыжим Ваном, а потом и с другими вождями Востока, постоянно требовалось их присутствие, а потому они остались в родительском доме. Сначала было тесновато, ведь семья стала множиться, а потом освободилось несколько домов по соседству, так-как их хозяева пошли искать иной доли, и семейство Маранты с удобством расположилось внутри привычных стен, что было ничуть не хуже отдельного хутора.
Да, теперь жизнь иная, но это к лучшему. И повзрослевшие дети тоже иные. Это тоже к лучшему. Руфус нынче в Междустенье священник, которого знают и уважают во всех городах и среди диких племён тоже. Уважают не только те, кто исповедует веру и учение Инци, но и убеждённые язычники. А всё потому, что любые переговоры немыслимы без его участия. Так продолжается уже десять лет с тех пор, как Микаэль-Панкратий, их старый священник ушёл на покой, а два года назад отдал Богу душу.
Теперь Руфус по авторитету стоит на одном уровне с седыми вождями Междустенья, а ведь ему только исполнилось тридцать два года. Высокий, статный, красивый и, разве что, преувеличенно серьёзный – вот каков теперь Руфус. Из всех её детей, этот единственный кто был похож на неё, (о внуках разговор отдельный). Маранту беспокоило только то, что у её среднего сына до сих пор не было девушки.
Местные соколицы смотрели только на своих соколов, им не интересен был мудрый филин. Аппетитные курочки Форта Альмери и волоокие важенки из дома Рыжего Вана глядели на Руфуса снизу вверх. Их пугала его учёность ещё в те годы, когда ему было семнадцать – двадцать лет, а теперь и подавно. Девушки видели в нём не сверстника, кандидата в женихи, а кого-то равного своим родителям.
Маранта не знала, (и это был единственный случай, когда она что-то не знала о своём ребёнке), были у Руфа вообще связи с женщинами или нет? Сам он был очень скрытен в этом отношении, но глядя на жизнь, которой он живёт, (Руфус давно уже жил отдельно, в домике их бывшего священника), приходила к неутешительному выводу – её сын обделён женским вниманием по жизни полностью. И это при том, что вокруг него никогда не было недостатка в девушках! Маранта даже заподозрила нет ли у него противоестественных наклонностей, но после тщательного наблюдения поняла, что нет.
Значит, Руфус был одинок лишь в силу своего характера и образа жизни. Страдал ли он от этого? Нарочитая серьёзность и скрытая тоска во взгляде… Да, страдал. И это было ужасно! Маранта понимала, что если чудо не случится прямо сейчас, то всё обернётся большой бедой в ближайшем будущем. Разговор с Михалом по этому поводу ничего не дал. Муж считал, что всё должно устроиться само, а если не устроится, то это толи позор на его седую голову, толи ещё что-то в этом роде.
Маранта тогда на него сильно разозлилась и спросила – неужели он намерен стоять в стороне, теша себя рассуждениями о "позоре на его седую голову", в то время как с его сыном происходит беда? Или он готов отвернуться от Руфуса, не обращать на него внимания в надежде, что всё само устроится, когда ничего устраиваться не желает, а между тем Руф попросту может погибнуть?
Михал тогда только прорычал что-то нелицеприятное, но толком так ничего и не ответил. Единственным результатом их разговора было то, что Михал стал поглядывать на сына с подозрением. Маранта даже пожалела, что заговорила с ним на эту тему. Муж явно не понимал серьёзности проблемы и переоценивал роль слепого случая в очень деликатном вопросе.
В понимании Маранты если её ребёнок чего-то не умел, то его надо было этому научить, если нуждался в помощи или совете, то ему надо было помочь, а не рассуждать о "позоре на седую голову".
Вот за кого она совершенно не боялась, так это за Василя! Этот мальчик – последний дар Небес, который она получила в своё лоно во время их с Михалом скитаний в поисках непоседливой парочки – Ларни и Стефана. Он был красив, как молодой бог! (Языческий бог конечно, да простит её Инци!) Девушки за ним ходили толпами, и он общался с ними свободно и естественно, так что Маранта давно прикидывала, сколько у неё на самом деле внуков? Неудивительно если найдутся неведомые и нечаянные на стороне.
При этом Василь вовсе не был легкомыслен или недалёк. Не было, наверное, более прилежного ученика из новых у старого священника, а потом и у нового, то есть Руфуса. Ему всё давалось легко и без напряжения. А ещё, такого прирождённого фехтовальщика Маранта не видела уже давно! С ним в этом деле могла поспорить только Леса, но Василь в силу мужской природы был мощнее физически.
А вот здесь крылась загадка. Этих двоих в детстве, вообще, принимали за близнецов, а ведь они на самом деле были дядя и племянница, даром, что родились почти одновременно. Когда эти одногодки, бывшие неразлучными в детстве, стали постарше, то Василь стал походить на Михала, а Леса сразу и на неё – Маранту, и на свою мать – Ларни, но всё равно никто не верил, что это не брат с сестрой.
Леса была старшей в своём поколении, Василь младший в своём. Если Василь светился, как солнышко, то Леса сияла, как луна, но сияла ярко! В ней вообще было много непонятного. Во-первых, глаза, точнее их цвет. Поначалу они были голубыми, потом поменяли цвет на серый, а в один прекрасный момент выяснилось, что цвет у них может меняться в зависимости от настроения девочки. Впрочем, набор цветов, которым каким-то чудом располагала Леса, был ограничен – кроме голубого и серого её глазки могли становиться ярко или серо-зелёными.
Это свойство даже немного пугало. Особенно взволновался Стефан, когда узнал о такой способности дочери. Оказывается, нечто подобное он видел у девушки, по имени Сато с которой познакомился в Аду, когда они с Ларни оказались разлучены. Стефан не скрывал, что Сато – дочь самого Князя Тьмы, была его любовницей, что совершенно не смущало Ларни, имевшую там же свою феерическую любовную связь с девушкой – лепреконом по имени Кейни. (Вот уж удивили оба!)
Но, как говорится, что с того? Ведь между Ларни и Сато не было никакой связи, они виделись-то всего один раз, а если бы даже и была, то ведь Сато не мужчина, как она могла что-то передать её ребёнку?
Во-вторых, Леса проявила необыкновенную тягу к оружию и воинскому искусству ещё с пелёнок. Даже раньше, чем Василь. Маранта приписывала это своей наследственности, ведь Ларни проявляла точно такие же способности, редко встречающиеся у девочек. Но одно дело способности, а другое – всепоглощающая страсть, приводившая в недоумение саму Маранту.
Сейчас Ларни по уши погрузилась в дела домашние, и человек посторонний ни за что бы не подумал, глядя на эту добропорядочную хозяюшку, что перед ним воительница, которой доводилось в, не такие уж далёкие времена, рассекать своей катаной монстров, стрелять в демонов, командовать троллями и так далее. Её катана, впрочем, пылилась в шкафу недолго – Леса её присвоила настолько естественно, что никому в голову не пришло возражать против этого. Василь, между тем, так же ловко наложил лапу на скьявону Маранты.
Пусть! Она не жалела. Этот мальчишка был словно рождён с клинком в руке. В пятнадцать лет он принялся проделывать странные вещи – исчезал из дома, одетый лишь в короткие штаны и собственные волосы, которые упорно отказывался стричь. Из оружия при нём был только этот самый меч – вещь великолепная, но не очень подходящая для охоты и проживания в лесу.
Возвращался через пару дней, имея при себе шкуры и мясо добытых животных, а иногда даже головы монстров, выслушивал упрёки и наставления Михала о пользе на охоте ножа, топора и лука, кивал, соглашался, а потом делал всё по-своему.
К тому времени они с Лесой перестали быть неразлучными. Василя манила лесная чаща, Лесу разрушенный город, в который проложили путь её родители, и катакомбы под ним, соединённые с провалившимся проклятым дворцом. Она охотилась исключительно на монстров, но никогда не приносила домой их головы. Её трофеями были разные небольшие артефакты, найденные в руинах. И золото. Золота она натаскала домой уже целую кучу, что, в условиях бурно развивающейся торговли, было совсем не плохо!
А наверху в городе её интересовали, прежде всего, патроны. Тот магазин, где когда-то вооружились Ларни и Стефан, был вычищен до основания, но ей удалось обнаружить ещё несколько мест, где можно было разжиться боеприпасами, подходящими к пистолетам Лоргина с которыми она не расставалась.
Маранте не нравилось в увлечении этих двоих только одно – оба любили гулять поодиночке. Да, они были прирождёнными бойцами, но всё же…
Однако были ведь и другие внуки. После Лесы Стефан и Ларни произвели подряд троих мальчишек. Одному сейчас было пятнадцать, другому одиннадцать, а третьему семь. А звали их – Михал, Микаэль и Ван. (Младшего так назвали в честь крёстного, им был Рыжий Ван, конечно же!)
Все трое были вылитые папа и дедушка, и обещали стать хорошими охотниками. Ну, и отлично! Не всем же быть воинами. В конце концов, охотники тоже умеют хорошо воевать, когда придётся.
И вот теперь у Маранты на коленях лежал пятый из её внуков. А точнее это был не внук, а внучка. Поначалу сердце её буквально подпрыгнуло, когда она увидела знакомые ярко-синие глаза – наследство дедушки по материнской линии, легендарного и незабываемого атамана Золаса. Маранте даже показалось, что она снова держит на коленях маленькую Ларни, но…
Голову младенца украшали тоненькие и реденькие ещё, но не чёрные, а каштановые волосики, а черты лица… Впрочем, что говорить о том, на кого похож новорожденный ребёнок? Однако когда они остались с Ларни и этой малюткой втроём, дочь осторожно поднесла спящего ребёнка к свету и тихо сказала:
– Мама, это ведь ты!
Маранте и самой так показалось, но она не могла признаться себе в этом. Что ж, до сих пор её дети были похожи на неё лишь отчасти, (Руфус был основательно похож, но не по духу, и ведь он был мальчик!), теперь же внучка обещала перенять её черты, и Маранта была совсем не против, но у неё прибавилось раздумий о судьбе своей маленькой копии.
Когда придумывали имя для этой девочки, Михал снова предложил назвать её Марой, но Маранта опять воспротивилась. С большим опозданием до них дошли известия о том, что чемпионы арены Марантания и Веренгай, а для них Мара и Верентий погибли во время схватки с мантикорой.
Больше всего это известие потрясло, конечно же, Руфуса для которого эти двое были не просто друзьями, а людьми уже родными и горячо любимыми. Он очень горевал и долго не находил себе места, даже хотел ехать в Торговый город выяснять с кем-то отношения.
Этого не случилось – не пустили дела. Постепенно Руфус успокоился, но Маранта не хотела, чтобы крохотная племянница напоминала ему о его горе.
И тогда малышку назвали Зоей. Так звали маму Михала, имя своей матери Маранта, увы, не помнила. Ну что ж, Зоя, так Зоя. Хорошее имя, к тому же созвучное с именем её дедушки – Золаса, который, увы, о ней никогда не узнает.
Сейчас Маранта сожалела об одном – когда это дитя вырастет, она будет уже совсем старенькая. Сможет ли она тогда обучить малютку Зою фехтованию? А впрочем, о чём это она? Может быть, эта девочка совсем не захочет обучаться воинскому искусству, не говоря уже о том, чтобы стать воительницей? Почему бы ей не прожить жизнь обыкновенной женщины? Кто знает!
Глава 42. А вдруг она всё-таки…
Ай да Мех! Вот это убежище! Здесь точно не страшны никакие монстры. А его старое логово, которое так надолго занял Зиг, действительно недоступно. Золас туда сунулся и там его едва не съели. Вот было бы глупо, но, слава Богу, пронесло.
А здесь он, как у Инци за пазухой! И еда есть, и медикаменты, а механические двойники хозяина ещё и сведущи в медицине – рану его промыли, вычистили и обработали должным образом. После этого его разложили на столе, словно собирались нашпиговать для запекания и принялись нажимать туда – сюда ловкими стальными пальцами.
Некоторые нажимы были весьма болезненны, и он хотел было воспротивиться, но одноглазый брат Меха молниеносно ткнул ему куда-то в область затылка и Золас остался неподвижен в течение всей процедуры. Он даже уснул под руками своих целителей, когда они вдвоём прикоснулись одновременно к его вискам, и мозг словно пронзила ослепительная, хоть и невидимая глазом, молния.
Золас проснулся другим человеком! Он был прямым, а не согнутым, суставы гнулись легко, без скрипа и боли, голова работала чётко и ясно, глаза словно промыли, как окна после зимы. Теперь осталось только подождать, пока царапина на боку заживёт, и можно будет идти искать Рарока. Интересно, куда этот сэр Мальтор его заведёт?
Ну, ничего, он их найдёт обязательно, он в этом уверен. Рарок – гладиатор, а не охотник, не следопыт и не скаут. Про сэра Мальтора он в этом отношении не знал ничего, но не рыцарское это дело – красться и заметать следы. А вот он – Золас, и следопыт, и охотник, и скаут. И ещё много кто другой, о чём сейчас не к месту говорить. Короче, он их найдёт. Следов они наверняка оставили кучу. Обычный человек их, может быть, и не увидит, а вот он…
Одно плохо – он надеялся разжиться в логове патронами, но теперь об этом придётся забыть. А жаль. У него на два револьвера восемь патрон при положенных двенадцати. И в оленебое всего два заряда. Это не такой уж пустяк, если расходовать с умом, но всё же этого маловато. Не привык он экономить! Может у Механикуса чего найдётся?
И тогда отдохнувший, и наскоро залатанный Золас повёл себя, как самый скверный гость – начал рыться в вещах хозяина. Впрочем, зная широкую натуру Механикуса, он был уверен, что тот не обидится. В конце концов, он же сам разрешил ему пользоваться своим убежищем.
Какие вещи были бы у вас самыми любимыми, будь вы сделаны из металла? Правильно – инструменты. Их здесь было величайшее множество, и они включали в себя весь спектр сложности – от молотка до хитроумных машин, приводимых в движение электричеством.
Но как бы ни была разнообразна и многочисленна эта коллекция, для Золаса она была бесполезна. Он лишь со вздохом вспомнил, как в далёкой – далёкой юности вот этот самый механический человек преподал ему несколько уроков по вскрытию замков и даже изготовил для него первый набор отмычек. Золас сказал ему тогда, что собирается стать спасателем и это ему нужно для освобождения людей сидящих под замком. Мех так невероятно наивен, несмотря на весь свой могучий ум! Кто ж знал, что навык медвежатника, который Золас применял по прямому назначению, действительно пригодится ему для спасения человеческих жизней?
Нет здесь ни оружия, ни патронов. Впрочем, он, наверное, не там ищет. Конечно, ничего подобного среди инструментов быть не может. А вот в ящиках со всякой всячиной может найтись, что угодно. И он пошёл шарить в ящиках со всякой всячиной. Следы недавно встреченных спутников стального охотника нашлись сразу.
Та-ак, посмотрим! Открыв шкаф рядом с ложем, на котором вероятно спал Зиг, (вокруг разбросано немало упаковок от концентратов, кровать – сплошное кубло, верхний ящик тумбочки выломан, заедал наверно), Золас обнаружил винтовку, о которой тот рассказывал. Знатная вещь, только пустая, потому малыш её и оставил.
Хорошо, теперь глянем, что здесь оставила девочка. Её ложе тоже легко узнать – кроватка тщательно заправлена, хоть она врядли надеялась сюда когда-либо вернуться, кругом всё прибрано и подметено, пыль вытерта, на старом комоде в мензурке напоминающей вазочку – букетик цветов из цветной проволоки.
А вот когда он выдвинул первый же ящик комода в изголовье спального места Лесы, Золас сел на её кровать, открыв рот, и долго не мог прийти в себя от изумления. Перед ним на аккуратно сложенном куске ткани лежали… пистолеты Лоргина.
Он хорошо знал эту пару. Король очень любил их и гордился такой красотой, но когда надо было воевать, брал с собой револьверы – оружие более мощное и надёжное. Вот эти самые, которые сейчас оттягивают пояс Золаса.
Ну и откуда у этой девчонки такое сокровище? Не иначе, как стырила где-нибудь или получила от милого в подарок. Эти пистолеты, наверное, прошли через добрый десяток рук, прежде чем попасть к Лесе. Хотя нет, они выглядят не такими потрёпанными, как это было бы в таком случае. Ну, может они лежали где-нибудь… А сам-то он их, когда в последний раз видел?
Золас нахмурился, напрягая память. В последний раз он видел их в покоях Лоргина, когда старый король готовился покинуть этот мир. Ну, да! Ведь он тогда отдал эти пистолеты Маранте, а когда та стала отнекиваться, сказал – "Внучке подаришь!"
Какая ирония! По возрасту Леса, как раз могла бы… И тут он вспомнил, где видел эти глаза. Да нет же, не может такого быть! Он же видел, как Маранта погибла, хотя…
Он ведь не видел её мёртвой, видел только, как ей под лопатку вонзилась чёрная гвардейская стрела. Эти стрелы он знал превосходно. Их наконечники имели специальные бороздки, в которых оставались полоски яда, опасного, даже если он был нанесён давно, и стрелы долго оставались в туле. Яд мог быть разным, но, как правило, Гвардия пользовалась таким, который укладывал противника на месте, ведь речь шла о безопасности короля. Так что шансов выжить у Маранты практически не было. Правда, проверить это он не мог, так-как сам "погиб" через полминуты после этого, провалившись в трещину в полу, когда дворец стал разваливаться.
Тогда у него не было сомнений в гибели воительницы. Стрелу, попавшую в неё, послала Диана – первая в Гвардии лучница, которая никогда не промахивалась. Конечно, есть возможность, что стрела эта, вообще, не была отравлена, но сам выстрел, конечно же, был смертелен. Правда Золас не мог сказать наверняка, ударила ли стрела Маранту под лопатку или попала выше.
Кстати, а что она тогда делала такого, что так опасно подставила спину под выстрел? А, ну да – утешала Зига, у которого до этого монстр порвал подружку. Бедная Галанта! Золас за всю свою жизнь не встречал женщины более распутной, чем эта бывшая обер-полицмейстерша. В хорошем смысле слова распутной, он ведь её не осуждал! Он когда-то сам был её любовником и знал о необыкновенных способностях этой гетеры в плотских утехах.
Между прочим, она к тому же была добра, отзывчива и хорошо готовила. Но главным талантом у неё была способность вовлекать в восхитительный разврат всех окружающих, даже тех, кто не был склонен к шикарным оргиям и буйным вакханалиям. Конечно, потерять такую кралю для парня было страшным ударом, ведь он её, кажется, любил или Золас ничего не понимает в людях. Зиг тогда был просто убит горем, его попросту ноги не держали. Маранта опустилась на колени, чтобы обнять его и утешить, вот тут-то и ударила стрела…
Вот что надо было сделать – расспросить Зига о том случае во время их недавней встречи в лесу. Они тогда разговаривали до утра, и много что вспомнили, но именно этот эпизод из прошлой совместной жизни оба обошли молчанием. Для обоих, старая боль превратилась во что-то вроде зарубцевавшихся шрамов, которые иногда побаливают к непогоде. Но если разбередить такой шрам, он может разболеться не на шутку, поэтому его лучше не трогать.
А ведь именно Зиг, в объятия которого тогда упала Маранта, мог рассказать, что именно было дальше. Хотя бы где её похоронили… Или куда она делась, если выжила.
Да что это он? Такого быть не может, чтобы она выжила! Он ведь тогда ещё потому не вернулся тогда к своей банде, что боль от потери жгла, как расплавленный свинец, залитый в лёгкие…
Любил ли он её? На этот вопрос Золас, имевший бессчётное количество любовниц, ответить не мог. Она восхищала его, она его потрясала. Их тянуло друг к другу, словно магнитом. Никогда, ни до, ни после Золасу не было так хорошо и интересно ни с одной женщиной! Была ли это любовь? Возможно. Если бы им суждено было оставаться вместе ещё сколь-нибудь долгое время, то можно было бы сказать точнее – любят они друг друга или нет, но этого не случилось.
А эта девочка – Леса… Нда, пожалуй, могла бы быть ей внучкой. А ведь действительно похожа! Только волосы темнее и пострижены коротко. Но глаза – точь-в-точь, как у Маранты, только цвет… Цвет глаз Лесы он как следует, не разглядел. Толи голубые, толи зелёные, а может серые, а лишний цвет им прибавлял костёр? Даже показалось, что глаза её изменились и потемнели, когда она вспылила во время их разговора.
Образ Маранты ему помогал не забыть её настольный портрет, найденный им в сумке Лоргина среди драгоценностей. (Вот ещё за чем он должен вернуться в Торговый город. Торопясь на помощь своему подопечному, он не взял с собой ни эту миниатюру, ни брюлики.)
Но если Леса – внучка Маранты, (конечно это невозможно, но предположим!), то кто тогда её дедушка? Он что ли? Золас улыбнулся при этой мысли. Вот это был бы сюрприз! Впрочем, Маранта могла быть уже беременна, когда они встретились, и сама не знала об этом или знала, но не сказала ему, какая разница? Она была женщина свободная, с горячим, настоящим темпераментом, жадная до плотских утех и очень сильная.
Золас не был одним из тех дураков, которые считают, что имеют исключительные права на женщину на основании того, что она допустила их к своему телу. Ха! Бывают ведь и такие идиоты, которые ухитряются ревновать подругу к прошлому.
Золас никогда не задавал женщине вопрос, когда и с кем она была до него, и сколько у неё вообще было любовников. А между тем он-то, как раз был очень любопытен в этом отношении. Но спрашивать об этом он считал признаком дурного тона и неуважения к женщине, имеющей такое же право на тайну, любовь, ошибку и жизненную пробу, как и мужчина. Сама расскажет, если захочет.
И они рассказывали, узнав его поближе. Многие даже находили особое удовольствие в том, что выкладывали ему сокровенные тайны долгое время отягощавшие душу, а он с интересом слушал истории об их увлечениях, приключениях, похождениях и даже глупостях. (Почему бы нет, ведь все мы время от времени делаем глупости?)
Некоторые доверялись ему настолько, что делились планами на будущее. Не связанное с ним будущее, так-как он никому ничего и никогда не обещал, и женщины это понимали, но частенько рассказывали о желании выйти замуж за кого-то конкретного, завести семью, родить детей. Он понимал, не ревновал, не препятствовал и, когда приходило время, расставался мягко и любезно, стараясь не навредить и не обидеть.
Маранта с ним планами на будущее не делилась – они тогда жили сегодняшним днём, и это было не так уж плохо. А вот о себе она рассказывала без стеснения, даже немного с вызовом, а когда поняла, что смутить его не получится, то с удовольствием и охотой. Рассказала даже об их любовном приключении с Лоргиным. Ай да старик! Уговорить такую девушку в его-то возрасте!
(Кстати король никогда не пользовался своим положением для связей с женщинами, а действовал только силой своего мужского обаяния. Все мерзости, которые творились в конце его правления при дворе были делом рук банды негодяев, действовавших от имени короля. Сам Лоргин тогда не только не мог общаться с женщинами, но даже не в силах был вставать самостоятельно с кресла.)
По словам Маранты связи с мужчинами у неё не было месяца четыре до их с Золасом встречи. Неудивительно, что она так накинулась на него прямо в тюремной камере, где он сидел. Но может быть, она о чём-то забыла или не захотела упомянуть? В такой скрытности не было смысла, но, в конце концов, её дело – говорить ему что-либо или нет. Он бы за такое на неё не обиделся в любом случае. Но если всё было так, как она тогда рассказывала, то будь Маранта жива, а Леса на самом деле приходилась её внучкой, то дедушкой ей мог быть только он – Золас. Хотя нет…
Он совсем забыл, что после их потрясного приключения в подземном узилище дворца Лоргина, Маранту схватили и приговорили к казни, а когда она связанная особой смирительной рубашкой под названием "королевская мантия", лежала в камере, дожидаясь исполнения приговора, её беспомощным положением воспользовался палач.
И это стоило ему жизни – воительница подождала, когда развязанные для грязного насилия ноги восстановят кровообращение, после чего зубами вырвала у подонка клок мяса из горла, а когда тот отскочил, ударом ноги в челюсть сломала ему шейные позвонки от чего тот и сдох, растянувшись во весь рост и вытаращив удивлённые буркалы в потолок. Она победила, но насилие было совершено, и с этим ничего уже нельзя было поделать. Маранта пережила этот факт со стойкостью достойной воина, а в глазах Золаса эта история не только не понизила его мнение об этой женщине ни на волос, а наоборот возвысила её, выделив из ряда прочих женщин с которыми он когда-либо имел дело.
Однако этот случай мог иметь определённые последствия – какая бы исключительная женщина Маранта не была, она продолжала оставаться существом способным производить на свет детей, а поэтому у того гада тоже был шанс стать дедом юной Лесы. Впрочем, он был рыжий здоровенный хряк, а у Лесы вроде как ни единого рыжего волоса…
Нет, ну о чём он, в самом деле, думает? Всё это досужие домыслы, порождённые его вынужденным бездельем. Маранта погибла, получив в спину стрелу, выпущенную лучшей лучницей Гвардии, которая никогда не забыла бы смазать наконечник ядом. Но если б всё было не так… Эх, это было бы занятно и… здорово! Как бы это было здорово!