Бесёнок по имени Ларни

– Это церковь? Это твой дом, Инци? – спросила Ларни.

– Нет, это не мой дом. – ответил Инци, покачав головой. – Но это – церковь. С определённой точки зрения. Посмотри, в чём ты видишь разницу между привычной тебе церковью и этой?

Ларни присмотрелась. Вроде всё было так же, как у них в крепости, за исключением того, что эта церковь была раз в пять больше. И тут она обратила внимание на шпиль. Шпиль на башенке их церкви был прямым, как луч света, а здесь он разделялся натрое и был похож на зазубренную острогу, только очень большого размера.

– Запомни это немаловажное отличие, – многозначительно сказал Инци.– А теперь, пойдёмте внутрь и посмотрим на того, чей это дом на самом деле!

И они вошли в приоткрытые двери. Внутри царил полумрак, но неяркий свет, проникавший через цветные стёкла, позволял разглядеть обстановку и убранство храма. И то, и другое хорошо сохранилось, и, несмотря на толстый слой пыли, выстилавшей всё вокруг, сверкало роскошью и изяществом.

Путешественники узнали ровные ряды длинных скамей и возвышение алтаря, но там, за алтарём, где в их церкви помещался деревянный крест с бронзовым Инци, здесь находилась статуя.

Это было изображение человека, (или человекоподобного существа), сидящего на троне. Истукан был высотой не менее трёх человеческих ростов, и стоял на широком постаменте, доходящим примерно до пояса взрослого мужчины.

Фигура сидела на роскошном троне, сделанном из чистого золота. Длинная, ниспадающая одежда, бывшая на нём, тоже была золотой, но её почти не было видно из-за драгоценных самоцветов, сплошь покрывающих её поверхность.

Тело статуи было искусно собрано из полудрагоценных камней, разных пород и оттенков, цвета которых были подобраны таким образом, что создавалось впечатление живой плоти с тёмной, но не чёрной кожей. Чёрными были короткие, вьющиеся кольцами волосы из которых торчали обсидиановые рога, козлиной формы.

Обсидиановыми были также копыта, бывшие у существа вместо ступней, и видневшиеся из под нижнего края одежды. Правое копыто стояло на… деревянном распятии, лежащем на постаменте и как бы поверженном, точно таком же, как то, что принёс в Междустенье, много лет назад, священник. (Ларни вдруг припомнила, что на груди их бронзового Инци виднелся слабый след, будто в этом месте надавили чем-то большим и полукруглым.)

В одной руке существо держало книгу на обложке, которой красовался, какой-то сложный знак, состоящий из пятиконечной звезды, окружённой переплетением разных геометрических фигур и непонятных букв. В другой было зажато странное оружие, представляющее собой толи меч, толи кинжал с тремя клинками, выходящими из общего основания и снабжённого рукоятью, рассчитанную для двух рук. Вроде той "остроги", которая венчала здание сверху.

Руки, державшие книгу и чудную "острогу", были снабжены обсидиановыми когтями, наподобие птичьих, острых и загнутых. Лицо существа сочетало, как человеческие черты, так и звериные, но скульптор постарался сделать последние настолько неуловимыми, что трудно было с точностью сказать, что именно здесь взято от животного.

Оно было бы даже красивым, это горбоносое, украшенное изящной чёрной бородкой лицо, если бы не жутковатая улыбка тонких жестоких губ и жестокое выражение пронзительных глаз, в зрачки которых были вставлены крупные ярко-синие сапфиры.

– Это Рогатый бог? – спросила Ларни, а Стефан поймал себя на том, что держит винтовку наготове.

– Да, это он. – ответил Инци. – Таким его представляли те, кто ему поклонялся.

– А на самом деле он, что, другой?

– Совершенно другой. Никаких копыт и когтей. А рога… Рога действительно были, как знак высшей мудрости, полученный когда-то в дар от Создателя. Между прочим, эти рога не всегда были видны, точнее он не часто их показывал.

– Они, что, могли убираться внутрь? – спросил Стефан с насмешкой.

– Нет, конечно! Просто они вовсе не твёрдые и не растут из головы, как у животных, а представляют собой два луча света, как бы изогнутых и обнимающих невидимый диск.

– Ты говоришь так, словно был с ним знаком! – съязвил Стефан.

Инци промолчал, а Ларни повернулась к алтарю и провела по нему рукой, стирая пыль.

– Ой!

Девушка удивлённо смотрела на изображение, открывшееся на поверхности этого, похожего на стол, сооружения. Стефан тоже взглянул и вздрогнул, даже слегка отпрянув от увиденного.

На гладкой мраморной "столешнице", с помощью тех же цветных камней, с огромным искусством была выполнена инкрустация, изображающая младенца с ангельским личиком и… перерезанным горлом! Выражение детского лица было счастливым и блаженным. Голубые глаза излучали спокойствие, а на розовых губах играла милая улыбка.

Изображение было настолько натуралистичным и выразительным, что Ларни невольно взглянула на свою руку, не осталось ли на ней крови, которая, как бы забрызгала поверхность алтаря. На самом деле это был заполированный вровень с поверхностью красный камень, совершенно не отличимый на ощупь, но выделяющийся ярко-красными брызгами на белоснежном фоне.

– Когда-то, – пояснил Инци, – в жертву Рогатому приносили людей. Годился на это любой человек, но предпочтение отдавалось детям и невинным девушкам. Позднее культ несколько смягчился, и людей заменили животные – кошки, кролики, цыплята, голуби, но и это ушло в прошлое. Поклонение перешло в стадию повседневной обыденности, когда люди лишь отдают дань традиции, не задумываясь о смысле проводимых ритуалов. И тогда прихожане стали приносить на такие алтари еду – фрукты, конфеты, выпечку. Однако изначальная традиция не была забыта, что отразилось в этом изображении на самом алтаре.

– Значит, людей здесь не убивали, когда этот город был жив? – спросила Ларни, которую почему-то очень интересовал этот вопрос.

– Здесь нет, – ответил Инци. – В те времена это было уже запрещено законом. Но ведь это же не единственный храм Рогатого. Всегда было у него множество таких почитателей, которые считали, что отступление от древних традиций, это предательство по отношению к их кумиру. Они устраивали себе тайные капища, не такие роскошные, но зато подальше от города, и там совершали свои кровавые ритуалы. Власти, конечно, всё знали, но предпочитали делать вид, что ничего особенного не происходит.

– Значит он и вправду бог зла, раз ему нужны такие жертвы!

– Да, он покровитель, но не бог зла, хоть человечество никак не может уяснить для себя, что именно является добром, а что злом, ибо эти понятия часто меняются местами. Что же касается жертвоприношений, то ему до них нет никакого дела, будь то зарезанные младенцы или высыпанные на алтарь сладости. Так что те, кто столетиями проливал кровь, стараясь угодить Рогатому, делали это совершенно напрасно. Ему эти жертвы не только не были угодны, но ещё и показывали глупость служителей его культа, а он никогда не любил дураков и предпочитал скорее иметь дело с негодяями, чем с глупцами.

– Пойдёмте отсюда! – воскликнула Ларни и, не встретив возражений, направилась к выходу.

– Инци, а почему ты сказал, что он не бог, а просто покровитель зла? – спросила она, когда все вышли на улицу.

– Потому что Бог в мире только один. Он создал этот мир таким, каков он есть и создал всё и всех, кто в этом мире находится.

– И Рогатого?

– Да, и его тоже. Мало того, он долго считал его одним из самых совершенных своих творений.

– Почему это?

– Потому, что это существо всегда обладало силой подобной силе самого Бога, кроме одного свойства – он, Рогатый, не может творить, не способен из ничего сделать нечто. Но и той силы, что была ему дана, хватило для того, чтобы он возгордился и захотел быть во всём первым. Но и этого ему было мало. Возомнив себя равным Богу, он пожелал для себя единоличной власти над миром и всеобщего поклонения, как единственной Силе во Вселенной. Тогда он поднял восстание среди таких же, как он сам священных созданий своего отца, чтобы свергнуть его с небесного трона. Он совратил с пути истинного множество ангелов и собрал из них огромное войско, но в решающей битве это войско было разбито и все они были низвергнуты в иной мир, который теперь называется Адом. Этот мир стал для них местом заточения, там они пребывают, и по сей день.

– А как же ты, Инци? Разве ты не Бог Добра?

В ответ на это их новый знакомый рассмеялся.

– Посмотри на меня! Разве я похож на Бога? Я человек из плоти и крови, как и ты, дитя, как и твой спутник. А Бог, как я уже говорил, есть только один. Как бы ни были велики и могущественны любые существа в этом мире, они не могут быть богами и так называть их неправильно, даже если они во много раз сильнее и совершеннее людей.

– А такие бывают?

– Раньше были, сейчас не знаю.

– А как они назывались?

– Их было много разных. Самые известные звались атлантами, другие титанами, а ещё были асы, лемурийцы, муниты. Все они были человекоподобны, но намного крупнее и выше. А ещё, эти существа обладали высокой мудростью, древней культурой, глубокими знаниями и такими способностями о которых людям приходится только мечтать. И все они исчезли с лица Земли вместе со своими летающими городами, равно как и плавающими, и стоящими на твёрдой почве. Не помогли им ни достижения их науки, ни мудрость, накопленная в течение бесчисленных поколений.

Стефан давно уже слушал их разговор вполуха. Кажется, Инци рассказывал, что-то интересное, но сейчас ему, Стефану, было до этого мало дела. Его бесило, что Ларни буквально смотрит в рот этому проходимцу, будь он неладен! Юный охотник обогнал своих спутников и теперь шёл впереди. Шёл и злился! Злясь, он бросил взгляд через плечо и вдруг остолбенел!

Он понял, что у Инци и Ларни совершенно одинаковые глаза, разве что у девушки они были синие, а у её собеседника скорее голубые, но и те и другие, как будто светились, каким-то одинаковым светом. А ещё они почему-то напомнили ему глаза статуи Рогатого, которую они только что видели в храме. И, хоть в глазах обоих собеседников не было и тени жестокости, которую излучал взгляд той страшной статуи, сходство было налицо, но что это значило, оставалось неясным.

Заглядевшись, Стефан не заметил препятствия, споткнулся и растянулся во весь рост, опрокинув по дороге насквозь проржавевшую урну.

– Ты чего это?

– Ты не ушибся?

Эти вопросы были заданы одновременно, в то время, как четыре руки подняли его и поставили на ноги. Вместо благодарности Стефан буркнул, что-то невразумительное и зашагал, вперёд, не оборачиваясь.

Впрочем, шёл он недолго. Через несколько десятков шагов улица свернула направо, и тут путешественники оказались перед непроходимым завалом из домов, рухнувших, как фишки домино.

– Ну что, пришли? – съязвил Стефан.

– Может, есть обход? – предположила Ларни.

– Слишком долго. – отозвался Инци. – Пройдём здесь.

При этом он указал на один из тех больших прямоугольных провалов с лестницей уходящей вниз, в темноту.

Глава 25. Снова по следу

Гора издавала такие горестные стоны, что они могли разжалобить кого угодно. Михал отважился приблизиться к этой вздрагивающей массе, но когда до монстра оставалось всего пять шагов, всхлипывания прекратились, и огромный кулак вдруг выстрелил в его сторону, так, что охотник едва успел отскочить.

Некоторое время циклоп бушевал, размахивая ручищами и беспорядочно обрушивая их на землю. Потом он затих и снова уселся, обхватив свою уродливую голову и, что-то ворча, спрятал лицо в коленях.

Это не заняло много времени, однако Маранта успела рассмотреть пустую окровавленную глазницу – сплошную рану посреди его низкого лба. Неужели это снова дети постарались? Если так, то они либо очень большие везунчики, либо намного сильнее, чем она о них думала.

Некоторое время Маранта решала, не стоит ли прекратить бессмысленные страдания чудовища, но потом подумала, что это дорого может им с мужем обойтись и предоставила циклопа его участи.

Следующая находка повергла их в уныние, если не сказать в ужас. Маранта сама не знала, что именно заставило её зайти в этот жуткий в своей безобразной громадности дом. Что ей, что Михалу было здесь совершенно не уютно, хоть циклопическое строение будило их природное любопытство своими размерами и необыкновенной формой.

Как только они вошли, первое, что она увидела, это был сапог Стефана. То, что это был именно его сапог, Маранта не сомневалась, так-как принимала участие в его создании. Но в каком он был виде! Подошва выглядела так, будто она ходила лет десять по камням. Голенище было всё в дырах, причём некоторые были прожжены чем-то вроде кислоты, а другие оказались проколами от толстых игл, либо тонкого шила.

Через дюжину шагов нашёлся брат-близнец этого сапога в таком же плачевном состоянии, а ещё шагов через пятнадцать валялась вся остальная одежда, страшно изорванная и забрызганная какой-то зеленоватой слизью.

Так, это одежда Стефана, а где в таком случае одежда Ларни? Может она её не снимала? Кстати, причина, по которой Стефан оказался вдруг без одежды, нашлась сразу – тут же рядом находился переполненный водой фонтан.

Значит, здесь они купались, (то, что Ларни полезет в воду, есть рядом с ней Стефан или нет, Маранта не сомневалась), а потом случилось нечто такое, что заставило их спасаться бегством, бросив свои вещи на произвол судьбы.

Тут взгляд Маранты упал на скомканную тряпку лежащую поодаль. Подняв её, она поняла, что это простынь продырявленная посередине. Так вот, что служило одеждой сумасшедшей девчонке! А где же её сарафанчик? Наверно погиб во время путешествия, так что пришлось импровизировать с добытой где-то простынёй. (Эге! Но поспешных выводов делать не будем.)

– Мара!

Маранта подняла голову и увидела совершенно круглые глаза Михала.

– Они умерли, да? – спросил он, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

– Не думаю, – как можно увереннее сказала воительница, хоть сама она такой уверенности не чувствовала. – Как видишь, здесь нет ни одного пятнышка крови, ни на одежде, ни на полу. Значит, наша парочка сбежала отсюда нагишом. Нда… Судя по тому, как они отделали циклопа, тут им встретился противник пострашнее.

В этот момент неподалёку от них раздался негромкий стрёкот. Маранта и Михал одновременно обернулись. В двух шагах от них на полу сидело существо похожее на шар, состоящий, казалось из одних иголок. В отличие от безобидного лесного ежа, эта тварь не имела мордочки, но рот у неё был! Он делил колючий шар практически на две половины, открывая кроваво-красную пасть, усеянную острыми зубами-иглами. Ни глаз, ни носа, ни конечностей, ни хвоста существо не имело, но каким-то образом ухитрялось двигаться и делало это быстро.

Люди не успели сказать друг другу даже слово, как вдруг тварь резко подпрыгнула, одним скачком покрыв расстояние в двадцать раз превышающее собственные размеры! Подпрыгнула и… распалась на две половинки, встретившись в воздухе с клинком Маранты!

– Не прикасайся! – воскликнула воительница, увидев, что Михал сделал движение в сторону того, что осталось от мелкого монстра. – Его иглы ядовиты и врядли это слабый яд!

Михал отступил. Вдруг стрёкот повторился, причём он был усилен настолько многократно, словно они попали в гигантскую бочку наполненную цикадами.

– Бежим! – крикнула Маранта, схватила мужа за руку и, не теряя времени на разглядывание врага, выбежала вон из железобетонно-стеклянной ловушки.

Они бежали так, как не бегали смолоду! Бежали, будто за ними гнались все волки мира. Бежали, не оглядываясь, а в нескольких шагах за их спинами катилась, похожая на океанскую волну, стрекочущая и лязгающая зубами, колючая масса!

Глава 26. Новое тело стража

Змеёж был в шоке. Иным словом это чувство назвать было нельзя. А как ему ещё было реагировать? Пока одна пара людей почти полностью уничтожила целую армию зомбаков, двое других ухитрились взорвать отряд сморкачей, которые были из тех немногих монстров, что способны поразить противника на расстоянии.

Но этого мало! К одной из этих пар присоединился, неведомо откуда взявшийся третий! Какой-то странный третий… Если так пойдёт дальше, то город скоро наполнится людьми, как это было много лет назад. Тогда людей уничтожили одним ударом, а монстров, (кажется), выпустили для профилактики, чтобы зачистить предместья и проверить подвалы, где могли остаться уцелевшие. Несколько таких и впрямь были обнаружены и убиты в течение суток. Большая часть монстров разбрелась тогда в поисках новой добычи, но кое-кто остался, как это сделал тогда Змеёж.

Поэтому собственно монстров в городе и окрестностях было маловато, но ничего – он сможет, если надо, призвать их столько, что здесь ни одной норы, ни одной щели не останется, чтобы там не сидел монстр! Но для этого ему потребуется тело побольше, чем его собственное.

С такими мыслями Змеёж направился к парку, где всё ещё сидел покалеченный циклоп. Змеёж не испытывал к нему сострадания. Мало того – то, что он собирался сделать, должно было принести циклопу ещё большие муки.

Стараясь не слишком тревожить гиганта, который мог прихлопнуть его, как муху, Змеёж сначала поднялся по его руке на плечо, потом скользнул вверх по затылку и задержался, свившись кольцами на макушке. Здесь он помешкал немного – надо было прицелиться поточнее, ведь вторую попытку сделать уже не удастся!

Удача оказалась на его стороне – циклоп вдруг поднял голову и подставил пустую глазницу под прохладный ветерок. Змеёж молнией ринулся вниз и изо всех сил воткнул свой шипастый хвост туда, где по его расчётам должен был находиться глазной нерв гиганта!

Дикий вопль заставил дома содрогнуться, как от порыва урагана! Из окон ближайших строений вылетели стёкла, устоявшие ещё под напором времени. Циклоп лупил себя по лицу кулаками и ладонями, но Змеёж держался крепко, глубоко воткнув колючки в плоть, которую собирался подчинить.

И не только держался, он работал! Два полых шипа, выдвинутых из самого кончика хвоста, проникли как можно дальше вглубь глазного нерва циклопа, и сквозь них колючая тварь высунула свои нервные щупальца, соединённые с её собственным позвоночным столбом и…

Циклоп вдруг понял, что может видеть! Да не одним, а сразу двумя глазами! Кроме того он почувствовал, что поумнел, каким-то двойным разумом. Он ещё не решил хорошо это или плохо, но вдруг сообразил, что больше не чувствует боль!

Змеёж был поражён, как мало оказалось мозгов у этой горы мяса! Нда, он рассчитывал на большее. Даже зомбаки, оказывается, были умнее. Ну ладно! Сойдёт на некоторое время, а потом он подберёт себе нового носителя. А пока он удобно свернулся в глазнице гиганта и провёл там чистку, предварительно впрыснув в жилы циклопа сильное обезболивающее, чтобы не потерять это новое тело из-за обычного заражения.

Глава 27. Пустой кумир

Стефану отчаянно не хотелось снова лезть под землю, но Ларни "ободрила" его, сказав, что бояться нечего, ведь с ними Инци! Сам Инци утверждал, что внизу не опасней, чем наверху, зато там почти нет разрушений, а здесь у них есть риск запутаться в развалинах, которые к тому же могут рухнуть им на голову. И всё-таки Стефан готов был рискнуть и продолжить путешествие через руины, но Ларни уже побежала вперёд, разгоняя кромешную тьму светом своего факела.

Здесь было всё не так, как в том подземном хранилище боевых машин. Во-первых, они попали в сложный лабиринт ходов, переходов и лестниц, уходящих в головокружительную глубину. Лестниц взлетающих круто вверх, лестниц узких, расположенных по три – по четыре рядом, лестниц широких, на которых человек чувствовал себя потерянным, маленьким, как букашка…

Стефан в родном лесу мог найти дорогу, ориентируясь по листьям на деревьях, по форме муравейника, по мягкости почвы под ногами, а здесь он очень быстро потерял чувство направления и уже не смог бы выбраться назад без посторонней помощи.

Инци ориентировался по непонятным надписям на стенах и свисающих с потолка табличках из пыльного стекла, а также по странным картам, где были изображены переплетающиеся разноцветные линии, от чего вся картинка напоминала большого помятого паука.

Ларни беспечно бегала от одного непонятного предмета к другому и засыпала Инци вопросами, чем сбивала его частенько с толку и невольно раздражала Стефана. Молодой охотник шёл с карабином наперевес и постоянно всматривался в тёмные углы, не без основания предполагая, что там может таиться опасность. Но как бы он не старался, всё произошло совершенно неожиданно.

Ларни первая вошла в очередной огромный зал, какие здесь встречались через каждый переход, приблизительно на равном расстоянии друг от друга. Эти залы были, пожалуй, самыми интересными местами во всём подземном лабиринте. Роскошные, как комнаты в палаццо, они могли бы вместить по три – по четыре таких маленьких дворца. Эти залы, как объяснил Инци, служили для остановки цепочек из железных повозок, которые развозили людей из одного конца большого города в другой.

Среди помещений не было двух одинаковых и каждое было по-своему прекрасно. Поэтому Ларни и бежала впереди всех, горя от нетерпения увидеть ещё одно чудо. Она как раз обернулась, чтобы что-то сказать своим спутникам, когда за её спиной выросла бесформенная тень на две головы выше самой девушки.

– Сзади!

– Не-ет!

Ба-бах!

Вж-жик!

Бум, бум, бум, бум, бум, бум…

– Ой!

Все эти крики и звуки прозвучали практически одновременно, а случилось вот что!

Выкрикнув предупреждение, Стефан выстрелил поверх головы Ларни в предполагаемого монстра, Инци хотел их от чего-то предостеречь, но, по-видимому, не успел, Ларни выхватила катану и крутанулась вокруг своей оси с такой скоростью, что на долю секунды стала похожа на призрачный кокон бабочки, а затем упала, то ли не удержавшись на ногах, то ли желая уйти с линии огня.

Вместе с ней на пол упал, какой-то шарообразный предмет. Пару раз подпрыгнув, он откатился к ногам Стефана. Инци наклонился и поднял его. Это была человеческая голова, но не настоящая, а сделанная из бронзы. Если бы не сквозная дыра от пули на лбу и в затылке, её можно было бы использовать в качестве котелка. Инци повертел эту голову, срезанную, как бритвой ударом катаны и отбросил в сторону.

– А с вами, дети мои, опасно ссорится! – сказал он, помогая Ларни встать на ноги. – Вас опасно даже пугать. Нда, конец очередному изображению этого жалкого кумира. Но не переживайте, статуя была не ценной и не интересной.

Это и впрямь была статуя, изображавшая какого-то лысого старика. Она была размером побольше человеческого роста, а в неровном свете факела казалась и впрямь монстроподобной.

– Кто это? – поинтересовалась Ларни, походя поближе.

– Один из ложных кумиров, которым люди так часто поклоняются по глупости, – ответил Инци. – Многие считали, что он был наделён величайшей мудростью и добротой, в то время, как на самом деле он создал учение полное ничем не оправданной нелепости, а что касается доброты, то при жизни он вёл себя не добрее шакала, нашедшего в траве гнездо с птенцами. И после смерти его именем творились многие кровавые дела.

– Но почему же люди его так любили?

– Люди склонны верить сказкам, которые рассказывают себе сами. А ещё люди склонны поклоняться кому-либо или чему-либо для того, чтобы взвалить на своего кумира часть собственных проблем или перенести на него ответственность. Беда в то, что этим они успокаивают сами себя, но ни один кумир человеку помочь, не способен.

– Но как же быть? На кого тогда надеяться?

– Надеяться можно только на себя и на Единого Бога-Создателя! Только не надо его ни о чём просить, потому что он и так знает, что человеку нужно и посылает именно то, что каждый заслуживает.

– Ну да! – встрял Стефан. – Значит то, что нас уже раз десять за последние дни чуть монстры не сожрали, нами заслужено?

– Возможно, вы заслужили остаться в живых и победить в борьбе. Нельзя понимать всё упрощённо, ведь мир не прост и то, что в нём происходит нельзя просто разделить на добро и зло. Часто то, что человек считает злом для себя, посылается ему в испытание или как средство для получения гораздо большего блага, чем то, на которое он рассчитывал.

– А какое благо получила моя мать, когда монстр изорвал её в клочья?

– Она спасла тебя! – ответила вместо Инци Ларни. – Видеть своего ребёнка живым и здоровым или хотя бы знать, что он выжил – высшее благо для женщины.

– А почему?..

Последний вопрос Стефан задать не успел, так и, оставшись с открытым ртом, потому что увидел, как у бронзовой статуи отрастает ещё одна голова.

Сначала в отверстии, там, где должна была быть шея, набухло, что-то розовое, переливающееся, как мыльный пузырь. Затем со звуком пробки, туго засевшей в горлышке бутылки, наружу выскочило нечто, сразу приобретшее форму шара с дюжиной коротких щупалец, которые тут же присосались к бронзовым плечам статуи. Наконец, на поверхности этого шара возникли две крестообразные трещины, которые оказались глазами, прикрытые треугольными веками, разделяющимися на четыре части. Эти абсолютно чёрные, без зрачков, глаза могли свободно перемещаться по телу твари, не имеющей костного основания. Они немного поблуждали, по-видимому, ориентируясь в пространстве, а потом уставились на трёх путешественников стеклянным немигающим взглядом.

Счёт следующих событий пошёл на доли секунды. Инци вдруг сильно толкнул Ларни, от чего она полетела кубарем и снова оказалась на полу, а сам встал на её место. Существо с омерзительным чмоком открыло маленький треугольный рот, расположенный как раз между глаз, и выстрелило из него тонким, длинным щупальцем с лопаточкой-присоской на конце. Инци подставил ладонь левой руки, на которой всё ещё была повязка, сделанная Ларни, и вдруг воздух вокруг наполнился гудением, как от сотен пчёл! Тварь мелко задрожала, изменила цвет с розового на кроваво-чёрный, и вдруг из неё со всех сторон посыпались искры!

Инци тоже приходилось нелегко. Его лицо напряглось, как если бы он медленно поднимал что-то тяжёлое, что ни в коем случае нельзя бросить. Вдруг его одежда, волосы и кожа засветились голубовато-белым светом, покрывшим его с головы до ног, словно некое призрачное одеяние! В отличие от электрического монстра, Инци не дрожал, но сохранял удивительное спокойствие. Вот, он поднял правую, свободную руку, зачем-то внимательно осмотрел её, потом опустил руку вниз и… С кончиков его пальцев вдруг слетела молния!

Слетела, но не исчезла, а так и осталась между пальцами и полом, извиваясь, жужжа и шипя! Лишь только это случилось, монстр задёргался и заорал точь-в-точь, как человек, у которого язык клещами тянут изо рта!

Так продолжалось несколько долгих секунд, во время которых тварь отчаянно завывала и старалась вырвать свой язык, накрепко зажатый в кулаке Инци. Вдруг этот язык коротко вспыхнул, почернел, затем побелел и рассыпался светло-серым пеплом! Тварь с визгом исчезла внутри статуи и, судя по звуку, провалилась куда-то глубже под пол, где её вопли, постепенно удаляясь, затихли. Инци отряхнул пепел с ладони и вдруг покачнулся, но Стефан не дал ему упасть.

– Ты… Ты спас её! – сказал он, во все глаза, глядя на того, кого несколько минут назад всей душой ненавидел.

– Я только сделал, что смог. – ответил Инци. – Не меня благодарите, а Бога, снова избавившего вас от опасности.

– Ты спас её! – повторил Стефан, словно не слышал ни слова из того, что сказал Инци. – Я теперь… Ты можешь теперь просить у меня всё, что захочешь! Хоть верхом садись!

На это Инци искренне рассмеялся.

– Спасибо, друг мой! Но я лучше буду ходить своими ногами, пока они у меня есть. Правда, от отдыха я бы не отказался. Где-то здесь были удобные лавки…

– Инци! – Ларни взяла его под другой локоть. – Спасибо тебе!

– Я же сказал, не меня благодари…

– Я его потом поблагодарю, а сейчас тебе спасибо!

– Рад был помочь, дитя! Живи и будь счастлива!

– А что случилось с ним… ну, с монстром?

– Право не знаю. Удрал куда-то глубоко. Сейчас затаится в какой-нибудь норе и будет отращивать себе новый язык. Но я рад, что тебе его жаль. И не говори, что это не так, я же всё чувствую! Значит, душа твоя нежна, как у младенца, несмотря на то, что тело напоминает закалённую пружину… А что касается этой твари, то она сама напросилась. Опасно играть с электричеством, когда кругом столько металла.

Они нашли несколько лавок странной формы, сразу за поворотом. Лавки были такими, что тот, кто садился на них, сразу как бы проваливался на небольшую глубину мягким местом. При этом ноги сами собой задирались вверх.

Ларни это показалось очень забавным, и она принялась весело плюхаться на эти лавки и болтать ногами в воздухе, чтобы тут же вскочить и плюхнуться снова! Так она делала до тех пор, пока не приложилась затылком об стену. Шишка при этом получилась весьма внушительная, впрочем, Инци тут же убрал её, положив на голову непоседливого бесёнка свою ладонь.

В общем, здесь они решили сделать привал, поскольку скамейки и впрямь оказались удобными. Кроме того, Инци сказал, что путь их будет далёким и трудным, пока они не дойдут до какой-то "конечной станции", которая находится на самом краю города или даже за этим краем. Там они поднимутся на поверхность и дальше пойдут по "пригороду", где, по словам Инци, идти легко и безопасно. А уже оттуда совсем недалеко до знакомого им поля, а значит до изведанной дороги домой.